Читать книгу Зверолов - Александр Рудазов - Страница 3

«Нимрод» вышел из гиперпространства 17.06.66, 16:18 UT. Маартен Троост в этот момент настраивал биорепликатор, пытаясь синтезировать целиком съедобную куриную ножку.

Во время экспедиций питаться приходится в основном синтезированной едой. На корабле есть камбуз и некоторое количество натуральных продуктов, но большую часть все же составляет пищевая заправка. Малоаппетитная субстанция, содержащая все микронутриенты, необходимые для функционирования человеческого организма. Сама по себе пищевая заправка съедобна не более, чем дрожжи, но биорепликатор может превратить ее в любое кушанье, рецепт которого есть в базе данных.

Иногда в свободное время Троост любил играть с рецептами. Вот куриная ножка. Она съедобна не вся – в ней есть кость, в ней есть жилы… И Троост уже третий час переделывал рецепт так, чтобы эти части тоже стали вкусными.

В конце концов он добился желаемого. Биорепликатор щелкнул и выдал кусок мяса на прожаренном до сухарной твердости хлебце в виде кости. На вид этот предмет ничем не отличался от обычной куриной ножки, но съесть его можно было целиком, без остатка.

Что Троост и сделал.

Тем временем корабль-зверолов подошел к планете и снизил скорость. Обычно Троост связывался с планетарным лесничеством или диспетчером колонии, получал разрешение на посадку и начинал выбирать место для базы. Но в этот раз все обстояло несколько сложнее.

Венерианский зоопарк наконец-то отправил экспедицию на Иннаа.

Этой экспедиции Троост добивался несколько лет. Планета Иннаа входит в список миров с особым статусом – наряду с Проксимой Центавра, Нибиру, Шеолом и другими. Нужно специальное разрешение, чтобы просто посетить ее – а уж высадиться на несколько месяцев с кораблем-звероловом…

Иннаа – одна из семнадцати экзопланет, на которых была найдена разумная жизнь. Само по себе это еще не делает ее уникальной, но у Иннаа есть две отличительных особенности.

Во-первых, это единственный известный мир, кроме Земли, населенный не дикарями. Техническое развитие планеты примерно соответствует земному восемнадцатому веку. Возможно, даже началу девятнадцатого. Туземцы используют порох и книгопечатание, у них есть станки и паровые машины…

А во-вторых, разумных видов на Иннаа два. И это даже более необычно, чем первая особенность.

Троосту пришлось немало попотеть, но в конце концов он получил разрешение. «Нимроду» позволили совершить посадку на Кхуульме – самом южном материке Иннаа. Он расположен наособицу от остальных материков и почти не заселен, зато имеет богатейшую фауну. Троосту дали четыре месяца, чтобы переправить частичку этой фауны в Венерианский зоопарк.

Но Троосту и этого оказалось недостаточно. Он очень хотел поймать самое, пожалуй, впечатляющее животное планеты Иннаа – йунглюля. Но йунглюль водится не в Кхуульме, а в Линкаоне – наиболее плотно населенном материке. Если Кхуульму можно сравнить с Австралией до прибытия капитана Кука, то Линкаон – это Европа. Большие города, университеты, фабрики, мануфактуры и почти триста миллионов жителей.

Сажать туда корабль-зверолов Троосту строго запретили. Но он сумел-таки найти альтернативный способ получить вожделенное животное. Именно для осуществления этого проекта Троост и летел сейчас на орбитальную научно-исследовательскую станцию.

Нельзя сказать, чтобы Трооста встретили там радостно. У персонала хватало работы и без свалившегося на голову зверолова. Трооста отфутболивали из кабинета в кабинет, из лаборатории в лабораторию. Все втайне надеялись, что он передумает и улетит.

Но он только улыбался и продолжал терпеливо капать всем на мозги.

И его усилия принесли плоды. В конце концов, на станции было всего сто двадцать человек. Когда Троост пошел по второму кругу, его вызвал к себе комендант.

Им оказалась очень молодо выглядящая женщина с модифицированными волосами цвета небесной синевы. Проглядев ее соцпрофиль, Троост узнал, что ее зовут Габи Хауг, ей пятьдесят пять лет, она родилась на Ганимеде и написала две книги по ксенологии.

– Так вы и есть тот самый Троост? – угрюмо осведомилась она. – Это вы, значит, хотите высадиться прямо посреди Линкаона, чтобы поймать… кого там вы хотите поймать?..

– Йунглюля, – подсказал Троост. – Я слышал, это очень интересное животное.

– И разрешение у вас есть, – хмуро подытожила Хауг. – Ох, но как же вы некстати… Они там, на Земле, совсем с ума сошли – вешать на меня туристов…

– Я не турист, – возразил Троост. – Я зоолог.

– Вот именно, что зоолог. С разумными видами вам доводилось иметь дело? И я не имею в виду людей.

– Ну, в прошлом году я работал на Килиме…

– Подождите-ка, – моргнула Хауг. – Маартен Троост, конечно!.. Так это вы тот зоолог, который открыл килимских волкоглавов?!

– Не могу сказать, что я их открыл, эта честь принадлежит другому человеку… но да, я внес посильный вклад в изучение их повадок.

После этого комендант стала немного благосклоннее. Она принялась повторно просматривать сопроводительную Трооста, а тот в это время осмотрелся в кабинете. Было здесь довольно уютно. Стиль середины двадцать второго века – строгие линии, неброские цвета и легкий привкус авангардизма. Стены окрашены в стальной цвет, два огромных видеокна – из одного открывается вид на египетские пирамиды, за другим возвышается марсианский Олимп.

– Ладно, пойдем вам навстречу, – неохотно согласилась Хауг. – Один костюм у нас как раз свободен – выделим его вам ненадолго. Вы… – она смерила Трооста оценивающим взглядом, – несколько великоваты, я бы сказала. Сколько в вас?..

– Сто девяносто сантиметров.

– Я имела в виду килограммы.

– Сто сорок.

– Великоваты. В пределах допустимого, но на грани. Может, успеете сбросить десяток кило?..

Троост с сомнением взвесил в ладонях свой внушительный живот. Нет, такую благодать в одночасье не сбросишь. Разве что прооперироваться…

– Ладно, попробуем вас впихнуть, – вздохнула Хауг. – Йоалком вам, разумеется, не бывать, а вот на йограна потянете…

Троост задумчиво кивнул. Перед его глазами как раз висели два допреальных изображения разумных видов Иннаа. Йограны и йоалки.

Йограны составляют девяносто семь процентов населения. Трехметровые гуманоиды с иссиня-белой кожей и четырьмя руками. Именно они выполняют всю физическую, да и умственную работу. Йограны трудятся на полях, на заводах, на шахтах. Они строят, пашут, пасут скот, пишут книги и сочиняют музыку. Йограны торгуют. Йограны воюют. Все на планете создано йогранами.

Но есть еще три процента. Йоалки. Удивительно красивые, изящные, утонченные создания с огромными радужными крыльями. И они не делают ничего общественно полезного. Йоалки – правящая аристократия. Все свое время они проводят в балах, пирах, играх, охоте и беспорядочном сексе. Даже самому нищему йоалку служит не меньше двух йогранов.

