Читать книгу Переведи меня через Майдан - Александр Радьевич Андреев - Страница 1

Оглавление

            Сила – это еще не справедливость. Справедливость – это и есть сила.

                               Рыцарский кодекс. XIV век.


            Таков наш век – слепых ведут безумцы!

                                Вильям Шекспир. XVI век.


В обычные времена выдвигают тех, у кого есть деньги и связи, в трудные – достойных.

Никколо Макиавелли. XVI век.



Снится мне сон о прошлом и будущем.


Белополье живое и мертвое.


Даже во сне Максим слышал, как над его родным городом звучала великолепная «Черемшина», и чувствовал роскошный запах сирени, заполнявший его широкие улицы, укрытые вечерней прохладой от дневного зноя.

Пришедший в город вечер был по-настоящему хорош, ему радовались ярко освещенные дома с еще не закрытыми на ночь окнами. Нарядно одетые парни и девушки отплясывали на большой круглой танцевальной площадке в городском саду у базара, где на высокой крытой эстраде играл местный вокально-инструментальный ансамбль. У домов на лавочках беседовали довольные теплой ночью жители, и все четыре городские кафе в центре были заполнены до отказа. В богатом казацком городе было чисто и уютно, и прекрасное будущее ждало всех, кто его хотел.

Вдруг со стороны Сумского шляха в город вошли черные тени, и Максиму сразу стало невыносимо жутко. На танцплощадке сама собой затихла музыка, и заполнявшая ее молодежь сначала медленнее, потом все быстрее начала расходиться из городского сада. Широкие людские потоки разделялись на небольшие ручейки, исчезавшие в переулках.

Ночь стала черной и страшной, тревожные сполохи забили у Проруба и моста на Ворожбу, и Максим сразу понял, что в его родной город пришла беда.


Основанное героями-казаками Ивана Богуна Белополье в 1972 году дружно отметило свое трехсотлетие. Пятьдесят тысяч горожан и сельчан округи могли учиться и работать где и кем угодно, было бы желание. Город делал мясо и колбасу, отличный сыр и масло, ситро, карамель, пахучий хлеб и всегда свежие булочки с маком. Машиностроительный завод, мебельная фабрика, мастерские делали свою продукцию, находившую своих покупателей. Три книжных магазина и две библиотеки не пустовали, а музей великого педагога Макаренко рассказывал всем желающим, как стать настоящим человеком. Школы, интернаты и училища готовили детей так, что они поступали в харьковские, киевские и московские институты. Дом культуры, музыкальная школа, кинотеатр, где перед сеансами играли ее ученики, были забиты белопольцами, совсем не собиравшимися уезжать из города межи очи на заработки. У всех была работа и деньги, которые люди тратили на товары и услуги, ходили друг к другу в гости, где в вишневых садочках пели удивительные украинские песни. Все ездили куда душа пожелает, благо через железнодорожную и автостанцию ежедневно проходили десятки поездов и автобусов по всем направлениям.

Все, кроме войн и пожаров, было хорошо более трехсот лет, а потом, в самом конце XX века, в Белополье ворвались злодии и шахраи очередного всенародно избранного Великого Хохла, и красивого богатого города не стало. Не мытьем, так катаньем и административным ресурсом все предприятия были закрыты, ни у кого не стало работы, а вместе с ней, кто бы мог подумать, и денег, и даже хлеб стали со всей дури возить из Сум каждый день за пятьдесят километров. Магазины закрылись, и знаменитый белопольский базар, триста лет три дня в неделю заполненный до отказа, влачил жалкое существование только с утра по субботам, предлагая редким покупателям убогие продукты по запредельным ценам, валенки, телогрейки и мешки с гречкой и половой пополам.

Все и вся стало монополией гопников Великого Хохла, и даже водка в главном городском магазине у автостанции подорожала вдвое. В Белополье, которое, конечно, без хрена не сожрешь, расцвело давно забытое самогоноварение, позволявшее по цене бутылки купить трехлитровую банку горилки.

Город и район стали пустеть прямо на глазах. Люди уезжали заробитчанами галасвита, и в Белополье осталась четверть населения из пенсионеров и чиновников, число которых постоянно росло. Начальственная сволочь гребла себе все, что плохо, хорошо и хоть как-то лежало, как курица лапой, а уцелевшее население промышляло контрабандой сигарет из соседней Курской области, кражами и разбоем.

При этом за расследование надо было заплатить самим потерпевшим не только милиционерам, но даже их голодным служебным собакам, отказывавшихся идти по свежему следу. Ничего нельзя было сделать в городе без взяток и откатов, и даже в скорой помощи перед выездом выясняли у заболевших, есть ли у них гривны.

Водосборные колонки и уличные люки, на месте которых из глубоких зияющих дыр торчали ободранные ветки, и все железо, что можно и нельзя было выдрать и выломать, было сдано и, конечно, принято в металлолом. Давние соседи, как будто ждавшие этого всю жизнь, воровали друг у друга чугунные сковородки и ведра. Главной темой для разговоров еще не разбежавшихся кто куда жителей стало обсуждение того, сколько у кого собрано крышек и банок для консервирования и сколько трехлитровых банок может поместиться в погреб.


Беда пришла не только в Сумскую область. Города и местечки недавно Великолепной Украины влачили жалкое существование. Все в них стояло до горы раком, и везде было сплошное белополье, как после блокады и бомбежки, безработица и нищета. На огромную богатую черноземом страну со всего размаху упала безнадежность, и на всей Украине лежали сменявшие друг друга Великие Хохлы, их босва и босота, высасывавшие из нее все соки, которые заменялись просроченной импортной трухой, и даже вместо великолепного украинского сала можно было купить только польский суррогат.

Вдруг выяснилось, что долгой и счастливой жизни для всех украинцев не хотят многие хохлы во главе с кугутами без души и сердца, и безжалостное колесо дикого капитализма вовсю катилось прямо по людям. Отовсюду вылезали отъявленные хохлиные рыла, не давая житья украинцам, властные воры делали все что хотели, и ни на кого из них не было никакого закона и управы…


Дрожит поле под Ахматовом 1 февраля 1655 года.


Вдруг стрельцы разлетелись в стороны, и в проломе показались лошадиные морды, над которыми на фоне освещенного луной неба были хорошо видны крылья. Польские хоругви панцирных гусар лезли в пролом без перерыва, и фронт держать уже не было никакой возможности. Максим, как во сне, поднял коня на дыбы, развернул кругом, успев рубануть одного из всадников, и помчался к гетману.

Он успел вовремя, и гетман отдал приказ. Выстроив свой десяток клином, Максим поскакал во весь аллюр, обходя слева польский строй, и ему на перехват сразу же бросился отряд гусар. Казацкие кони грудью рвали тугой воздух, ветер свистел в ушах, и четырнадцать отважных, оставив погоню далеко позади, исчезли во мгле. Они доскакали вовремя, и Максим передал приказ гетмана полковнику из его резерва. Вскоре в тылу польского фронта раздались громкие крики и шум боя. Максим увидел, как казаки его родного Кальницкого полка прорубались сквозь крылатых гусар и сделали невозможное. Крылья упали, и вдруг стали видны страусиные перья на шлеме Богдана Хмельницкого, а затем – и он сам, с саблей, залитой кровью до самого эфеса. Казаки отбились и закрыли пролом, и было хорошо видно, как гетман снял шлем и вытер рукавом со лба холодный пот.

Вдруг перед Максимом упала замерзшая на лету птица, и заваленное телами павших поле стало сильно дрожать, и эта дрожь передалась всем остававшимся в живых всадникам обеих армий…


Когда в конце декабря 1655 года польская армия и крымская орда атаковали Брацлав, Богдан Хмельницкий не терял ни минуты. Казацкие полки и стрельцы Шереметева во главе с гетманом от Белой Церкви быстрым маршем пошли навстречу врагу. Брацлав пал, но держалась Умань, где отбивались герои Ивана Богуна и Иосифа Глуха.

Поляки сняли осаду Умани и пошли навстречу казакам. 29 января 1655 года два смертных врага встретились в открытом поле под Ахматовом, в котором от бесчисленных хоругвей яростно отбивались полтавские полки Мартына Пушкаря. Генеральный обозный Стефан Чарнецкий заявил коронному гетману Потоцкому, что захватит в плен самого Хмельницкого, чье войско не выстоит перед его артиллерией.

Именно пушки Чарнецкого пробили кровавую брешь в стрелецком фронте, в которую ворвались панцирные гусары. Казаки сумели своим страшным залповым огнем отбиться и удержали фронт. Битва могла быть проиграна, но казаки Ивана Богуна оставили Умань, скрытно пошли за польской армией и в самый нужный момент ударили ей в тыл. Казаки Кальницкого полка прорубились сквозь вражеский строй, отсекли атаковавших стрельцов крылатых гусар и вместе с гетманским Чигиринским полком восстановили фронт. В обоих полках воевали предки Максима Дружченко, чем московский историк безмерно гордился.

Сражение остановилось, и всю оставшуюся ночь казаки и стрельцы в тридцатиградусный мороз строили укрепленный лагерь, ставя возы и сани друг на друга и связывая их цепями. На рассвете все войско Хмельницкого было плотно окружено польской армией и татарской ордой, но было уже поздно.

30 и 31 января шли яростные атаки казацкого лагеря, в котором не было воды, а только лед. Конница гетмана почти не выходила из боя с гусарами, прикрывая пехоту. Возы разбивали ядра, и бреши в таборе закрывались телами убитых, замерзших как дрова. Мороз и ветер убивали раненых не хуже пуль и сабель, и потери обеих армий были чудовищны.

Ночью к полякам подошли наемники, прусские ландскнехты, и это был только авангард их подкреплений. Хмельницкий, понимая, что его войско не устоит, приказал сделать из табора передвижную крепость. На рассвете 1 февраля огромный табор, внутри которого находились сорок тысяч стрельцов и пеших казаков, прикрытый конницей, медленно двинулся на польский фронт, который не устоял. Весь день табор катился эти четыре бесконечные кровавые версты к Ахматову, и ад следовал за ним. Воины изнемогали от усталости и пролитой крови. Наконец впереди показался Ахматовский замок, стены которого раз за разом опоясывали клубы черного дыма от пушечных выстрелов. Быстро темнело, и сразу же еще усилился мороз, ставший совсем нестерпимым.

Стефан Чарнецкий, видя, что Хмельницкого не взять, в запале начал палить из всех пушек по казацкой коннице, пытаясь остановить табор. Залпы следовали один за другим, и пасмурный день совсем почернел от порохового дыма. Казацкая конница, неся потери, рассеялась, и с левого фланга на огромное каре из возов ринулись все польские хоругви.

Начался ужасный бой на возах. Стрельцы, стоя спина к спине с казаками, яростно сшибали с коней панцирных гусар огромными оглоблями, а казацкие сабли прикрывали их от ударов. Подождав, пока жолнеры завязли в кромешной битве у табора, им в бок ударили полки Богуна и Глуха. Сражение превратилось в резню, и в самый нужный момент из Ахматова в тыл полякам ударили Полтавский и Миргородский полки Мартына Пушкаря. Крылатые гусары, атакуемые со всех сторон, тряпичными куклами полетели с высоких седел, роняя свои восьмикилограммовые палаши в черный от крови снег.

В наступившем сумраке все было кончено. Расхристанные польские хоругви отползали, пытаясь зализать раны, Хмельницкий обнимался с Пушкарем и Глухом, и пятидневное сражение, в котором оба войска потеряли по пятнадцать тысяч человек, наконец закончилось.

Казаки и стрельцы приходили в себя, гетманская конница гнала поляков за Буг, а Кальницкий полк догнал бежавшую к Перекопу Крымскую орду, освободил измученный полон и захватил в плен две тысячи татар, брошенных своим ханом.

Впереди опять было жаркое и кровавое лето 1655 года, когда Речь Посполитая получила за свои бесчисленные грехи шведский Потоп, первой жертвой которого стала павшая Варшава. Казаки и стрельцы без боя вошли в Люблин, однако закончить войну долгожданной победой не получилось.


В сентябре освобожденную Украину с юга ударила огромная Крымская орда, которую украинские казаки и русские стрельцы 10 ноября разнесли в битве у Озерной, устроив новому хану засаду на засаду, и придумавшая ее Тайная Стража Максима Гевлича была как всегда великолепна.

Еще было рубиться не перерубиться, и потрясающая Революция Богдана Великого была в разгаре. Битва под Ахматовом входила в историю как сражение на Дрожиполе, где неделю от огня и мороза ходила ходуном обезумевшая от крови земля.


Я, Черный Грифон, – твой самый страшный кошмар, который станет сбываться.


Максим повернул голову – у высокого здания с цифровым панно на плоской крыше выстроилась длинная очередь, уходившая с Крещатика к Прорезной улице.

– Что это? – Максим вопросительно посмотрел на Богдана.

– Ты правильно спросил. Это стоят те, кто продает родину за тридцать серебреников. Кто нанимает, тому и продают.

– А за десять серебреников продадут?

– Продадут. У этих двуногих существ, которых называют титушками, даже лозунг есть: «Держава за бутылку!» У них нет чувства национального и собственного достоинства, но есть право голоса. Они всегда выбирают во власть себе подобных.

– Нам, потомкам Богдана Хмельницкого и Петра Великого, надо их унять. Иначе они уймут нас. Навсегда.

– Их пятеро на одного нашего, и нам по их законам не победить. Но будем бороться.

– Богдан Великий говорил: «Если не можем дать в ухо – дадим за ухо». Мы найдем способы борьбы и победим.

