Читать книгу Присяга Российской империи - Александр Прозоров - Страница 3

На город опустились сумерки. Не столько из-за раннего вечера, сколько из-за черных плотных туч, уже второй день обложивших западное побережье страны. Начал накрапывать мелкий дождик. Стекла темно-синего «шевроле» быстро запотели изнутри, в салоне заметно похолодало.

– Включи печку, – приказал водителю с заднего сиденья полковник Рональд Халдзат, заместитель начальника отдела специальных операций ЦРУ. От холода у него начинало ныть правое колено, простреленное какой-то придурковатой проституткой еще во время Вьетнамской войны. Первые лет двадцать зажившая рана никак о себе не напоминала, но потом начало ныть сперва к изменению погоды, а потом и просто от холода или после долгих пеших прогулок. Месяц назад далекому потомку алжирских эмигрантов стукнуло пятьдесят два года, и иногда он с ужасом думал, что постоянные боли станут сопровождать его еще лет тридцать, до самой смерти.

– Ты меня слышал? – повысил он голос. – Включи отопитель!

– Он включен, господин полковник, – отозвался водитель. – Двигатель холодный. Не греется на холостых оборотах.

– Проклятье, – себе под нос буркнул Халдзат и протер ладонью боковое стекло. Там, в полусотне шагов, светило высокими окнами местная закусочная. В ней, наверняка, сухо и тепло. Разведчик посмотрел на часы, откинулся на спинку сиденья. Подождать следовало еще минуты две-три. Если, конечно, чеченец не опоздает, чтобы показать свою особую значимость.

От темного здания автомастерской отделилась фигура в плаще, быстро пересекла улицу и постучала в дверцу. Рональд Халдзат приспустил стекло, и человек наклонился к образовавшейся щели:

– Он пришел, господин полковник. Трое охранников, один остался в машине, двое разошлись. Вооружены. Прикажете убрать?

– Нет, агент, не трогайте. Применяйте оружие только в том случае, если они попытаются приблизиться к закусочной. Так он внутри?

– Да, господин полковник.

– Хорошо, возвращайтесь на позицию.

Разведчик вздохнул, подтянул к себе лежащую рядом на диванчике небольшую переносную магнитолу, открыл дверцу, выходя под дождь. Прихрамывая, он доковылял до входа в закусочную, толкнул прозрачную створку и шагнул внутрь. В лицо тут же пахнуло теплом и запахом горячей картошки. Халдзат зажмурился от яркого света, немного выждал, оглядел узкий длинный зал.

Здесь было немноголюдно. Оно и понятно – закусочная располагалась между двумя фабриками, напротив автомастерской и большой свалкой. Или, как она называлась: «Мастерская по разборке и утилизации старой мото– и автотехники». Днем здесь было бы не протолкнуться от обедающих рабочих, но сейчас сидела только парочка молодых людей, похожих на заблудившихся студентов, длинноволосая девица в наушниках от плеера и угрюмый бородач за самым дальним столиком – с густыми, почти сросшимися бровями и сломанным носом.

«Хорошие приметы, – мысленно отметил Рональд Халдзат. – Никакой фотографии не нужно, любой студент словесным портретом обойдется».

Полковник пересек зал, уселся напротив бородача, поставил магнитолу на стол и включил кнопку воспроизведения. За спиной раздался болезненный вскрик. Халдзад понял, что девица торопливо выдирает из ушей наушники, и невольно улыбнулся.

– Значит, это вы? – на хорошем английском спросил бородач.

– Разумеется, – кивнул Рональд Халдзат.

Позади послышался стук – одетый в белый халат и синюю бейсболку с надписью «Кока-кола» повар злобно молотил по бокам подвешенный над стойкой телевизор, пытаясь вернуть на него изображение. Телевизор продолжал мерно шипеть и демонстрировать черно-белое мельтешение.

– Зря старается, только аппарат испортит, – вздохнул разведчик.

– «Глушилку» принесли? – скривился бородач.

