Читать книгу С любовью к природе - Александр Проскурин - Страница 5

Осень позолотила листву лесов и перелесков, рассыпала красными ягодами рябины и калины, разрумянила сочные яблоки в садах… Наступила пора сбора лесного ореха – лещины. Мне было лет пять, но я уже активно принимал участие во всех походах в лес за его щедрыми дарами.

Жаль, что большая часть воспоминаний об осени в деревне сохранилась в памяти лишь со времен моего дошкольного возраста. Тогда я был на лоне природы с начала мая до середины, а если выдавалась погода, до конца октября, а потом когда началась учеба в школе, остались лишь три летних месяца, да и то не всегда полных. Но и эти воспоминания отложились в той части памяти, где собраны самые милые, счастливые и к сожалению неповторимые моменты жизни.

Осеннее солнце по особенному теплое и ласково-мягкое, оно словно гладит своими лучами весь живой мир, как будь-то подбадривая, прощаясь и одновременно обещая вернуться в будущую весну, перед наступлением предзимнего ненастья и холодов. По утрам уже зябко, воздух прозрачен и студен, но в середине дня еще можно понежиться на солнышке. Особенно хорошо в это время где-нибудь на опушке березового леса, где тебя окружают тишина, запахи сухой травы, а в кроне деревьев играют золотыми листочками ветер и солнечные лучи. От их забав тени на земле все время двигаются и скачут, словно это и есть лесные духи спешащие навеселиться перед долгим зимним сном. Вот именно в такую ясную и сухую погоду мы обычно ходили с бабушкой за орехами.

Взяв с собой по холщовой сумке и на всякий случай небольшую корзинку для грибов, мы отправлялись в путь утром, но не очень рано, что бы воздух уже немного прогрелся и высохла роса. Перейдя через овраг и миновав большой луг, мы попадали на край поля, по которому прямой стрелой уходила дорога к темнеющему в дали лесу. Урожай пшеницы, росшей здесь летом, был давно собран, чуть в стороне стоял большой стог соломы, совсем скоро это поле должны перепахать, готовя к следующему севу. Тихо вокруг, лишь изредка где-нибудь в дали прокричит ворон, парящий над пустыми просторами в поисках добычи. Лес, приближающийся с каждым шагом то же молчалив, но светел и приветлив, хотя в его облике присутствуют легкие нотки задумчивости и грусти. Минула пора пышной зелени и веселого птичьего гомона, ярких цветов и сладкого благоухания, на смену им пришло время грибов и спелых ягод, безмолвия и неторопливых размышлений. Недалеко от опушки, возле ствола сухого дерева большой муравейник. Тысячи, если не миллионы его жителей постоянно в движении, одни бегут куда-то в глубь леса, другие в сторону поля, им на встречу так же быстро и резво спешат другие. Один тащит семечко, другой травинку, третий мертвую муху, а при входе их встречают муравьи-охранники, есть и строители, которые постоянно ремонтируют и усовершенствуют стены, проходы муравейника. Со стороны все это кажется сплошной копошащейся массой, но каждый из муравьев занят своим делом, каждый из них является частью одного целого, так и все в мире, включая и человека.

В нашей семье всегда уважительно и даже с какой-то особой любовью относились к лесным муравьям и их жилищам, что не скажу о других представителях этого вида насекомых, которые обычно селятся в домах или на огородах. Одно время у нас была традиция брать с собой пару кусочков сахара во время вечерних прогулок, что бы угостить жителей муравейника, располагавшегося на краю елового леса.