Очередь на Крещатике внезапно исчезла, и Максим увидел себя у Музея казацкой славы Переяслава, и огромный дрон над его головой выпустил ракету, попавшую точно в цель. Музей беззвучно распух, из зияющей дыры в его крыше в небо взлетели Ларец и Сундук Богдана Хмельницкого и начали разваливаться прямо на глазах. Пергаментные листы с обломками красных печатей сыпались на судорожно ловившего их историка, закрывая небо, а по всему периметру казацкой столицы началась громкая стрельба. Максим понял, что начавшийся штурм будет успешным.

Переяслав растворился в холодном тумане, и Максим увидел себя в Хонде рядом с Богданом. Машина въезжала в Киев по Бориспольскому шоссе и никак не могла в него въехать. Хонда двигалась вперед и в то же время оставалась на месте, и Великий Город был недосягаем, как Луна. Вдруг Сотник распался на две одинаковые половины, которые захохотали, и Максим обхватил их и попытался соединить. Тут же раздались звон разбитого стекла и отчаянный женский крик, сразу же заглохший. Максим, понимая, что произошло, метнулся к водительскому сиденью, где только что сидела Орна, но впереди уже никого не было, и только лента с волос прекрасной румынки зацепилась на обломках стекла. Максим задрожал от ярости и бессилия и выскочил из Хонды, которая исчезла.

Максим и Богдан уже были на сцене у Майдана Независимости, заполненного толпой до предела. Сотник что-то кричал в толпу, но она была неподвижна, и только покачивала надвинутыми на головы людей капюшонами. Сотник надрывался в крике, но народ безмолвствовал, а от Институтской к Майдану летела огромная стая черных ворон с раскрытыми в хищных оскалах клювами.

Майдан исчез, и Максим оказался во дворе Каменецкой крепости, и кто-то безжалостный копался в его воспаленном мозгу. В его руках оказался револьвер, историк судорожно начал стрелять в людей в черном, тащивших к подвалу Папской башни закованного в кандалы Сотника, но пули почему-то уходили в сторону.

Максим закричал и наконец проснулся, стараясь не смотреть на свет, чтобы запомнить сон. Что-то мохнатое с хохотом взлетело с изголовья его кровати на полу, и историк с ужасом понял, что хотел ему показать Черный Грифон.


1. Вот так оно все и начинается.


Утром 22 марта 2016 года, в понедельник, Максима разбудили выстрелы. Орна уже смотрела в небольшое окно, за которым блеклое рассветное марево прорезали яркие огненные вспышки. Максим вскочил, увидел, что Ларец и Сундук с сокровищами Украины на месте, и тут же ухнуло в южной части города. Стрельба рядом усилилась, а потом рвануло так, что у историка заложило уши и резко запершило в горле от запаха тротила. Музей тряхнуло, но потолок выдержал, и оконные стекла не вылетели. Очевидно, взрывная волна ушла куда-то в сторону.

Максим и Орна выскочили на крыльцо служебного входа и тут же увидели дымящуюся воронку и парней из охраны музея, лежавших вокруг нее на земле. Хлопцы медленно поднимались, покачиваясь, и лица троих из них были залиты чем-то черным. Пахло порохом и кровью, но убитых не было, и Орна бросилась перевязывать раненых.

Во двор музея влетел командирский джип, из которого выскочили парни в камуфляже с шевронами охранявшего штаб Чигиринского куреня и девушка в белом халате с фельдшерским чемоданчиком. Богдан Бульба хотел узнать, все ли у друзей в порядке, и оказать необходимую помощь.

Переяслав подвергся атаке с воздуха, и охрана периметра в половине седьмого утра засекла пять беспилотников, нагло летевших на город строем со стороны Малой Тарасовки. Двух успели сбить над Ярмарковой и Киевобрамской улицами, третий – у Вознесенского собора, а четвертый успешно взорвался у Музея казацкой славы. Пятый дрон долетел-таки до площади Переяславской Рады и успел выпустить ракету по штабной палатке. Ракета задела памятник «Навеки вместе», взорвалась, слегка его повредив, и основательно побила осколками палатку. Сотник ночевал рядом, на Замковой улице, и осколки ранили только двух часовых. Богдан Бульба приглашал Максима и Орну на Совет Обороны через час.

Ответ киевского властного Треугольника, сидевшего на Банковой, Грушевского и Институтской улицах, после вчерашних событий в Диканьке и на Майдане не заставил себя ждать. Начало получилось многообещающим, и хорошо, что хранители смогли вчера ночью слетать в Збараж за Демоном Зла, не оставив его страшные средневековые бутылки с мороком без присмотра.

Поиск семейного архива внезапно перерос в борьбу здоровой и больной частей общества страны. Всего месяц назад московский историк Максим Дружченко приехал на Украину искать документы своего старинного казацкого рода, нашел их, а вместе с ними – приключения на свою ученую голову, которым, впрочем, был даже рад, так как появившаяся в его жизни Орна, агент знаменитого Ордена Святого Бернара, становилась его судьбой. Обнаружив бумаги своего предка Олексы в Самчиках и Збараже, Максим расшифровал их и в подземелье замка нашел запечатанный Демоном Зла тайник с архивом Богдана Хмельницкого. Ларец с архивом стоял на двух бочонках золотых дукатов, которые были тут же украдены контролировавшим поиск председателем Комитета по национальному достоянию Самой Верхней Рады Андреем Гривной, оказавшимся польским шпионом.

Сумасшедшая погоня людей Гривны за Максимом, сумевшим к тому же раскрыть тайну золотого запаса Гетманщины XVII века на Поляне Молний, пронеслась по всей Украине. Максим уцелел благодаря помощи легата ордена бернардинов во Львове брата Винцента и его агента Орны, но чуть не был захвачен в Каменце-Подольском. В древней крепости частная международная компания замахнулась на целую страну и устроила в ней Академию подавления воли. Избежав плена благодаря красавице-румынке, Максим у Запорожской Сечи встретился с героем Майдана и депутатом Самой Верхней Рады от народа, полтавчанином Богданом Бульбой, знаменитым Сотником. С Богданом и Орной Максим по данным своего семейного архива нашел в старой диканьской церкви сундук с саблей и булавой гетмана Хмельницкого, известных с XVII века всему миру.

Победив с помощью ведьмы Солохи и демона Вия в бою на хуторе близ Диканьки наемников Гривны, хранители Ларца и Сундука прорвались в закрытый Киев, где Сотником было объявлено Вече. В Великом Городе они у самого Майдана были-таки захвачены людьми СВР, от которых чудом отбились бутылкой збаражского морока, и были спасены отрядом боевых конотопских ведьм Солохи. Не захотев устраивать в Киеве бойню с наемниками Треугольника, трое хранителей с многочисленными сторонниками ушли в Переяслав-Хмельницкий, который отчаянный Сотник объявил столицей казацкой Украины. Прибыв в знаменитый город вчера вечером, разместив Ларец гетмана с национальным архивом и Сундук с клейнодами в Музее казацкой славы и оставшись в нем ночевать, утром Максим с Орной опять попали из огня в полымя.

Приведя себя в порядок, Максим и Орна ровно через час были в штабе у Богдана Бульбы, который решил провести Совет в зале Музея украинской народной одежды. Московский историк с красавицей-румынкой не знали, что именно отсюда начнутся их новые удивительные приключения, еще более опасные, чем совсем недавние, збаражские.

В уютном музыкальном салоне со старым роялем собрался небольшой штаб, и Богдан представил Максима и Орну всем семи командирам служб – разведки, контрразведки, вооружений, снабжения, продовольствия, химической защиты и радиоэлектронной борьбы. Никто не скрывал своих лиц, и монахи Винцента из RTF начали прямую трансляцию Совета по обороне и атаке на всю взбудораженную вчерашними событиями Украину.

Сотник заговорил ровным и звучным голосом, который постепенно накалялся, и его внутреннее возбуждение передавалось всем в зале и эфире.

– Сегодня на рассвете Переяслав бомбили. Убитых нет, но раненых шестеро. Чудом не погибли местные жители, и не взорвался Музей казацкой славы с нашим национальным достоянием. Треугольник не интересует казацкая слава и Родина, ему трэба тилькы гроши и як можна бильше, покы очи нэ повылазять.

Мы из Переяслава не уйдем и защитим город всеми доступными способами. Мы требуем, чтобы официальный Киев провел расследование утренней бомбежки районного центра Украины 22 марта 2016 года, знаменитого города с двадцатью музеями, и выяснил, кто может запросто запустить пять беспилотников с взрывчаткой по украинскому мiсту! Мы тоже проведем собственный поиск этих преступников. Вы, пановэ, кусаетэ бильше ниж можэтэ проковтнуты, дывиться, скоро шкуры полопаються. Ждите заслуженных ударов судьбы.

Люди добрые! Вот уже четверть века четыреста депутатов Самой Верхней Рады, этот позор Украины, издеваются над выбравшим их народом как хотят, где хотят и сколько хотят, раз за разом показывая городу и миру мерзкое хохлиное рыло. Особенно их прорвало после Февральской революции достоинства 2014 года, когда, не стесняясь камер, они стали брехать и воровать на глазах всей страны, прямо в Раде. Интересы и судьба огромного украинского народа для этих депутатов – мусор на ветру и для задницы дверцы. Сейчас, через два года после второго Майдана, весь мир, на некоторое время остановивший свой взгляд на Украине, задает вопрос – неужели сорок пять миллионов человек, которых на самом деле уже, возможно, тридцать, не могут выбрать четыреста пятьдесят честных, умных и справедливых депутатов?

Говорить, что Украину бьют в спину враги, – мало. Украина бьет себя в спину сама, и это печально. Великий сын украинского и русского народов Николай Гоголь писал, что унтер-офицерская вдова не может сама себя высечь. Наша – еще как может. Пятьдесят выступающих за народ депутатов на всю огромную страну с пятнадцатиметровым слоем бесценного чернозема – это очень мало. Можно с горечью сказать, что множество людей, имеющих в кармане желто-голубой паспорт с трезубцем, не хотят счастья и процветания народу Украины, самой лучшей страны в мире для тех, кто ее любит.

Мало спеть государственный гимн и правильно приложить к груди руку, думая, что сгинут наши вороженьки как роса на поле. Не сгинут – как руку не прикладывай. Триста пятьдесят лет назад наш великий гетман, спасая гибнущий народ, в сердцах сказал: «Мало всем называться казаками – надо ими быть!» Так будем казаками, и тогда Великолепная Украина займет достойное место в цивилизованном мире.

Спели гимн? И руку к сердцу правильно приложили? Вороженьки исчезли? Как роса на поле? Нет? Черт! Что-то не получается.

Объявляю народный референдум о проведении досрочных выборов президента и депутатов Самой Верхней Рады, который назначаю на 16 апреля. Все, кто будут препятствовать волеизъявлению народа и работе наших штабов, немедленно ответят перед народом и законом.

Сотник закончил, и монахи Винцента выключили камеру. Эфир слушали восемь миллионов человек, и Максим понял, что Богдан Бульба и его штаб подготовили это выступление заранее. Сказано было хорошо, что и говорить. Создание Казацкой республики в Переяславе приобрело смысл – провести народный референдум по спасению страны и ее народа от загребущих лап негодяев, оккупировавших всю вертикаль законодательной, исполнительной и судебной власти.

Все члены Совета Обороны и атаки Украинской казацкой республики в столичном Переяславе-Хмельницком хорошо знали, что делать сегодня, 22 марта 2016 года, и через месяц. Все умные люди хорошо понимали, в каком состоянии находится Великолепная Украина.

За четверть века независимости в стране вместо реформ для народа шел бесконечный дерибан советского наследия, оставлявший за собой выжженную землю. Избирательная система не была изменена так, чтобы к власти опять не пришли бывшие члены правящей партии, которая к 1991 окончательно заснула и проспала огромное государство к чертовой матери. Не были наказаны бывшие начальники, объявившие себя нынешними. Их партия была, кажется, распущена, но тут же возродилась под другим названием и продолжала гадить народу. Бывшие не были лишены избирательных прав, их пропаганда не была запрещена и пакостила по-прежнему. Выборы проходили не только по партийным спискам, набитым любителями бюджета, но и по мажоритарным округам, в которых равнодушные избиратели голосовали за бывших за их подачки. Довольные бывшие называли себя «независимыми», очевидно, от воли избравшего их народа. Не были сменены аппараты карательных органов и судебной системы. Новый парламент, он же старая Самая Верхняя Рада, состоявший из бывших, не принимал нужные и справедливые законы, а имитировал работу, не расслабляясь, поскольку и не напрягался. На Великолепной Украине лежала слегка вздрогнувшая старая партийно-государственная система, за четверть века свободы от закона доведшая бюджетное воровство до совершенства. Не была создана партия Майдана, ее с успехом заменили старые фейки, не выпускавшие государственную кормушку из загребущих рук. За двадцать пять лет новая-старая власть не сделала для народа ничего.

Все члены штаба Богдана Бульбы действовали быстро и четко, так как хорошо знали, что промедление есть смерть вооруженного восстания, совсем не собиравшегося проливать кровь, если получится. Было объявлено о создании и регистрации партии «Богдан Великий» во главе с народным героем Майдана Богданом Бульбой. Уже работал отличный сайт Казацкой республики с его мобильной версией, с электронной почтой и телефонами с мессенджерами, представленный во всех социальных сетях. Началось создание партийных штабов по всей Украине, тут же занявшихся подготовкой Референдума 14 апреля. Сторонники Сотника были везде и всюду и гав совсем не ловили.

Причины досрочного народного волеизъявления были определены на сайте республики коротко и точно, ибо нельзя забалтывать главное, иначе оно становится спамом.

