Читать книгу Пока драконы спят - Александр Шакилов - Страница 4

Утром пятая луна едва мерцает, словно брезгуя освещать Топь и греть Ёсиду. Распухшие от сырости ноги сплетены в «лотос». Старик наслаждается видом разбуженной Китамаэ.

Столько лет прошло, столько зим, плесень сгноила десяток кимоно, а многоцветье сфагнов неизменно. Зеленца утонувших в Топи лиц сдобрена багрянцем из проткнутых сердец. Коричневый суглинок дрейфует мимо оранжевых грибных полян. В воздухе белая дымка – это бабочки сражаются с ветром, их десятки тысяч. То тут, то там черепашьи панцири разбивают зеркало воды. Розовеет вереск, спеет голубика. Все это очес, верхний слой торфяника кое-где в локоть толщиной. Он ломкий, ненадежный…

Ёсида готов. Это случится сегодня. Не зря старик последние два года посвятил лишь одному делу. Он мурлычет под нос старинную детскую песенку:

У края платформы торчит АГР-1017 «Плазма». Блестят маслянистыми гранями короба с лентами – в каждом по три изгиба, нашпигованных энергетическими патронами. Одна лента – полтора центнера. Да и сам АГР отнюдь не пушинка. А ведь Ёсида таскал точь-в-точь такой же гранатомет на собственном горбу – давно, там, на Марсе. Без гидравлики доспеха этой игрушкой не повоюешь. И пусть ярость битвы давно уже претит старику. Пусть себе ржавеет имперская хлопушка, пусть отваживает чужаков своим грозным видом.

Облепленный термоизоляцией ствол указывает на киботанкетку «Ха-Го», завязшую в торфе. Лобовая броня аккуратно продырявлена у жерла 107-миллиметровой пушки, чуть выше иероглифа «снайпер», который рисуют после десятка уничтоженных танков и БТР. Алеет на белом солнечный круг – краска облупилась, но различить рисунок еще можно. Единственный люк «Ха-Го» открыт, экипаж выпутался из геля управления и покинул машину. Танкист-симбионт выжил. Или погиб не сразу.

Ёсида хоть и с трудом, но до сих пор прицельно метает сюрикэны. Нанолезвия запросто дырявят самый надежный бронежилет. Это намек на живучесть танкистов.

Шесть составляющих есть у старика Ёсиды: панцирь-ерой, шлем-кабуто, защитная маска, рукавицы с нарукавниками, поножи сунэ-атэ и фартук. Все в двух экземплярах, все сделано на основе скафандров EMU[3]. LSS-системы жизнеобеспечения в порядке, SSA[4] обнимут мальчиков, как расплав формовочную ванну, уж Ёсида об этом позаботился, будьте уверены.

В отражателях зрачков блики пятой луны. Старик доводит результат двухлетних трудов до совершенства: подклеивает к шнуровкам жемчужины, выращенные в глубинах Топи по известному только ему техпроцессу. Два ерой – два комплекта по двенадцать шариков.

Икки и Мура, так зовут сыновей Ёсиды. Именно для них старик делает доспехи.

* * *

Отставного майора забросили в Топь с борта транспортного геликоптера. Осваивай территорию, ветеран, не ленись.

Всего имущества с ним было: вещмешок с инструментами да месячная упаковка НЗ. В подшивке спасжилета ожидала подходящего момента криоген-капсула с отличным геноматериалом – герметичный цилиндр стоимостью в семнадцать пенсионных лет. Хочешь произвести потомство – отдай часть жизни, все честно, таков закон.

Сколько времени надо, чтобы соорудить остров? Почти год майор провел по уши в трясине, отлавливая пласты дрейфующего суглинка, спасая от голода пиявок и защищаясь от болотных тварей всех размеров и мастей.

Здесь, в Топи, майор наслаждался каждым вдохом, ведь Топь позволяла не убивать. Впервые за много лет он задумался о будущем дальше, чем на мгновение вперед. «Монахи и воины: собаки и животные!» – отставник в курсе, что означает эта пословица.

