Читать книгу Варлок - Александр Шапочкин - Страница 6

Поезд плавно поднялся в воздух и пол слегка качнулся. Что-то тихо загудело, и звук, прокатившись от локомотива к последнему вагону, затих. Я уже привычно ощутил, как где-то под ногами толчками пробегают постепенно нарастающие волны силы. Перрон за окном медленно поплыл назад, всё быстрее и быстрее убегая вместе со всеми своими зданиями от погнавшихся за ними складов и хозяйственных построек.

Сетку на окна ещё не опустили, поезд начнёт набирать скорость, только отъехав километров на десять от города, а потому я без опаски высунулся в приоткрытую верхнюю секцию и, облокотившись на раму, думал о своём. С отцом я так и не пообщался. Поговорив с Куратором, он сел в старенькую «Ладу» и укатил куда-то, даже не перекинувшись парой слов с проводившей его тяжёлым взглядом матерью.

А вот ей мне пришлось рассказать всё, что произошло не только недавно, но и за весь предыдущий год. От слова совсем. Обычно, когда мама, вместе с младшенькими, приезжала ко мне в общагу, я ещё умудрялся как-то выкрутиться, скармливая заранее подготовленные байки. Сегодня же меня зажали по полной, словно раскалёнными клещами вытягивая правду. Тут уж не спасали никакие техники НЛП и прочих аутотренингов, с помощью которых я заставлял себя поверить в реальность своих слов, ведь иначе урождённая телепатка в секунду раскалывала любую ложь.

Мама, не стесняясь, плакала, выслушивая то, как я на самом деле жил в Новосибирске. Что присылаемые в семью деньги были не повышенной стипендией, а зарабатывались честным трудом на подсобных работах и в качестве мальчика для битья. Когда же речь пошла о событиях последних дней, она, смертельно побледнев, молча встала, подошла ко мне и обняла с такой силой, что казалось, ещё чуть-чуть и затрещали бы кости. А потом резко отпустила и почти бегом скрылась в доме.

Из динамиков раздалось предупреждение о закрытии защитной сетки. Вынырнув из воспоминаний, я, тяжело вздохнув, отошёл от окна и, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза, чувствуя, как тёплый ветерок, проникая внутрь вагона, мягко касается моего лица. Стоило лишь отрешиться от прошлого, как тут же навалились размышления о неопределённости, что ждала впереди. Магнитка везла меня к зыбкому, неясному будущему и вместе с тем возвращала в места, казалось, оставленные навеки позади. Хотел ли я становиться юристом? Изучать применение особых разделов гражданского и уголовного права? Ответ на этот вопрос был сложным.

С одной стороны, не лежала у меня душа к подобному, какие бы грандиозные перспективы передо мною ни открывались. Кем бы я мог стать, покорно приняв путь, выбранный посторонним человеком? Адвокатом для аристократии? А может быть, спецпрокурором или вообще грандсудьёй? Весьма возможно, всё же я был не настолько глуп, чтобы поверить в безвозмездную помощь со стороны Федосеева. А ведь он подсуетился и из своего кармана оплатил моё обучение, и не где-нибудь, а в Ильинском, в колледже, входящем в «золотую десятку» – элитном заведении для детей аристократов и дворян, да ещё и назначил пенсию моей семье. С такой поддержкой карьера мне была бы обеспечена. Если, конечно, что именно его суд определит моим деми-опекуном.

Хотя почему «если»? Уверен, промышленник действовал наверняка, ведь решение обязана принимать инстанция по месту проживания, и если старый хрен не впишется в это дело, то других кандидатур попросту не было. К тому же наверняка все риски были минимизированы. Подобные расходы для Федосеевых сущий пустяк, да и дело не в деньгах. В общем-то этот проклятый аристократ всё просчитал верно… цепи долга, особенно если он не материальный, крепко-накрепко привяжут меня к его роду, а уж он постарается сделать так, чтобы расплатиться я смог очень и очень нескоро. А там как говорится: либо ишак помрёт, либо султан…

С другой стороны – мог ли я отказаться? Нет – не мог, если, конечно, не хотел, чтобы меня взяла в оборот Имперская Канцелярия. Так оставались хоть какие-то шансы на нормальную и, возможно, интересную жизнь, а после совершеннолетия можно было даже и попробовать избавиться от навязанной опеки. Альтернативой же маячил «Особый корпус для одарённых», о чём мне непрозрачно намекнули и Якушев и Куратор. Об этом государственном военизированном воспитательном учреждении для особо трудных подростков, наделённых даром, ходило много слухов. И в основной своей массе они были плохими. Обычно туда попадала молодёжь, успевшая за свою короткую жизнь не просто набедокурить, а совершить особо тяжкое преступление. Да и «дикари», признанные недостаточно адекватными, частенько оказывались в этом «весёлом» заведении.