Треугольник власти к 2016 году по шею погряз в полной безнаказанности и коррупции. В стране шла эвакуация населения, уезжавшего межи очи на заработки. Была уничтожена не экспортная промышленность, и в страну ввозились за откаты дешевая одноразовая труха и просроченный продуктовый мусор. Все это убожество задорого продавалось людям при полном отсутствии конкуренции, задавленной монополией чиновной сволочи. Образование и культура разрушались властями в первую очередь, им совсем не нужны были умные. Бессмысленная война с таким же красивым, как и певучий украинский, русским языком, активно раскалывала общество и вызывала отторжение от наглой и злобной власти. Взамен вывозимого за границу отличного продуктового сырья, зерна, подсолнуха, кукурузы, населению продавали отравленные химией имитации еды, в которых настоящим было только название. Максим расхохотался, когда министр Треугольника заявил, что товарооборот Украины с Индонезией и Малайзией превысил миллиард долларов, так как на него было закуплено техническое пальмовое масло, добавляемое во все виды продуктов. Украинские коты, и уж тем более манерные кошки, которым давали магазинные молоко и творог, насмешливо крутили лапой у виска и отворачивали от суррогатов свои красивые морды. Воровство бюджета сопровождалось невменяемой застройкой городов, доведенных до изумления и ставших пригодными не для жизни, а только для существования. Недолгого.

Штаб Сотника готовился к борьбе с Треугольником давно. Максим и Орна получили ожидаемое поручение по сотрудничеству с Евросоюзом, чему, конечно, очень способствовал брат Винцент, и ведению информационно-психологической борьбы с пропагандистскими СМИ Треугольника.

Начальник контрразведки заявил, что утром дроны атаковали не только штабную палатку у монумента, но и Музей казацкой славы с хранителями и сокровищами. В городе действовали агенты Треугольника, видевшие, как они входили в него вечером с Ларцом и Сундуком. Начальник РЭБ добавил, что боевые дроны с ракетами такого класса в сельпо не продают.

Начался профессиональный разговор мастеров своего дела. Максим прочитал короткую и понятную программу партии «Богдан Великий», нашел ее превосходной и отправился в Музей казацкой славы диктовать Орне Хронику Второго Майдана, для размещения ее на сайте Казацкой республики. По дороге хранители пообедали в соседней «Пекторали» и к часу дня уже расположились в небольшой служебной комнате музея с открытой дверью, через которую были хорошо видны сокровища.

Максим говорил четкими фразами, которые Орна тут же набирала на маленьком ноутбуке, элегантном, как она сама, и смотрела на этого необычного московского историка, и во взгляде великолепной румынки было не только любопытство.


Хроника Второго Майдана в современной Украине 2013-2014 годов.


В эту промозглую осень над всей Украиной по обычаю всеобщего избирательного права висел очередной Великий Хохол, не знавший удержу в шахрайстве. Не выдержавшие напора его гопников киевляне стали называть его Воно Дурнэ, и Воно тут же обиделось на чистую правду. Поняв, что второй президентский срок ему не светит, Великий Хохол не стал мешать переговорам Украины с Евросоюзом, но длилось это недолго. За два дня до подписания договора о Союзе, Воно Дурнэ, поддавшись неуемной жажде наживы, кинуло Европу и Украину. Лучшие люди больше не захотели терпеть заваренные мусоропроводы, лифты по платным пропускам, сданные в металлолом люки под ногами на грязных улицах и заработную плату в двести долларов в месяц. Студенты поставили на Майдане Независимости несколько палаток, но, постояв на промозглом ветру несколько дней, протестанты разошлись по домам, оставив на Крещатике триста человек. Подумав, что схватил бога за бороду, Великий Хохол приказал отряду «Волк» очистить Майдан от палаток и людей в них. Декабрьской ночью студенты Киево-Могилянской академии и Киевского университета были беззаконно по-зверячему избиты, и утром на площадь вышли их родители и все, кто считал обязательным наказание мордоворотов Воно Дурнэ, способных издеваться только над беззащитными детьми.

Затухший протест разгорелся с новой силой. На Майдан за своим будущим поехали люди со всей Украины, и весь Киев после работы протестовал на Крещатике и кормил демонстрантов. Началось тягучее противостояние людей и злодиев. В середине января на Майдане из десяти тысяч человек осталось около двух. Не дотерпев совсем немного до его естественного конца, Великий Хохол с карманной Самой Верхней Радой приняли драконовские законы «больше двух не собираться, а если ще открыли рот – за граты» Пропаганда Воно Дурнэ стала пугать протестантов за появление на Крещатике с плакатами. Так разговаривать государственным волоцюгам с потомками казаков было нельзя. На Майдан вышли представители всех слоев и возрастов общества с лозунгами «Банду геть!» Протестанты создали штаб, комендатуру, сотни Самообороны, медицинскую и хозяйственную службы. Будущее все видели по-своему, но споров о том, что терпеть над собой обнаглевшую босву и босоту нельзя, в Киеве не было. Майдан периода «Так жить нельзя!» получил полную поддержку украинского общества и вдруг превратился в грозную силу.

Нанятые гопники Воно Дурнэ ночами жгли в Киеве машины и разбойничали. Утром пропаганда Великого Хохла криком кричала, что надо разогнать терроризирующий город преступный Майдан. Что-то по обычаю пошло не так и вышло еще хуже, то есть как всегда.

Зомби охранных отрядов Великого Хохла атаковали Майдан, который залил мешки со снегом водой и ощетинился баррикадами. Мордоворотам Великого Хохла не помогли светошумовые гранаты, резиновые пули и даже заведенные на демонстрантов сотни уголовных дел с десятилетними сроками.

Противостояние злодиев и людей ожесточалось. Бесконечные переговоры руководителей Майдана, среди которых по обыкновению не было простых протестантов, с Великим Хохлом, упершимся в своем конституционном праве на шахрайство, заканчивались ничем. Дважды на Площади Независимости демонстранты разбирали баррикады, и дважды Воно Дурнэ нарушало достигнутые договоренности. Утром Великий Хохол соглашался отменить драконовские законы, Майдан утихал, а ночью наемники его штурмовали. Среди протестантов и государственных слуг появились первые убитые. В украинском обществе стали говорить, что «с преступной властью можно разговаривать, только дав ей перед этим в морду, иначе она не услышит». На Крещатике появились бутылки с зажигательной смесью, и мирные протесты переросли в восстание.

По команде Великого Хохла Самая Верхняя Рада нарушила очередные договоренности с Майданом, и безоружные протестанты устроили у ее входа коридор позора для депутатов. Демонстрантов с плакатами окружили наемники Великого Хохла с титушками за своей государственной спиной и устроили избиение безоружных людей. Тут же бандиты в законе атаковали полупустой Майдан, но опять неудачно. На Площади Независимости успели выстроиться сотни Самообороны и на злодиев в форме обрушился ливень брусчатки Крещатика, которую восставшие передавали метальщикам по цепочке. Бандиты отступили, и перед ними мгновенно выстроили и зажгли горы автомобильных покрышек, заготовленных заранее.

В середине февраля 2014 года Майдан запылал. Через стену дыма и огня с крыши Консерватории по восставшим начали стрелять на поражение, и весь мир глазами телекамер смотрел на киевский ад с десятками трупов. Треугольник закрыл метро, и к утру этой кровавой ночи зомби и восставших разделяли несколько десятков шагов и линия яростно полыхавшей резины. Площадь Независимости была залита кровью, и огромная страна затихла в молчаливом ужасе, но ненадолго.

Утром на устоявший Майдан пешком со всего Киева повалили десятки тысяч человек. Восставшие, пришедшие на Крещатик протестовать, а не умирать, не испугались и не отступили. Восемьсот раненых и невинно убиенные, сразу названные «Небесной Сотней», повисли на власти вечным позором.

Утром после бойни руководители Майдана на очередных переговорах с Треугольником договорились только о досрочных выборах черт знает когда. Вечером на Крещатике их ждал миллион разъяренных украинцев. На сцену поднялся молодой сотник Самообороны Богдан Бульба и объявил, что с него и его хлопцев хватит дурных балачек без результата. Пусть Великий Хохол немедленно уходит в отставку или ждет гостей гуртом на вечерю. Только пусть молится, гад, и помнит, что бог негодяям не помогает.

Украина в очередной раз замерла в напряженной тишине, которая вдруг взорвалась. Услышав слова простого сотника Самообороны, Великий Хохол злякався и тикал из Межигорья на восток страны со всеми украденными у народа грошима, не задержался и там и очнулся в соседнем Ростове. Воно Дурнэ так лэтило з переляку галасвита, шо бросило в резиденции свою шахрайскую бухгалтерию о грабеже страны. За Великим Хохлом тут же потикали его босва и босота, и многие из них со страху выскакивали и бежали впереди своих внедорожников.

Великий Хохол в Киеве был объявлен бывшим, но власть перешла совсем не к народу, а к не разогнанной Самой Верхней Раде, которая, не заметив, вобрала в себя руководителей Майдана. В стране начался запланированный хаос и анархия с тотальным уничтожением документов об украденных у народа миллиардах. Под давлением общества Рада отменила драконовские законы бывшего Великого Хохла, но главный лозунг Майдана «Банду – геть!» не был реализован. «Воны вже булы» остались у власти, а за преступления против народа по обыкновению никто наказан не был. Пока депутаты-гопники братались с руководителями Майдана, на сцене истории раздавались истеричные вопли о немедленном переходе всех и вся на украинский язык, и за это устроенное очень не вовремя явное государственное преступление против суверенитета опять никто наказан не был.

Первым взорвался русскоязычный Крым, и тут же низложенный Великий Хохол попросил Кремль помочь ему вернуть власть. Москва вмешалась в крымскую историю, помня, что на полуострове, составлявшем одну сотую всей территории огромной империи, русскими героями было совершено подвигов больше, чем на остальных девяносто девяти. За Крымом рвануло на юго-востоке Украины, при этом небольшие отряды в пятьдесят автоматов легко захватывали большие города, не получая отпора от многочисленных карательных органов независимого и готового развалиться государства.

Не пикнул никто и нигде, и полуостров оказался в составе России. На юге страны начался кровавый хаос, а Воно Дурнэ волало из Ростова, что он голый, босый, жив и ни при чем. Сепаратисты на юго-востоке захватывали не защищаемые никем органы власти, а в информационной войне низкого уровня, востребованного большей частью населения, врали напропалую и все. Начались военные действия в мирных городах с тысячами убитых, и не было им ни конца ни края.

Украина платила кровью и территорией за выбранную ею власть, которая устраивала облавы в городах, набирая на войну живое пушечное мясо и забирая жизни. На Пальмовой набережной истории виновные и невинные получали то, что им причиталось – кто гривны, кто трупы, и опять в независимом государстве ничего не происходило. Доллар США, конечно, вырос втрое по отношению к украинской гривне, но на эту азбуку шахрайства никто внимания не обращал.

Пьяный сброд останавливал военные эшелоны и колонны войск, не неся за это никакой ответственности, а сами войска забыли, что такое устав, боевое охранение, разведка и честь.

Украина раз за разом выбирала во власть даже не худших из лучших, а худших из худших, и к новой реальности гибридного противостояния с кровью оказалась не готова. Тот, у кого воля и сила – может делать то, что хочет, а пропагандисты объяснят, что все сделано по закону, который давно что дышло. При этом драка в государственной песочнице за контроль миллиардных финансовых потоков в Треугольнике шла нешуточная.

Этому огромному кровавому детскому саду с автоматами явно требовался настоящий воспитатель.

В конце марта 2014 года Украина и Европа подписали договор о добровольном объединении, оставшийся декларацией. Страна одним махом потеряла огромный рынок на востоке, получив за это небольшие квоты на вывоз сырья на запад, существовавшие всегда. За откаты и по дешевке за границу пошло высококачественное сельскохозяйственное сырье. Нищавший на глазах народ тикал межи очи галасвита, а государство быстро становилось территорией с беззаконным правом сильного и злобного. Управление страной, за исключением экспортных отраслей и контроля финансовых потоков, было потеряно.

На новых выборах очередного Великого Хохла все конкуренты грызлись между собой как собаки за кость. Все как один провоцировали друг друга, били стекла в Раде, брехали избирателям, которым это не нравилось. У старых-новых политиков не было государственного мышления, а только огромный рот с нечищеными зубами. В обществе вспомнили слова гоголевского Тараса Бульбы: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» Когда с боем берешь власть – ее надо удерживать зубами, иначе в борьбе за фейк -легитимность можно потерять и власть, и жизнь. Нельзя все время болтаться как государственное лайно в мировой проруби, а то потом придется разбегаться со своей родины межи очи. Когда сорок пять миллионов молча смотрят, что с ними вытворяют четыреста пятьдесят депутатов, дело кончается плохо.

Политиканы ловили псевдомировые тренды, отвечали на фейковые вызовы времени и без ума ставили сами себе никчемни завдання и працювалы над помылкамы, воруя бюджет досхочу. Все граждане платили в никуда военный налог, и ничего не происходило для возвращения страны в цивилизацию. Великолепная Украина стояла раком, вместо старого Воно Дурнэ выбрали новое Вэлыкэ Цабэ, и все шло как всегда, и гривны не пахли уже ничем, даже Родиной.

Закончив диктовать, Максим привычно проверил текст, и Орна, на которую продиктованное произвело огромное впечатление, отправила его в IT-службу Бульбы для размещения на сайте и в социальных сетях Казацкой республики.

Было около четырех часов дня. Из штаба Сотника прислали ссылки на шалэные от злобы эфиры ТВ-каналов Треугольника. Его клевреты говорили о Казацкой республике как о незаконной и преступной банде, которая устроила беспорядки, «що знаходылось в стани вийны», не собираясь из него выходить никогда. Богдан Бульба объявлялся агентом Москвы, которую представлял, конечно, Максим Дружченко, и оба они хотели вернуть Украину в лапы Кремля. Самая Верхняя Рада назначила на завтра заседание по лишению депутатской неприкосновенности Бульбы и объявлении Казацкой республики в Переяславе вне закона. Национальную гвардию привели в состояние повышенной готовности, но всем было ясно, что ни она, ни армия штурмовать Переяслав не пойдут.

