Читать книгу Клуб дневных мечтателей - Александр Салангин - Страница 16

– Чё надо?

– Пижаму набрось сперва. Ложись теперь. Ща врублю чтонить фоном. Футбик хотя бы. Вот так. Я, конечно, готов извиниться за тот раз. Но, во-первых, формат этих… тритов не нами придуман и не нам его судить. Во-вторых, ты …зачем вообще сына тогда сюда притащил. Это было ошибкой. И не вздумай… кхм… Нину. Ты хоть и муж, но я на её стороне.

– Напоминаю тебе, «ромео». Стёкол здесь нету больше. А если бы и были… Это моя семья. Я ведь не посмотрю на погоны. Совсем оборзели? В личное полезли. Чего ещё хотел?

– Тебя очень прошу не трогать её. Просто прошу и всё. Пожалуйста. Между нами. Ты ведь такой счастливый.

Два товарища по несчастью сурово молчали, глядя в низкий потолок, зеленоватый от отсветов футбольной трансляции. Обоим было очень неуютно.

– Теперь я скажу. В последний раз видел тебя в одном кадре с моей женой. Иначе… Неважно, чью закон сторону примет. С коллегами Ниниными и твоими, кстати, я общался. Ни одного из них – на твоей стороне. Так и сказали – «неспортивно».

Муж Нины посмотрел на желтоватый синяк под его глазом, со злым презрением откомментировал:

– Видно, много желающих тебе выписать.

– Да это Нина твоя мне…

– Чё-ё?!

– Она случайно… Пультом.

– Ты, сс…

Едва удержав уже занесённый кулак, муж Нины встал, бледнее простыней, начал быстро одеваться:

– Ходи-оглядывайся. Бесплатный совет. Это всё, зачем я сюда пришёл. Увещания твои мне не сдались. Хулиганов будешь воспитывать.

– Погоди, слышь.

– Всё, сказал же.

– Ложись, дай сказать.

– Постою.

– Мужик, прости меня, я был где-то неправ. Но правда – если бы не твоя Нина, то я не смог бы измениться. Мне это было надо. Мы же все одинаковые, – чего ты сам, другой, что ли. Тоже ведь живой человек. Неужели не поймёшь?

Дима смотрел ему прямо в глаза. Виноватые так не смотрят. Как его вообще в контору взяли, он же клоун. Его слушать – себя не уважать. Сам себя идиотом чувствую. У клоуна на допросе. Стою в одних носках, как гомос… Кому рассказать… До чего… довели… страну…

– Что тебе ещё надо от меня. Работа ждёт.

– Я просто захотел с ней пообщаться. И теперь всё время хочу с ней общаться, готов хоть каждый день… Да хватит зубами скрипеть, твою мать! Выслушай меня! Эта мутка с дэйдримами – она действительно раскрывает людей. Ты не представляешь, сколько народу наших сюда ходит. И сколько проблем сразу ушло из жизни. Некоторые, даже кто с судимостями, приходят и зовут наших… побазарить. По-человечески. Не жалобы, там, не разборки. Просто пожить вместе полчасика, час. Ляжь уже, ляг… Я так теперь стал людей понимать хорошо. Раньше я их вообще не видел в упор.

– Эти …страдания меня мало интересуют. Напомню, ты гоняешь с моей женой сюда уже третий раз. То есть, я тебе уже трижды должен выписать. Что у вас там раскрывается, лучше не озвучивай даже. Во избежание. Тебя вообще спасает только то, что ты, похоже, того. Причём наглухо. Ну, давай-ка тебе мозги прочищу суровой логикой. Ты пользуешься моей женой. Пользуешься, как вещью. Для решения своих проблем и загонов. Водишь её в рабочее время. Она себе лифчиков новых накупила. Это вообще как? Да этого достаточно, чтоб те… Да чего я вообще с тобой…

– Руки! Убрал, я сказал. Слышь, успокойся, пока к нам не вошли… Не, у нас всё хорошо! Всё в порядке, не надо входить! Ща уладим.

– Всё! Всё. Да пусти же, чёрт.

– Ложись и слушай. Как этот себя ведёшь. Да опять! Что ж ты…

Двое ещё немного побарахтались на простынях, но до статуса драки возня не дозрела – инициатор просто хотел себя обозначить, да и был он в силу возраста-комплекции существенно менее подготовлен к мужским разборкам, чем спарринг-партнёр его – Диме ничего не стоило блокировать вялый заход мужа, даже не запыхался.