– Я правильно понимаю, что контакта с ними до сих пор не было? – уточнил Троост.

– Разумеется, – пожала плечами Хауг. – Вы же в курсе, что у Иннаа особый статус. Общение с туземцами без маскировки запрещено.

– Почему?

– Потому что они уже достаточно развиты, чтобы понять, кто мы такие и откуда явились. С первобытными проще – там каждое племя само по себе, память у них короткая, информация передается только изустно, никто ничего не документирует. Если одно из племен навестят «боги», – изобразила пальцами кавычки Хауг, – на общем развитии цивилизации это почти не скажется. Разве что мифология пополнится новой легендой. А здесь… если мы вступим с ними в контакт, это изменит весь ход истории. И мы пока не уверены, пойдет ли им это на пользу или во вред.

– Понимаю. Нелегко брать ответственность за судьбу целой планеты.

– Именно. Слишком рискованно. Поэтому мы не имеем права вступать с ними в контакт. Мы даже эту станцию постоянно держим в готовности – если вдруг что, снимемся и уйдем к соседней планете.

– Сомневаюсь, что они в ближайшие годы смогут выйти в космос, – заметил Троост.

– В космос вряд ли, конечно. А вот астрономия у них сейчас развивается бурными темпами. Пока еще их телескопы недостаточно мощны, чтобы нас разглядеть, но лет через десять – пятнадцать… кто знает? Кстати, эпоха географических открытий у них тоже идет полным ходом, так что вы не мешкайте. Если вдруг к берегам Кхуульмы пристанет какой-нибудь местный Тасман, вам придется сразу сворачиваться, ясно? И всегда присматривайте за небом – йоалки умеют летать.

– Разумеется, – не стал спорить Троост. – Но все-таки насчет йунглюля…

– Ох, какой же вы настырный… – поморщилась Хауг. – Да, у нас найдется для вас экзоскелет. На ваше счастье, один сейчас как раз свободен, так что мы позволим вам немного поработать. Но только чтобы одна нога здесь, а другая там, ясно? Поймаете своего йунглюля…

– Мне нужно минимум шесть разнополых экземпляров.

Комендант закатила глаза, явно не понимая, кому и зачем может понадобиться шесть йунглюлей. Но спорить не стала.

– Отправляйтесь в транзитную, – велела она. – Там вас переоденут и спустят вниз. И учтите, что я даю вам только пять… ну хорошо, шесть дней. После этого экзоскелет понадобится другому. Успеете, не успеете – ваши проблемы.

В транзитной Трооста раздели догола, обработали кучей дезинфектантов и долго ругались на его лишний вес. На планету отправляли в основном дронов – как автономных, так и на дистанционном управлении. Немногочисленных живых наблюдателей маскировали под йогранов – а те хоть и значительно крупнее людей, но отнюдь не на порядок.

В конце концов Трооста все же удалось запихнуть в биотический экзоскелет, но далось это нелегко. Пришлось немного расставить перегородки и добавить лишние порции эластогеля, так что туземец получился весьма крупный. Такие йограны тоже встречаются, но Троост все равно будет выделяться из толпы.

Вот что его действительно огорчило – необходимость укоротить бороду. Сбривать целиком не стали, но все же добрых пять сантиметров отстригли.

На какие только жертвы не приходится идти ради редкого животного…

– Мы бы использовали голографизаторы, но туземцев таким образом не проведешь – у них очень чувствительное обоняние, – пояснял риггер[1], облачая Трооста. – А этот экзоскелет создан на основе их же ДНК и пахнет почти так же, как они.

– Почти?..

– Стопроцентного сходства добиться не удалось, но это не страшно. Разные племена йогранов так же различаются по аромату, как люди – по оттенку кожи и чертам лица. Мы просто выдаем себя за иностранцев из далеких стран.

– Разумно.

Троост попробовал пошевелить руками и ногами. Экзоскелет откликнулся на мышечные усилия и с легким чваканьем зашагал по металлическому полу. Ступни йогранов оказались покрыты какой-то липкой субстанцией.

Орудовать нижними руками удалось не сразу. В человеческом теле нет подходящих мышц, так что приходилось использовать прямое управление. Троост быстро научился опускать нижние руки, поднимать, шевелить пальцами, сжимать кулаки, но все равно они двигались как-то неестественно. Словно частично парализованные.

– Не очень жмет? – спросил риггер. – Мочеприемник нормально совпал? Мы их все еще совершенствуем. Очень молодая технология – только в прошлом году окончательно довели до ума. В действующем состоянии сейчас всего три таких.

– А почему вы не используете биороботов? – спросил Троост.

– Раньше использовали. У нас было три биоробота-разведчика, но все они… кхм… погибли.

– Как именно?

– Первый отравился. Второго убили разбойники. А третьего подвергли… насильственной кремации.

– За что?

– Он по незнанию нарушил один из местных законов. Его казнили прежде, чем мы успели вмешаться… и когда туземцы увидели, что у него внутри… скажем так, это вызвало нездоровую сенсацию. Мы, к сожалению, не очень хорошо знакомы с анатомией туземцев – у них принято кремировать покойников, так что заполучить неповрежденное тело довольно сложно.

– Что ж, постараюсь избегать насильственной кремации, – произнес Троост. – Если не секрет, какой именно закон нарушил тот разведчик?

– Мы и сами толком не поняли. Он что-то не так сказал йоалку. Мы несколько раз просматривали видеозапись инцидента, но так и не заметили ничего предосудительного. Обычная беседа на нейтральные темы.

– Однако туземцев эта беседа возмутила до такой степени, что они казнили одного из участников? – удивился Троост.

– Вот именно. Поэтому учтите – с йоалками ни в коем случае не спорить, не ссориться и лучше даже не разговаривать без крайней необходимости. На Иннаа они – высшая каста. Абсолютно неприкосновенны. Если йоалк убьет йограна, его всего лишь оштрафуют. Если йогран оскорбит йоалка, его казнят самым мучительным способом.

– Лучше б я тогда замаскировался под йоалка, – хмыкнул Троост.

– Они весят всего тридцать-сорок килограммов, так что это невозможно.

– А сколько весит йогран?

– От трехсот до пятисот килограммов.

В инф Трооста постоянно подгружались все новые данные. Риггер объяснил, что инфосеть на поверхности работает только по ограниченному каналу, поэтому все важное лучше держать непосредственно на мыслечипе. Троост получил уйму географических сведений, гораздо меньше исторических и культурологических и совсем мало биологических – а они-то как раз интересовали его больше всего.

– Местную пищу ешьте осторожно. Вот список продуктов, точно не вредных для человека, – комментировал риггер. – Прочее – на свой страх и риск.

– Не очень длинный список, – посетовал Троост. – Можно мне анализатор?

– Нет. Никаких приборов, кроме встроенных в экзоскелет. Да вам их и держать негде будет.

– Я заметил.

Одежда на Иннаа не получила распространения. Йограны холоднокровны, их шкура по жесткости и прочности не уступает крокодильей, а украшать тела они предпочитают цветными татуировками. Вещи носят не в карманах, а просто в руках – благо оных целых четыре. Также они используют собственную слюну в качестве клея, прилепляя мелкие вещицы прямо к коже.