К счастью, его труды не оказались напрасными. Вскоре плоть острова приросла к зыбкому скелету Топи. Лишь тогда майор возжелал удобств: ему понадобился дом. И чтоб бамбуковые татами на полу! Не пластиковые, не из прессованных опилок – настоящие!

Бывший буси расчехлил инструменты. Наконец он мог заняться любимым делом – семейным ремеслом, передающимся из поколения в поколение.

Первый фантом – дракон-тацу – получился так себе. Припадая на левое крыло, он медленно парил над туманом, скрывающим Топь. Зато фантом был достаточно энергоцельным, чтобы выхватывать из-под очеса дельфинов и каракатиц.

С тех пор отставник не нуждался в пище.

Но на дракона он истратил половину своих исходников. К тому же тацу привлек внимание спутников-шпионов. После вновь объявленной мобилизации за майором явились вербовщики – серебристые амфибии, твари без стыда и совести. Приплыть-то они приплыли, а вот вернуться в порт приписки не сумели – Ёсида скормил Топи искусственные жабры амфибий, воздушные пузыри и голосовые связки, запрограммированные произносить милитаристские слоганы.

Вслед за вербовщиками явились торговцы. Эти господа были куда осмотрительнее предыдущих визитеров. В полукилометре от острова они закрепили баржу над Топью, с кормы и носа отстрелив буры-якоря, которые ввинтились в нижние слои Китамаэ. Разбалансированные антигравы то и дело дергали баржу к небу, заставляя цепи скрипеть от напряжения.

Майор был уверен, что битва неизбежна. Тацу кружил над баржей, искря клыками.

Но торговцы не собирались воевать. Вещая в мегафоны через патрубки противогазов, они предложили отставнику сделку: из энергии, буси, ты умеешь компоновать игрушки, мы снабдим тебя исходниками, работай – не обидим.

Майор согласился. А почему бы и нет?

Наслаждаясь видом Топи, он собирал единорогов-призраков, столь популярных в Мидгарде. По два фантома в месяц. Плотность у зверушек была так себе, модели не отличались разнообразием, зато торговцы платили исправно.

Отставник смог купить себе все, о чем мечтал…

Дети. Две заготовки-капсулы, два клона-близнеца, скомпонованные спецами «Дайме байтекс», – вот что хранилось в криогенках. Портативный инкубатор стоил майору тринадцати единорогов. А еще майор купил «Плазму». Тацу – хорошо, но с АГР как-то спокойней.

Следующая мобилизация началась спустя шесть лет после визита амфибий. На этот раз островок атаковали с воздуха. Тацу достойно принял бой, уничтожив два геликоптера. Киботанкетка «Ха-Го», подбитая Ёсидой, до сих пор ржавеет в торфе.

К тому времени мальчишки уже научились ловить креветок и надолго задерживать дыхание, устанавливая ловушки на подводных тропах крабов. Снимая с мертвого танкиста бронежилет, изрезанный сюрикэнами, мальчики в два голоса кричали «Нинге»[5]:

А майор улыбался и тихонечко подпевал:

* * *

Жемчужины, приклеенные к системам воздухоочистки, блестят перламутром.

О, Великая Мать Аматэрасу, сегодня!

Ёсида подзывает сыновей.

– Сфагны сплетают ветви, поддерживая друг друга. Так и среди родственников заведено. Сегодня многое решится, и я не смогу вам помочь. Но вы должны быть вместе, пусть даже вас разделяют тысячи дней трясины! Ясно вам?!

– Да, отец.

– Да.

Неторопливо сфокусировав фотоэлементы, Ёсида смотрит в глаза сыновей, столь совершенные, что хрусталикам еще долго ждать замены. Медлить нельзя, на пределе восприятия сенсоров старик чувствует, как дрожит Топь в предвкушении битвы.

– Одевайтесь.

Мальчишки исполняют приказ отца. Сначала набедренные повязки и рубахи. Дважды обхватывают талии пояса. Белые повязки-хатимаки – символ презрения к смерти – исчезают под рогатыми шлемами.

Икки готов. Мура не отстает от брата. Лица мальчиков – две звезды, отраженные в Топи, две капли воды на запястье старика Ёсиды.

