Читать книгу Концепции деятельности в социологии К. Маркса и М. Вебера - Александр Сергеевич Бухаров - Страница 1

Рубеж веков традиционно становится символической вехой и поводом для подведения итогов эволюции теоретического сознания. Одним из основных, и наиболее сложных, предметов теоретической рефлексии всегда была и остается проблематика социокультурных процессов. Обязывающая символика смены тысячелетий еще раз, на исходе века ХХ, побудила занятых в этой обширной сфере исследователей попытаться сформулировать наиболее существенные результаты ее теоретического осмысления. Сложившаяся в ходе этих обсуждений общая оценка положения в области социальных наук оказалась в целом малоутешительной и глубоко самокритичной. Состоявшиеся дискуссии, нашедшие отражение в целой серии публикаций, характеризовали процессы, протекающие в общественной науке вообще, и в области теоретической социологии в частности, как кризисные. В рамках множества тем, подвергнутых рассмотрению в этой связи, выделился ряд проблем, имеющих ключевое значение для дальнейшего развития социокультурных исследований. Центральная из них, сформулированная в различных контекстах, с различных точек зрения и с различной степенью определенности, заключается, говоря словами одного из участников состоявшихся обсуждений, в конечном счете, не в том, что мы знаем недостаточно, а в том, что мы не знаем как адекватно истолковать то, что мы знаем. Констатируется продолжающийся раскол теоретического сознания, неспособность, или принципиальное нежелание различных направлений, представленных в социальных и гуманитарных науках, найти методологически продуктивные точки соприкосновения и теоретические ориентиры, которые могли бы позволить выйти из круга во многом исчерпанных сегодня общих парадигм познания человека, общества, культуры и истории. Постоянное воспроизведение обретений и тупиков интеллектуального поиска предшественников посредством изощренного, и, по преимуществу, не более, чем вербального, переформулирования традиционных идейных схем, периодически создававшее ранее впечатление их конструктивного преодоления и теоретической новизны, также, достигнув стадии постмодернизма, обнаружило пределы своих интерпретативных возможностей. Вновь, в который уже раз в истории общественно-теоретической мысли, ставятся под вопрос сами исходные основания социальных, гуманитарных и историко-культурных научных исследований – собственно реальность и законосообразность изучаемых ими явлений и процессов, возможность адекватного постижения и общезначимого выражения их генезиса и изменения, оснований и порядка регулярности их взаимной связи, возникновения и трансформации их индивидуального своеобразия.