Последним в инф загрузились файлы для электронного переводчика. Три туземных языка.

– У вас будет очень сильный акцент и не слишком правильная расстановка слов, так что по легенде вы иностранец из дальних краев, плохо знающий язык, – инструктировал риггер. – Постарайтесь говорить поменьше. К тому же у вас чхьеен – это такая местная болезнь, при которой закладывает дыхательные пути.

– А это еще зачем? – удивился Троост.

– На тот случай, если попросят что-нибудь прочитать.

– Не совсем вас понял.

– Понимаете, устных языков у йогранов не меньше, чем было у нас до перехода на всеземной. Мы расшифровали и перевели семь наиболее распространенных. Но вот письменность… с письменностью сложнее. Йограны используют пахучее письмо. Выращивают одно растение с губчатыми стеблями, потом эти стебли высушивают и «пишут» на них. Они умеют выделять особый пахучий секрет. Его наносят на стебель, а затем «читают», пробегаясь по стеблю жвалами.

– И расшифровать не получается? – усомнился Троост. – Неужели он настолько сложный?

– Расшифровать-то было как раз несложно. Они могут использовать всего два знака – «запах есть» и «запаха нет»…

– Позвольте вас перебить. Азбука Морзе?

– Угадали. Письменность Иннаа – это пахучая азбука Морзе. В большинстве языков Иннаа используется тридцать символов – два однозначных, четыре двузначных, восемь трехзначных и шестнадцать четырехзначных. И вот читать эти тексты… нет, технически мы можем их читать, используя аромасканер, но… он выдает в основном белиберду. Понимаете, эти стебли довольно тонкие, и на каждом несметное количество пахучих сигналов. Целый роман помещается. Представляете, насколько микроскопические там «буквы»? Йограны читают свободно, а вот сканер распознает текст с жутким количеством огрехов. Все сливается в кашу. Мы его понемногу совершенствуем, так что детские стебли он уже более-менее читает… там «шрифт» более пахучий и «буквы» крупнее…

Троост принял информацию к сведению, но про себя подумал, что ему это все равно ни к чему. Он же зоолог, а не культуролог. Он охотится за редкими животными, а не за редкими инкунабулами.

Животные обычно неграмотны.

Трооста высадили на планету глубокой ночью. Флаер приземлился посреди чистого поля, пятью километрами восточнее маленького городка. Севернее темнела стена леса – именно там и водятся йунглюли. Это животное не назовешь распространенным, а поскольку йоалки обожают на него охотиться, со временем оно может вообще вымереть. Именно поэтому Троост так спешил отловить несколько экземпляров.

Уже издалека было видно, что в этом городе живут не люди. И дело даже не в том, что здания были раза в два больше. Город окружал крепостной… бордюр. Длинная каменная линия высотой примерно в сорок сантиметров.

Поначалу Троост не мог понять, зачем это нужно. Но потом смекнул. Йоалки умеют летать, так что от них никакой стеной не загородишься. А йограны… изучив ноги своего экзоскелета, Троост окончательно убедился, что йограну такой бордюр не преодолеть.

У этих четырехруких великанов нет ни локтей, ни коленей. Их ноги и руки изгибаются подобно резиновым трубам. И слишком высоко поднимать ноги они не могут. Если даже йогран ухитрится перенести ногу через бордюр, он потеряет равновесие. Чтобы перебраться через это пустяковое препятствие, ему придется буквально упасть на него и скатиться с другой стороны.

Хорошо, что в экзоскелете Трооста был автопилот, обеспечивающий правильное движение. Сам бы он и за неделю не научился передвигаться по-йогрански. Эти неуклюжие создания не могут ни сидеть, ни лежать. Точнее, лежать йограны могут, но только если упадут. А встать без посторонней помощи йограну так же сложно, как человеку – пробежаться на руках.

Теперь Троост понял, почему ступни у йограна такие липкие. Большую часть жизни они проводят на ногах. Спят тоже стоя, как лошади и слоны. Двуногому существу не так-то просто сохранять во сне вертикальное положение – вот на помощь и приходят «липучки».

Сообразив, что следующие шесть дней ему и самому придется спать стоя, Троост немного приуныл. Дышалось в экзоскелете нормально, климат-контролер работал отлично, тело не испытывало дискомфорта… но это сейчас.

При входе в город Трооста долго мурыжили. Потребовали предъявить документы и заплатить входную пошлину. Для землянина двадцать пятого века это звучало жутким анахронизмом.

Хорошо, что паспорта йогранов не были пахучими травинками, как книги. Подделать такой документ с абсолютной достоверностью было бы непросто даже молекулярному репликатору. Малейший огрех – и арестуют как иностранного шпиона.

Зато медный жетон размером с ладонь земная техника подделала легко. Именно такие штуки в этой стране носят все йограны, попросту ввинчивая их в жесткую кожу на груди. На жетоне выбит королевский герб, а вокруг – кольцо точек с промежутками, означающее имя. Изобразительная форма письменности Иннаа.

Документы Трооста вопросов не вызвали. А вот с деньгами оказалось посложнее. В качестве денег йограны использовали… сигареты. Склеенные трубочкой листья местного растения набивались легким наркотическим порошком одного из двадцати трех сортов. Чем дороже сорт, тем ценнее «монета». За самую дорогую можно приобрести целого йоороза – крупную домашнюю скотину.

Троосту выдали с собой целый «портсигар» денег. Как и многие вещи йогранов, деньги-сигареты носились прямо на коже. Лизнул – приклеил. И вот это и вызвало неожиданную проблему – Троост не умел их отклеивать. Сами-то йограны проделывали это с легкостью – филигранное движение шпорой на запястье, и сигарета в руке. У Трооста этот природный инструмент тоже имелся… но он никогда раньше им не пользовался. И удалось это далеко не с первой попытки.

А потом он еще и растерялся, не в силах распознать номинал. На сигаретах не было никаких пометок, никаких обозначений. Единственное отличие – запах. Йогран в принципе не может их перепутать, как человек не может перепутать золото и серебро.

К счастью, Троост вспомнил о своем «недуге».

– У меня чхьеен, – виновато произнес он, протягивая привратникам сигареты на ладони.

Те внимательно посмотрели сначала на него, потом друг на друга. Троост готов был поспорить, что сейчас они размышляют, не околпачить ли этого чужеземного простофилю. Он ведь не узнает, какую сумму они у него заберут…

Но по лицам этих инопланетян ничего нельзя было прочитать. Разумеется, у йогранов тоже есть своя мимика, но человеку она ничего не говорит. Три четверти лица йограна – это пасть с тремя парами жвал разного размера. Их рот выполняет уйму функций – это и отверстие для приема пищи, и речевой аппарат, и дыхательный, и орган обоняния, и производитель клейкой слюны, и даже письменная принадлежность…

Наконец один из привратников сграбастал три сигареты и махнул Троосту – проходи. Обернувшись, он увидел, как йограны о чем-то препираются – не иначе о том, как разделить добычу.

