Читать книгу Все-все-все стихи и сказки - Александр Сергеевич Пушкин, Александр Пушкин, Pushkin Aleksandr - Страница 6

Три девицы под окном

Пряли поздно вечерком.

«Кабы я была царица, —

Говорит одна девица, —

То на весь крещеный мир

Приготовила б я пир».

– «Кабы я была царица, —

Говорит ее сестрица, —

То на весь бы мир одна

Наткала я полотна».

– «Кабы я была царица, —

Третья молвила сестрица, —

Я б для батюшки-царя

Родила богатыря».

Только вымолвить успела,

Дверь тихонько заскрыпела,

И в светлицу входит царь,

Стороны той государь.

Во все время разговора

Он стоял позадь забора;

Речь последней по всему

Полюбилася ему.

«Здравствуй, красная девица, —

Говорит он, – будь царица

И роди богатыря

Мне к исходу сентября.

Вы ж, голубушки-сестрицы,

Выбирайтесь из светлицы,

Поезжайте вслед за мной,

Вслед за мной и за сестрой:

Будь одна из вас ткачиха,

А другая повариха».

В сени вышел царь-отец.

Все пустились во дворец.

Царь недолго собирался:

В тот же вечер обвенчался.

Царь Салтан за пир честной

Сел с царицей молодой;

А потом честны́е гости

На кровать слоновой кости

Положили молодых

И оставили одних.

В кухне злится повариха,

Плачет у станка ткачиха —

И завидуют оне

Государевой жене.

А царица молодая,

Дела вдаль не отлагая,

С первой ночи понесла.

В те поры́ война была.

Царь Салтан, с женой простяся,

На добра коня садяся,

Ей наказывал себя

Поберечь, его любя.

Между тем, как он далеко

Бьется долго и жестоко,

Наступает срок родин;

Сына Бог им дал в аршин,

И царица над ребенком,

Как орлица над орленком;

Шлет с письмом она гонца,

Чтоб обрадовать отца.

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой

Извести ее хотят,

Перенять гонца велят;

Сами шлют гонца другого

Вот с чем о́т слова до слова:

«Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь;

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверюшку».

Как услышал царь-отец,

Что донес ему гонец,

В гневе начал он чудесить

И гонца хотел повесить;

Но, смягчившись на сей раз,

Дал гонцу такой приказ:

«Ждать царева возвращенья

Для законного решенья».

Едет с грамотой гонец

И приехал наконец.

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой,

Обобрать его велят;

Допьяна гонца поят

И в суму его пустую

Суют грамоту другую —

И привез гонец хмельной

В тот же день приказ такой:

«Царь велит своим боярам,

Времени не тратя даром,

И царицу и приплод

Тайно бросить в бездну вод».

Делать нечего: бояре,

Потужив о государе

И царице молодой,

В спальню к ней пришли толпой.

Объявили царску волю —

Ей и сыну злую долю,

Прочитали вслух указ,

И царицу в тот же час

В бочку с сыном посадили,

Засмолили, покатили

И пустили в Окиян —

Так велел-де царь Салтан.

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по́ небу идет,

Бочка по́ морю плывет.

Словно горькая вдовица,

Плачет, бьется в ней царица;

И растет ребенок там

Не по дням, а по часам.

День прошел – царица во́пит…

А дитя волну торопит:

«Ты волна моя, волна!

Ты гульлива и вольна;

Плещешь ты, куда захочешь,

Ты морские камни точишь,

Топишь берег ты земли,

Подымаешь корабли —

Не губи ты нашу душу:

Выплесни ты нас на сушу!»

И послушалась волна:

Тут же нá берег она

Бочку вынесла легонько

И отхлынула тихонько.

Мать с младенцем спасена;

Землю чувствует она.

Но из бочки кто их вынет?

Бог неужто их покинет?

Сын на ножки поднялся,

В дно головкой уперся,

Понатужился немножко:

«Как бы здесь на двор окошко

Нам проделать?» – молвил он,

Вышиб дно и вышел вон.

Мать и сын теперь на воле;

Видят холм в широком поле,

Море синее кругом,

Дуб зеленый над холмом.

Сын подумал: добрый ужин

Был бы нам, однако, нужен.

Ломит он у дуба сук

И в тугой сгибает лук,

Со креста снурок шелко́вый

Натянул на лук дубовый,

Тонку тросточку сломил,

Стрелкой легкой завострил

И пошел на край долины

У моря искать дичины.