Икки моргает под броней маски. Мура тоже не знает, зачем понадобился этот маскарад.

Майор опечален. Он обучил мальчишек тактике боя и маскировке. С помощью вирт-учебников и симуляторов объяснил, как управлять файтером и подземной лодкой. Гипнозом и отупляющей зубрежкой влил в мальчишек науку, необходимую для выживания. Но он так и не смог рассказать им о главном – об искусстве убивать!.. При демобилизации этот пункт бусидо начисто выжгли из мозга Ёсиды. Метнув сюрикэн или притронувшись к фамильной катане, старик платил за удовольствие болью в сердце и пеной изо рта. Утопив вербовщиков-амфибий, Ёсида три дня едва дышал… Что ж, годы и лишения научат ребятишек лучше, чем ветеран.

Жаль, они не воспринимают доспехи всерьез, считая их причудой отца. У них нет сенсоров, способных различать колебания высших сфер и вылавливать информацию (новости с фронтов, к примеру) из ряби на поверхности Топи, из полета чомг и кваканья лягушек. Зато Ёсида в этом спец.

Братья топчутся на месте:

– Отец, нам бы настроить наших рю, а?

Мальчишки разобрали тацу и сделали из запчастей двух жутких энергомонстров, которых они называли маленькими драконами-рю.

– Хаяку! Быстрее! – взрывается криком Ёсида. – Проверить оружие! Вы должны принять бой! Слышите, должны! О, вы подарите мне счастливый день, если выстоите в схватке!

Пока дети суетятся, майор сканирует листок сфагна. Мертвые водоносные клетки. Между ними – живые. У сфагна нет корней, сфагн никогда не умирает, он просто тянется вверх, пока нижняя часть его разлагается, спрессовываясь в торф. Ёсида – нижняя часть. Икки и Мура – верхняя.

Вместе – вечность.

Порыв ветра сотрясает стены дома. Пятая луна рассекает туман серебристой дорожкой, по которой идут две стройные фигуры.

Женщины.

Икки и Мура замирают, будто залитые в смолу скорпионы.

Ёсида слышит, как стучат их сердца, их дыхание – грохот барабанов. Парней охватывает волнение, ибо, кроме отца, они не знают иных людей. Если к острову подплывала баржа торговцев, малышам запрещалось выходить из дому. Ёсида заставлял их нырять в Топь на время переговоров и, что бы ни случилось, не всплывать. Утонуть, но не всплывать! И уж тем более братья никогда не видели женщин.

Две фигуры на лунной дорожке. Две прекрасные девушки.

Ёсида – буси по рождению. Он знает: любви достоин лишь товарищ по оружию, а женщина предназначена для домашнего хозяйства и рождения сыновей. У Ёсиды есть фантомы, есть инкубатор – отставному майору не нужна кита-но ката[6]. Ёсида спит головой на запад, лицом к северу, и никто и никогда не возлежал с ним рядом лицом к югу.

Девушки останавливаются у киботанкетки. Они звонко смеются, поправляя роскошные черные волосы, спадающие водопадами нефти до изгибов колен. Любви достойны только юноши, но… Ёсида вынужден признать: красотки смущают его.

Они – ведьмы. Имена их – Угуису-химэ и Кагуя-химэ.

Они явились, чтобы сразиться с Икки и погубить малыша Муру!

– Когда приходит время смерти, размышлять о цветках сакуры глупо! Вы должны принять бой, мальчики мои! Это враги! Убейте!

Слово Ёсиды – закон для мальчишек. Убить так убить, отец плохого не прикажет. Икки кидается к «Плазме».

Залп! Залп!

Еще! Еще!..

Платформу трясет, майору кажется, что дом вот-вот рухнет в Топь.

Девушки хохочут. Изгибаясь, будто в танце, они прыгают с кочки на кочку. Энергетические капсулы, расцветая маками взрывов, пластают торф там, где только что были красавицы. «Ха-Го» подбрасывает в воздух, в пламени мелькает красно-белый круг.