Все-таки интересно, сколько же они у него взяли? Анализатор бы…

Городишко Троосту достался невзрачный, грязненький. Зелени на улицах почти нет, дома в основном одноэтажные, скверно выстроенные. Йограны почти всегда живут на первом этаже – при их устройстве ног подъем или спуск по лестнице сродни гимнастическому упражнению. Гораздо чаще они используют пандусы.

Зато йоалки предпочитают именно верхние этажи. Троост уже видел, как эти крылатые создания влетают или вылетают из распахнутых настежь окон. Удивительно красивые существа. Очень хрупкие, очень изящные. Почти вдвое меньше йогранов и раз в десять легче.

Йоалки тоже обладали шестью конечностями, но на этом их сходство с йогранами заканчивалось. Гибкие воздушные тела, огромные радужные крылья, длинный хоботок вместо жвал, вздутые яйцеклады и роскошнейшие, многокрасочные антенны, растущие из затылка и тянущиеся до самых пяток.

За первые пять минут Троосту встретилось несколько десятков йогранов и всего два йоалка. Но сразу было видно, что именно йоалки тут главные. При их приближении йограны сразу сгибались в поклоне, свешивая к земле толстые ручищи. Одного йоалка вообще несли в паланкине – хотя своим ходом он явно долетел бы гораздо быстрее.

Но больше всего Трооста покоробила одна сцена. Двое йоалков вдруг набросились на какого-то йограна. Сначала они кидали в него камнями, а потом и вовсе налетели и принялись пырять шпорами на запястьях. Несчастный великан только глухо постанывал и прикрывался руками. Одного его удара хватило бы, чтобы переломать йоалкам руки и ноги, но он даже не думал сопротивляться.

Это происходило солнечным утром, посреди оживленной улицы, однако никто из прохожих не вмешивался. Все смотрели с полным безразличием.

Троост мог вмешаться. У него было средство самообороны – встроенный в одну из рук стопер и генератор защитного поля. Но то и другое разрешалось применять только при нападении на самого Трооста. И даже в этом случае рекомендовалось воздержаться от агрессии, если нет прямой угрозы для жизни.

Закончилось все тем, что йоалки отняли у йограна какое-то лакомство, похожее на сочную грушу, и тут же вонзили в него свои хоботки. Избитый йогран смиренно согнулся всем телом и попятился, не выказывая ни малейшего недовольства.

Троост вздохнул. Он уже знал, что социальная система Иннаа очень несправедлива, но одно дело знать, а другое – увидеть собственными глазами. Это ведь не сословия и даже не касты, а разные биологические виды. На древней Земле у раба все-таки был шанс освободиться, а простолюдин при удаче мог получить дворянство…

Но йограну никогда не стать йоалком.

И ведь такая система везде, по всей планете! На Иннаа больше сорока государств, и в каждом йограны подчиняются йоалкам. Конкретные условия разнятся – где-то йограны полностью порабощены, где-то просто действует сегрегация, но равноправия между жизнеформами нет нигде.

Однако это их жизнь, и другой они не знают. Может, когда-нибудь йограны и догадаются послать ко всем чертям жирующих паразитов…

Но Троосту от них нужен только йунглюль. А поскольку у него нет ни биоискателя, ни силовых пузырей, ни дронов, придется заручиться помощью туземцев. С местными способами охоты Троост не знаком и за шесть дней вряд ли успеет ознакомиться.

Инф нарисовал перед глазами спутниковую карту городка. Названий улиц не было, но некоторые здания имели пометки. «Ратуша», «тюрьма», «церковь», «пивная»… это последнее Трооста заинтересовало. На этой планете еще не существует ни инфосетей, ни справочных бюро, так что поиски лучше всего начинать с питейного заведения.

В качестве вывески над дверью пивной висела отрубленная голова йоороза. Вместо глаз у него были стеклянные шарики, а на рогах красовались пышные голубые банты.

На Земле подобное украшение было попросту невозможным, но здесь это считалось нормой. Над многими дверьми висели головы животных – йоорозы, жукайи, инкхменги, тваальги… Были домашние, были дикие…

По крайней мере, внутри Троост не обнаружил ничего подобного. Заведение мало отличалось от земных пабов и хойригеров. Длинная стойка, несколько высоких столов, ряды бутылок с разноцветными жидкостями. Вот разве что стульев не было.

За стойкой стояла миниатюрная девушка… или парень. Йограны-самки выглядят точно так же, как йограны-самцы. Друг друга они различают по запаху.

Троосту подумалось, что было бы неплохо встроить в экзоскелет аромасканер. А лучше – анализатор. Решило бы множество проблем.

Впрочем, пол бармена его сейчас не волновал. Троост заказал хтрур, один из немногих местных напитков, которые человек может пить, и даже не без удовольствия. Вкусом хтрур напоминает разбавленный кисловатый сидр и содержит всего два процента алкоголя, но на Иннаа считается чрезвычайно крепким напитком. Когда Троост одним махом влил в себя целых двести миллилитров, жвалы бармена резко разошлись в стороны – то ли от восхищения, то ли от удивления.

Выпив еще стопку и окончательно заслужив уважение бармена, Троост завязал разговор. Прикинулся чудаковатым туристом. Этакий Паганель на отдыхе – приехал издалека, интересуется географией здешних мест, хотел бы найти опытного проводника… возможно, поохотиться…

Конечно, Троост не говорил вслух. Человеческий речевой аппарат просто не смог бы передать йогранское щелканье и свист. Вместо этого он набирал текст с помощью мыслечипа, а программа-переводчик озвучивала его уже на туземном языке. Экзоскелет же шевелил жвалами в такт.

Аналогично осуществлялся и обратный перевод – программа переводила на всеземной и посылала на визор субтитры. В допреальности Трооста из уст бармена вылетали пузыри с текстом – как в двумерных комиксах.

Когда-то такие программы повсеместно использовались и на Земле – с их помощью можно было общаться на любом языке, даже совершенно его не зная. Это теперь в них нет нужды – каждый житель Солнечной Системы свободно говорит на всеземном.

И тем не менее перевод получался шероховатый, а кое-где и вовсе неверный. Например, бармена очень озадачило слово «турист». Туризм на Иннаа еще не успел развиться, подходящего понятия в туземных языках не было, и программа-переводчик заменила его наиболее близким по смыслу. А таковым оказалось слово «паломник». Неудивительно, что бармен не мог понять, зачем паломнику ехать в глухую провинцию и охотиться на диких зверей.

К разговору прислушивались еще два йограна. На взгляд землянина они были совершенно одинаковыми – разве что один немного крупнее, а у другого обломана нижняя правая жвала. По мере того как Троост рассказывал, что очень-очень хочет поохотиться на всяких лесных животных и готов не поскупиться, они смотрели все пристальнее и пристальнее…

Но тут Троост обмолвился, что особенно ему интересен удивительный местный зверь йунглюль. И все взгляды сразу потухли. Тот, что без жвалы, панибратски сцепил свою шпору со шпорой Трооста и доверительно сказал:

– Хороко, ты оставить эту затею. Охота на йунглюля невозможно. Кто еще – дайте мне знать, и мы будем загоне. Можно инкхменга охотиться, тваальга, когза, уркхоона, хтрора… Но йунглюль невозможно. Это плохо.