К морю лишь подходит он,

Вот и слышит будто стон…

Видно, нá море не тихо;

Смотрит – видит дело лихо:

Бьется лебедь средь зыбей,

Коршун носится над ней;

Та бедняжка так и плещет,

Воду вкруг мутит и хлещет…

Тот уж когти распустил,

Клёв кровавый навострил…

Но как раз стрела запела —

В шею коршуна задела —

Коршун в море кровь пролил.

Лук царевич опустил;

Смотрит: коршун в море тонет

И не птичьим криком стонет,

Лебедь около плывет,

Злого коршуна клюет,

Гибель близкую торопит,

Бьет крылом и в море топит —

И царевичу потом

Молвит русским языком:

«Ты, царевич, мой спаситель,

Мой могучий избавитель,

Не тужи, что за меня

Есть не будешь ты три дня,

Что стрела пропала в море;

Это горе – все не горе.

Отплачу тебе добром,

Сослужу тебе потом:

Ты не лебедь ведь избавил,

Дéвицу в живых оставил;

Ты не коршуна убил,

Чародея подстрелил.

Ввек тебя я не забуду:

Ты найдешь меня повсюду,

А теперь ты воротись,

Не горюй и спать ложись».

Улетела лебедь-птица,

А царевич и царица,

Целый день проведши так,

Лечь решились натощак.

Вот открыл царевич очи;

Отрясая грезы ночи

И дивясь, перед собой

Видит город он большой,

Стены с частыми зубцами,

И за белыми стенами

Блещут маковки церквей

И святых монастырей.

Он скорей царицу будит;

 Та как ахнет!.. «То ли будет? —

 Говорит он, – вижу я:

 Лебедь тешится моя».

 Мать и сын идут ко граду.

 Лишь ступили за ограду,

 Оглушительный трезвон

 Поднялся со всех сторон:

 К ним народ навстречу валит,

 Хор церковный Бога хвалит;

 В колымагах золотых

 Пышный двор встречает их;

 Все их громко величают,

 И царевича венчают

 Княжей шапкой, и главой

 Возглашают над собой;

 И среди своей столицы,

 С разрешения царицы,

 В тот же день стал княжить он

 И нарекся: князь Гвидон.

 Ветер нá море гуляет

 И кораблик подгоняет;

 Он бежит себе в волнах

 На раздутых парусах.

 Корабельщики дивятся,

На кораблике толпятся,

На знакомом острову

Чудо видят наяву:

Город новый златоглавый,

Пристань с крепкою заставой —

Пушки с пристани палят,

Кораблю пристать велят.

Пристают к заставе гости;

Князь Гвидон зовет их в гости,

Их он кормит и поит

И ответ держать велит:

«Чем вы, гости, торг ведете

И куда теперь плывете?»

Корабельщики в ответ:

«Мы объехали весь свет,

Торговали соболями,

Чернобурыми лисами;

А теперь нам вышел срок,

Едем прямо на восток,

Мимо острова Буяна,

В царство славного Салтана…»

Князь им вымолвил тогда:

«Добрый путь вам, господа,

По морю по Окияну

К славному царю Салтану;

От меня ему поклон».

Гости в путь, а князь Гвидон

С берега душой печальной

Провожает бег их дальный;

Глядь – поверх текучих вод

Лебедь белая плывет.

«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

Что ты тих, как день ненастный?

Опечалился чему?» —

Говорит она ему.

Князь печально отвечает:

«Грусть-тоска меня съедает,

 Одолела молодца:

 Видеть я б хотел отца».

 Лебедь князю: «Вот в чем горе!

 Ну, послушай: хочешь в море

 Полететь за кораблем?

 Будь же, князь, ты комаром».

 И крылами замахала,

 Воду с шумом расплескала

 И обрызгала его

 С головы до ног всего.

 Тут он в точку уменьшился,

 Комаром оборотился,

 Полетел и запищал,

 Судно нá море догнал,

 Потихоньку опустился

 На корабль – и в щель забился.

 Ветер весело шумит,

 Судно весело бежит

 Мимо острова Буяна,

 К царству славного Салтана,

 И желанная страна

 Вот уж издали видна.

 Вот на берег вышли гости;

 Царь Салтан зовет их в гости,

 И за ними во дворец

 Полетел наш удалец.