Исследование истоков современного состояния социальных наук, в том числе того, почему и каким образом развитие социологической мысли ХХ века пошло по пути многократного и, как выясняется, теоретически в конечном итоге малопродуктивного тематического расслоения и рассеяния, могло бы стать одной из центральных тем социологии знания. Очевидно, что эта тенденция является одновременно и проявлением, и, отчасти, одной из причин отсутствия общезначимых решений ключевых для социального знания, и общих для всех его ответвлений, основополагающих проблем, обнаруженных и во многом сформулированных уже на начальных стадиях генезиса общей социологии. Вместе с тем, не вызывает сомнения и то, что лежащая в основе этих идейных процессов, в том числе и направления, получившего общее наименование постмодернистского, критическая саморефлексия социальных наук, обращенная к анализу их собственных концептуальных оснований, логики и языка, представляет собой периодически возникающее и, в основе своей, здоровое явление. Процесс ревизии, методологического углубления и теоретической реконструкции утвердившихся в определенных сакрализованных рамках, и небесконечных в своих возможностях, исследовательских образцов необходим и не может быть остановлен. Целый ряд предпринимавшихся ранее попыток подобного рода обернулся выдвижением плодотворных гипотез, дальнейшей разработкой логики и специфических методов исследования социокультурной реальности. Однако этот же опыт продемонстрировал и то, что кризис традиционных концептуальных подходов выливается в построение парадигмы научного знания нового уровня лишь тогда, когда выходит за пределы начальной, необходимо несущей в себе некий деструктивный заряд, стадии специального теоретического и методологического самоанализа. Подобного рода анализ становится продуктивным лишь в той мере, в которой обращается не только к собственному языку и построению, и не только к возникающим в них интеллектуальным образам и теоретическим абстракциям человека, но к их содержательной связи с миром человека в его объективных членениях и движении его регулярных зависимостей. Креативный деструктивизм, остановившийся на стадии моделирования виртуальных фикций и симулякров, пока не обнаруживает признаков нового конструктивного проекта. Скорее, он оставляет ощущение распада некоторой части теоретического сознания, выявляющего лишь, в лучшем случае, и по своему, своего рода “стремление к истокам”, но не более чем в форме модифицированного литературно-философского дискурса. Более того, интеллектуальный мятеж, направленный, на переломе ХХ века, против по-разному толковавшихся устоев социологического “истеблишмента”, к его исходу, парадоксальным образом, и под флагом эпистемологической и методологической свободы, эволюционировал в сторону ее особого рода регламентации. Относительное сокращение идейного пространства теоретической социологии, происходящее одновременного с разрастанием ее тематики, осуществляется посредством не только и не столько отказа от методов и концептуальных обобщений предшественников, сколько путем отсечения собственно теоретической проблематики классического периода. Общим идейным основанием этой тенденции выступает ссылка на завершение “эпохи модерна” как исторической и социокультурной реальности и, соответственно, на непродуктивность историко-социологических подходов, черпавших вдохновение и основания в ее исчезающих специфических структурах и конфликтах. Между тем, объектом теоретического интереса исследователей, относимых сегодня к числу основоположников и классиков социальной науки, при всех их различиях, была отнюдь не “современность” как таковая. В центре их внимания были совокупность и порядок системно-генетических связей и процессов социокультурной реальности, делавших ее возникновение и ее своеобразие возможными и необходимыми. Возникновение феномена индустриального капитализма означало для них возможность не отказа от исследования предшествовавших ему и сосуществовавших с ним обществ, и их духовных устремлений, но, напротив, настоятельную необходимость обращения к их критическому анализу. Их целью было установление всех существенных значений “современности”, немыслимое вне постижения всех измерений совокупной организации социокультурной реальности, системообразующих оснований ее генезиса и изменения, их систематической регрессивной реконструкции и идеально-типической проекции. Как следствие, не прекращающиеся попытки идейно аннулировать эту проблематику по случаю наступления новой, приходящей на смену “модерну”, фазы общественных изменений, обращаются, в лучшем случае, неким лишенным воображения парафразом избранных мест “великих теорий” вкупе с подспудным и некритическим признанием их теоретической, а следовательно, и методологической, релевантности.

На пороге века грядущего размышления о путях выхода из, в целом, очевидного для большинства исследователей, хотя и толкуемого с различных позиций, теоретического кризиса социальных наук, стремление к установлению нормативного диалога различных течений общественно-теоретической мысли приводят многих из них к выводу о необходимости продолжения и интенсификации попыток широкого междисциплинарного синтеза в области теории социокультурных процессов. В одних случаях эти попытки предпринимаются с позиций некоего трансцендентального преодоления теоретических дихотомий, в других – на путях сближения логик различных историко-культурных, социологических, философских и антропологических подходов при уважении специфики и оснований каждого из них. Предпринимаются и попытки очертить перспективу совместного движения, ведущего к созданию, на новой основе, идейно консолидированной, умудренной неоднозначным опытом пройденного пути, предполагающей социологическое и историческое воображение и, вместе с тем, говоря словами Вебера, интеллектуально дисциплинированной историко-социальной науки, обладающей широким и точным видением культурных ценностей и структур. Разделяющие этот последний подход социологи и историки в той или иной мере солидаризируются с известной методологической установкой, в свое время удачно сформулированной Ч.Р.Миллсом, стремившимся обнаружить в социальной реальности и выразить средствами общественной науки параметры и способы взаимосвязи индивидуальной биографии, социальных структур и истории людей. Сам же он, по сути, отсылал своих возможных единомышленников к целому ряду фундаментальных представлений и методологических идей, возникших уже в рамках традиции, относимой сегодня к классическому периоду общей социологии второй половины Х1Х – начала ХХ веков.