– Почему? – удивился Троост.

– Почему, спрашивает он. Почему. Потому что йунглюль – животное йоалков. Только йоалки охотиться на них. И йограны не могут. Мы йограны, хороко. А ты йогран. Ты не можешь. Это плохо.

В первый момент Троост даже не понял, о чем ему толкуют. Очень уж программа-переводчик путалась в предлогах, падежах и склонениях. Да и с интонацией возникали проблемы – вопрос и утверждение в устах йограна звучали совершенно одинаково.

Но уяснить смысл было все же нетрудно. Охота на йунглюлей запрещена. Точнее, ограничена – йоалкам можно, йогранам нельзя. Собственно, ничего удивительного – на средневековой Земле такое тоже встречалось.

– Но я не хочу его убивать, – сделал еще попытку Троост. – Я хочу поймать его живьем. Для моего зоопарка.

– Хороко, ты говоришь, ты очень смешно, – прощелкал второй йогран. – Вы не можете охотиться – или вы не можете убить, или захватить невозможно. И почему вы живете йунглюль? Йунглюль зла, он кусает. Он не дает молока, это не вхаа растет. Зачем? Что такое «зоопарк»?

Троост попробовал объяснить, но сама концепция собранных в одном месте диких животных вызвала у йогранов недоумение. В их стране ничего подобного не было, и они не могли понять, кому и для чего это вообще нужно. Теперь им окончательно стало ясно, что Троост – большой чудак, приехавший из какой-то очень далекой и очень варварской страны.

Но ловить йунглюля по-прежнему отказывались. Нельзя. Йоалки покарают. Какое наказание положено тут за браконьерство, они не сказали, но явно серьезное.

Туземцы еще раз предложили Троосту поохотиться на кого-нибудь другого. Тваальга или уркхоона. Троост бы и не отказался, будь у него побольше времени.

Но у него в наличии всего шесть дней, и первый уже наполовину прошел.

Обычная экспедиция продолжается столько, сколько потребуется. Иногда два месяца, иногда три, иногда полгода или даже больше. Троост оставался на планете до тех пор, пока не забирал все интересные виды или пока на «Нимроде» было место. Торопиться было некуда.

А вот на этот раз – есть куда. До самого вечера Троост искал того, кто согласится поймать йунглюля или хотя бы проводить Трооста туда, где тот водится. Не соглашался никто.

Никак, мол, невозможно. Запрещено законом.

Понемногу смеркалось. Экзоскелет может сделать инъекцию антигипнотоксина, уменьшающего потребность в сне, но сейчас Троосту это не надо. Охотника или хотя бы проводника у него нет, а идти в лес одному и без снаряжения просто глупо.

Гостиницы в городке не было. Редкие путешественники просто платили пару мелких сигарет и устраивались у стены в пивной. Йограну ведь не нужна постель. В их домах даже нет спален – только огороженные закутки, похожие на лошадиные стойла.

Не совсем ясно, где останавливаются путешествующие йоалки, но Троост не сомневался, что и у них тоже проблем не возникает. Наверное, просто влетают в первый попавшийся дом и велят хозяевам выметаться.

Троост перевел экзоскелет в режим покоя и начал засыпать. Встроенная ИГ-система максимально снизила вес его тела, и он утратил ощущение верха и низа, стал чувствовать себя погруженным в теплый бассейн…

И тут его тряхнули за плечо. Уже почти уснувший Троост возвращался назад трудно, с неохотой. Ему потребовалось почти полминуты, чтобы продрать глаза и сообразить, кто перед ним стоит.

То была бармен. Девушка… или все-таки парень?.. придвинулась вплотную к Троосту и тихо прощелкала:

– Если бы хороко хочет йунглюля, что бы не обратиться за моего аталыка? Он хороший охотник.

Троост ничего не понял и затребовал у инфа справку. Оказалось, что у каждого йограна кроме отца и матери имеются также аталык и аналык. Или попросту приемные родители. Более того, йограны обычно даже не знакомы с настоящими родителями – сразу после рождения их отдают на воспитание дальним родственникам, какому-нибудь четвероюродному дяде. Очень странный обычай, но он принят по всей планете и полагается здесь само собой разумеющимся.

У йоалков с этим попроще. Отложив яйцо, женщина относит его в специальное подземное хранилище и больше к нему не возвращается. Судя по тому, что йоалков-детей земляне ни разу не видели, из яиц они вылупляются уже взрослыми. Семейных отношений йоалки не поддерживают, в браки не вступают, учебой и работой себя не утруждают – ведут абсолютно праздное существование.

Стоп. До наконец-то проснувшегося Трооста дошло – ему дали наводку. Если верить этой девушке, ее аталык знает толк в охоте и не боится нарушать некоторые правила. Надо с ним встретиться. Прямо сейчас или лучше подождать утра?..

– Аталык спит днем, – сказала девушка. – Старый, не любит Дюбка-Дябка. Они хотят поговорить с ним – идти.

Через десять минут Троост стоял у дверей почтенного Скмальдхена Иивро. Лачуга была ветхая, наполовину развалившаяся. Хозяин открыл раньше, чем инопланетный зверолов успел постучать, и таинственным жестом пригласил его внутрь.

Скмальдхен оказался глубоким стариком. По его виду этого сказать было нельзя – йограны с возрастом почти не меняются, – но дочь упомянула, что ему уже девяносто лет. Для йограна это очень внушительный возраст.

– Йунглюль… – сразу попытался перейти к делу Троост.

– Моя кизлык сказала тебе ко мне обратиться? – перебил Скмальдхен, придирчиво осматривая гостя. – Правильное. Если кто тебе и поможет, то я только. Я йунглюлей ловил. Два. Мясо плохое, но голова красивый. Можно стенка прибить.

– А как насчет живого? И лучше несколько.

– Это трудно, но возможно. Сколько вы платите?

– А сколько вы хотите? – задал встречный вопрос Троост. Он понятия не имел, какие здесь расценки на подобные услуги.

– Десять из самых сильных, – прощелкал Скмальдхен. – Дешевле никто не совершал.

– Идет! – с ходу согласился Троост.

Ему не было нужды торговаться. Для него самого местные деньги-сигареты не имели никакой ценности. Он осторожно отклеил с внутренней стороны левого нижнего плеча ленту, удерживающую двадцать сигарет самого дорогого сорта. Скмальдхен уставился на них, как голодный на пиршество.

– Я заплачу пять прямо сейчас, – заявил Троост. – Аванс. Еще пять – когда у меня будет йунглюль.

– А-а…

– А если у меня будет больше одного йунглюля, я заплачу еще больше. По пять за каждого.

– А-а…

– Денег у меня хватит, не сомневайтесь.

Скмальдхен сомкнул жвалы так, что они едва не сплелись в узел. Видно было, что десять сигарет он заломил с большим запросом и готовился к долгому, изнурительному торгу. Почти наверняка в итоге он бы сбросил половину, если не две трети первичной цены.

Но чудаковатый чужестранец оказался то ли круглым дураком, то ли редким богатеем. И Скмальдхен раздумывал недолго.