 Видит: весь сияя в злате,

 Царь Салтан сидит в палате

 На престоле и в венце

 С грустной думой на лице;

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Около царя сидят

 И в глаза ему глядят.

 Царь Салтан гостей сажает

 За свой стол и вопрошает:

 «Ой вы, гости-господа,

 Долго ль ездили? куда?

 Ладно ль зá морем иль худо?

 И какое в свете чудо?»

 Корабельщики в ответ:

 «Мы объехали весь свет;

 Зá морем житье не худо,

 В свете ж вот какое чудо:

 В море остров был крутой,

 Не привальный, не жилой;

 Он лежал пустой равниной;

 Рос на нем дубок единый;

 А теперь стоит на нем

 Новый город со дворцом,

 С златоглавыми церквами,

 С теремами и садами,

 А сидит в нем князь Гвидон;

 Он прислал тебе поклон».

 Царь Салтан дивится чуду;

 Молвит он: «Коль жив я буду,

 Чудный остров навещу,

 У Гвидона погощу».

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Не хотят его пустить

 Чудный остров навестить.

 «Уж диковинка, ну право, —

Подмигнув другим лукаво,

Повариха говорит, —

Город у́ моря стоит!

Знайте, вот что не безделка:

Ель в лесу, под елью белка,

Белка песенки поет

И орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра – чистый изумруд;

Вот что чудом-то зовут».

Чуду царь Салтан дивится,

А комар-то злится, злится —

И впился комар как раз

Тетке прямо в правый глаз.

 Повариха побледнела,

 Обмерла и окривела.

 Слуги, сватья и сестра

 С криком ловят комара.

 «Распроклятая ты мошка!

 Мы тебя!..» А он в окошко

 Да спокойно в свой удел

 Через море полетел.

 Снова князь у моря ходит,

 С синя моря глаз не сводит;

 Глядь – поверх текучих вод

 Лебедь белая плывет.

 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

 Что ж ты тих, как день ненастный?

 Опечалился чему?» —

 Говорит она ему.

 Князь Гвидон ей отвечает:

 «Грусть-тоска меня съедает;

 Чудо чудное завесть

 Мне б хотелось. Где-то есть

 Ель в лесу, под елью белка;

 Диво, право, не безделка —

 Белка песенки поет

 Да орешки всё грызет,

 А орешки не простые,

 Всё скорлупки золотые,

 Ядра – чистый изумруд;

 Но, быть может, люди врут».

 Князю лебедь отвечает:

 «Свет о белке правду бает;

 Это чудо знаю я;

 Полно, князь, душа моя,

 Не печалься; рада службу

 Оказать тебе я в дружбу».

 С ободренною душой

 Князь пошел себе домой;

 Лишь ступил на двор широкий —

 Что ж? под елкою высокой,

 Видит, белочка при всех

 Золотой грызет орех,

 Изумрудец вынимает,

 А скорлупку собирает,

 Кучки равные кладет

 И с присвисточкой поет

 При честно́м при всем народе:

 Во саду ли, в огороде…

 Изумился князь Гвидон.

 «Ну, спасибо, – молвил он, —

 Ай да лебедь – дай ей Боже,

 Что и мне, веселье то же».

 Князь для белочки потом

Выстроил хрустальный дом,

Караул к нему приставил

И притом дьяка заставил

Строгий счет орехам весть.

Князю прибыль, белке честь.

Ветер по́ морю гуляет

И кораблик подгоняет;

Он бежит себе в волнах

На поднятых парусах

Мимо острова крутого,

Мимо города большого:

Пушки с пристани палят,

Кораблю пристать велят.

Пристают к заставе гости;

Князь Гвидон зовет их в гости,

Их и кормит и поит

И ответ держать велит:

«Чем вы, гости, торг ведете

И куда теперь плывете?»

Корабельщики в ответ:

«Мы объехали весь свет,

Торговали мы конями,

Всё донскими жеребцами,

А теперь нам вышел срок —

И лежит нам путь далек:

Мимо острова Буяна

В царство славного Салтана…»

Говорит им князь тогда:

«Добрый путь вам, господа,

По морю по Окияну

К славному царю Салтану;

Да скажите: князь Гвидон

Шлет царю-де свой поклон».

Гости князю поклонились,

Вышли вон и в путь пустились.

К морю князь – а лебедь там

Уж гуляет по волнам.

Молит князь: душа-де просит,

Так и тянет и уносит…

Вот опять она его

Вмиг обрызгала всего:

В муху князь оборотился,

Полетел и опустился

Между моря и небес

На корабль – и в щель залез.

