Читать книгу Мобберы - Александр Рыжов - Страница 7

Влад не был коренным питерцем. К северной столице он имел очень небольшое отношение – ровно такое, какое могло сформироваться за три месяца у хронического пофигиста, успевшего к двадцати трём годам пожить в двадцати четырёх населённых пунктах. На невские берега он прибыл в конце марта автостопом из Набережных Челнов, где всё было великолепно, за исключением одного – не хватало простора. В Питере, по мнению Влада, должно было дышаться вольготнее, и он, прихватив свой нехитрый скарб, умещавшийся в перепачканном красками фанерном чемоданчике, двинул на северо-запад.

Простора в Питере действительно хватало. Устроившись в медицинскую общагу под видом приехавшего на учебу анестезиолога-реаниматолога (выглядел интеллигентно, убедительно – кроме паспорта, никаких документов не потребовали), он часто смотрел из окна на купола Александро-Невской лавры, на их золотые округлости, в которые, как в бездонные зеркала, проваливалось небо, и думал, что неплохо пожить здесь годик-другой, поучиться объёму и перспективе. Рука в такие часы сама собой набрасывала новые эскизы.

Единственное, чего Влад не мог понять: на каком основании питерцы называют свои летние ночи белыми. Как человек, побывавший за Полярным кругом и видевший настоящие белые ночи с ослепительным незакатным солнцем, он был немного разочарован серой мешковиной, что с вечера до утра нависала над Северной Пальмирой. Романтики в этой туманной полумгле он не находил. А вот питерцы упорно находили. Или просто прикидывались, что находят.

Куда больше ему нравились здешние зори – особенно утренняя, когда солнце, обдирая бока, выцарапывалось из нагромождения кровель и антенн и облегчённо разбрызгивалось на небосводе. Муть исчезала, становилось светло, свободно и радостно.

В одно из таких утр Влад добрался на метро до Маяковки и, выйдя на площадь Восстания, раздумывал, куда бы отсюда направиться.

Перед ним открывались два одинаково заманчивых маршрута: можно было скользнуть в широкий рукав Лиговки, а можно было ввинтиться в ещё жидкую, не спрессовавшуюся толпу на Невском. Поскольку определённые цели и задачи отсутствовали, сделать выбор было и легко и трудно.

Возле круглого здания станции метрополитена разношёрстными облачками кучковался народ. Три девахи в юбчонках-мини, пискливо хихикая, грызли мороженое. Тинейджер с ирокезом цвета индиго флегматично подпирал стену, которая словно бы лежала на его щуплых плечах, – то ли ждал кого, то ли просто убивал время, разглядывая площадь. В инвалидном кресле сидел угрюмый парень, облачённый в пятнистый камуфляж. У его ног лежал краповый берет. Молодая парочка на краю тротуара шушукалась под шелест шин, причём в одном ухе у девушки торчал наушник «хэндс-фри», а по груди вился чёрный проводок. Невдалеке, под светофором, басовито переговаривались двое плечистых молодцев в косухах.

Влад, повинуясь профессиональной привычке художника, окинул взглядом статичных и потому доступных для детального рассматривания людей, не обнаружил в их обликах ничего примечательного, зевнул и собрался было направить стопы к устью Невского проспекта, но что-то заставило его обернуться. Станция метрополитена выплёвывала из себя всё новые и новые порции людей, которые из пассажиров превращались в прохожих, и вот, с новым плевком, на площадь вынесло странную личность непонятного пола, одетую в оранжевую хламиду. Личность отделилась от людского потока, с отстранённым выражением на лице приблизилась к Владу, засим вынула из недр хламиды маленький предмет, напоминавший свисток, и приложила его к губам. Послышался громкий звук, похожий на кряканье, издаваемое охотничьим манком. Личность исторгла этот звук четырежды, после чего зашагала к пешеходному переходу.

Далее случилось и вовсе необычное. Девахи в мини, не прекращая грызть мороженое и хихикать, тронулись с места в том же направлении, что и крякающий незнакомец. Следом за ними пошёл отлепившийся от стены тинейджер с ирокезом. К нему присоединились плечистые молодцы в косухах. Юная парочка перестала шушукаться и расположилась за плечистыми. Не доходя шагов пяти до «зебры», все они выстроились гуськом, в затылок друг другу. У перехода образовалась очередь, как будто эти люди разом вспомнили о важных делах и поспешили через улицу к Московскому вокзалу. На светофоре зажёгся зелёный. Личность в хламиде, не обращая внимания на тех, кто стоял у неё за спиной, пересекла проезжую часть и размеренной походкой пустилась вдоль вокзала. Очередь засеменила вслед. Инвалид в камуфляже нагнулся, положил себе на колени берет со скомканными дензнаками и решительно катнул свою коляску в сторону перехода. Минута – и он оказался в хвосте вереницы.

Влад протёр глаза, стараясь прогнать наваждение, но оно всё разрасталось и разрасталось. Из-за здания метро, из закоулков, с других концов площади к личности в оранжевой хламиде стекались люди. Их набралось сначала десять, потом двадцать, потом больше. К их цепочке пристыковывались некоторые из тех, кто только что вышел из метро. Влад вытянул шею, пытаясь рассмотреть лица участников стихийного шествия. Он ожидал увидеть гневно сжатые губы (вдруг какая-нибудь протестная акция?) или даже каменные гримасы киношных зомби, но лица оставались самыми обыкновенными: весёлыми, грустными, беззаботными, задумчивыми – в общем и целом нормальными. Влад готов был присягнуть, что удивительные ходоки пребывали в своём уме, и вместе с тем казалось, что всё происходящее, будучи для них совершенно естественным, не имеет никакого смысла.

Влад тряхнул головой. И не он один. Вышедший из метро пожилой гражданин застыл на переходе и, пялясь на процессию, уже два раза пропустил зелёный сигнал светофора. Кадык гражданина крупно вздрагивал. Шедшая навстречу оранжевой личности старушка с допотопной кошёлкой отскочила и, размашисто крестясь, шмыгнула в вокзал. Личность между тем прошествовала вдоль длинного фасада и свернула за угол. Следовавшая за ней вереница остановилась и вдруг рассыпалась так же быстро, как и образовалась. Все разошлись в разные стороны. Девахи с мороженым скрылись в вокзале, индиговый тинейджер с ленцой побрёл на Лиговку, молодцы в косухах и инвалид в кресле вернулись к станции метро. Инвалид бодро зарулил на свою прежнюю стоянку и, как ни в чём не бывало, спросил у остолбеневшего Влада:

– Братан, закурить не будет?