– Давай, – прощелкал он, хватая пять сигарет. – Мне нужны были деньги. Похороны.

– Похороны? – нахмурился Троост. – У вас кто-то умер?

– Я собираюсь умереть. Я стар.

– Ну, с этим торопиться не стоит – на тот свет вы всяко не опоздаете…

– Я недавно умерла жена, и я хочу, чтобы присоединиться к нему как можно скорее, – заявил йогран.

Троост оглядел убогое убранство лачуги и вздохнул. Он решил отдать этому старику все деньги, если тот поможет добыть йунглюля.

Хотя даже если не поможет – все равно пусть забирает. Что проку землянину с йогранских сигарет? Даже если б они не содержали смертельную для человека дозу синильной кислоты, на Земле все равно нет курильщиков. Эта привычка и в двадцать четвертом-то веке была очень редким явлением, а к началу двадцать пятого отмерла окончательно.

На охоту они выдвинулись уже этой ночью. Скмальдхен сказал, что днем в лес лучше не соваться – высок риск нарваться на егерей. К тому же лезть на йунглюля всего вдвоем – глупо и рискованно. Обычно его берут вчетвером-впятером.

Причем не йограны, а йоалки. Они выманивают йунглюля из леса, а потом долго летят следом, паля из легких пистолей. В конце концов кто-нибудь делает смертельный выстрел, и на этом охота заканчивается. Тушу йоалки обычно просто бросают, отмечая только успех чашами свежей крови. Йоалки ведь не едят твердую пищу – исключительно жидкости. Молоко, фруктовый сок, кровь животных…

Видно было, что Скмальдхен – охотник опытный, бывалый. В ночном лесу он ориентировался так же, как в собственной хибаре. Йограны – сама противоположность слову «ловкость», но этот старик двигался довольно-таки изящно и практически бесшумно. Вот Троост даже с ночным зрением то и дело хрустел сухими ветками и опавшими листьями – в этих широтах стояла уже поздняя осень.

Оба охотника тащили тяжелые тюки. Скмальдхен не один час провел в своей кладовой, перебирая силки и капканы. Он предложил Троосту несколько способов поймать йунглюля, но все они предусматривали травмирование добычи. Троост заявил, что животное ему нужно целое и невредимое, без сломанных костей и оторванных конечностей.

Тогда Скмальдхен сказал, что знает только один надежный и быстрый способ взять йунглюля без единой царапины. Звероловная яма. Троост одобрил это решение, и они вдвоем стали продумывать конструкцию ловушки. Нужна хорошая приманка, нужна тщательная маскировка. Настил должен быть достаточно прочен, чтобы выдержать более мелких животных, но сразу же провалиться под йунглюлем.

Скмальдхен указал Троосту охотничью тропу йунглюлей и долго ковырялся в следах и помете, прикидывая, как давно здесь ходили. Найдя подходящее место, он сбросил с плеч тюк, достал лопату и принялся копать. Троост к нему присоединился.

До самого рассвета они рыли яму, пока та не достигла пятиметровой глубины. После этого сверху установили жерди, прикрыли их дерюгой и засыпали сверху листьями.

Среди листьев Скмальдхен положил несколько кусков серой, скверно пахнущей массы. То было мясо йоороза – но не простое, а выдержанное несколько месяцев в специальном мешке под землей. Сплошной трупный яд, но йограны и йунглюли это обожают. На кончиках жвал Скмальдхена даже выделились капельки пищеварительного сока – так вкусно пахла для него эта тухлятина.

Наверняка йунглюль тоже не устоит.

Вернувшись домой, Скмальдхен сказал, что до вечера работы ему нет, и встал спать. Троост же, который все-таки сделал инъекцию антигипнотоксина, отправился на прогулку. Та не заняла много времени – в городке было всего две улицы и несколько переулков. Чтобы исходить их все, хватило пары часов.

Надо сказать, в качестве туристического объекта это место никуда не годилось. Из всех достопримечательностей только старинная ратуша да скромная церковка. От скуки Троост внимательно осмотрел и то и другое.

Правда, из ратуши его быстро выгнали – йогранам не позволяли шататься там без дела.

Хотя все служащие сами были йогранами. Бургомистр и тот йогран. Йоалки гнушаются любой работой – даже такой почетной.

Троост сверился с инфом – на королевском троне сидит все-таки йоалк, но он исполняет чисто парадные функции, а реальным управлением занимаются министры-йограны. Главная и в общем-то единственная обязанность королевской четы – производство наследников.

На улицах Троост почти не встречался с йоалками. Их было значительно меньше, чем йогранов, и они предпочитали воздушные просторы. Временами над головой проносились эти красочные фигуры с огромными крыльями, но вниз они спускались редко.

Во всем городе по земле передвигался только один йоалк – Прекрасноликий Сурреа. Именно его Троост вчера видел в паланкине. Оказалось, что у него травмировано крыло и летать он не может. И ходить самостоятельно тоже не может, как и все йоалки. У них чрезвычайно слабые конечности, так что ползают они на всех шести, да и то очень медленно.

Вечером за Троостом зашел Скмальдхен. Ожидая его, землянин стоял в пивной и тоскливо смотрел на кашу из блака. Один из немногих йогранских продуктов, что съедобны для человека и не вызывают тошноты. Хотя вкус у этого корнеплода оставляет желать лучшего – просто блеклая водянистая масса, похожая на вареную репу.

Скмальдхен же, у которого теперь водились деньжата, велел подать себе блюдо от шефа – скнек. Туда тоже входил блак, но только в качестве гарнира. Основным же лакомством являлся огромный кусок тухлого мяса, кишащий живыми личинками и украшенный корнями чхмаальхи. Эти корни так насыщены синильной кислотой, что человек умрет, съев всего полтора грамма. Даже модифицированный желудок Трооста не справится с такой отравой.

Троост пытался уговорить повара приготовить неферментированное мясо, но только упрочил свою репутацию безумца. Примерно так на Земле отнеслись бы к желанию съесть курицу сырьем – с кожей, костями и перьями.

В лес Троост и Скмальдхен пошли, когда уже совсем стемнело. Вначале Скмальдхен навестил вчерашнюю ловушку. Она была нетронутой, но Скмальдхен, изучив следы вокруг, остался доволен. Мол, йунглюль приходил, нюхал приваду, но близко не подошел, проявил осторожность.

Ничего, завтра он вернется. Убедится, что здесь безопасно, и вернется. А пока что можно выкопать еще пару ям – дорогому гостю ведь нужно несколько йунглюлей, так?

Троост, разумеется, одобрил такое решение. Вообще, они со Скмальдхеном все лучше понимали друг друга. Старый охотник не переставал подсмеиваться над ужасным акцентом Трооста и тем, как он коверкает слова, но делал это очень дружелюбно. Троост же проникся глубоким уважением к своему коллеге-йограну и охотно взял бы его в команду «Нимрода», не будь это запрещено правилами.

Точно так же прошла и третья ночь – сначала обход старых ловушек, потом рытье новых. Троост начал немного беспокоиться – истекло уже больше половины отпущенного срока. Габи Хауг вызывала его каждый день, требовала отчета и напоминала, что часы тикают.