Настоящая работа является одной из попыток внести посильный вклад в разработку складывающихся новых очертаний исторических социокультурных исследований. Ее основания заключаются не столько в вере автора в неисчерпанность классической традиции теоретической социологии и приверженности ее канонам, сколько в убеждении, что приращение научного знания возможно лишь на путях позитивного преодоления предложенных ею гипотез и решений. Попытки “освобождения” от “теоретического контроля” предшественников посредством игнорирования поставленных ими вопросов, делают еще более очевидным, что, в силу фундаментальности и нерешенности большей части из них, они по-прежнему составляют сердцевину проблематики теории социокультурной реальности. Широко распространенное в социологической литературе признание лишь исторических заслуг основателей современной социальной науки, как и попытки оспорить сам их исторически сложившийся статус, ритуальное воспроизводство выхолощенных комментаторами классических формул, или их априорное изъятие из обращения в равной мере затрудняют задачу критического освоения теоретического наследия, делая для многих само обращение к классической проблематике проблематичным. Между тем внимательное прочтение классических текстов дает возможность найти недостающие сегодня ключи к обнаружению объективных оснований движения и связей социокультурной реальности, в том числе, и прежде всего, переживаемой стадии ее многосложной эволюции, до сих пор ускользающих от исследователей в многообразном конгломерате описываемых ими конфигураций ее явлений и процессов. Отличие классической интеллектуальной традиции, помимо всего прочего, заключается не только в относительно высокой степени продуктивности специально сформулированной в ней, утвердившейся и получившей признание оригинальной парадигмы научного знания. В неменьшей, если не в большей степени, оно состоит в многомерности и полифункциональности этой парадигмы, проявляющихся лишь по мере ее освоения и выявления ее способности теоретически адекватно выражать все новые, обнаруживаемые и творимые человеком, связи и измерения его мира.

Одной из таких, до сих пор до конца не оцененных, идей является широко использовавшаяся классической социологией конца ХIХ – начала ХХ вв. концепция человеческой деятельности как специфического феномена и особого природно-антропогенного процесса реальности, образующего основания организации ее социокультурного измерения и, собственно, его, это измерение, генерирующего. Анализ феномена человеческой деятельности, в том числе деятельности социокультурной, в отличие, например, от явлений и процессов описываемых в терминах социального действия, традиционно осуществляется в общественной науке преимущественно в русле социально-психологических, или обладающих множеством оттенков философских подходов, а также в контексте широкого спектра системных исследований. Как правило, он производится в антропоцентрическом ракурсе и масштабе, и заключается в типологии целей направленной жизненной активности человека, соотносимых с его потребностями, свойствами и биосоциальными характеристиками. Наряду с этим исследуются проблематика, организация и технология историко-культурно обусловленных процессов группового целеполагания и целедостижения в их разного рода нормативных, предметных и ситуационных опосредованиях и значениях. В этих рамках явление человеческой деятельности объясняется и характеризуется в высшей степени широко и “пластично”, в том числе и с включением проблематики и аргументации относимых к области традиционно понимаемой социологии. Деятельность, ее виды и организация описываются одновременно как способ существования человека, специфически соединяющий его внутренние и внешние детерминации, и как форма и процесс практического, в том числе духовного, освоения и преобразования человеком окружающего его мира, как конкретизация диалектики субъектно-объектных связей, активной стороной которых выступает действующий человек, и как по различным основаниям упорядоченное, или спонтанное коллективное поведение, как в различной мере осмысленные и социально регламентируемые взаимно ориентированные субъективные действия людей, и как взаимосвязь осуществляемых в различной предметной, или ситуационной среде интеракций. В целом сложившаяся в специальных исследованиях феномена социальной деятельности традиция как правило не выходит за рамки рассмотрения ее процессов лишь в качестве в разной мере сложной функции структур личности, консолидированных по различным основаниям групп и обнимающих их обществ. Характерной чертой этого, преобладающего, подхода является то, что бесконечно варьируемое понятие человеческой деятельности, уже лишь этим обнаруживающее свой немалый эвристический потенциал и фундаментальные объективные основания, не обладает статусом особой категории ни в одной из широко использующих его общественных наук. Каждая из них лишь акцентирует тот или иной аспект этого универсального для них, как и для изучаемых ими реалий мира человека в целом, феномена.