Набор пропагандистских штампов был привычно замшелым, как пень на болоте, и рассчитанным на идиотов без желания жить долго и счастливо. Треугольник начал против Сотника примитивную информационную войну. Его зажравшиеся пропагандисты давно не получали настоящий отпор и потеряли квалификацию, которой, возможно, и не было вообще. Максим улыбнулся и быстро продиктовал Орне официальный ответ Переяслава Киеву.

«Нас называют преступной бандой. И кто? Государственная банда, для которой закон не писан. Например, об ответственности за грабеж Украины. А там, где нет закона – нет и преступления. Богдан Хмельницкий говорил: «Ударит стена о стену – одна упадет, другая останется, а возврату к прошлому не бывать». Мы – не банда, а потомки казацких героев, и пошли все наши враги к чертовой матери! Запорожцы не спрашивали, сколько врагов, а только – где они. Врагов Украины не считают – их бьют! Вы, панята, хотите пахать землю волками, а их за уши не удержишь, это вам не болонки. Геть с дороги! Референдум 14 апреля состоится, и народ сам решит свою судьбу!»

Орна закончила набирать, быстро отправила текст Сотнику и внимательно посмотрела на возбужденного Максима.

В комнату, где работали Максим и Орна, вошел усталый и довольный Богдан Бульба. Хранители обсудили ответ Треугольнику, не тратя на это много времени. Этих волоцюг от власти можно только соскребать, в чем ни у кого давно не было никаких иллюзий. Переяслав быстро становился настоящей силой, в город ехали многие отставные молодые военные, выгнанные со службы Треугольником, ради своего бесконечного воровства, имитирующим армию, в куренях шла боевая учеба, хозяйственная служба везла продукты, а оружия и собранных заранее денег еще хватало вполне. Украина еще не кипела, но уже бурлила, штабы казацкой партии «Богдан Великий» по подготовке референдума активно создавались в областных и районных центрах, и открыто их никто пальцем не трогал, опасаясь беспорядков. Треугольник сильно вляпался в грязь истории с захватом хранителей и збаражским золотом, а видео о бое на Банковой в Комитете по национальному достоянию Самой Верхней Рады посмотрели уже восемнадцать миллионов человек. Чувствовалось, что заворовавшаяся и разленившаяся власть оказалась, по обыкновению, не готова к неожиданным бурным событиям и не знала, как на них реагировать. Пока не знала, но подобная растерянность у контролеров финансовых потоков всегда проходила быстро.

Сев на старый диванчик, Богдан произнес:

– Мы сейчас как колобки – от волка ушли, но впереди медведь, а самое главное – лиса. Треугольник вот-вот начнет войну без правил и законов, к которой мы готовимся изо всех сил.

Максим быстро ответил:

– Начавшаяся борьба за светлое будущее всех, кто этого хочет, должна быть основана на идеалах добра и справедливости.

– Иначе в ней нет смысла, – добавил Богдан, – однако я человек конкретный и больше люблю практику, чем теорию.

– Да уж, болтунов в Киеве полно, и добрые люди уже не обращают на них внимания.

– Кугутам без власти и ее денег нет жизни. Они никогда ее не отдадут. Даже обожравшаяся свинья ни за что не отвалится от колоды с толченой картошкой и морквой.

– Среди них есть и умные, иначе они не смогли бы держать в повиновении десятки миллионов человек. Нужно ожидать масштабных провокаций и штурма Переяслава.

– Надеюсь, Треугольник понимает, что чем больше не давать, тем больше потом возьмут.

– Ситуация перед взрывом народного гнева во всех странах очень похожа, во всяком случае последние пятьдесят лет. Государство пухло, народ хирел. Всеобщая ложь и грабеж делали жизнь людей невыносимой и удушали все живое. Правители говорили только штампами, и их ответ на любой вопрос был известен заранее. Деньги в государстве, их появление и исчезновение было самым страшным табу, которое не обсуждалось публично ни при каких условиях.

– Бояться власть перестают только тогда, когда уже нечего терять. Страх гарантирует повиновение только до этого предела. В ответ поднимающийся народ получает государственную провокацию и карателей. Мы их сейчас и ждем.

– Революция и гибель огромной империи в 1917 году произошла не потому, что пять тысяч большевиков атаковали власть в двухсотмиллионном государстве. Прогнившее самодержавие, все в народных слезах и крови, возненавидели все подданные, в том числе дворяне и чиновники, не желавшие терпеть злобное и жадное стадо у трона. Тогда самодержавие ввязалось в чужую войну, положив в ней миллионы, но оставшиеся в живых, обученные убивать, повернули винтовки от Берлина и Вены на Царское Село. Революции в России возможны только в одном случае – когда власть начинает массово убивать население.

Разговор единомышленников закончился, и Орна, слушавшая его очень внимательно, показала Богдану присланное ей на почту удостоверение спецпредставителя Еврокомиссии при штабе Казацкой республики Переяслава на ее имя. Брат Винцент во Львове и Брюсселе не терял времени, и это было хорошо. Международное признание или осуждение имело большое значение и влияло на общественное мнение внутри страны. Брюссель и Москва пока не комментировали вчерашние события в Киеве, во время которых не было крови. Делу время, а потехе час, и теперь определять этот час во многом будет Орна.

Богдан, прочитав документ ЕС, довольно кивнул головой и сказал, что нужно написать обращение к украинцам, поскольку провокации Треугольника могут начаться в любой момент, и тогда им всем придется оправдываться черт знает в чем. Через час историк и Сотник объединили написанные ими тексты в один документ.

Штаб обороны и атаки Казацкой республики.

Переяслав-Хмельницкий.

22 марта.

Люди добрые!

Стервятники думают, что стали господами Украины. Нет. Они просто рабы богатства, властолюбивые и злобные. Эти карлики возомнили себя великанами и устроили шоу. Шоу карликов, продолжающееся без конца и края.

Привычка терпеть превращает людей в скотов. В борьбе за власть император Тиберий обещал освободить рабов Древнего Рима, но они отказались, полюбив рабскую жизнь. Украинцы, вы, потомки казацких героев, хотите стать такими скотами?

Мы не будем штурмовать Треугольник. Мы не поднимем оружия первыми. 14 апреля 2016 года мы проведем референдум с одним единственным вопросом: «Банду – геть?» В этот день народ сам решит свою судьбу, и никто не смеет ему в этом мешать.

Когда становится горячо, преступная власть устраивает провокации с пожарами, взрывами и трупами, подсовывая противнику улики. Не захлебнитесь, панята, в том, что сами плодите. Не надо накалять страсти. В страхе перед будущим вы не сможете предать свои преступления забвению.

Вы говорите, что являетесь хорошей властью, поскольку не можете сердиться даже не собственных негодяев. Мы не пойдем на вас без воли народа. Мы знаем, что вы во власти падшего духа, и никогда не пойдем на союз с вами, ибо это будет союз с дьяволом против сатаны. Политиканы думают только о своем кармане. Мы думаем о благе народа. Правда – неподходящее оружие для лжецов. Мы будем говорить людям правду.

Мы, казаки, у себя дома, в Переяславе, и не надо вынуждать нас его покинуть. Богдан Великий, которого мы представляем, говорил: «Если я на вас выступлю – будет вам вечная память!» Будущее должно принадлежать народу, а победа его в наших руках!


Отправив обращение для публикации, друзья восстановили перенапрягшийся мозг и поужинали с хлопцами охраны у полевой кухни. Было уже около десяти часов вечера, и многодневная усталость от еще не закончившейся гонки за национальным достоянием и жизнью давала себя знать. Сотник отправился к себе на Замковую, и историк с румынкой вернулись в музей, в котором по вечернему времени не было ни души. В главном зале с матрасами хранителей спокойно стояли на своих постаментах известные теперь всей Украине Ларец и Сундук с сокровищами великого гетмана.

А потом произошло то, что и должно было произойти, на высоких плотных матрасах с белоснежными простынями, рядом с бесценными реликвиями. Природа все устроила мудро, чтобы не было обмана. Максим смотрел в глаза Орны и не мог определить, какого они цвета, и ее роскошные волосы были невесомы. Оба прикоснулись к таинственным мирам друг друга, и Орна как будто перенеслась в Максима и застыла там в неведомой глубине.

Откуда она взялась, это чудо? Все произошло так естественно, как будто ничего другого и не могло быть. Орна вручала себя Максиму, и он вдруг ощутил, что это такое – отвечать за возлюбленную. Мир с трудом возвращался на место, и все, что случилось, было вершиной любви, в чем не было никаких сомнений. Им было хорошо и спокойно, как никогда в жизни.

Орна лежала, и смотреть на нее можно было вечно. В ней было непонятное совершенство. Максим вспомнил, как впервые увидел ее в «Эдельвейсе», роскошную и неземную. Румынка как будто слилась с Карпатами и была их неотъемлемой частью.

Луна в окне была просто бешеная и делила ночь на счастье и опасность. Мир тихо спал, без движения и шороха, а влюбленные – нет, усталости никакой не было, и, боже, как это было чудесно…

Утро 23 марта, вторник, Переяслав встречал в весенней тишине и свежести. Приведя себя в порядок, счастливые Максим и Орна дождались прихода двух сотрудниц музея, поздоровались с субботовцами и пошли к Богдану.

Максим, сразу поняв, какое ему выпало редкое счастье, не хотел рисковать ни минуты. Он смотрел на возлюбленную, и его несло мимо времени. В Орне была античная красота, полная жизни, и глаза ее меняли цвет. Чувство полного единения, возникшее между ними, утором никуда не исчезло, не договариваясь, они действовали заодно, и это было для Максима непривычно и удивительно.

Сотник, увидев друзей, сразу все понял, улыбнулся и выслушал историка без удивления. Счастье на Украине весной 2016 года надо было хранить, и Максим попросил выдать ему оружие, и его тут же поддержала Орна, продолжавшая его охранять, как агент ордена Святого Бернара, даже в ранге представителя ЕС. Историк не хотел, чтобы люди очередного Гривны, как это было совсем недавно у филармонии, приставили пистолет к виску его возлюбленной. Орна поняла Максима без слов, и он увидел, что ей это понравилось.

Товарищи спустились в подвал штаба по крутым ступенькам и вошли в оружейную комнату. Здесь были только пистолеты и автоматы, и, пройдя вглубь, Максим увидел револьвер, от которого его мысли разбежались в стороны, как голодные куры за кормом. На коробке с патронами лежал кольт выпуска 1905 года.

Ни слова не говоря, Максим вопросительно посмотрел на Богдана, и тот несколько удивленно кивнул головой. Наверно он подумал, что его друг просто отдавал дань героям американской «Великолепной семерки», и не стал ему предлагать пистолеты для начинающих, совсем простые в обращении. Орна, не глядя, выбрала парабеллум, и Богдан опять только удивленно кивнул головой. Выбранные из двух десятков моделей хранителями револьвер и пистолет были отличным оружием, но предназначались совсем не для новичков.

Довольные Максим и Орна весело переглянулись, понимая друг друга без слов. Рассказывать другу, откуда они научились владеть оружием, было не время. Румынку, как секретного агента ордена Святого Бернара, учили стрелять лучшие французские профессионалы. Максим, потомок старинного казацкого рода из военной семьи, получил свое первое ружье в десять лет от украинского деда-майора, разведчика Великой Отечественной войны, после чего вскоре сшибал консервную банку с полена за сто метров.

Историк и румынка взяли по пятьсот патронов, и все втроем пошли в тир, устроенный на широком поле за Трубежом. Треугольник с утра лаял на Богдана Бульбу со всех своих продажных экранов и волн, но пока не кусался. Казацкая столица дружно готовилась к обороне и штурму, и никто не гулял без дела. Два часа в тире у хранителей пролетели как одна минута.

Шестизарядный кольт Кобра мастера Джона Браунинга, сделанный в 1950 году, с патронами 38 калибра, был великолепен и предназначался для скрытого ношения. Парабеллум мастера Георга Люггера, самый дорогой в производстве короткоствольного оружия, с магазином на восемь патронов, отличался особой точностью стрельбы. Выстрелы из них по конечностям валили противника с ног и делали его небоеспособным с расстояния до семидесяти метров. Пистолет весил почти килограмм и был вдвое тяжелее револьвера, но Орну это совсем не пугало. Историк и румынка подобрали себе удобные поясные полукабуры, выяснив, что оба оказались левшами. Оружие не было видно под френчем и жакетом, что и требовалось доказать.

Друзья принялись палить по мишеням и расстреляли несколько сот патронов за час. Сотник, стрелок от бога, с уважением смотрел на товарищей. Парабеллум Орны вдруг стал продолжением ее руки и делал все, что она хотела. Максим, с детства любивший револьверы, быстро пристрелял свою кобру и четко попадал в центр мишени с двадцати пяти, а потом пятидесяти метров.

Довольный Богдан вытащил откуда-то литровую жестяную банку из-под оливкового масла и весело посмотрел на Максима. Вызов был принят, и друзья встали в позицию. Орна по команде высоко подбросила банку, и десять выстрелов один за одним подбрасывали ее в воздухе двадцать секунд. При второй попытке не выдержала азартная румынка, и вдребезги расстрелянная банка подпрыгивала над тиром уже полминуты. На стрельбу хранителей с восхищением смотрели тренировавшиеся рядом добровольцы.

Закончив, друзья почистили оружие и пошли на Замковую к полевой кухне. Максим, напомнив, что Казацкая республика должна давать информационные поводы к обсуждению в обществе каждый день, предложил назначить на завтра экспертизу документов и клейнод из Ларца и Сундука Богдана Хмельницкого. Кроме специалистов из восьми переяславских музеев на следующий день в город были приглашены известные ученые из Музея истории Украины, Института истории НАНУ, обеих национальных библиотек, Киевского музея гетманства и чигиринского музея великого гетмана.