Сегодня двести шестьдесят второе число (йограны не делят год на месяцы), а двести шестьдесят пятого начнется Цветной Турнир Штвахцгаана – грандиозные игры, проходящие раз в четыре года. Удивительно красочное сражение-спектакль, в котором участвуют лучшие воздушные бойцы. Марио Беллини, заслуженный культуролог и спортивный историк, уже три месяца сидит на станции, желая лично посетить этот турнир. Так что послезавтра биотический экзоскелет придется освободить.

Троост напомнил, что есть еще два, но в ответ услышал, что они заняты гораздо более важными вещами. Агент Марк Венедиг уже почти полгода гостит при дворе величайшего из королей Иннаа, а агент Чэнь И второй месяц подвизается в Конфессиалии – древнем храмово-монастырском комплексе, хранящем крупнейшую на Иннаа библиотеку. Они никак не могут в ближайшие дни освободить свои экзоскелеты – а вот Маартен Троост может и должен.

Скмальдхен заверил Трооста, что уж сегодня-то яма обязательно будет полна йунглюлей. Они обычно не осторожничают так сильно, это просто звезды неудачно расположились. Вон же, Лихау в Крюке, а Йоксоогль на коленях Великана. Ясное предзнаменование того, что осень будет сначала студеная, но потом теплая, а дичь поначалу будет кокетничать, но потом пойдет в сеть как ручная.

Троост согласился, что причина в этом. А сегодня им непременно повезет.

И им действительно повезло. Уже за сотню метров стало ясно, что в яме сидит живой, крупный и ужасно недовольный йунглюль. О своем недовольстве он громогласно извещал всю округу.

Троост проверил, работает ли встроенный стопер. Конечно, его запрещено применять без крайней необходимости, но в случае с йунглюлем необходимость вполне может возникнуть. Зверь это не особенно дружелюбный.

К краю ямы звероловы подходили осторожно. Еще осторожнее заглянули внутрь. Йунглюль, обрадовавшись, что хоть кто-то пришел, издал хриплый вой и попытался выпрыгнуть. У него не получилось, и он тут же громко об этом сообщил.

– Матерый самец, – довольно объявил Скмальдхен. – Очень большой.

Троост уже разворачивал сеть. Предстоит непростая работа – спутать этого огромного зверя и вытащить на поверхность, не став жертвой его когтей. Причем сделать все это нужно в громоздком и неудобном экзоскелете.

Но тут послышалось хлопанье крыльев. С вершин деревьев спустились сразу четыре йоалка. Их хоботки были туго скручены, а лапы мелко дергались – признаки сильнейшего гнева, как сообщил Троосту инф. Скмальдхен сразу согнулся в поклоне, и Троост последовал его примеру.

– Ой, дурень, я просто знал, что это был ты! – пронзительно защелкал один из йоалков. – Так и знал!

– Ристоли… я… – растерянно пробормотал Скмальдхен.

– Вы всех нахальнее, скажу я вам! Как часто говорят, что вы не сталкиваетесь со мной здесь? Если вы делаете это снова? Как только вы поднимаетесь в лес? Все, что вы не получаете дурень, на этот раз предупреждение!

– Ристоли, но я не для себя, я…

– Заткнись! Уйди, дурень! Лучше умереть уже!

Троост еле успевал читать субтитры – так быстро тараторили эти двое. А перевод получался настолько приблизительным, что половина смысла просто ускользала.

Ясно одно – йоалки ужасно возмущены, что наткнулись на браконьеров, и теперь у них со Скмальдхеном большие неприятности.

– Ристоли, пожалуйста, пойдем… – жалобно просил Скмальдхен.

Троост удивился такой просьбе, но тут же сообразил, что это опять переводчик опростоволосился. Скмальдхен конечно же сказал не «пойдем», а «позволь нам уйти» или «отпусти нас».

Минут пять йоалки спорили. Переводчик не мог разобрать их приглушенное щелканье, но звучало оно не слишком доброжелательно.

Надежду давало лишь то, что один из них знаком со Скмальдхеном. Сложно сказать, что может связывать высокомерного аристократа-йоалка и нищего охотника-йограна, но что-то явно связывает.

В конце концов йоалки все же смилостивились. Они приказали браконьерам убираться подобру-поздорову и радоваться, что их не отправляют за решетку. Конечно, о пойманном йунглюле пришлось забыть… хотя интересно, что теперь йоалки с ним сделают? Вытащить из ямы своими силами точно не смогут…

– Завтра, хороко, – прошептал Скмальдхен Троосту. – Я клянусь тебе – завтра у нас будет йунглюль. Завтра мы пойдем и пройдем мимо йоалков… я знаю одну хороший дорога… Очень хороший… а-а… а-а…

Он вдруг покачнулся и начал оседать. Троост пытался удержать старого охотника, но тот буквально растекся по земле. Руки и ноги бедняги словно превратились в вареные макаронины.

Йоалки этим очень заинтересовались. Они тут же подлетели, повисли вокруг, часто хлопая крыльями, и оживленно загомонили. Особенно весел был тот, которого звали Ристоли.

– Умирает, умирает! – весело щелкали йоалки.

– Сейчас умрет, смотри!

– Не, еще не сейчас!

– Давай, умирай скорее!

У Трооста дернулась рука. Эта сцена выглядела просто отвратительно. Йоалки даже не пытались помочь страдающему старику – наоборот, они явно радовались. Их потешало, как он корчится.

Троост же понятия не имел, что делать. Инф по этому поводу молчал – земляне собрали еще очень мало сведений о физиологии йогранов и почти ничего не знали об их болезнях. Что вообще происходит? Инфаркт? Инсульт? Эпилепсия? Скмальдхен очень стар – может, просто пришел его час?

От йоалков помощи ждать не приходилось. Они… смеялись. Стараясь не глядеть в их сторону, Троост подхватил трясущегося охотника под руки и поволок по тропе. Он надеялся, что успеет найти кого-нибудь, кто сможет, а главное – захочет помочь.

Но он не успел. К тому времени, когда Троост достиг городских ворот, Скмальдхен уже не дышал.

И все, кого он встречал, отнеслись к этому равнодушно. Городская стража лишь велела проходить быстрее, не задерживаться. Редкие ночные прохожие только лениво скользили взглядами. И даже дочь Скмальдхена!.. даже родная… хотя приемная, но это не важно. Когда Троост сообщил ей о произошедшем и принес свои соболезнования, она только пожала плечами.

– Со всеми однажды это произойдет, – сказала девушка и попросила помочь перенести отца в его дом.

Никакой скорби, никакой печали – даже легкого огорчения незаметно.

Троост уже знал, что семейные отношения йогранов мало похожи на человеческие. Браки заключаются по договоренности, своих детей йограны отдают в чужие семьи, а сами воспитывают приемных. И все же такая черствость его покоробила.

К тому моменту, когда Троост и дочь Скмальдхена принесли покойного домой, тот успел окоченеть и даже высохнуть. Словно египетская мумия. Дочь велела положить тело в кладовую – холодную комнату без единого окна – и ушла, сказав, что завтра состоится кремация.

