Читать книгу Криабал. Тьма у ворот - Александр Рудазов - Страница 3

Плацента шел по улице. Хотя в его отношении слово «шел» звучало неуместно. Плацента никогда не ходил просто так, как ходят нормальные люди – спокойно и уверенно, не размышляя о том, куда сделать следующий шаг.

Нет, Плацента всегда либо крался, либо бежал. Подкрадывался к кому-нибудь или улепетывал от кого-нибудь. Он ненавидел свою жизнь, но другой жизни у него не было.

Сейчас Плацента крался. Шнырял по городской площади, ощупывая взглядом каждого встречного, особенно пристально глядя на карманы и пояса. В костлявых длинных пальцах иногда сверкала монета – на вид обычная, но с бритвенной остроты краями.

Был яркий полдень, солнце отражалось от окон и снежных шапок на крышах, площадь бурлила народом – но Плацента словно носил плащ-невидимку. Его никто не замечал. Никто не глядел в его сторону.

А кто все-таки глядел – тут же брезгливо отворачивался. Побитый оспой, горбатый, очень маленького роста, с похожим на крысиную морду лицом, Плацента ни у кого не вызывал симпатии.

Но его не интересовала симпатия всех этих незнакомцев. Плаценту интересовали только их кошельки. И даже не сами кошельки, а только их содержимое. Обычно он невзначай проводил рукой у кармана раззявы и хватал то, что оттуда вываливалось. Такой ловкий, что мог бы работать жонглером, Плацента не попадался еще ни разу.

Сейчас раззяв на площади хватало. У превращенной в склад ратуши выступали бродячие артисты. Старый кукольник с помощниками – мальчишкой-подростком и девушкой… ох, какой девушкой!.. Зеваки в основном таращились не на тростевую куклу в ее руках, а на обильные выпуклости под красно-желтым трико. Девица явно это понимала и бесстыдно пользовалась дарованными природой преимуществами.

– Растолкуйте мне, святой отец, что такое «благодать»? – тоненьким голоском пищала она и тут же бурчала глубоким, почти совсем мужским голосом: – Все очень просто, дочь моя. Вот возьмем, скажем, этот огурец и поместим его вот сюда…

Зрители зашлись в восторженном визге. Плешивая кукла, за которую говорила актерка, удивительно ловко ухватила огурец деревянными ручонками и принялась заталкивать в ложбинку, что магнитом притягивала все мужские взгляды.

– Ох, святой отец, к чему же вы такому ведете? – захлопала глазками актерка. – Я глупая деревенская девушка и ваших намеков не понимаю!

К представлению присоединились куклы старика и мальчишки, но на это Плацента уже не смотрел. Он заметил туго набитый кошель, свисающий с пояса толстого лавочника. Пузан похотливо пялился на актерку и больше не видел ничего.

Плаценте только это и требовалось. Он даже решил потом кинуть кукольникам монету-другую – очень уж знатно те отвлекали раззяв.

Зрители хохотали все громче, одобрительно покрикивали после особо острых фразочек. Кукла-охотник в руках мальчишки вооружилась дубинкой и принялась колотить куклу-жреца, а вокруг суетилась кукла-купчиха в руках старика.

Над жрецом смеялись с особенным удовольствием. Кто в Пайнке не знает эту плешь и орлиный нос?

К сожалению, узнаваема кукла оказалась даже чересчур хорошо. Представление так и не закончилось – явились стражники и арестовали актеров. Провожая их взглядом, Плацента насмешливо хихикнул.

Эти ребята – круглые дураки, если считали, что им сойдут с рук насмешки над епископом. Отец Суйм, прозванный Бешеным Святошей, такого не прощает.

А в Эрдезии епископы – это все. Формально страной правит король… ха, король!.. Вслух об этом не болтают, но каждый знает, что король Фонтель в свои тридцать лет имеет разум трехлетнего ребенка. Говорят, этот кретин не умеет даже есть самостоятельно – специальные няньки кормят его с ложечки. Вся власть в руках иерофанта и епископов.

Актеров потом отпустят, конечно. Но плетей всыплют от души. И кукол разломают. И деньги отберут, если что успели заработать.

Надолго они запомнят славный город Пайнк.

Плаценту их арест тоже огорчил. Продлись представление подольше, он бы немало кошельков еще распорол. А так успел прикарманить всего пару золотых, горсть серебра и безвкусную брошку с зеленым камушком.

Брошку Плацента решил сразу толкнуть. Он предпочитал звонкую монету. Деньги – они все одинаковые, без отличительных черт. А украшения могут опознать. Плацента не хотел однажды из-за такого пустяка попасть в тюремные подвалы.

Все знают, что Бешеный Святоша делает с ворами.

С площади Плацента убрался, едва на ней появились стражники. Он всегда старался, чтобы его и стражу разделяла пара улиц. Это обычные горожане при виде его морщатся и отворачиваются, а вот стражники зырят с прищуром, внимательно. Дай малейший повод – сразу арестуют.