Ветер весело шумит,

Судно весело бежит

Мимо острова Буяна,

В царство славного Салтана —

И желанная страна

Вот уж издали видна;

Вот на берег вышли гости;

Царь Салтан зовет их в гости,

И за ними во дворец

Полетел наш удалец.

Видит: весь сияя в злате,

Царь Салтан сидит в палате

На престоле и в венце,

С грустной думой на лице.

А ткачиха с Бабарихой

Да с кривою поварихой

Около царя сидят,

Злыми жабами глядят.

Царь Салтан гостей сажает

За свой стол и вопрошает:

«Ой вы, гости-господа,

Долго ль ездили? куда?

Ладно ль за́ морем иль худо?

И какое в свете чудо?»

Корабельщики в ответ:

«Мы объехали весь свет;

За́ морем житье не худо;

В свете ж вот какое чудо:

Остров нá море лежит,

Град на острове стоит

С златоглавыми церквами,

С теремами да садами;

Ель растет перед дворцом,

А под ней хрустальный дом;

Белка там живет ручная,

Да затейница какая!

Белка песенки поет

Да орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра – чистый изумруд;

Слуги белку стерегут,

Служат ей прислугой разной —

И приставлен дьяк приказный

Строгий счет орехам весть;

Отдает ей войско честь;

Из скорлупок льют монету

Да пускают в ход по свету;

Девки сыплют изумруд

В кладовые, да под спуд;

Все в том острове богаты,

Изоб нет, везде палаты;

А сидит в нем князь Гвидон;

Он прислал тебе поклон».

Царь Салтан дивится чуду.

«Если только жив я буду,

Чудный остров навещу,

У Гвидона погощу».

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой

Не хотят его пустить

Чудный остров навестить.

Усмехнувшись исподтиха,

Говорит царю ткачиха:

«Что тут дивного? ну, вот!

Белка камушки грызет,

Мечет золото и в груды

Загребает изумруды;

Этим нас не удивишь,

Правду ль, нет ли говоришь.

В свете есть иное диво:

Море вздуется бурливо,

Закипит, подымет вой,

Хлынет нá берег пустой,

Разольется в шумном беге,

И очутятся на бреге,

В чешуе, как жар горя,

Тридцать три богатыря,

Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны, как на подбор,

С ними дядька Черномор.

 Это диво, так уж диво,

 Можно молвить справедливо!»

 Гости умные молчат,

 Спорить с нею не хотят.

 Диву царь Салтан дивится,

 А Гвидон-то злится, злится…

 Зажужжал он и как раз

 Тетке сел на левый глаз,

 И ткачиха побледнела:

 «Ай!» – и тут же окривела;

 Все кричат: «Лови, лови,

 Да дави ее, дави…

 Вот ужо! постой немножко,

 Погоди…» А князь в окошко,

 Да спокойно в свой удел

 Через море прилетел.

 Князь у синя моря ходит,

 С синя моря глаз не сводит;

 Глядь – поверх текучих вод

 Лебедь белая плывет.

 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

 Что ты тих, как день ненастный?

 Опечалился чему?» —

 Говорит она ему.

 Князь Гвидон ей отвечает:

 «Грусть-тоска меня съедает —

 Диво б дивное хотел

 Перенесть я в мой удел».

 – «А какое ж это диво?»

 – «Где-то вздуется бурливо

 Окиян, подымет вой,

 Хлынет нá берег пустой,

 Расплеснется в шумном беге,

 И очутятся на бреге,

 В чешуе, как жар горя,

 Тридцать три богатыря,

 Все красавцы молодые,

 Великаны удалые,

 Все равны, как на подбор,

 С ними дядька Черномор».

 Князю лебедь отвечает:

 «Вот что, князь, тебя смущает?

 Не тужи, душа моя,

 Это чудо знаю я.

 Эти витязи морские

 Мне ведь братья все родные.

 Не печалься же, ступай,

 В гости братцев поджидай».

 Князь пошел, забывши горе,

 Сел на башню, и на море

 Стал глядеть он; море вдруг

 Всколыхалося вокруг,

 Расплескалось в шумном беге

 И оставило на бреге

 Тридцать три богатыря;

 В чешуе, как жар горя,

 Идут витязи четами,

 И, блистая сединами,

 Дядька впереди идет

 И ко граду их ведет.