Бесполезно. Термоголовки капсул игнорируют женскую плоть. Изо льда девицы, что ли?! Мимо. Мимо. Опять мимо!..

А значит…

Пора обнажить мечи!

Сыновья понимают Ёсиду без слов. Майор любуется затянутыми в доспехи фигурами, скользящими над сфагновыми мхами. Топь колышется, взволнованная антигравными струями.

Девушки ждут. Девушки смеются.

Говорят, кто не ошибается, тот опасен. Пришлые ведьмы очень опасны. А еще говорят, самурай ковыряет во рту зубочисткой, даже если ничего не ел. У Ёсиды как раз закончились зубочистки.

Икки и Мура приближаются к незваным гостьям. Сталь покидает ножны.

Столкновение.

Отблески металла.

Тюдан-но-камаэ. Плечи расслаблены. Взмах мечом – из-под левого кулака видна прелестная девичья головка. Спина ровная, как побег бамбука, не наклоняться! Правая стопа вперед, руки выпрямляются, лезвие-вспышка разит улыбку гостьи. Дожать кистями! Взмах и удар – одно движение, один миг!..

Казалось бы, схватка окончена, ведьма мертва. Но нет! Мэн-суриагэ-мэн – красотка отступает с левой ноги, длинные волосы ее разделяются на две пряди. Одна прядь спешит навстречу мечу, отбивая лезвие вправо, вторая хлещет Муру по кабуто – юный воин оглушен.

Противница Икки легко отражает его атаку, отбивая волосами меч влево и вверх. И тут же – мощный удар стопой в грудь воина. И откуда в хрупкой фигурке столько силы?! Икки опрокидывается на очес.

Что происходит, а?!

Икки тут же вскакивает.

Мура трясет головой.

Высоко подпрыгнув, девушки кувыркаются в тумане над Топью. Руки перпендикулярны телам, распущенные волосы извиваются гадюками, хлопают в воздухе юбки-мо – и тут же, резко, две фигурки пронзают очес. Брызги тины. Лепестки лотосов качаются на воде.

И тишина.

Икки и Мура переглядываются. Им не нужны слова и жесты. Они умеют надолго задерживать дыхание, а в доспехах можно сутками не вылезать из трясины. Отец обучил братьев искусству кацу-годзэн-оеги[7] по методике школы Кобо Рю. Вперед, в погоню! Тела близнецов дырявят очес.

Вдали плещут дельфины, каракатица подставляет бока лучам пятой луны, фантомы-рю рвутся в бой. Что-то щелкает в позвоночнике Ёсиды. Подшипники износились? Поменять бы… Наклонившись, старик касается пальцами Китамаэ, закрывает глаза и четко видит, как и что происходит в глубинах.

Бой.

Поцелуи лезвий.

Сплетения тел.

Яростные вопли, приглушенные водой…

Старик сидит так минуту, две, три – целую вечность.

И вдруг будто залп из плазмогана валит Ёсиду на спину. Майор дрожит, испачканные ряской пальцы сжимают шагреневые рукоятки неразлучной пары мечей. Старик готов сорваться с места и мчать по Топи отпущенной на волю стрелой. Он мечтает вскрыть животы проклятым ведьмам!

Зная, что ему не победить в этой схватке, он все равно жаждет сразиться.

И умереть.

«А-а-а!!! Банзай!!!» – и ринуться в бой.

Боль пронзает грудь старого воина. Если тело его проглотит Топь, кто расскажет мальчикам о предстоящем? Кто направит на Путь истинный?

Рю волнуются. Им не терпится помочь молодым хозяевам. Но нельзя. Бессмысленно и поздно.

От судьбы не уплывешь, не спрячешься на дне извечного болота.

* * *

Измаранные трясиной ведьмы, чавкая и облизываясь, пировали над поверженными Икки и Мурой. Длинные волосы девушек паутиной оплели доспехи сынов Ёсиды. По правде сказать, не волосы это вовсе, а провода-разъемы для перекачки талантов, знаний и удачи – всего того, что задолго до рождения вложили в мальчишек разработчики «Дайме байтекс».

Ведьмы пировали.

Ёсида грустил.

Каждому свое.