В вопросе одарённых, с точки зрения Империи, не существовало каких бы то ни было смягчающих обстоятельств, вроде «самозащиты». Ребёнок, однажды при помощи своего дара убивший человека, пусть даже преступника, помечался как социально опасный, ведь если сегодня он не смог вовремя остановиться и заслуженно покарал негодяя, то кто может дать гарантии, что завтра он не лишит жизни невиновного? Тем более что за ним не стоит сильный род, который может проконтролировать, воспитать или, если нужно, остановить и наказать.

А вот с этим было сложно, если ты не родился в клане. Аристократы давно уже не хватают всех одарённых подряд. Это лет тридцать назад, сразу после Реставрации, родиться с открытой Муладхарой означало заведомо обеспечить себе блестящее будущее, а сейчас… воины первого и второго уровня «господам» просто не нужны. Своих хватает с избытком. Даже неофитов – магов с одной чакрой, рассматривают чуть ли не под микроскопом, так, словно бы желают найти хоть какой-нибудь изъян, чтобы дать немедленный отказ. Собственно, именно из-за этого я и постарался прикинуться Есаулом, правда, благополучно забыв о грозящем мне Корпусе.

Так что Федосеев припёр меня к стенке, ненавязчиво предложив отправиться в Ильинский колледж, якобы присмотреть за его девочками, коль я уже один раз выступил их рыцарем на белом коне. Ну и конечно, деми-опекунство, которое он, вроде как от чистого сердца, предложил оформить, будто бы в благодарность и чтобы спасти от незавидной участи. Мне же пришлось сделать вид, что я поверил в благородство аристократа, потому как гнить в исправительном учреждении, с клеймом на всю оставшуюся жизнь – совершенно не хотелось.

С шуршанием отворилась дверь купе, и я открыл глаза. На пороге стояла задумчивая Марина, как-то обеспокоенно смотревшая на меня.

– Ты чего? – мне стало немного интересно, что на этот раз удивило «оранжерейный цветок» Федосеевых.

– За тебя переживаю, – девушка старалась выглядеть серьёзной леди. – Ведь как учитель, я обязана следить за подопечными, а тут видишь, как получилось…

– Да что произошло-то?

– Понимаешь, – она растерянно обернулась и посмотрела в отведённое нам купе, роскошное, с отдельным санузлом и мягкими диванчиками, трансформирующимися в настоящие полутораспальные кровати. – Видимо, произошёл какой-то технический сбой в автомате. Я билеты брала на двоих, а номер нам почему-то дали один, да и тот какой-то неказистый. Вот я и пытаюсь придумать, где же тебя спать-то положить.

– Марин, ты чего? – я даже удивился. – Это же двуместный СВ! Выбирай себе любую кровать, а я на другой…

– Как на другой! – она аж побелела, а затем покраснела, словно спелая помидорка. – Я… Я не могу так! Кузя! Я же твоя учительница! И нам нельзя! И у меня… это… Жених есть! Да, жених! Так что вот, это вот всё – нехорошо. И к тому же я знаю тебя всего один день.

– Ты чего там себе уже надумала? – я прилагал титанические усилия, чтобы не заржать, глядя на всё сильнее смущающуюся «грозную» магиню.

– Ну, это… – девушка потупилась, теребя подрагивающими пальчиками пуговку, и забормотала всё тише и тише: – Я в одном кино видела и читала много. И везде, понимаешь, везде было, если мальчик с девочкой остаются одни в комнате…

Что она там ещё говорила, я уже не слышал, потому что, отвернувшись, упёрся лбом в оконное стекло и содрогался от беззвучного смеха. Вот только наивная учительница восприняла всё по-своему, и я почувствовал, как на плечо легла её лёгкая ладошка.

– Ну что ты, Кузь! Ну не плачь! – заворковала она. – В твоём возрасте это нормально… но ты пойми, даже если бы я не была твоей учительницей, у нас бы всё равно ничего не получилось! Тебе ведь всего лишь шестнадцать, а мне уже двадцать два! Так что выше нос, поверь мне как более опытной, у тебя ещё всё впереди! Да пойми, глупый! Ведь это ненормально, когда юноша и девушка не женаты, а спят в одной комнате! Сам посуди, вот родится у нас маленький, и как мы будем потом смотреть в глаза твоей маме? Так что не волнуйся, я сейчас пойду к начальнику поезда и прикажу ему выделить для тебя самый лучший номер!