– Разумеется. Очень хорошая вещь для разговоров, подобных нашему. Забивает работу любых электронных приборов в радиусе двухсот метров, начиная с магнитофонов и заканчивая системами наведения крылатых ракет. Так что, если вы прихватили с собой маячок, «жучка» или передатчик, то можете их выбросить. Не пригодятся.

– Потом пригодятся, – спокойно ответил собеседник. – Знаем мы эти глушилки. Они у нас в Ичкерии на машинах всех беев стояли. Чтобы радиоуправляемые фугасы обезвреживать.

– Русские ставили на вас фугасы?

– Свои ставили, – чеченец запустил пятерню себе в бороду и с силой дернул. – Отступники и неверные.

Рональд Халдзат услышал приближающиеся шаги, откинулся на спинку стула, с независимым видом вглядываясь в темноту за мокрым стеклом.

– Что будете заказывать? – Дородная официантка остановилась напротив столика, широко расставив ноги, словно боялась потерять равновесие, и приготовила засаленный блокнот.

– Хот-дог, бутылку пива, диетическую колу, – привычно перечислил Халдзат.

– А вы?

– Жареную картошку, салат, стакан апельсинового сока.

– Сейчас принесу. – Официантка, тяжело впечатывая каблуки в пол, удалилась, и полковник заинтересованно склонил голову набок: – Неужели вы вегетарианец, господин Идрис Нохчий?

– Я сомневаюсь, что вы режете скот в соответствии с требованиями Корана.

– А-а, тогда понятно, – полковник кивнул, оглянулся, проверяя, чтобы за его спиной никто не сидел, потом достал из внутреннего кармана лист бумаги, развернул, вгляделся в фотографию на распечатке, поднял глаза на собеседника. – Итак, господин Нохчий, по нашим, далеко не полным сведениям, вы активный участник отрядов сопротивления Ичкерии, в прошлом – командир крупного подразделения. В девяносто четвертом – девяносто шестом годах участвовали в боях против русских войск. В марте девяносто пятого года, освободив селение Белый Юрт, вы устроили показательные казни русского населения, публично перерезая горло старикам, сворачивая головы младенцам, вспарывая животы женщинам. Самолично убили более шестидесяти человек, а весь ваш отряд – более трехсот русских. В дальнейшем вы повторяли подобные акции в других населенных пунктах. Общее число истребленных таким образом мирных жителей превысило три с половиной тысячи человек. В мае девяносто пятого года вы устроили засаду на дороге Гудермес-Аргун и обстреляли идущую по ней воинскую колонну. В ходе столкновения ваш отряд был уничтожен практически полностью, а вы тяжело контужены.

– Если бы не вертолеты и штурмовики, которые гнались за нами до самых гор и расстреливали с воздуха, как волков, – сжал кулаки Идрис. – Ничего бы они нам не сделали!

– Ну, вы же сами называете себя волками, – безразлично пожал плечами разведчик. – Еще здесь указано, что в разгромленном отряде было много ваших родственников, и теперь старейшины изгнали вас из рода. Хотя, неважно. Осенью вы снова стали нападать на русских. Но теперь не только резали женщин и детей, но и совершали обстрелы блок-постов, нападали на небольшие русские отряды, вели достаточно длительные бои.

– Я должен был отомстить!

– После заключения мира в августе девяносто шестого вы продолжали вылазки на территорию Ставропольского края и в Дагестан, убивали тех, кого встречали, похищали людей. Большей частью, обеспеченных. Требовали выкуп. Российская сторона передала нам видеозаписи, на которых заснято, как вы насилуете заложников, отрубаете им конечности, детям вырываете волосы и отрезаете пальцы, выкалываете глаза. Для усиления воздействия вы самолично отрубили головы семнадцати заложникам. Это только те, кто попал в объектив. Ваша активность не нравилась многим влиятельным командирам, которые получали из России деньги на образование, пенсии, пособия, медицинское обслуживание населения. Они опасались, что русские могут все-таки возмутиться и попытаться предпринять ответные действия. Вы оказались человеком несговорчивым, и на вас трижды совершались покушения. Один раз вы отделались легким ранением, второе окончилось новой контузией. Между тем, родственники по-прежнему запрещали вам появляться в родных местах, и после третьего покушения вы предпочли покинуть Россию. Если не ошибаюсь, у вас по-прежнему российский паспорт, не так ли?

