Читать книгу Крейсер «Иосиф Сталин» - Александр Проханов - Страница 13

Пятьсот лет назад Москва соединилась с Псковом. Не присоединила Псков, не захватила, а соединилась и повенчалась. Обменялись навсегда обручальными кольцами и нательными крестами. И в этом венчании, в этом крестном целовании преобразились и Москва и Псков. Возникло нечто, превышающее и Москву и Псков. Возникла Россия, куда, словно в драгоценную ризницу, складывали свои сокровища Тверь и Новгород, Ярославль и Смоленск. А потом и Киев, а потом и Витебск, а потом и Хива с Бухарой. Российская империя великолепно и грозно возникла во Вселенной, расширяя русское дыхание до звезд, возглашая бесконечность «Русского Мира». Когда Москва сочеталась с Сибирью, Псков оказался на берегу Тихого океана. Когда Великий Петр прорвался к Нарве и воздвиг Петербург, Псков стал городом на балтийском берегу. Когда Потемкин Таврический вошел в Крым, Псков оросил свои древние камни черноморской водой. Загадочный вихрь, возникший однажды на семи московских холмах, раскручивал великие стихии, охватывал великие пространства, обнимал великие культуры и верования, из которых вырастал исполинский народ, – русские, великороссы.

В сегодняшние смутные дни, когда в России утрачены «горняя вера» и «длинная воля», раздаются укоризны Москве, которая будто бы подавила вольнолюбие Пскова, растоптала «псковскую правду», увезла в плен вечевой псковский колокол. Москва с ее стрельцами, думскими дьяками, царскими указами рисуется плахой, на которой сложила голову русская свобода и воля. Грановитая палата удушила Поганкины палаты. «Василий Блаженный» затмил «Николу со Усохи». Спасская башня возвысилась над башней Покровской. Но ведь не будь Москвы, Псков ушел бы под пяту Речи Посполитой или вошел бы в состав немецкого государства. И псковичи говорили бы сейчас по-польски, а вместо Троицкого собора возвышался бы собор готический, наподобие Кёльнского, отражая свои витражи и шпили в немецкой реке Великой.

Псков не ярился, не противился объединению с Москвой. Великий пскович, насельник Спасо-Иелизариевского монастыря, старец Филофей, сам вел Псков к Москве, провозгласив православное учение о Москве – «Третьем Риме», о православном царстве, чья божественная миссия – защищать христианские народы и земли.

Псковичи строили в Кремле дивный Благовещенский храм. Они же вбивали сваи в болота Петербурга. Псковское войско встало на пути Стефана Батория, наступавшего на Москву, и в проломе крепостной стены, отбивая поляков, явилась Пресвятая Богородица, заступница русской земли. На Псковщине у Вороньего камня Александр Невский разбил псов-рыцарей. Здесь же, в февральский мороз, первый «красный» отряд отбил от Пскова бронепоезд кайзера, положив начало нынешнему воинскому празднику. Возле псковской деревеньки Чернушки «сталинский герой» Александр Матросов закрыл своим сердцем фашистский пулемет. Отсюда, из-под Пскова, уходила в бой Шестая воздушно-десантная рота, которая легла костьми в Аргунском ущелье, спасая хрупкую, едва народившуюся русскую государственность. Здесь, на псковской земле, начинались великие русские эпохи, когда под Изборск пришел княжить брат Рюрика Трувор. Здесь же закатилось солнце Романовых, когда нетвердой рукой Николай подписал отречение. Здесь, среди дивной псковской природы, в селе Михайловском, жил и упокоился Пушкин, русский гений на все века.

Господь сподобил меня, молодого человека, оказаться на Псковщине, среди золотых подсолнухов и голубых льнов. Испить сладкую воду Словенских ключей. Касаться перстами звонницы Мальского погоста. Гулять в красных сосняках вдоль старой печорской дороге. Нести тонкую свечку в катакомбах Печорского монастыря. Глядеть на звезды, среди ночных цветов городища Воронич. Плыть в студеных водах Псковского озера, и навстречу мне на черных ладьях выплывали косцы, косившие сено на островах, – свежие зеленые копны, малиновые от вечернего солнца лица, и кто-то, теперь навсегда исчезнувший, помахал мне рукой.

Здесь же, в Пскове, судьба одарила меня дружбой с чудесными людьми, вдохновенными, страстными, наделенными множеством талантов. Они уцелели на страшной войне, выжили среди потрясений и злодеяний века и явились на Псковщине, чтобы восславить красоту и добро, величие Родины и мистическое предназначение России. С Борисом Скобельциным исходил я земли от Порхова до Гдова, восхищаясь могучей звонницей в Сено, глядя, как кует железные кресты мальской кузнец Василий Егорович. С Всеволодом Смирновым отдыхали в архиерейском доме Печорского игумена Олипия, рассматривая писанные им иконы, и весь дом благоухал яблоками, собранными в монастырском «райском саду». С великим ревнителем Гейченко смотрели на Сороть, и он держал в руке лазоревую лесную гераньку. С археологом Гроздиловым копали в Давмонтовом городе, чаяли отыскать псковскую берестяную грамоту. С историком Твороговым, «Соловецким сидельцем», перебирали древние рукописи в книгохранилище. Тогда же, в дружеском застолье, бражно и весело чокнулись чарками с Саввой Ямщиковым, – теперь, друг мой Савва, ты лежишь в псковской святой земле, которую так любил и которая стала тебе вечным прибежищем.

Пожалуй, Валентин Курбатов да я – мы последние остались от того солнечного псковского времени, когда жизнь обещала каждому несказанное чудо. Пора и нам, Валентин Яковлевич, садится в «ладью отплывающую», и править в студеный разлив Псковского озера, где в туманах и радугах ждут нас те, кто отплыл до нас.

Мы насыпали Холм на псковской земле, что высится своими гранитными глыбами и суровым лиственничным распятием, у Изборска, на Печорской дороге. В этот Холм мы ссыпали земли из святых псковских мест, с полей русской славы, с мест погребений, где покоятся русские герои и мученики. Тут есть «земляное евангелие», привезенное из Святой Земли. Есть «могильная земелька» наших усопших друзей. Тянутся люди к Холму, приносят «землю сердца своего». С Холма видна необъятная даль, бескрайние дороги, весь бесконечный, вширь и ввысь, Русский Мир.

Путник, приди к Холму, поклонись Пскову, обрети в смятенном сердце светлую веру.