 С башни князь Гвидон сбегает,

 Дорогих гостей встречает;

 Второпях народ бежит;

 Дядька князю говорит:

 «Лебедь нас к тебе послала

 И наказом наказала

 Славный город твой хранить

 И дозором обходить.

 Мы отныне ежеденно

 Вместе будем непременно

 У высоких стен твоих

 Выходить из вод морских,

 Так увидимся мы вскоре,

 А теперь пора нам в море;

 Тяжек воздух нам земли».

 Все потом домой ушли.

Ветер по́ морю гуляет

И кораблик подгоняет;

Он бежит себе в волнах

На поднятых парусах

Мимо острова крутого,

Мимо города большого;

Пушки с пристани палят,

Кораблю пристать велят.

Пристают к заставе гости;

Князь Гвидон зовет их в гости,

Их и кормит, и поит,

И ответ держать велит:

«Чем вы, гости, торг ведете?

И куда теперь плывете?»

Корабельщики в ответ:

«Мы объехали весь свет;

Торговали мы булатом,

Чистым сéребром и златом,

И теперь нам вышел срок;

А лежит нам путь далек,

Мимо острова Буяна,

В царство славного Салтана».

Говорит им князь тогда:

«Добрый путь вам, господа,

По́ морю по Окияну

К славному царю Салтану.

 Да скажите ж: князь Гвидон

 Шлет-де свой царю поклон».

 Гости князю поклонились,

 Вышли вон и в путь пустились.

 К морю князь, а лебедь там

 Уж гуляет по волнам.

 Князь опять: душа-де просит…

 Так и тянет и уносит…

 И опять она его

 Вмиг обрызгала всего.

 Тут он очень уменьшился,

 Шмéлем князь оборотился,

 Полетел и зажужжал;

 Судно нá море догнал,

 Потихоньку опустился

 На корму – и в щель забился.

 Ветер весело шумит,

 Судно весело бежит

 Мимо острова Буяна,

 В царство славного Салтана,

 И желанная страна

 Вот уж издали видна.

 Вот на берег вышли гости.

 Царь Салтан зовет их в гости,

 И за ними во дворец

 Полетел наш удалец.

 Видит, весь сияя в злате,

 Царь Салтан сидит в палате

 На престоле и в венце,

 С грустной думой на лице.

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Около царя сидят —

 Четырьмя все три глядят.

 Царь Салтан гостей сажает

 За свой стол и вопрошает:

 «Ой вы, гости-господа,

 Долго ль ездили? куда?

 Ладно ль зá морем иль худо?

 И какое в свете чудо?»

 Корабельщики в ответ:

 «Мы объехали весь свет;

 За морем житье не худо;

 В свете ж вот какое чудо:

 Остров на́ море лежит,

 Град на острове стоит,

 Каждый день идет там диво:

 Море вздуется бурливо,

 Закипит, подымет вой,

 Хлынет на́ берег пустой,

 Расплеснется в скором беге —

 И останутся на бреге

 Тридцать три богатыря,

 В чешуе златой горя,

 Все красавцы молодые,

 Великаны удалые,

 Все равны, как на подбор;

 Старый дядька Черномор

 С ними и́з моря выходит

 И попарно их выводит,

 Чтобы остров тот хранить

 И дозором обходить —

 И той стражи нет надежней,

 Ни храбрее, ни прилежней.

 А сидит там князь Гвидон;

 Он прислал тебе поклон».

 Царь Салтан дивится чуду.

 «Коли жив я только буду,

 Чудный остров навещу

 И у князя погощу».

 Повариха и ткачиха

 Ни гугу – но Бабариха,

 Усмехнувшись, говорит:

 «Кто нас этим удивит?

 Люди и́з моря выходят

 И себе дозором бродят!

 Правду ль бают или лгут,

 Дива я не вижу тут.

 В свете есть такие ль дива?

 Вот идет молва правдива:

 За́ морем царевна есть,

 Что не можно глаз отвесть:

 Днем свет Божий затмевает,

 Ночью землю освещает,

 Месяц под косой блестит,

 А во лбу звезда горит.

 А сама-то величава,

 Выступает, будто пава;

 А как речь-то говорит,

 Словно реченька журчит.

 Молвить можно справедливо.

 Это диво, так уж диво».

 Гости умные молчат:

 Спорить с бабой не хотят.