Что делать – не любят в этом городе гоблинов.

Хотя Плацента вовсе и не гоблин. Гоблином был только его папаша. Однако для людей разницы нет – что гоблин, что полугоблин.

Быть полукровкой в чем-то даже еще хуже. Люди считают его гоблином. Гоблины считают его человеком. Те и другие его сторонятся.

С кем ему водиться? С другими полугоблинами? Так их на свете-то почти нет. Только конченые шлюхи отдаются гоблинам. А чтобы человеческий мужчина позарился на гоблиншу… ха, да такого, верно, и вовсе не бывает. Про Бешеного Святошу, правда, ходят слухи, что он падок на гоблинш… но это уж наверняка вранье.

Во всем городе кроме Плаценты живет только один полугоблин – и, между нами говоря, другого такого выродка еще поискать.

Всю жизнь Плацента обитал на дне. С самого рождения. Его мать была дешевой проституткой, опустившейся до гоблинов. Более того – от одного из них она понесла и родила скрюченного уродца-полукровку.

Имени своего отца Плацента не знал. Мать тоже. Она и лица-то его не помнила – он был гоблином, а людям все гоблины кажутся одинаковыми. Единственное, что она запомнила, – его деньги.

Он заплатил щедро.

В его жизни отвратительно все. У него самое низкое происхождение из возможных. У него паршивая внешность. Даже имя… когда Плацента появился на свет, его пьяная мамаша долго не могла понять, какой из этих уродливых комков – плацента, а какой – ребенок. Наконец разобравшись, она долго хихикала, а потом дала сыночку вот такое позорное прозвище.

Конечно, сменить имя нетрудно. Но Плацента принципиально не хотел этого делать. Он глубоко презирал окружающий мир и не собирался под него подстраиваться.

Мое имя кажется тебе смешным, сволочь? А мой нож тоже кажется тебе смешным?

С городской площади Плацента крадучись переместился на рыночную. Поменьше размером и у самых ворот, народ она собирает более разношерстный. Здесь и гоблинов хватает, и эльфов, и дармагов. Пару раз Плацента даже орков видал.

Поработать тут тоже можно всегда. Народ на рыночной площади шебутной, все чем-то заняты, все на что-то глазеют, все друг на друга кричат. Деньги то и дело переходят из рук в руки, каждый что-то ищет или что-то тащит.

В восточном конце как раз жуткий шум – два парня торгуют у старика-дармага живую виверну. Зверюга орет, рвется, старик тычет ее острой палкой и одновременно жалится, что дорога, как родная дочь, да деньги нужны.

Впрочем, к виверне Плацента соваться не стал. Там все взвинченные, напряженные. Лучше пройтись где потише, бакалейными рядами. Там в основном хозяйки, кумушки-хлопотуньи. Среди бабья раззяв полно, уж Плаценте ли не знать.

Ну и слепой Здухча там же сидит, в самом конце. Вонючий гобло, век бы его не видать. Вроде как торгует всякой мелочью, безделушками грошовыми, но это так, для виду. На деле краденое скупает, урод зеленомордый. Платит дай-то боги десятую часть правильной цены.

Сунуть бы ему нож в бочину, крысе.

Но выбор у Плаценты не так чтобы очень велик. Пайнк – городишко не огромный, скупщиков в нем всего-то трое. И с одним Плацента в ссоре, а другой, сволота, платит еще меньше Здухчи.

Всем только и дай нажиться на честном воре.

Однако до Здухчи Плацента немного не дошел. Задержался у книжного лотка Зурнары. Тот, вопреки обыкновению, не продавал, а покупал – покупал какой-то старый листок у дармага.

Дармаг Плаценту сразу заинтересовал. Огромного роста варвар, похожий на ожившую скалу. Явный иноземец, причем откуда-то издалека. Кожа такая бледная, что кажется голубоватой, волосы светлые и очень длинные, заплетенные в несколько кос, лицо сплошь изборождено шрамами. Похоже, этого парня всю жизнь рубили и кромсали.

А говорил он так, словно каждое слово обходилось ему в золотой.

Что именно он там продает Зурнаре, Плацента толком не разглядел. Бумажку какую-то. Зато разглядел он другое – жадность на лице Зурнары. Книжник едва сдерживался, чтобы не закричать от восторга… но предложил всего пять медных монет.

А дармаг в упор не видел, что его дурят, как чечпока!

– Эй-эй-эй, морда, ты че, ты че?! – прошипел Плацента, хватая дармага за рукав. – Ты че, тля, глаза мочой с утра прополоскал?! Не продавай так дешево!

Мектиг Свирепый очень медленно повернулся к воришке. Тот сразу же вызвал у него глухое раздражение. Нахальный, назойливый, да еще и гоблин.

Гоблины. Мектиг ненавидел гоблинов.

Особой разницы между гоблинами и полугоблинами он не видел. Для людей они выглядят почти одинаково.