Чеченец ответить не смог, поскольку к столику подошла официантка. Она выставила бутылки, стакан с соком, тарелки.

– Подождите… – Рональд Халдзат достал бумажник, вытянул из него двадцатку. – Вот, возьмите. Сдачи не нужно.

– На чем мы остановились? – сложил распечатку разведчик. – Ах, да. В нашей стране вы занимаетесь сбором пожертвований на продолжение вооруженной борьбы чеченского народа с захватчиками. Но, насколько мне известно, не очень успешно. Военных действий в самой Ичкерии практически нет, а те два взрыва в Санкт-Петербурге и Саратове, которые вы надеялись совершить для поддержания своего реноме, были сорваны русскими спецслужбами. Мусульмане не понимают, куда пропадают их деньги. Не видят результата. И не очень охотно расстаются с долларами, которым можно найти совсем другое применение.

– Ничего, Аллах еще услышит, как кафиры возопят от ужаса и боли.

– Сомневаюсь… – Полковник приложился к бутылке с кока-колой и сделал несколько глубоких глотков. – Сомневаюсь, потому как вместе со взрывчаткой русские вычистили и вашу агентуру. А завести новую, сидя в захудалом американском городишке, довольно трудно.

Идрис Нохчий, взяв вилку, вяло поковырялся в салате, взял желтую палочку картофеля-фри, кинул в рот, прожевал:

– И для чего вы все это мне рассказываете?

– Не пора ли вам, господин Нохчий, отплатить стране, приютившей вас в трудное время, за гостеприимство?

– Все вы здесь такие же неверные, как и русские.

– Подумайте, господин Нохчий. В конце концов, время от времени нам нужно улучшать отношения с русскими. Вы не думаете, что в знак доброй воли мы можем передать им одного очень отличившегося преступника, который объявлен в международный розыск?

– Отдавайте! – гордо вскинул голову Идрис. – Русские нас боятся. Они не решаются нас казнить. Они дадут мне несколько лет тюрьмы, потом освободят по амнистии, и я снова буду резать их, где только увижу.

– А есть другой вариант, – снова отхлебнул “коку” разведчик. – Вы можете совершить деяние, которое сделает вас куда более известным, нежели Басаев, поднимет ваш престиж на невероятную высоту. И во многом удовлетворит ваши мечты о мести. Если, конечно, подобные желания вообще можно удовлетворить.

– А что нужно делать? – моментально встрепенулся чеченец.

– Подумать, – широко улыбнулся Рональд Халдзат. – Пока просто подумать, что для вас наиболее предпочтительно. Во многом вам придется действовать самостоятельно, и я не хочу, чтобы вы считали, будто вас шантажируют или обманывают.

– Но русским действительно будет плохо?

– Да.

– Тогда я согласен!

– Я все равно не стану говорить об этом здесь, – решительно допил «колу» разведчик. – Если вы не передумаете до завтра и готовы полностью довериться мне и доверить своих людей… Кстати, сколько их у вас?

– А вам зачем?

– Мы договорились, или нет? – удивленно приподнял брови Халдзат. – Вы готовы участвовать в моем плане, или мне нужно искать других исполнителей? Я хочу знать, сколько у вас людей, где они, насколько боеспособны? Итак…

– Девять моджахедов приехали сюда со мной, – неохотно признал чеченец. – Примерно столько же готовы выполнять приказы в Ичкерии, еще трое остались в Саратове, но они давно не выходят на связь…

– Про последних можете забыть, – вздохнул разведчик, берясь за хот-дог. – Значит, здесь девять штыков. Что же, этого вполне достаточно. Итак, господин Идрис Нохчий, если вы готовы согласиться на мое предложение и готовы довериться полностью, я жду вас завтра, в девять утра, на северном углу площади Четвертого Июля. Там будет стоять темно-синий «шевроле», и мы в нем немного покатаемся.

Рональд Халдзат выключил «магнитолу», сунул ее под мышку, взял с тарелки недоеденный хот-дог, пиво и, прихрамывая, отправился на выход.