А Троост остался. Он сидел в темноте, переключив зрение на инфракрасное, смотрел на мертвого йограна и думал, насколько же все-таки переменчива судьба. Вот еще только что все было хорошо – и вот уже все хуже некуда. Йунглюля нет и уже явно не будет. Проводник внезапно умер. Послезавтра надо сдавать экзоскелет… хотя уже завтра.

Тут как раз напомнила о себе и комендант станции. На визоре Трооста появилось ее лицо, и недовольный голос известил:

– Троост, у вас заканчивается время. Вы поймали свое животное?

– Нет. И вряд ли поймаю. У меня тут форс-мажор… мой проводник скончался.

– Что?! Что случилось, Троост?! Надеюсь, вы не имеете к этому отношения?! Правила…

– Естественная смерть, насколько я могу судить, – перебил Троост. – Просто старость.

– Тогда ладно, – мгновенно успокоилась Хауг. – Если вас больше ничего не держит, возвращайтесь. Беллини тут совсем испереживался.

– Вы же обещали мне шесть дней, – напомнил Троост. – У меня есть еще сутки.

– Вы же сами сказали, что уже не успеете.

– Тогда я хотя бы провожу этого че… йограна.

– Что вам до него? – удивилась Хауг.

– Он был моим коллегой.

Этот аргумент Хауг поняла и приняла. Она согласилась подождать еще сутки. Но завтра на рассвете Троост и его экзоскелет должны быть в транзитной – иначе она подаст рапорт о злоупотреблении межведомственной услугой.

Снаружи забрезжил рассвет, а у Трооста забурчало в животе. Он решил, что не произойдет ничего страшного, если он немного пошарит в кладовой. Все равно хозяину ее содержимое уже не пригодится. Скмальдхен жил бобылем, а из родни у него осталась лишь приемная дочь, которой вряд ли нужны эти объедки.

Холодильников на Иннаа еще не изобрели. Возможно, что никогда и не изобретут – в представлениях йогранов пища в принципе не способна испортиться. Более того – чем дольше она пролежит, тем вкуснее станет. Когда Троост открыл кладовую, оттуда шибануло таким духом, что он почувствовал даже сквозь носовые фильтры. Хорошо выдержанное мясо, гнилые фрукты, почти целиком состоящий из плесени сыр…

Съедобным оказался только блак – и то лишь потому, что его срок годности практически неограничен. Троост нарезал его мелкими ломтиками и бросил на сковороду. В жареном виде этот корнеплод немного вкуснее, чем в вареном.

Еще в кладовой нашелся кусочек почти свежего сала. Есть его Троост не рискнул, но смазать сковороду все же осмелился. Очень скоро блак начал аппетитно потрескивать.

И тут раздался еще какой-то треск. Донесся из комнаты, где лежал мертвый Скмальдхен. Троост никогда не был суеверным и мало чего боялся в жизни, но сейчас ему резко вспомнился фильм «Не заглядывай в подвал». Там так и не показали, что же в этом подвале скрывается, но атмосферу липкого ужаса создали превосходно.

Наверное, правильно, что не показали. Маартен Троост в своих экспедициях видел столько монстров, что вряд ли еще один сумел бы его впечатлить. Он охотился на вампира-падальщика, Руку Уильямса, сизое покрывало и перекатчика. Ни один из них не напугал его так, как та запертая подвальная дверь, в которую что-то тихо скреблось…

Известно же, что ожидание монстра всегда страшнее самого монстра.

Мысли Трооста прервал новый треск. Постаравшись больше не думать о всяких дурацких фильмах, зверолов открыл дверь… и замер на пороге. Лежащий на столе покойник… шевелился.

Скорее всего, это трупные газы. Скмальдхен никак не может быть жив – он же успел мумифицироваться. Медленно и осторожно Троост подошел поближе, и тут тело… треснуло!

Оно раскрылось точно посередине. Грудь и живот разошлись в стороны, и оттуда показались вялые тоненькие лапки. За ними последовала мокрая голова с туго скрученным хоботком… смятые, влажные крылья…

Прямо на глазах Трооста из мертвого йограна вылез… йоалк.

Усевшись прямо на трупе, он повертел головой, протер огромные глазищи и ужасно обрадовался, увидев Трооста.

– О-о, хороко, и ты здесь! – весело прощелкал йоалк. – Спасибо, что подождал! Так что, идем сегодня на охоту?

– На охоту?.. – переспросил Троост.

– На охоту, да! Теперь мне можно охотиться на йунглюля – никто не помешать! Дай мне только время очистка от слизи!

Но он не успел толком очиститься. Дверь резко распахнулась, и в лачугу влетел еще один йоалк. При виде него Скмальдхен оживился, затрепетал еще влажными крыльями, а его хоботок резко распрямился и затвердел.

– Здравствуй, Ристоли! – восторженно защелкал он.

– Что так долго не умирал, дурень?! – набросилась на него… жена?.. – Я уже думала, что не дождусь! Пошли скорей делать детей! А ты пошел вон, йогран вонючий!

– Ничего, хороко, – пообещал Скмальдхен перед тем, как выставить Трооста за дверь. – Я обещаю вам, сегодня у вас будет много йунглюлей.

Габи Хауг еще раз внимательно посмотрела на Маартена Трооста. Зверолов по-прежнему весело улыбался в бороду. Выглядел он предовольным.

– Итак, правильно ли я поняла… – медленно произнесла комендант. – На этой планете нет двух разумных видов?

– Нет, только один. Просто личиночная форма разительно отличается от взрослой особи.

– Выходит, йограны…

– Нимфы. Лишенные половых признаков и совершенно бесплодные.

– А йоалки…

– Имаго. Йогран живет восемьдесят-девяносто лет, после чего в буквальном смысле умирает, а из трупа вылупляется йоалк. Йоалк живет всего лишь четыре-пять лет, на протяжении которых непрерывно ест, пьет, развлекается и откладывает яйца, из которых через пять-шесть лет вылупляются йограны. Увидеть своих детей йоалки обычно уже не успевают…

Хауг вздохнула. Планета Иннаа только что лишилась половины своей уникальности.

– Ладно, покажите мне ваших йунглюлей, – попросила комендант. – Узнаю хоть, из-за чего был весь сыр-бор.

Троост охотно показал. Сидящие в силовых пузырях йунглюли посмотрели на Хауг с явным презрением – и та ответила им взаимностью.

– Я ожидала большего, – констатировала она. – Это обычные львы, только зеленые и с шестью лапами.

Троост пожал плечами. Внешность – не самая главная вещь для зоолога.

– Кстати, сколько вы поймали? – спросила Хауг.

– Троих. Самца и самку с детенышем.

– И вам хватит?

– Маловато, – согласился Троост. – Но Скмальдхен обещал мне поймать еще несколько экземпляров. Я же все равно пробуду на планете еще минимум четыре месяца. Если не возражаете, в конце экспедиции я еще раз позаимствую экзоскелет…

– Нет, – отказала Хауг. – Простите, но нет. Когда Беллини его освободит, я спущусь туда сама.

– Зачем? – удивился Троост.

– Мне что-то тоже захотелось поохотиться на йунглюля.