 Чуду царь Салтан дивится —

 А царевич хоть и злится,

 Но жалеет он очей

 Старой бабушки своей:

 Он над ней жужжит, кружится —

 Прямо нá нос к ней садится,

 Нос ужалил богатырь:

 На носу вскочил волдырь.

 И опять пошла тревога:

 «Помогите, ради бога!

 Караул! лови, лови,

 Да дави его, дави…

 Вот ужо! пожди немножко,

 Погоди!..» А шмель в окошко,

 Да спокойно в свой удел

 Через море полетел.

 Князь у синя моря ходит,

 С синя моря глаз не сводит;

 Глядь – поверх текучих вод

 Лебедь белая плывет.

 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

 Что ж ты тих, как день ненастный?

 Опечалился чему?» —

 Говорит она ему.

 Князь Гвидон ей отвечает:

 «Грусть-тоска меня съедает:

 Люди женятся; гляжу,

 Не женат лишь я хожу».

 – «А кого же на примете

 Ты имеешь?» – «Да на свете,

 Говорят, царевна есть,

Что не можно глаз отвесть.

Днем свет Божий затмевает,

Ночью землю освещает —

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит.

А сама-то величава,

Выступает, будто пава;

Сладку речь-то говорит,

Будто реченька журчит.

Только, полно, правда ль это?»

Князь со страхом ждет ответа.

Лебедь белая молчит

И, подумав, говорит:

«Да! такая есть девица.

Но жена не рукавица:

С белой ручки не стряхнешь

Да за пояс не заткнешь.

Услужу тебе советом —

Слушай: обо всем об этом

Пораздумай ты путем,

Не раскаяться б потом».

Князь пред нею стал божиться,

Что пора ему жениться,

Что об этом обо всем

Передумал он путем;

Что готов душою страстной

 За царевною прекрасной

 Он пешком идти отсель

 Хоть за тридевять земель.

 Лебедь тут, вздохнув глубоко,

 Молвила: «Зачем далеко?

 Знай, близка судьба твоя,

 Ведь царевна эта – я».

 Тут она, взмахнув крылами,

 Полетела над волнами

 И на берег с высоты

 Опустилася в кусты,

 Встрепенулась, отряхнулась

 И царевной обернулась:

 Месяц под косой блестит,

 А во лбу звезда горит;

 А сама-то величава,

 Выступает, будто пава;

 А как речь-то говорит,

 Словно реченька журчит.

 Князь царевну обнимает,

 К белой гру́ди прижимает

 И ведет ее скорей

 К милой матушке своей.

 Князь ей в ноги, умоляя:

 «Государыня-родная!

 Выбрал я жену себе,

 Дочь послушную тебе.

 Просим оба разрешенья,

 Твоего благословенья:

 Ты детей благослови

 Жить в совете и любви».

 Над главою их покорной

 Мать с иконой чудотворной

 Слезы льет и говорит:

 «Бог вас, дети, наградит».

 Князь не долго собирался,

 На царевне обвенчался;

 Стали жить да поживать,

 Да приплода поджидать.

 Ветер по́ морю гуляет

 И кораблик подгоняет;

 Он бежит себе в волнах

 На раздутых парусах

 Мимо острова крутого,

 Мимо города большого;

 Пушки с пристани палят,

 Кораблю пристать велят.

 Пристают к заставе гости.

 Князь Гвидон зовет их в гости.

 Он их кормит и поит

 И ответ держать велит:

 «Чем вы, гости, торг ведете

 И куда теперь плывете?»

 Корабельщики в ответ:

 «Мы объехали весь свет,

 Торговали мы недаром

 Неуказанным товаром;

 А лежит нам путь далек:

 Восвояси на восток,

 Мимо острова Буяна,

 В царство славного Салтана».

 Князь им вымолвил тогда:

 «Добрый путь вам, господа,

 По́ морю по Окияну

 К славному царю Салтану;

 Да напомните ему,

 Государю своему:

 К нам он в гости обещался,

 А доселе не собрался —

 Шлю ему я свой поклон».

 Гости в путь, а князь Гвидон

 Дома на сей раз остался

 И с женою не расстался.

 Ветер весело шумит,

 Судно весело бежит

 Мимо острова Буяна,

 К царству славного Салтана,

 И знакомая страна

 Вот уж издали видна.

 Вот на берег вышли гости.

 Царь Салтан зовет их в гости,

 Гости видят: во дворце

 Царь сидит в своем венце.

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Около царя сидят,

 Четырьмя все три глядят.