Всем было ясно, что Треугольник пришлет с учеными своих агентов, и сообщение о завтрашней экспертизе, согласованное с начальником контрразведки, ушло адресатам. Судьбу национальных сокровищ надо было решать быстро и рассказать о ней всей стране.

В штабе все было в движении. По периметру Переяслава рыли рвы глубиной три и шириной пять метров, а на валах из выкопанной земли высотой в два человеческих роста устраивали шанцы и ретраншементы по всей казацкой науке. На всех въездах в город, у Чирского, Демьянцах, Кавказа, Воскресенского, Еркивцах, Веселом, Подолье, Плескачах, на Золотоношском и Новокиевском шоссе устанавливали дополнительные блокпосты, способные на какое-то время остановить прорыв мобильных и штурмовых колонн. Все курени получили свои участки обороны в центре и по периметру. Из уволенных военных были созданы пять тактических и два стратегических резерва, способных восстановить бреши в обороне и сразу контратаковать.

Все отставные военные были вооружены огнестрельным оружием, а добровольцы тут же изготовлявшимися пятиметровыми казацкими пиками. Автоматов, пистолетов и патронов советского производства в Переяславе было на складах в изобилии, и в обоих стрельбищах проводились ежедневные учения. Стрелять в людей никто, конечно, не собирался, но Треугольник и его титушки должны были знать, что в случае штурма получат вооруженный отпор. Курени в прямом эфире ставили частокол из копий на валах и у брам, отрабатывали взаимодействие в различных ситуациях уличного боя.

В людях, измученных многолетним грабежом Треугольника, чувствовался большой подъем, который надо было поддерживать постоянно. Подготовка к референдуму в стране шла полным ходом. В штабе хорошо понимали, что оборона есть смерть любого восстания, и сидеть в осаде без движения никто не собирался. Отрабатывались все возможные варианты развития событий.

Максим посмотрел ленту новостей и отметил, что пропагандисты Треугольника стали называть добровольцев Богдана Бульбы асоциальными элементами и лузерами. Историк немного подумал и быстро напечатал на сайте ответ, вспомнив цитату из Макиавелли:

«Пусть мне не говорят, что на народ надеяться – что на песке строить. Если в народе ищет опоры государь бесстрашный, умный, талантливый, он никогда в нем не обманется». Добавив, что лузеров в Переяславе нет, а все те, о которых Богдан Хмельницкий говорил, что «дурней в казаки не принимают, дурнями тыны подпирают», давно собраны в Самой Верхней Раде, Максим ответил пропагандистам Треугольника, волавшим о незаконности наличия у восставших огнестрельного оружия, цитатой эстета Сомерсета Моэма: «В этом скорбном мире добродетель может восторжествовать над пороком, только если у нее большие пушки. Если ты трижды прав, но не вооружен, то ничего не достигнешь».

Закончив, Максим и Орна стали смотреть трансляцию привычного бурного заседания Самой Верхней Рады, по обычаю защищавшей свои финансовые потоки.

Сообщение о завтрашней экспертизе национальных сокровищ было опубликовано очень вовремя. Большинством в 336 голосов заместителя Комитета по противодействию коррупции СВР Богдана Бульбу лишили депутатской неприкосновенности и тут же возбудили против него уголовное дело. Однако саму Казацкую республику вне закона пока не объявили. СВР только пригрозила всем добровольцам, которые не покинут Переяслав в течение двадцати четырех часов, десятилетними тюремными сроками. Эти угрозы Треугольника были обычным делом и никого не удивили, ничего другого от него давно никто и не ждал.

Экспертизу Ларца и Сундука Богдана Хмельницкого ждала вся Украина, а тот, кто идет против желаний народа, плохо заканчивает. Деградирующие власти пока это хорошо понимали.

Сев за свои рабочие столы в выделенной хранителям комнатке штаба, историк и его румынка с трудом оторвали друг от друга взгляды. Максим, глядя, как Орна пишет доклад брату Винценту, стал готовиться к завтрашней экспертизе.

Историк давным-давно по минутам восстановил, что происходило на хорошо видной из его окна площади 8 января 1654 года. Через два месяца Хмельницкий и Алексей Михайлович ратифицировали Переяславские статьи, и украинский народ, спасенный от полного уничтожения ударами с юга и запада, получил свою государственность, и это было совсем невозможным делом. Правду говорит Библия, что Господь не спасет глупца от его глупости никогда. Богдан Великий, способный на это, был абсолютным гением и не держал в своем окружении глупцов, а только героев.

Оригинал Переяславского договора не мог сохраниться в веках ни при каких условиях. Украинскую копию подменили уже в 1657 году, а окончательно она пропала при Иване Мазепе в грандиозном пожаре Киево-Печерского монастыря со всем архивом Войска Запорожского. Московская копия была сразу же сфальсифицирована и сгинула в подземельях Кремля.

Почти все полковники Украинской революции, кроме Максима Гевлича, погибли в ее огне. Новая старшина, уцелев в ужасной Руине 1657-1680 годов, больше рубиться за независимость не хотела, и с каждым новым гетманом, один хуже другого, отдавала никчемному царю государственность казацкой страны. Ее герои полегли в кровавых битвах, и заменить их было уже некем. Польский сенат давал украинский чернозем в залог европейским банкам, которые тут же выдавали ему кредиты звонкой монетой. На золото сразу же набирали наемников, которых после окончания Тридцатилетней войны было без счета. Казаки гибли, а польские хоругви тут же пополнялись новыми солдатами, которым не было ни конца ни края.

Подписанная царем и гетманом в марте 1654 года автономия Казацкой страны в составе Московского царства была абсолютной. Украина могла уйти от Москвы в любой момент, выплатив ей понесенные царством издержки. Войско Запорожское, его города-полки, имели своих гетмана, старшин, законы, суд, избирательное право, неприкосновенность личности, жилища, имущества. Даже международная политика оставалась у Богдана Хмельницкого до его гибели.

В составе Московского самодержавного царства дьяков и бояр появилась Казацкая республика с лучшей в мире армией, выборным гетманом, собственной военной, административной, судебной системой и мощной экономикой. Права вмешиваться во внутреннюю жизнь Гетманщины Москва не имела. Даже в дошедших до нашего времени отредактированных дьяками документах черным по белому было написано:

«Мы, Великий Государь, нашего гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское пожаловали: быть им под Нашей царского величества рукой по их прежним правам и привилегиям и по всем писанным и подписанным Нами статьям. А буде судом Божиим случится гетману смерть, то Войску Запорожскому выбирать гетмана по прежним их обычаям самим меж себя. Казацких имений и земель, которые они имеют, отнимать у их вдов и детей Мы не велели, а быть им за ними по-прежнему».

Это была даже не автономия, а настоящая конфедерация с номинальным протекторатом. Быть под царской рукой в XVII веке означало именно добровольный протекторат и ничего больше. Все сохранившиеся с тех времен «Статьи», «Договорные пункты», «Жалованные грамоты» от 27 марта и 12 апреля 1654 года именно так говорили об изначальных «правах и вольностях Войска Запорожского, православной шляхты и народа Малороссийской Украины».

Богдан Хмельницкий в переписке и документах не употреблял термины Украина и Малороссия, а только Войско Запорожское, подчеркивая военно-административное устройство Гетманщины. В Москве хорошо слышали его слова: «Кто тронет мой народ пальцем – того я трону саблей».

Возможность создать огромное славянское государство была совершенно реальной. По Переяславскому договору Москва устанавливала Украине государственный налог и обязывалась защищать ее войсками, а Украина выставляла в помощь Кремлю свою армию. В этом и была вся суть протектората XVII века. Войско Запорожское противостояло огромной объединенной силе Речи Посполитой, Османской империи и Крымского ханства, и Богдан Хмельницкий заставлял шевелиться ленивого царя: «Кулак дорог не тем, что машет, а тем, что бьет. Нашо мени кожух, як зыма мынула». Однако Москва, послав гетману корпус Шереметева, всей армией завязла в осаде под Смоленском, решая тактические, а не стратегические задачи.

Создание русско-украинско-белорусской конфедерации, после чего весь мир побежал бы учить русский язык, было блокировано самодержавной недалекой Москвой, сопротивлявшейся этому всеми силами. После принятия республики в состав монархии, Тайный приказ, ловивший болтунов по кабакам, зафиксировал в Москве многочисленные грозные разговоры: «Казаки панов перебили, и нам неплохо своих со всем корнем боярским вывести. Государь Алексей Михайлович совсем глуп, глядит из боярских глаз и ест из боярских ртов. Черт у царя ум отнял».

Алексей Михайлович, не имевший государственных талантов, на заседаниях боярского совета интересовался только тем, правильно ли по рангам сели его члены. Он говорил из Кремля: «Хмель, старый лис, до того исхитрился, что когда-нибудь своей хитростью сам себя наконец посадит на цепь». Богдан, понимая, что на цепь хотят посадить Украину, отвечал из Чигирина: «И тот, кто на Москве сидит, – не отсидится».

Великий гетман объявил: «Украина там, где есть казацкие сабли!» Так и было, пока Хмельницкий был жив. Царь не вмешивался в его дела, но после 1657 московские дьяки ввели обязательное переутверждение Переяславских статей при каждой смене гетмана. Через несколько гетманов от Конфедерации не осталось и следа, а только вечная слава казацких героев. Во главе ставшей Малороссией Украины больше не было военных гениев, которые могли бы сказать Варшаве, Бахчисараю или Кремлю: «Я иду! Ждите моего удара как вол обуха!»

Максим любил перечитывать Макиавелли и Ришелье, которые знали о власти все:

«Нет общества, в котором не находилось гораздо больше плохих людей, чем хороших. Нет легче, как давать законы хорошей жизни, и нет тяжелее, как исполнять их. Однако же это дело возможное. Люди – враги трудностей. В спокойное время, когда нет опасности, все готовы пожертвовать жизнью за родину. Когда же в трудное время родина в них нуждается, их объявляется немного. Расстояние между тем, как люди живут и как должны жить, очень велико. Добрый государь неминуемо погибнет, если по надобности не проявит силу. Следует остерегаться злоупотреблять милосердием. Великому государству нельзя сносить обиды, а должно мстить. С врагами можно бороться двумя способами – законами, которые плохи, и силой. Государь должен уподобиться льву и лисе, чтобы отпугнуть волков и обойти капканы. Только тогда народ будет иметь твердую потребность в государстве, только тогда государь может положиться на его верность”.

Потребность Украины в государстве 23 марта 2016 года, во вторник, была очень велика. «Однако государству полагался государь», – подумал Максим, и в этот момент вошел Сотник. Богдан Бульба пропустил вперед девушку классической украинской красоты. К нему из полтавского Хорола приехала, наконец, его невеста Олеся, захват которой после позавчерашних событий в Киеве людьми Треугольника был очень возможным. Все быстро перезнакомились и понравились друг другу, и Максим, довольный, что у Орны появилась подруга, с удовлетворением сказал, что теперь число хранителей увеличилось с трех до четырех. Богдан и Олеся согласно кивнули головами.

После затянувшегося ужина в «Пекторали», когда Орна пообещала научить Олесю стрелять, выбрав из оружия вальтер, четверка хранителей рассталась. В Переяславе было все спокойно. Историк и румынка вернулись в Музей казацкой славы, где в их комнате с открытой на Ларец и Сундук дверью была устроена и кровать, у которой заботливо поставили обогреватель, невозможный в главном зале. В музее было тихо и уютно, и ничто не говорило о том, что завтра здесь соберутся лучшие историки страны.

И опять они летели сквозь ночь, и Максим удивлялся, как Орна, высокая и стройная, легко умещается на его плече.

Утром 24 марта, в среду, Максим и Орна проснулись от того, что на них смотрели круглые желтые глаза. Почему-то не было страшно, и историк, присмотревшись к темноте, понял, что глаза принадлежали огромному черному коту, сидевшему на стареньком кресле у их импровизированной кровати. Увидев, что хранители проснулись, кот вежливо поклонился, и его слова вдруг возникли в их головах.

– Доброе утро, друзья, я – Диоген, посланник Солохи, которая передает вам большой привет. К сожалению, я отсутствовал во время недавних событий в нашем шинке, выполняя важное дело в Черновцах, но знаю обо всем произошедшем в подробностях. Должен сказать, что ваши приключения вызвали живой интерес нашего профессионального сообщества.

Хозяйка просит вас посетить уже восстановленный после штурма ее дом для важной беседы. Она также рекомендует принять меня в вашу компанию в качестве опытного кота-хранителя, способности которого могут пригодиться в самое ближайшее время.

Выслушав необычного посланца Солохи, Максим большим усилием воли не дал себе изумиться окончательно и также вежливо мыслью ответил своему собеседнику:

– Благодарим уважаемого Диогена за приятное известие и также передаем его хозяйке привет. Мы с удовольствием принимаем предложение пани Солохи и посетим ее штаб-квартиру в самое ближайшее время. С Вашего разрешения мы хотели бы привести себя в порядок, а затем пригласим Вас на ранний завтрак, необходимый всем говорящим котам с дальней дороги.

Диоген довольно наклонил голову, изящно спрыгнул с кресла и вышел в большой зал. Орна вернула в кабуру давно лежавший в ее левой руке парабеллум, поцеловала Максима, и хранители быстро привели себя в порядок в уже привычных походных условиях.