В памяти всплывают чувства возмущения и злости на людей возникавшие в тех случаях, когда я наблюдал, как мои дальние родственники или соседи во время походов в лес разрывали муравейник и ставили в него пустую бутылку, что бы потом из забравшихся в неё насекомых приготовить растирку на основе муравьиного спирта. Я был ребенком и к моему мнению по этому поводу не прислушивались. Было понятно, что кому-то данная растирка облегчит страдания вызванные болью, но то, что это облегчение произойдет в результате лишения жизни других существ, меня сильно огорчало. Еще острее это воспринималось, видя с какой бесцеремонностью это делается – просто берется то, что надо, без всяких слов благодарности и ответных действий, как будто все это само собой разумеющиеся вещи, будто бы всё на свете существует только на потребность человеку…

Я же в свою очередь никогда не ставил себя выше других проявлений природы, неосознанно понимая свою связь и родство со всеми существами и всем миром. Часто, наблюдая за насекомыми и за муравьями в частности, благодаря воображению я полностью окунался в другой, удивительный мир и путешествовал по их тропам с нависающей сверху травой, забирался по расселинам дубовой коры к самым кронам вековых исполинов, бродил в зарослях мхов и лишайников, лужи превращались в моря, а дорожные канавы и рытвины в попасти с неприступными скалами. Со временем такие способности внутреннего перевоплощения исчезли, но по слабым отголоскам воспоминаний, я знаю, что это было и это было прекрасно и замечательно.

Что же осенний лес? Какие ещё тайны он открывал мне? Погожие осенние дни необыкновенным образом сочетают в себе спокойствие, умиротворение и одновременно легкую грусть. Я хорошо помню те моменты, когда мы с бабушкой все дальше углублялись в лес. То здесь, то там виднеются шляпки сыроежек, красные, бордовые, желтые, а иногда и вовсе белые – хороший гриб, но мы их редко собирали, слишком уж они нежные и хрупкие – пока донесешь до дома, большая часть рассыплется в труху. Постепенно светлый березняк опушек сменяется осинником, а дальше пологий спуск в овраг заросший орешником. Всегда здесь тень и полумрак, но если посмотреть вверх, то видно как играет солнце на ещё зеленых листьях. Лучи, пронизывая листву, придают ей новые оттенки, словно подсвечивая изнутри. Пахнет сыростью и грибами. И действительно на полусгнившем пне пристроилась семейка опят. А вон еще одна взбирается прямо по стволу засохшего ствола. Да и на земле, словно рассыпанные кем-то виднеются еще совсем маленькие грибочки. Не удержавшись от соблазна, мы быстро набрали полную корзинку, но чем дальше идешь – тем их становиться больше и больше. Хватит! За последние дни мы и так уже достаточно заготовили этих замечательных даров осени и засолили, и засушили, теперь очередь за орехами. Небольшие собранные по 3—5 орехов грозди виднеются на самых верхушках, но здесь их не достать, надо искать кусты более молодые, да пониже, где-нибудь у прогалин и на стыке с березовым или осиновым лесом. Из полумрака густого орешника не сразу разберешься куда идти, но если быть более внимательным, то вскоре замечаешь места, где частокол стволов сменяется густой листвой, или просветом, залитым солнечными лучами. Выбравшись на полянку, поначалу жмуришься от ударившего в глаза света, потом оглядываешься и ищешь на кустах грозди или как мы их еще называли «бомбачки» орехов. Вот они, словно святящейся, буро-жёлтые выглядывающие из зеленой плюски, так и красуются на тонких ветках. До одних достать легко, а что бы сорвать другие приходиться нагибать целый ствол и держать его одному человеку до тех пор, пока другой не оберет все орехи с верхушки, где на самом деле и прячется большая часть урожая. В густом орешнике такое выполнить не возможно, по этому и нужны полянки, где достаточно место и не мешают другие кусты. Пока мы трудимся солнце уже перекатилось за полдень. Наши сумки наполнились почти до верху, пора и домой. А в лесу всё та же тишина и благодать. Чуть сильнее дунул ветерок и сорвал с берёзы несколько жёлтых листочков, они закружились, поворачиваясь разными боками в потоке воздуха и медленно опустились на тропинку пред нашими ногами. В стороне краснеет созревшими ягодами куст шиповника, а дальше еще ярче и вызывающе красуются своим урожаем рябины. Немного уставшие, мы возвращаемся домой унося из леса не только его дары в виде грибов и орехов, но и частичку доброты и счастья в своём сердце, которая сохранилась на долгие годы.