– Что ты хочешь? – неохотно спросил Мектиг.

– Не слушай его, доблестный воин, это известный вор-карманник! – забеспокоился книжник. – Давай возьми монеты и ступай себе, выпей за мое здоровье!

– Это стоит больше? – спросил Мектиг у Плаценты, показывая бумагу.

– Да дерьма ты ведро, не знаю я, сколько это стоит! Я, тля, тебе кто – гребаный библибожоб?!

– Такого слова нет!.. – подал голос книжник.

– Заткнись, тля! – окрысился Плацента. – Я, тля, не знаю, сколько это стоит, но этот крысотрах тебе точно в уши ссыт! Ты на рожу его глянь!

Мектиг очень медленно повернулся к книжнику. Тот не очень убедительно улыбнулся.

– Сколько дашь ты? – спросил дармаг у Плаценты.

– Да нисколько я тебе не дам! Мне оно ни за свинячий кир не нужно!

Мектиг молча уставился на Плаценту. А того аж перекосило от напряжения – полугоблин что есть мочи соображал, как побольше со всего этого поиметь.

Может, правда просто отсыпать льдоголовому горсть серебра, а потом выгодно перепродать? Но вдруг эта бумажка столько не стоит? У Зурнары теперь не спросишь – на Плаценту он глядит волком, разве что не рычит от злобы.

– Дай-ка хоть глянуть, что там у тебя! – наконец смекнул Плацента.

Мектиг по-прежнему молча показал вырванную из книги страницу.

– Криабал… – недоуменно прочел полугоблин. – Я это вроде слышал где-то… Это просто бумажка? Или чего?

– Она не горит, – пробасил дармаг.

– Че, волшебная?! – оживился Плацента. – Кудесно же! Волшебную мы живо сбудем! Я знаю одну волшебницу – она точно за нее монет отвалит! А если не отвалит, то хотя бы скажет, сколько она стоит! Чур, мне половину!

– Не люблю волшебников, – поморщился Мектиг.

– До тебя че, не доходит, тупой варвар?!

Бледная, испещренная шрамами ручища метнулась быстрее, чем Плацента успел моргнуть. Дармаг схватил его за горло и поднял на весу, словно соломенную куклу.

– Не называй меня тупым, – тихо процедил он.

Плацента задергал руками и ногами. Шею сдавило, точно тисками. Если дармаг нажмет чуть сильнее – просто переломит пополам.

Зурнара смотрел на это с явным удовольствием.

Но Мектиг все же не стал убивать полугоблина. Встряхнув еще разок, он разжал пальцы. А пока Плацента хрипел и кашлял, неохотно спросил:

– Сколько волшебница заплатит? Хватит на коня?

– На коня?.. – моргнул полугоблин.

– Да. Мне нужен конь.

– Да не знаю я, сколько она заплатит! Но уж точно больше, чем этот жмот!

– Эй! – обиженно крикнул Зурнара.

– А за то, что я тебя с ней сведу, – мне половину… хотя ладно, треть, – неохотно буркнул Плацента, потирая горло.

Дармаг ничего не ответил. Невнятно что-то проворчав и поправив секиру на поясе, он зашагал за полугоблином.

Они не увидели, как книжник провожает их злым взглядом, а потом срывается с места и куда-то убегает.

Шагал дармаг тоже молча. Не спрашивал, в какую сторону, долго ли еще идти. Совершенно не тревожился, что полугоблин, быть может, ведет его в ловушку.

А такая мысль у Плаценты мелькала. Останавливало лишь то, что для ловушки нужна… ловушка. Сообщники нужны, которые подготовят западню или просто встретят в темном переулке с ножами и самострелами.

А как подобное подготовишь, если Плацента всего-то полчаса назад и знать не знал об этом варваре с его… интересно, потянет ли вообще несгораемая страница на сокровище? Может, это просто мелкое волшебство, дешевый фокус?

Хотя нет, судя по взгляду Зурнары – как минимум не дешевый.

Ладно, может, так и лучше будет. Все, кого Плацента мог бы подбить на такое дело, охотно ограбят и его самого. А этот льдоголовый, похоже, не из таких.

Интересно, тупой ли он или наивный? Это немного разные вещи.

– Слышь, а тебе вообще неинтересно, кто я такой? – осведомился полугоблин.

– Нет.

– Че, даже не спросишь, как меня зовут?

– Мне все равно.

– Меня зовут Плацента.

Представившись, полугоблин стал ждать реакции. Она всегда была – реакция. И всегда разная.

Но варвар не отреагировал ровным счетом никак. Он молчал с равнодушием булыжника.

– А тя самого как зовут, тля? – с каким-то даже разочарованием спросил Плацента.

Дармаг продолжал хранить молчание. Словно оглох.

– Ну и кир с тобой. Не хочешь, не отвечай, – сплюнул полугоблин.

– Я Мектиг.