Через пятнадцать минут Максим, не раз вспомнив булгаковского Бегемота с примусом, и Орна, привыкавшая к говорящим в мозг котам, сдали сокровища хлопцам из охраны, которую из-за важности сегодняшней экспертизы возглавлял начальник контрразведки, спокойный отставной подполковник, знающий свое дело. В Переяславе было все в порядке, хранители вышли во двор и сели в свою аккуратную Хонду, холодную, как удав перед завтраком. Умница Диоген в глаза не бросался и расположился на заднем сиденье машины, довольно поглядывая на включенную печку. Максим хотел спросить кота, каким способом он преодолел двести километров от Диканьки до Переяслава, почему-то передумал и не стал предлагать ему пристегнуться.

Уже рассвело, и хранители решили поехать в круглосуточно работавший штаб. Орна вслух попросила сфотографировать кота для отчета, и довольный Диоген тут же принял эффектную позу. Непривыкшая к диканьским штучкам Орна вздрогнула, и вместе с ней вздрогнула тронувшаяся с места Хонда. Убрав смартфон, румынка сосредоточенно вела машину, а Диоген объяснял хранителям, что может разговаривать с ними без слов только в режиме диалога, а мысли читает только обращенные к нему лично.

Через две минуты Хонда остановилась в Косогорском переулке прямо напротив штаба. Спросив у кота, любит ли он молочный геркулес и гречневую кашу с тушенкой, и получив утвердительный ответ, историк с румынкой прошли в столовую штаба, охраняемого в полном соответствии с уставом караульной службы. Наполнив свои тарелки и глубокое блюдечко кашей, хранители сели за столик, и Максим подумал, что должен сегодня обязательно рассказать Богдану о Поляне Молний. Вряд ли в казне Казацкой республики было много денег, а скорее совсем даже наоборот.

Вежливо подождав, пока овсянка Диогена остынет, хранители с аппетитом позавтракали и вышли из столовой палатки. Несмотря на ранний час, сотник с невестой уже были в штабе. Треугольник вел бурную, но неуклюжую информационную войну, пока не зная, что делать с восставшим героем, но долго так продолжаться не могло. Поздоровавшись, Орна повела Олесю в оружейную комнату выбирать пистолет, которым оказался вальтер, а Максим познакомил Богдана с посланцем Солохи. Мистический Сотник, пообщавшись с говорящим котом в мозгу, был сильно впечатлен и не стал скрывать этого. К Солохе решили ехать обычным конвоем на пяти машинах, сразу же после проведения экспертизы Ларца и Сундука. Ожидать сегодня нападения Треугольника не стоило, страна ждала новостей из Переяслава о своем национальном достоянии.

Подождав своих панн из оружейной, хранители вернулись в главный штабной зал, где монахи RTF уже были готовы к трансляции. Богдан Бульба в прямом эфире обратился к Треугольнику с вопросами, на которые вся Украина давно ждала ответы: почему не ведется расследование вчерашней бомбежки Переяслава, как в Самой Верхней Раде с точки зрения закона объясняют действия своих депутатов Гривны и Барыло, которые во главе сорока бандитов без документов, но с оружием преследовали и нападали на хранителей национальных сокровищ с целью их захвата, и куда в конце концов исчезло отправленное с полицейской охраной збаражское золото?

Спросив смотревших прямой эфир миллион зрителей, чем сегодня отличается властный Треугольник от банды, Богдан Бульба заявил, что не признает лишение себя депутатских полномочий государственными шахраями, и призвал всех честных депутатов СВР, которых волнует жизнь и достаток людей, а не собственный карман, присоединиться к нему для подготовки проведения Референдума 14 апреля.

Это было сильное выступление, в котором Сотник был великолепен, как всегда в эфире, и Олеся смотрела на Богдана, как Орна на Максима после дуэли в кабинете Гривны. Богдан Хмельницкий говорил, что бить врага надо не только саблей, но и разумом. Казак Бульба это хорошо знал.

Пора было встречать лучших историков Украины. Их машины одна за одной подъезжали к дому 10 на улице Шевченко, в котором находился Музей казацкой славы. Приехали все те, которых пригласили Максим и Богдан. Московский историк встречал украинских коллег и провожал к полевой кухне, где были поставлены столы для чаепития. В нескольких шагах от него справа была Орна, кобура которой не была видна из-под жакета. Опасность покушения от сопровождающих историков агентов Треугольника была невелика, но она была, и пренебрегать ею мог кто угодно, но только не старший агент ордена Святого Бернара. В небольшой толчее контрразведчики КР вежливо и умело проверяли приехавших, а больше их водителей, на наличие огнестрельного оружия. Максим беседовал с учеными, которые к двенадцати часам дня приехали все как один, включая киевлян, львовян из Арсенала, чигиринцев и переяславцев из музеев исторического, археологии, народной архитектуры, одежды и украинского рушника.

Во главе с появившимся из ниоткуда Сотником ученые прошли в зал, где в виду камер монахов RTF на постаментах стояли уже знаменитые на всю страну Ларец и Сундук с архивом и клейнодами. Вошедшие надели белые перчатки, Максим коротко, но четко рассказал о том, как реликвии были найдены, и историческая экспертиза в прямом эфире началась.

Ларец и сундук были определены как изготовленные в первой половине XVII века в Кракове и Черновцах. Оружейники открыли сундук и на большом пустом столе разложили клейноды великого гетмана. Боевая казацкая сабля с алмазом на рукояти была изготовлена в 1650 году мастерскими Чигиринского полка, очевидно, к 55-летию героя. Знаменитая бирюзовая булава была сделана там же годом позже, а личный штандарт Хмельницкого вышили мастерицы Переяслава, о чем уверенно заявила директор Музея украинского рушника.

Совсем не зря Переяслав-Хмельницкий носил имя создателя Гетманщины. Письмо в сундуке было написано рукой гетмана на бумаге, изготовленной в середине XVII столетия в белорусском Несвиже, о чем свидетельствовали водяные знаки. Все, включая печать, было подлинным, что не вызывало ни у кого никаких сомнений.

Когда директор Музея истории Украины открыл Ларец, в зале стало совсем тихо. Доктора наук разложили на столе Мартовские статьи 1654 года и завещание Богдана, написанное двумя годами позднее. Бумага, чернила, красные печати – все было времен Украинской революции. Текст гетманской копии договора был написан в канцелярии войскового судьи Самойлы Богдановича. Статьи были изложены на старорусском языке, принятом в Великом княжестве Литовском, использовавшимся на украинских, белорусских, восточных польских и западных русских землях. Этот язык исключал двоякое толкование текста, в отличие от его корявого московского варианта, позволявшего трактовать любые юридические термины в свою пользу.

Договор четко определял условия вхождения Украины в состав России так, как думал Максим, – на условиях протектората с полным сохранением государственности Гетманщины, с правом свободного выхода из-под руки московского царя. Переяславская рада утвердила создание конфедерации трех братских славянских народов, которая не состоялась по общей вине всех правителей с 1660 года. Бесконечные кровавые войны с Речью Посполитой, Османской империей и Крымским ханством одновременно – это, конечно, в какой-то степени объясняли, но не оправдывали. Конфедерация России, Украины и Беларуси была осуществлена только в XVIII веке Петром и Екатериной Великими, но в тяжелой имперской форме, не дававшей раскрыться ее колоссальной мощи.

Завещание Богдана Хмельницкого, написанное его властной, то есть собственной, рукой, прочитанное вслух, произвело на всех присутствующих сильное впечатление, особенно его заключительная часть, пробравшая до дрожи.

«Помни, народ, тому булава – у кого голова. Без братского союза трех наших народов нам будет: от султана – галеры, от хана – погибель, а от короля – вечное ярмо. Тех, кто выпускает в мир демонов смерти и разрушения, расплата найдет и за тысячей замков.

Восставшая из пепла Украина существует, сдаваться не собирается, и результаты народной победы должны быть необратимы. Блюдите ее как зеницу ока и не отталкивайте от себя никого, ибо никогда не известно, на кого придется опереться.

Покоряются только слабые. Сильные вызывают на бой могучую судьбу. Новые поколения украинцев уже никогда не родятся рабами и никогда не забудут своих героев, давших им свободу.

Помни, народ, – только слава вечна! Береги своих казацких героев, и пусть никогда не споткнутся их боевые кони в долгой и опасной дороге».


Несколько минут после окончания чтения Завещания в Музее казацкой славы стояла благоговейная тишина. Голос Богдана Великого через века услышали все, в том числе четырнадцать миллионов украинцев, смотревших трансляцию в прямом эфире.

После того когда историки пришли в себя, Переяславский договор и Завещание были профессионально сфотографированы без вспышки специалистами и возвращены в Ларец, как и клейноды – в Сундук. Максим напомнил, что раритеты триста пятьдесят лет простояли в подвалах при температуре около пяти градусов тепла по Цельсию. Научное сообщество единодушно решило, что, хотя бумага и чернила этих документов выдержат века, в зале казацкой славы температура должна быть как сейчас, не более двенадцати градусов тепла.

Выступивший Богдан Бульба поблагодарил ученых за сделанное дело большой государственной важности и пообещал обсудить место хранения обретенного национального достояния после проведения Референдума 14 апреля. Ларец и Сундук после общей фотографии всех присутствующих, на которой ухитрился оказаться новый кот – хранитель Диоген, были опечатаны и установлены на свои постаменты.

После товарищеского обеда историки, бурно обсуждая увиденное, разъехались по своим институтам и музеям. Вскоре на главных сайтах Киева, Львова, Чигирина и Переяслава появились копии Переяславского договора и Завещания Богдана Великого. Началось их бурное обсуждение, распространившееся за пределы Украины.

Сотник с историком, с которых на глазах спадало колоссальное напряжение неопределенности, ставшей, наконец, официально установленной достоверностью, выслушал доклад начальника контрразведки о том, что оружия ни у кого из приезжих не было, а из семи приехавших водителей два были заменены вчера вечером. Начальник РЭБ добавил, что из двух машин у Музея казацкой славы велись радиопередачи спецсредствами. Все было понятно. Две службы Треугольника хотели знать об экспертизе из своих источников.

Начальник разведки доложил, что на дорогах за казацкими блокпостами появились усиленные полицейские патрули, которые не препятствовали движению автотранспорта, в том числе перевозке грузов в Переяслав. Передвижение воинских частей и Национальной гвардии за последние сутки не зафиксировано. Золотоношское шоссе на Полтаву безопасно, явных засад вдоль него нет.

Сотник с хранителями сели в машины, и известный всей стране кортеж отправился на хутор близ Диканьки. Богдан ехал впереди с Олесей, а Максим с Орной за рулем – сзади, и на сиденье их Хонды красиво лежал непристегнутый говорящий кот Диоген. В его присутствии историк и его панна почему-то чувствовали себя совершенно спокойно.

Кортеж благополучно добрался в Диканьку за три часа. Побратимы, оставив слева оживленную дорогу Киев–Харьков, ехали вдоль Днепра мимо Золотоноши и Кременчуга и обогнули Полтаву через Судиевку и Байрак. В семь часов вечера кортеж остановился у ворот хутора близ Диканьки.

Солоха с ведьмочками встречала дорогих гостей сама, ее черта, по обыкновению, не было видно, и Максим, увидев высоко в небе дрон, не стал спрашивать у ведьмы, как она узнала точное время их приезда. Когда все перезнакомились и расцеловались, историк, не ходивший в гости с пустыми руками, передал хозяйке чудом купленные в Переяславе упаковку хорошего цейлонского чая и большую коробку отличных луцких конфет и попросил отправить конотопским ведьмам два красивых ведерка с миндалем и шоколадными финиками. Гостинцы были приняты с благодарностью, и Солоха повела гостей по усадьбе, в которой они совсем недавно отбивались от наемников Гривны. Пролом в стене был давно заделан, и шинок выглядел как на картинке и блистал чистыми стеклами. Колдунья оставила нетронутым только небольшой кусок стены в средине дома, сильно побитой пулями, у которого была поставлена поврежденная бочка из-под соленых огурцов, которой досталось при недавнем штурме.

Все сели вечерять чем бог послал, но ужин продолжался недолго. Побратимы следили за округой через бинокли на крыше и по камерам в столовой и разговаривали с ведьмочками, а Солоха повела хранителей с Диогеном в гостевую залу. Максим, решив рассказать Богдану о Поляне Молний прямо сейчас, спросил, есть ли в доме надежное подвальное помещение, в котором можно раскрыть важную государственную тайну, не опасаясь подслушивания техническими средствами на расстоянии. В ответ Солоха улыбнулась и вдруг полыхнула взглядом, кот тут же тягуче мяукнул, и в доме пропали не только мобильная связь и интернет, но и свет. В наступившей темноте Орна достала свой спутниковый смартфон с множеством секретных функций, который не работал, и удивленно посмотрела на силуэт ведьмы в окне, явно довольной произведенным эффектом. Свет включился, но техника – нет, и за секретность можно было не беспокоиться. Хранители удобнее сели в креслах вокруг овального стола, и хозяйка хутора заговорила:

– Моя бабушка рассказывала мне о траве бокка, которая растет только на Лысой горе в Выдубичах. Именно она является главной составляющей частью морока в збаражских бутылках с Демоном Зла. Мы, украинские ведьмы, традиционно не пользуемся подобными дурманами, а применяем только чары, снадобья и минимальные технические средства в виде метл, помел и совсем редко – ступ. Однако мы знаем, что збаражский морок, страшное оружие воздействия, применялся во времена унии и Хмельниччины. Моя бабушка, колдовавшая в те годы, выясняла его состав и силу влияния на людей и животных. С большим трудом ей это удалось, но она никогда не рассказывала нам с мамой, как при этом потеряла половину своих чар. После изучения дурмана, проведенного с сильным противодействием, было принято решение о запрете применения морока не только на территории Гетманщины, но и Речи Посполитой и Крымского ханства.

