Читать книгу Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски - Александр Сергеевич Пушкин, Александр Пушкин, Pushkin Aleksandr - Страница 4

Кто ты, мой сын?

Отец, я бедный однодворец,

Сперва подьячий был, а ныне стихотворец.

Довольно в целый год бумаги исчертил;

Пришел покаяться – я много нагрешил.

Поближе; наперед скажи мне откровенно,

Намерен ли себя исправить непременно?

Отец, я духом слаб, не смею слова дать.

Старался ль ты закон господний соблюдать

И, кроме вышнего, не чтить другого бога?

Ах, с этой стороны я грешен очень много;

Мне богом было – я , любви предметом – я ,

В я заключалися и братья и друзья,

Лишь я был мой и царь и демон обладатель;

А что всего тошней, лишь я был мой читатель.

Вторую заповедь исполнил ли, мой сын?

Кумиров у меня бывало не один:

Любил я золото и знатным поклонялся,

Во всякой песенке Глафирами пленялся,

Которых от роду хотя и не видал,

Но, тем не менее, безбожно обожал.

А имя божие?

Когда не доставало

Иль рифмы, иль стопы, то, признаюсь, бывало,

И имя божие вклею в упрямый стих.

А часто ль?

Да во всех элегиях моих;

Там можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке

«Увы!» и «се», и «ах», «мой бог!», тире да точки.

Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных?

Немного; да к тому ж не знаю вовсе их,

Зато своих я чад люблю и чту душою.

Как время проводил?

Я летом и зимою

Пять дней пишу, пишу, печатаю в шестой,

Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой.

А в церковь некогда: в передней Глазунова[3]

Я по три жду часа с лакеями Графова[4].

Убийцей не был ли?

Ах, этому греху,

Отец, причастен я, покаюсь на духу.

Приятель мой Дамон лежал при смерти болен.

Я навестил его: он очень был доволен;

Желая бедному страдальцу угодить.

Я оду стал ему торжественно твердить,

И что же? Бедный друг! Он со строфы начальной

Поморщился, кряхтел… и умер.

Не похвально.

Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей!

Твои стихи…

Все лгут, а на душе моей,

Ей-богу, я греха такого не имею;

По моде лишний грех взвалил себе на шею.

А правду вымолвить – я сущий Эпиктет,

Воды не замутишь, предобренький поэт.

Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради:

Соблюл ли заповедь хоть эту: не укради?

Ах, батюшка, грешон! Я краду иногда!

(К тому приучены все наши господа),

Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера,

И даже у своих; не надобно примера.

Да как же без того, бедняжкам, нам писать?

Как мало своего – придется занимать.

Нехорошо, мой сын, на счет чужой лениться.

Советую тебе скорее отучиться

От этого греха. На друга своего

Не доносил ли ты и ложного чего?

Лукавый соблазнил. Я малый не богатый —

За деньги написал посланье длинновато,

В котором Мевия усердно утешал —

Он, батюшка, жену недавно потерял.

Я публике донес, что бедный горько тужит,

А он от радости молебны богу служит.

Вперед не затевай, мой сын, таких проказ.

Завидовал ли ты?

Завидовал не раз,

Греха не утаю, – богатому соседу.

Хоть не ослу его, но жирному обеду

И бронзе, деревням и рыжей четверне,

Которых не иметь мне даже и во сне.

Завидовал купцу, беспечному монаху,

Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху,

И, словом, всякому, кто только не поэт.

Худого за собой не знаешь больше?

Нет,

Во всем покаялся; греха не вспомню боле,

Я вечно трезво жил, постился поневоле,

И ближним выгоду не раз я доставлял:

Частенько одами несчастных усыплял.

Послушай же теперь полезного совета:

Будь добрый человек из грешного поэта.