 Царь Салтан гостей сажает

 За свой стол и вопрошает:

 «Ой вы, гости-господа,

 Долго ль ездили? куда?

 Ладно ль за́ морем иль худо?

 И какое в свете чудо?»

 Корабельщики в ответ:

 «Мы объехали весь свет;

 За́ морем житье не худо,

 В свете ж вот какое чудо:

 Остров на́ море лежит,

 Град на острове стоит,

 С златоглавыми церквами,

 С теремами и садами;

 Ель растет перед дворцом,

 А под ней хрустальный дом:

 Белка в нем живет ручная,

 Да чудесница какая!

 Белка песенки поет

 Да орешки всё грызет;

 А орешки не простые,

 Скорлупы́-то золотые,

 Ядра – чистый изумруд;

 Белку холят, берегут.

 Там еще другое диво:

 Море вздуется бурливо,

 Закипит, подымет вой,

 Хлынет на́ берег пустой,

 Расплеснется в скором беге,

 И очутятся на бреге,

 В чешуе, как жар горя,

 Тридцать три богатыря,

 Все красавцы удалые,

 Великаны молодые,

 Все равны, как на подбор —

 С ними дядька Черномор.

 И той стражи нет надежней,

 Ни храбрее, ни прилежней.

 А у князя женка есть,

 Что не можно глаз отвесть:

 Днем свет Божий затмевает,

 Ночью землю освещает;

 Месяц под косой блестит,

 А во лбу звезда горит.

 Князь Гвидон тот город правит,

 Всяк его усердно славит;

 Он прислал тебе поклон,

 Да тебе пеняет он:

 К нам-де в гости обещался,

 А доселе не собрался».

 Тут уж царь не утерпел,

 Снарядить он флот велел.

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Не хотят царя пустить

 Чудный остров навестить.

 Но Салтан им не внимает

 И как раз их унимает:

 «Что я? царь или дитя? —

 Говорит он не шутя. —

 Нынче ж еду!» – Тут он топнул,

 Вышел вон и дверью хлопнул.

 Под окном Гвидон сидит,

 Молча нá море глядит:

 Не шумит оно, не хлещет,

 Лишь едва-едва трепещет.

 И в лазоревой дали

 Показались корабли:

 По равнинам Окияна

 Едет флот царя Салтана.

 Князь Гвидон тогда вскочил,

 Громогласно возопил:

 «Матушка моя родная!

 Ты, княгиня молодая!

 Посмотрите вы туда:

 Едет батюшка сюда».

 Флот уж к острову подходит.

 Князь Гвидон трубу наводит:

 Царь на палубе стоит

 И в трубу на них глядит;

 С ним ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой;

 Удивляются оне

 Незнакомой стороне.

 Разом пушки запалили;

 В колокольнях зазвонили;

 К морю сам идет Гвидон;

 Там царя встречает он

 С поварихой и ткачихой,

 С сватьей бабой Бабарихой;

 В город он повел царя,

 Ничего не говоря.

 Все теперь идут в палаты:

 У ворот блистают латы,

 И стоят в глазах царя

 Тридцать три богатыря,

 Все красавцы молодые,

 Великаны удалые,

 Все равны, как на подбор,

 С ними дядька Черномор.

 Царь ступил на двор широкий:

 Там под елкою высокой

 Белка песенку поет,

 Золотой орех грызет,

 Изумрудец вынимает

 И в мешочек опускает;

 И засеян двор большой

 Золотою скорлупой.

 Гости дале – торопливо

 Смотрят – что ж? княгиня – диво:

 Под косой луна блестит,

 А во лбу звезда горит:

 А сама-то величава,

 Выступает, будто пава,

 И свекровь свою ведет.

 Царь глядит – и узнает…

 В нем взыграло ретиво́е!

 «Что я вижу? что такое?

 Как?» – и дух в нем занялся…

 Царь слезами залился,

 Обнимает он царицу,

 И сынка, и молодицу,

 И садятся все за стол;

 И веселый пир пошел.

 А ткачиха с поварихой,

 С сватьей бабой Бабарихой

 Разбежались по углам;

 Их нашли насилу там.

 Тут во всем они признались,

 Повинились, разрыдались;

 Царь для радости такой

 Отпустил всех трех домой.

 День прошел – царя Салтана

 Уложили спать вполпьяна.

 Я там был; мед, пиво пил —

 И усы лишь обмочил.