Состав морока был засекречен, и с разрешения руководства бабушка вышила его на рушнике для нашего архива. Перед Полтавской битвой, когда в июле 1709 года в Диканьку прибыли шведский король Карл XII и гетман Мазепа с войском, бабушка перенесла самое важное в сундуке из дома в подземелья Чернечей пещеры, от которых отвела глаза рыскавших по селу солдат. После бегства шведов в Молдавию сундук остался в пещерных кельях и только в конце XIX века был найден во время археологических раскопок. Сундук с рушником и другими раритетами был отправлен в Полтавское общество древности, вскоре преобразованное в краеведческий музей. Это было идеальное место для хранения, и моя мама не стала ничему препятствовать. Сундук с рушником простоял в музее до начала Великой Отечественной войны, и в июне 1941 года все экспонаты были эвакуированы на Урал. После этого следы рушника потерялись.

Мы поможем вам найти траву бокку на Лысой горе, о чем просил хранитель Максим, но поскольку она является только частью морока, вам необходимо найти бабушкин рушник. В поисках вам будет помогать кот Диоген, обладающий необходимыми для этого способностями. Мы до конца не знаем ударную мощь морока, особенно в больших количествах, и думаем, что его нужно держать под контролем.

Закончив, Солоха выразительно посмотрела на Максима, и всем стало ясно, что рушник придется искать ему – специалисту по прошлому. Историк ответил колдунье вопросом.

– Использование морока было запрещено во второй половине XVII века. Снят ли этот запрет, и можем ли мы использовать дурман Збаража в борьбе за свободу государства? У нас на него большие надежды, особенно у меня.

– Поскольку Демон Зла, – ответила Солоха, – не применялся в Гетманщине с 1667 года, запрет за давностью лет утратил силу. Здесь дело совсем в другом. Мы знаем о том, что происходит в Каменце, и это нам совсем не нравится. По уставу мы можем вмешиваться в дела людей только в крайних случаях, и этот случай как раз настал. Последствия деятельности этой частной психологической компании на Подоле могут быть необратимыми для всей страны. Думаю, збаражский морок с травой бокка очень скоро может вам понадобиться, и одной бутылкой здесь не обойтись.

Сотник, слушавший разговор очень внимательно, вопросительно посмотрел на историка. Максим коротко рассказал, как перед встречей с ним на Запорожской Сечи, они с Орной обнаружили в Каменце-Подольском странную Международную комиссию по изучению архитектурных памятников Украины. Хранители смогли выяснить, что эта частная компания из физиков и медиков, делавшая радар, занималась изучением воздействия на волю человека, после чего еле унесли от нее ноги. Ясно, что эта Академия подавления воли тесно связана с Треугольником. Если украинцы узнают, что над ними собираются провести подобный эксперимент, ему, конечно, не поздоровится. Однако для выяснения этой АПВ нужно проводить секретную операцию, иначе она исчезнет из Каменца неизвестно куда.

Глаза Богдана Бульбы после сообщения Максима стали круглыми, как блюдца, и историк, опережая его вопросы, предложил закончить разговор о мороке, а потом он должен открыть хранителям важную государственную тайну Украины, которая уже четыре дня жжет его изнутри. Сотник вздрогнул, Солоха внимательно посмотрела на Максима, и разговор за овальным столом становился все более и более напряженным.

Колдунья сказала, что домотканый рушник классического размера полтора на полметра был соткан из льна, вышитого конопляными нитками, выкрашенными ягодами бузины и коры ольхи. Олеся, оказавшаяся рукодельницей, ответила, что для поиска рушника нужно знать, какими меандром и рельефом он вышит, через какие промежутки и в какую сторону нанесены нитки. Солоха, уважительно глядя на новую хранительницу, рассказала, что узор был вышит в технике соединения швов «червячок» и «шабок» одновременно, рельеф высокий, нитки нанесены с использованием приема «снег» с наклоном в сторону левой руки. Узор изображает стоящих в полный рост мужчину и женщину в национальной одежде, по концам рушника нанесены ромбы и косые углы прямыми, ломаными и зигзагообразными линиями одновременно, в особой технике «сова». Олеся, восхищенно слушая хозяйку, спросила, какова заложенная в рушнике сакральная сила, где спрятан ключ к тексту, каким приемом он закрыт и как нанесен?

Хранители слушали двух мастеров своего дела, затаив дыхание. Ай да рушник! Довольная Солоха, спросив у Олеси, были ли в ее роду ведьмы, что вызвало острую реакцию Богдана, ответила, что ключ к тексту находится внутри восьмилепестковой розетки внизу между фигурами, вытканной очень густо и без пробелов, текст записан справа налево и закрыт особыми приемами «звездная роза» и «горицвет» одновременно.

– Состав морока с травой бокка вышит серебряными нитями и становится виден после снятия особого заклятья, наложенного в 1667 году тогдашней главной ведьмой Гетманщины, сестрой моей бабушки. Так как рушник имеет сильную ритмику и все его элементы составляют единое целое, снять заклятье может только действующая главная ведьма Левобережной Украины, то есть ваша покорная слуга.

Ведьма закончила, и все сидевшие за овальным столом, прикоснувшиеся к древней и страшной тайне, восхищенно молчали. Придя в себя первым, Максим спросил, как теперь надо обращаться к уважаемой хозяйке, услышал, что по-прежнему – пани Солоха, и сказал, что завтра необходимо съездить в расположенный в тридцати километрах Полтавский краеведческий музей, а также пересмотреть экспозицию своего Музея рушника в Переяславе, где содержатся полторы тысячи экспонатов, вдруг рушник там, или в его филиале в Меджибоже.

– Чем черт не шутит, – добавил Максим и поклонился в сторону Солохи.

Спокойно и четко, как на лекции, московский историк рассказал о том, как и почему он попал в село Купище Коростенского района Житомирской области в поисках золота Богдана Хмельницкого. О том, как в архивах Збаража и Меджибожа нашел документы о возможном золотом обозе гетмана, который охраняли Тайная Стража и гвардейский Чигиринский полк. О его фальшивой отправке из Збаража в Вишневец, о рыцарях Максима Гевлича, перевозивших бочонки в секретное хранилище. О том, как в письме его предка Олексы Дружченко с зашифрованным текстом об архиве и клейнодах Богдана Хмельницкого он нашел запись о молниях, которые не просто так бьют купой в одно место. О том, как нашел в киевской Исторической библиотеке запись о Поляне Молний и ее местонахождении у житомирского села. И о том, наконец, как, тикая из Межигорья после нечаянной встречи с Гривной, историк не удержался, заехал в Купище, и что из этого вышло.

На словах о том, как на Поляне Молний Максима шарахнуло дурманом, после чего георадар показал огромное количество цветного металла в земле, Богдан стал медленно подниматься с кресла, и рука Олеси на его плече с трудом успокоила народного героя. Немного подождав, Максим добавил, что во время поиска золота на том месте остановилось время и искривилось пространство, а значит, можно выяснить, что это за физическое явление и использовать его.

В мертвой тишине, повисшей в зале, Максим сказал, что хранителям необходимо сделать в первую очередь.

Срочно и тайно побывать на Поляне Молний и убедиться, что золото гетмана находится именно там.

Срочно и тайно отправиться в Каменец и выяснить, когда там будет изготовлено новое радиоэлектронное оружие, способное зомбировать население страны, и для какой цели, хотя она и очевидна.

Срочно и тайно начать поиск бабушкиного рушника в Полтаве и травы бокки на Лысой горе, не только в качестве противодействия радару АПВ, но и для создания на основе збаражских бутылок с мороком, секрета рушника и чудес Поляны Молний научного центра, с участием брата Винцента, что очевидно, где сделать пси-оружие, способное воздействовать на дурных политиков, их злобное окружение и полицейские армии, для лишения возможности устраивать мировые конфликты и войны, после чего человечество сможет сделать себя счастливым.

Хранители обязательно должны организовать запасной штаб Казацкой республики, и Максим просит уважаемую Солоху разрешить развернуть его в Диканьке, потому что больше этого негде сделать.

Хранители обязательно должны обсудить придуманный Максимом запасной план борьбы с Треугольником, который ни за что не допустит проведения референдума, да еще с вопросом «Банду – геть?»

Закончив, Максим понял, что у него дрожат руки, и Орна с трудом успокоила его. Тайна Поляны Молний и Каменца стала известна Богдану Бульбе, а значит, его борьба за счастье народа будет продолжена при любом развитии событий.

Все сидевшие за овальным столом, включая Солоху и Диогена, молчали, думая о сказанном этим отчаянным московским историком, нагруженным тайнами прошлого досхочу. Максим, выдержав паузу, нарушил тишину цитатой Ришелье, писавшим о том, что «казна есть сердце государства, которая дает способ ворочать всей страной, и без нее ничего не возможно».

Сотник, с трудом взяв себя в руки, ответил, что собрал с соратниками в Переяславе кроме военного снаряжения и оружия, которого в стране с советских времен было полным-полно, запасы продовольствия на пять тысяч человек до середины апреля. Поддержка Казацкой республики ширится, но идет территориальным штабам по проведению референдума. Казна в Переяславе почти пуста, и наполнить ее государственными средствами можно лишь после 14 апреля.

Максим, глядя на Солоху и прекрасно понимая, к кому и зачем обращается, встал, поклонился в ее сторону и спросил, можно ли организовать на ее хуторе запасной штаб КР и центр по созданию нового оружия?

Главная ведьма Левобережной Украины, задумчиво и строго глядя на историка, утвердительно кивнула головой. Солоха поднялась с кресла, взяла со старинного буфета поднос с полной сулеей-полуштофом и шестью пузатенькими стаканчиками и поставила его на стол. После речи Максима Дружченко всем надо было выпить, чтобы придти в себя. Густое рубиновое вино без спирта и сахара было чудесным, с сумасшедшим ягодным букетом. Такое же сумасшедшее обсуждение будущего началось за овальным столом.

Ехать из Переяслава в Житомир надо было около шести часов через стольный Киев с риском захвата. Максим предложил попросить о помощи брата Винцента и лететь на Поляну Молний на его вертолете завтрашней ночью. Он передал хозяйке шинка просьбу легата ордена Святого Бернара о встрече, на которую она ответила согласием. Орна достала свой мощный секретный смартфон, убедилась, что он не работает, и сказала, что свяжется с легатом при первой возможности. Брат Винцент прилетит в Диканьку в течение суток, в этом не может быть никаких сомнений.

Максим заявил, что рыцари полковника Гевлича перевезли в Купище из Збаража не менее двадцати пяти тонн золота. Очевидно, это были многолетние доходы с булавы, то есть доходы с гетманских маетков, военной добычи и пожертвования побратимов. Можно уверенно утверждать, что Богдан Хмельницкий закладывал тайник для будущего, чтобы свеча его дела не угасла. Богдан Бульба, названный в честь великого гетмана, может смело воспользоваться этим золотом для борьбы за счастье народа.

Сотник ответил, что решения по золоту будут приняты после полета на Поляну Молний. Эта история, а в случае успеха – эпопея, безусловно, придаст народной Казацкой республике государственный авторитет и блеск, не говоря уже об экономической мощи, что сейчас очень нужно. Продовольствия в Переяславе хватит на три недели, и народная помощь растет. Золото, которое никто пальцем не тронет, при первой возможности будет перевезено в Государственное хранилище КР, и, узнав об этом, на ее сторону начнут уверенно переходить как боящиеся потерять работу честные управленцы, так и сильные мира сего. То, что Максим сумел открыть три великие тайны Украинской революции Богдана Хмельницкого – это, безусловно, научный подвиг, и Богдан Бульба считает Максима Дружченко выдающимся историком и своим другом.

Выдающийся историк встал, поклонился в сторону Сотника и сказал, что на Поляне Молний они подвергнутся удару дурмана, от которого нужна защита. Очевидно, им придется бурить шурф среди камней на большую глубину и делать еще непонятно что, чтобы добраться до дукатов и флоринов, после чего убирать следы своего пребывания, да так, чтобы комар носа не подточил. Нужно просить брата Винцента привезти с собой необходимое оборудование, а уважаемую Солоху – с помощью Диогена обеспечить секретность и уничтожение следов наших поисков.

Услышав свое имя, кот тут же напыжился и принял уморительную позу, после чего все хранители засмеялись, а колдунья весело заявила, что ее помощник владеет всеми необходимыми возможностями для поиска сокровищ.

Сразу же после возвращения из Купища хранители должны заняться поисками рушника бабушки Солохи и одновременно выяснить, что происходит в Каменце-Подольском, при этом историк совершенно не представляет, как это можно сделать без возможностей ордена Святого Бернара, с учетом того, что уважаемый Диоген отведет глаза охране и начальству Академии подавления воли от хранителей, которые будут копировать данные из их компьютеров.

Кот посмотрел на хозяйку, которая опять утвердительно кивнула головой, ловко поднял переднюю лапу вверх и мяукнул. Напряжение за овальным столом спало, и Максим торжественно произнес, что в таком составе хранители должны совершить великие дела.

Для запасного штаба великолепная Солоха щедро отдала свой шинок, который был временно закрыт для посетителей до середины апреля.

Разговор об устройстве научного центра, способного изменить судьбу человечества, был, конечно, отложен до прилета брата Винцента, без которого опять было ничего не возможно. Для него были нужны лучшие ученые Европы, финансы и неведомое пока оборудование, и все это – в режиме полной секретности. Подобный центр можно было создать только государственными усилиями Сотника, ордена и, конечно, диканьской ведьмы, с их объединенными выдающимися способностями.

Обсуждение запасного плана борьбы с Треугольником, который будет реализовываться после его неизбежной атаки на Референдум 14 апреля, также было отложено. В нем Максим предусматривал ни много ни мало штурм с бутылками морока Академии подавления воли в Каменце-Подольском и Самой Верхней Рады в Киеве. Все приходилось делать быстро и одновременно, и сидевшие за овальным столом хорошо понимали, что являются активными участниками грандиозных исторических событий, касающихся не только Украины, но и всего мира.