Идейные основания складывающегося в общественной науке междисциплинарного подхода к построению теории деятельности, восходят именно к историко-социологическим концепциям, содержащимся в “великих теориях” и классических “нарративах” конца ХIХ – начала ХХ вв. Его отличие от многообразных вариантов ее философского осмысления, психологии, или технологии социальной деятельности, либо исследования ее культурного и институционального ландшафта заключается в стремлении выделить и исследовать общие им, и их конституирующие системно-генетические аспекты совместной деятельности людей. Поиск объективной меры их конкретизации существенно затрудняется отсутствием пока не сформулированного в науке общезначимого представления о природе процессов социальной деятельности, их возникновения и изменения, их специфической структуре, порядке их взаимных преобразований и превращений, а также их месте в структуре социокультурной реальности в целом, несводимых в конечном счете к многократно описанным антропо- и социоцентрическим схемам, деятельностно-структурным дихотомиям, или неопределенности слабо сообщающихся эмерджентных миров микро-, макро-, и мета- уровней. Анализ понимания феномена человеческой деятельности, содержащегося в классических трудах по общей социологии второй половины ХIХ – начала ХХ вв., а также методологического значения этого понимания для построения теории социокультурных процессов, дают возможность оценить как пути нового осмысления этой специальной проблематики, так и, в целом, перспективы выхода из вновь констатируемых на рубеже веков теоретических затруднений социальной науки. Вполне возможно, что этот выход будет найден не в формализованной интеграции, или унификации гетерогенных продуктов различных по своим масштабам идейных синтезов и методологических подходов, а в выделении объективно единой для изучающих социокультурную реальность дисциплин ее меры и системы координат. В частности, именно такой объективной мерой оказалась, для столь разных мыслителей, как К.Маркс и М.Вебер, и независимо от их намерений, совместившая их теоретические искания единая проблематика феномена и социально-исторической эволюции человеческой деятельности. Их интеллектуальная связь стала не только возможной, но необходимой в силу не столько имманентной творчеству М.Вебера идейной полемики с классическим марксизмом, сколько по основаниям более фундаментального порядка: собственно природы исследуемого ими объекта – исторической социокультурной реальности, человека в контексте, движении и совокупной связи его внутреннего и внешнего мира, а также соразмерности и адекватности методов, выработанных и примененных ими, в разных ракурсах, в процессе их постижения.

Данная работа имеет своей целью обратить внимание исследователей, всех читателей, интересующихся проблемами устройства мира человека, неочевидными основаниями его возникновения и изменения, на ряд изложенных в широко известных работах Маркса и Вебера, но до сих пор не получивших необходимого освещения, идей и результатов. Их содержание обнаруживает несомненную ценность как для дальнейшей разработки общей теории социокультурных процессов, так и понимания и учета некоторых эпистемологических препятствий, встреченных ими, и до сих пор встречающихся на этом пути. Предметом данной публикации является не столько, в ряде случаев необходимый, анализ собственно общих теоретических воззрений Маркса и Вебера на общество, историю и культуру, или их идей о человеке во всех их возможных измерениях и импликациях, сколько попытка исследования логики и проблематики построения их общей социологии с точки зрения их представлений о природе феномена человеческой деятельности и его значения как процесса конституирования мира человека и его социокультурного измерения. (1)