Оглавление
Александр Шевцов (Андреев). Мир Тропы. Очерки русской этнопсихологии
От издательства
Мир Тропы
Этнография
Духовное пение старой Руси
Харлампыч
Поханя
Вабить
Баба Люба
Видение
Дядька
Очевидности
Русская лествица
Психология
Этнопсихология
Язык
Предмет
Метод
Инферно
Наука мышления и образ мира
Храм Разума
Из других изданий
Русские боги в зазеркалье. Баба Яга[3]
Часть первая
Часть вторая
Игра и Игрецы[4]
Этнография[5]
Введение. Мазыки
Глава 1. Степаныч. Мозоха
Глава 2. Степаныч. Искренность
Глава 3. Степаныч. Недооцененность
Глава 4. Степаныч. Толковин, или говорящие слюни
Глава 5. Дядька. Как начиналась для меня Наука думать
Глава 6. Дядька. Смерть Сократа
Глава 7. Поханя. Любки
На берегу этнографии[6]
Мазыки
Глава 1. Сознание можно и ощутить и даже пощупать. Степаныч
Глава 2. Сознание – это среда. Накат
Глава 3. Наука думать. Дядька
Глава 4. Кресение и Космы. Степаныч
Заключение
Литература
Отрывок из книги
Книга «Мир Тропы» представляет собой сборник, рассказывающий об источниках, с которых в 1991 году начиналась работа по изучению и возрождению одной из народных традиций, именовавшей себя мазыками или потомками офеней.
Основой для сборника послужили личные этнографические сборы А. Андреева, а также его попытки осмыслить собранные им во время его этнографических поездок материалы.
.....
Деды. Их обычаи заставляли их прятаться, исчезать от глаз наблюдателей и даже доброхотов. Я ходил к ним семь лет, но мне ни разу не разрешили ни фотографировать, ни записывать на магнитофон и даже вместо имен требовали использовать прозвища. Их отговорки казались подчас такими наивными! Записывать нельзя было, потому что «некогда», фотографировать – потому что «нечего тут фотографировать», рассказывать о Тропе и о них – потому что, пока ты не понял, ты наврешь, а когда поймешь, то будешь «рассказывать себя», а не о других. Даже говоря о них.
Я понимал, что это традиция, переданная им их собственными родителями и дедами, но далеко не сразу с этим смирился. Желание как-то обжулить их, обмануть и сделать тайком записи казалось мне ложью во спасение. Степаныча я боялся и поэтому нарушать запреты не рисковал. А с Дядькой однажды попробовал. Он был очень «ругучим», но с ним было не так страшно. Я взял диктофон, зарядил и спрятал во внутреннем кармане в надежде, что сумею незаметно включить, когда Дядька начнет рассказывать что-нибудь интересное. То ли он все понял, то ли почуял подвох, а может, что гораздо вероятнее, просто не мог начать настоящего разговора, пока я не в подходящем состоянии сознания, – но он мурыжил меня всяческой чепухой, наверное, часа два. Все это время я, естественно, был в напряжении, потому что боялся, что он заметит магнитофон, мысли мои постоянно сбегали к образу того, как незаметно его включать и, самое страшное, как выключать, чтобы – не дай бог! – он не щелкнул сам, когда испишет всю пленку. К тому же все это перемежалось постоянными переживаниями и по поводу того, что меня уличат во лжи – я же обещал ничего не записывать (все то же «некогда ерундой заниматься – пришел учиться, ну и учись!»), что меня вообще выгонят и больше не примут, что я вообще обгажусь, как последний обманщик и подлец. В конце концов, я не выдержал всех этих мучений, принял решение, что никогда больше ничего не буду делать тайно от стариков, сбежал под каким-то предлогом от Дядьки и быстренько спрятал магнитофон в рюкзак. И тут же понял, что сразу же и нарушил только что принятое решение ничего не делать тайком. Пришлось пойти к Дядьке и все рассказать. Вопреки всем моим ожиданиям, мы долго смеялись, и сразу же пошла интереснейшая и сложная работа. Тогда мой разум впустил в себя наипервейшее требование троповой прикладной психологии – быть искренним.
.....