– Я не отнимаю у тебя жену. И счастье ваше не собираюсь рушить. Но пойми меня. – Дима достал из нагрудного кармана футболки сломанную сигарету (тонкие курит, как баба), прикурил и продолжил гораздо спокойнее по тону, хотя от смысла его слов спокойствием и не пахло. – Я не могу без неё жить. Не представлю, как мне день провести без твоей Нины. Что мне делать в этой ситуации? Угнать у тебя её? Сделать несчастным ребёнка вашего? Руки на себя наложить? Или на тебя?..

Натуральный сумасшедший. Задушить бы, собаку бешеную. Если б не болевой, я бы ему всёк.

– …не собираюсь на ней жениться. Даже если ты её бросишь. Но я не могу без неё жить. Я просто хочу ходить сюда и видеть её каждый день. На работе и здесь. Мне больше ничего не нужно. И не смотри на меня, дыру просмотришь.

Повисла пауза, самая тяжёлая и мрачная пауза этой книги. Оба не знали, что говорить.

Давайте пока проведём небольшой квиз – пусть каждый читатель ответит для себя на вопрос, как правильно поступить в этой ситуации, если ты а) Дима, б) муж Нины, в) Нина.

Вот мои варианты. Если я Дима, то я убью мужа, убью себя, уведу Нину с ребёнком, без ребёнка, запью и уволюсь, чтобы забыть о ней, или постараюсь пересесть на другую женщину – возможно даже, что на одну из коллег. Если я муж Нины, то постараюсь убедить себя, что ничего не произошло – пусть два мента сами мучаются и разбираются, главное, чтоб Лёха-малой не страдал. Если я Нина, то буду играть Димой до посинения; он теперь мой и так просто не уйдёт; хотя, конечно, положительный и прикольный, я таких в жизни не встречала; но надо его – в общем, пожалеет, что водит меня сюда; для мужа что-нибудь придумаю, главное – чтоб Лёшенька не страдал.

Сердце внезапно кольнуло. Он посмотрел на толстяка, злобно и грустно потирающего пухлое запястье со следами от его жёстких пальцев.

– Прости меня, мужик. – Дима чуть не заплакал от жалости к нему, но вовремя сдержался (что бы тогда это вообще было такое). – Помоги мне. Очень прошу, по-братски. Мне очень плохо.

Собеседник сидел на сбитой простыне вполоборота к нему. Хрипло и тихо проронил, держась за вывихнутую руку:

– Да мне рассказывали наши тоже. Про эти места… Я Арсен, Арсений.

– Знаю.

– Миша из третьего цеха, на координатном главный, сходил один раз, теперь не вылезает. Ты чего, говорю, как игроман? Подсел. А он бухать после этого бросил. Это первый семиразрядник с координатного, который в завязку ушёл, на моей памяти. Ходит то с корешами, то с незнакомыми. А больше всего со своим отцом, он уж еле у него передвигается – так он его привозит, играют в шахматы, чай пьют. Короче, это. Кто ты там, Дима. Ясно, что ты ку-ку, но что теперь. Давай-ка переключись на кого другого. С Ниной будешь у нас общаться. Ты, похоже что, ровный в целом. Разговорчивый больше нужного, но это даже в плюс. Заглядывай, посидим за встречу. Можешь со своей прийти.

– У меня нет никого. То есть, есть, но не одна, и не то чтобы мои они все были…

– Больше не зови Нину сюда. Можешь ходить к нам. Я сутки через двое, в эту пятницу приходи. У Нинки подруга, одна живёт, пригласим. Фотка даже у меня есть. Счас. Вот она, смотри. Ничё так, а?

– Не. Я не приду. Извини. Не люблю эти посиделки, да и дружить не особо умею. Один по жизни, друзей нету.

– Ясно. Всё, давай, мне на смену.

Оставшись один, Дима в задумчивости (нарисованной на лице, а не настоящей – мыслей не было и быть не могло) несколько раз пощёлкал со «Спорта» на «Мир» и обратно, выключил, бросил пульт под кровать. Конфигурация жизненной фабулы казалась вышедшей из-под контроля и этим – не пугала, но очень неприятно томила. То, что есть работа, недораспутанные дела, грядущее квартальное совещание, он почти забыл. Если точнее – обременённая тягостью душа отдавала теперь всему этому не более 20 % личного времени.

Он посмотрел на пустую постель рядом, встал, взбил примятую подушку, разгладил простыню, перевернул её чистой стороной вверх. Через 10 минут должна была прийти Нина.