Сотник возвращался в Переяслав, а остальные хранители должны были вернуться в город завтра, после поездки в Полтавский краеведческий музей. Богдан сказал, что завтра в прямом эфире объявит, что Гривна и Барыло являются польскими шпионами, разворовывавшими Украину в Самой Верхней Раде. Начавшийся скандал вызовет драку внутри Треугольника, с которым, конечно, не делились, что даст возможность хранителям провести поиск на Поляне Молний.

Максим сразу понял, что идея Богдана великолепна. Каждый день Треугольник заслуженно получал порцию государственного позора, туда ему и дорога, и результаты Референдума 14 апреля становились все более и более очевидными.

Разговор друзей за овальным столом закончился в семь часов вечера, когда за окном уже было темно. Сотник, оставив на хуторе одну из машин охраны, попрощался с Солохой и хранителями, особенно с Олесей, и выехал в Переяслав, куда благополучно добрался через три часа, и в котором все было спокойно. Пока.

Солоха сняла с шинка чертов защитный купол, и Орна сразу же отправила короткое сообщение брату Винценту, на которое получила ответ с подтверждением его прилета к утру. Девушки пошли изучать олесин вальтер, а Максим, ловя на себе пристальный взгляд хозяйки, стал тренироваться ментальному общению с Диогеном в условиях уличного боя и погони. В Диканьке, как в маленьком Багдаде, было все спокойно и уютно. Хранители рано легли спать, готовясь на рассвете встретить вертолет с другом.

Перед рассветом уставшим Максиму и Орне одновременно приснился Черный Грифон, показавший жуткий штурм древнего славянского города кочевниками. Пережив картины ужаса, хранители проснулись под хохот удаляющейся мохнатой птицы. Тренированная психика обоих даже во сне выдержала очередной налет нечистой силы. Очнувшись, историк тут же сказал своей великолепной румынке, привыкавшей к существованию в двух реальностях, что в ближайшее время произойдет штурм Переяслава. Хранители привели себя в порядок, поздоровались с охранявшей шинок сменой из побратима и ведьмочки и пошли встречать легата ордена Святого Бернара.

Геликоптер с двумя монахами благополучно приземлился у самых ворот усадьбы в начале шестого. Брат Винцент обнялся с друзьями и у самых дверей был встречен хозяйкой хутора. Монах и колдунья церемонно приветствовали друг друга, все прошли в залу и расположились за овальным столом, который был накрыт украинско-европейским завтраком. Брат Винцент передал Солохе фирменную орденскую корзинку с французскими сырами, которая была с поклоном принята. Предупрежденный Орной, легат спокойно и вежливо поздоровался с сидевшим за столом огромным черным котом и отдал должное чудесным ажурным блинчикам из ржаной муки с грибной начинкой. Ведьмочки внесли творожно-кофейное желе и большой кофейник. Беседа началась.

Товарищи обсудили предстоящий полет на Поляну Молний, и Винцент очень порадовал Максима тем, что привез с собой оборудование для поиска кладов в лесу. Олеся рассказала легату о рушнике бабушки Солохи, Максим добавил о траве бокке, и их слова успокоили заметно волновавшегося монаха. Оказалось, что лучшие европейские химики, занимавшиеся Демоном Зла в збаражских бутылках, пока не смогли выяснить ни механизм его воздействия на людей, ни состав морока. При этом дурман дважды пробивал активную защиту ученых и вызвал два случая легкого помешательства. Теперь, слава богу, стало ясно, как действовать дальше.

Максим сказал, что ключ к разгадке древней тайны находится в рушнике и траве бокка, и теперь орден Святого Бернара может официально участвовать в поисках хранителей на Житомирщине, в Полтаве и Каменце. Монах утвердительно наклонил голову, и было видно, что это объяснение совместной работы ему понравилось.

Услышав о Каменце, монах рассказал товарищам, что при исследовании деятельности Академии подавления воли в Европе, орден столкнулся с противодействием, которое пока преодолеть не удалось. Подобного сопротивления орден не испытывал с 1950 года, со времен истории в Испании и Португалии. Орден прилагает беспрецедентные усилия для разгадки каменецкой тайны, но пока безуспешно. Удалось только выяснить наименования грузов, полученных этой частной психологической компанией из Европы и прошедших пограничную таможню. Их объемы и ассортимент, а также небывалая секретность говорят о том, что мощь изготавливаемого в крепости радара огромна.

После этих слов легата вздрогнули все, включая Солоху. Брат Винцент заявил, что орден Святого Бернара сделает все для создания центра по изучению феноменов збаражского морока, травы бокки и Поляны Молний, их пользы и вреда для человечества. Необходимо как можно раньше узнать дату окончания работ по радару, и орден совсем не исключает проведение в Каменце войсковой операции для его уничтожения.

Пора было ехать в Полтаву. Винцент и его молчаливый соратник, спасавший Максима в Жолкве, пошли отдыхать с дальней дороги, а хранители сели в Хонду и в сопровождении внедорожника побратимов выехали из хутора на дорогу Зеньков-Полтава.

Новый архивный поиск начался совсем в других условиях, чем недавняя поездка Максима в Самчики, давшая такой оглушительный результат. Как говорил Богдан Хмельницкий: «Ну и место вы выбрали – только с ведьмами танцевать». Именно это и собирались делать хранители.

2. Мы или они. Они или мы.


25 марта, в четверг, в девять часов утра, машины хранителей остановились на улице Конституции, напротив входа в Полтавский краеведческий музей. Поиск рушника был совершенно секретным делом, и Максим, которого теперь в лицо знала вся Украина, остался в хонде с Диогеном. Побратимы объехали огромный красивый дом, вернулись, и двое из них как посетители вошли внутрь через широкие двери. Через пять минут после них в музей вошли Олеся и Орна. Историк посмотрел на кота, привычно расположившегося на заднем сиденье, и тот успокаивающе мяукнул. Опасности оба не чувствовали, но это не значило, что ее совсем не было.

Через долгих пятнадцать минут панны, а за ними побратимы вышли из музея и сели по машинам. Олеся рассказала, что экспозиции музея вернулись в Полтаву с Урала осенью 1945 года, но все тканые рукомесленные изделия сразу же были переданы в Музей-усадьбу Ивана Котляревского, автора знаменитой казацкой Энеиды.

Музей Котляревского находился совсем рядом на Соборной площади. Процедура посещения повторилась, и через двадцать минут хранительницы опять сидели на своих местах. Орна тронула автомобиль с места, а Олеся рассказала, что все рушники XVII-XVIII веков были переданы в Полтавский музей в Степном и Васильковский музей в Пищиках. В 1995 году они были собраны со всей страны в Музее украинского рушника Историко-этнографического заповедника «Переяслав» и его филиале в Историческом музее «Меджибоже».

– Знакомые все места, – с улыбкой сказал Максим, – и две машины хранителей благополучно выехали из Полтавы у Нижних Млынов на зеньковскую дорогу и через полчаса остановились у родного шинка. Было двенадцать часов дня, и над Диканькой ярко светило мартовское солнце.

Хранители привычно расселись за овальным столом и только успели рассказать Солохе и Винценту о том, что удалось узнать в Полтаве, как в прямом эфире RTF и в интернете началось выступление Богдана Бульбы. Сотник был хорош как всегда, и его речь была короткой и образной.

– Уважаемые украинцы!

В Ирпене поганой водой отравилась половина города, купившая в магазинах бутыли с водой, которые были собраны с помоек и использованы вторично. В Тараще в аптеках были обнаружены в продаже вторично использованные стиранные одноразовые марлевые повязки. Вчера днем киевские дети посадили более сотни саженцев, в городе, где на Крещатике погибли те самые каштаны и давно уже нечем дышать. Этой же ночью киевские власти, укравшие коммунальные платежи на год вперед, выдернули деревья со словами: «Це всэ вырастэ, а нам тоди восэны лыстя збыраты».

Жаловаться на эти безобразные хохлиные рыла всем украинцам давно уже некому.

Наши президенты заняты всегда – отвечают на вызовы времени, которые оно не посылает.

Наши премьеры заняты всегда – посылают населению сигналы, которые опустошают его кошельки.

Наши депутаты заняты всегда – делают жизнь народа невыносимой за его же деньги.

Наши чиновники заняты всегда – ловят сигналы начальства и превращают их в звонкие монеты, которые бесследно исчезают в их бездонных карманах. Бизнесмены называют их адекватными людьми, – это значит, что они берут взятки.

Вся эта властная гидра во главе с Треугольником соответствует как выдуманным для получения наживы трендам, так и словам великого Ришелье о том, что нет людей столь способных к разорению государства, как льстецы, клеветники и сплетники!»

Я спрашиваю всех нас – есть ли в независимой Украине государство, и отвечаю – нет!

Два депутата Самой Верхней Рады, возглавляющие Комитет по национальному достоянию Андрей Гривна и Петр Барыло украли у государства в Збаражском замке две бочки золота и не понесли за это никакой ответственности. Именно они с бандой наемников преследовали нас и атаковали Диканьку, чтобы забрать и перепродать архив и регалии Богдана Хмельницкого. Вся страна в прямом эфире видела эти очередные преступления Треугольника.

Однако нашей властной гидре этого мало. Я получил сведения о том, что украинцы из Кременчуга Андрей Гривна и Петр Барыло, руководители Комитета по национальному достоянию Самой Верхней Рады, – польские шпионы, более двух лет продающие нашу родину и ее шедевры за границу.

Я требую от Треугольника провести быстрое расследование деятельности Комитета по национальному достоянию Самой Верхней Рады, выяснить, на сколько миллиардов он уже обобрал Украину, лишив ее шедевров, и доложить об этом обществу.

Через несколько минут, оставив Винцента Солохе, хранители выехали из Диканьки в Переяслав, где их нетерпеливо ждал Сотник. Пора было собираться в опасную поездку, которая начнется сегодня поиском рушника в городском музее и продолжится на Поляне Молний и в Каменце.

В три часа дня хонда и внедорожник остановились у входа в переяславский штаб, и Максим тут же рассказал Богдану свой сон о штурме старинного города. Мистический Сотник, насмотревшись на демонов зла, ведьм, говорящих котов и понюхавший морока, сразу поверил предчувствию историка и провел короткое заседание штаба. Город стал ощетиниваться частоколами копий куреней, знавших свои места по плану обороны, и Богдан с командирами объезжал самые опасные для прорыва места и прикрывал их как можно сильнее, готовя баррикады, и жители казацкого Переяслава были на его стороне. Хранители по бывшей Советской улице по мостику перешли маленькую Альту и нетерпеливо двинулись к музею украинского рушника на Летописной. По дороге они успели выслушать интересные новости из столицы, заставившие товарищей изменить свои планы.

В Киеве после выступления Богдана о польских шпионах разразилась информационная буря, но и только. Правда, недовольные большим и бесконтрольным дерибаном депутаты Самой Верхней Рады тут же образовали комиссию и двинулись на Банковую с проверкой. Прямо перед их носом здание Комитета по национальному достоянию СВР вспыхнуло и в минуты сгорело как спичка, оставив примчавшимся пожарным черный остов еще полчаса назад двухэтажного красавца-особняка. Враг был силен, что и говорить, и мог делать почти все, что его бандитской душе угодно. На вопросы журналистов, где и в каком состоянии находятся Гривна, Барыло, сорок их бандитов и два десятка очумелых охранников, попавших под удар Солохи и боевого ромба конотопских ведьм, Треугольник отвечать, по обыкновению, отказался.

Дело было плохо. Академия подавления воли официально называлась «Каменецкая международная группа по изучению архитектурных памятников Украины» и активно сотрудничала с Комитетом Гривны. Она могла вызвать интерес средств массовой информации уже завтра, и было ясно, что ехать туда надо немедленно, сразу же после поиска на Поляне Молний.

Две сотрудницы музея, бывшие на экспертизе сокровищ гетмана, дружелюбно поздоровались и стали показывать хранительницам все полторы тысячи старинных украинских полотенец. Максим, оставив умевшего быть незаметным Диогена с паннами, по бумагам выяснил, что более ста рушников находятся в Меджибожском филиале музея, и присоединился к девушкам.

Смотреть на поиск и слушать музейниц было очень интересно. Сакральной силой обладали все цвета и линии половины рушников XVII и начала XVIII века. Даже если глаза охватывали полотенце целиком, то все равно переводили в зримые образы только треть информации, заложенной в вышивке. Горизонтальные линии означали землю, волнистые – воду, ромбы – дома, круги – огонь, квадраты с точками – усадьбы. Геометрическое изображение женщины с поднятыми вверх руками, рядом с которой часто вышивали мужчину в шапке или коня, тоже были сакральными символами, защищавшими от зла и несчастья и выручавшими от беды. Каждая украинская девушка носила при себе оберег, платочек со своими инициалами, свой магический код, и всегда вышивала такой же платок для своего возлюбленного, с изображением кодов силы – воды и огня. Разобраться в символике рушников непосвященному человеку было невозможно, и Максим порадовался, что к ним присоединилась богданова Олеся, знаток вышивки.

Сон с Черным Грифоном, приснившийся сразу двоим одновременно, о штурме города, не давал историку покоя, и он нашел и переслал Сотнику для анализа часть своего старого исследования о войне.

«Захват и оборона городов, уличные бои во время вооруженного восстания.

План – залог успеха восстания, без него оно грозит превратиться в проигранный бунт. В плане уличного боя необходимо заранее наметить опорные и командные пункты, распределить силы, учесть городские особенности.

Переведи меня через Майдан

Подняться наверх