Читать книгу Англия. Ни войны, ни мира - Александр Широкорад - Страница 8

В 1789 г. во Франции произошла революция, то есть событие, казалось бы, чисто внутреннее. 14 июля 1789 г. восставшие парижане взяли Бастилию. По этому поводу французский посол в Петербурге Сегюр писал: «…в городе было такое ликование, как будто пушки Бастилии угрожали непосредственно петербуржцам».

Екатерина же была крайне возмущена событиями во Франции. Ее гневные слова разлетались по всей Европе. Она называла депутатов национального собрания интриганами, недостойными звания законодателей, «канальями», которых можно было бы сравнить с «маркизом Пугачевым». Екатерина призывала европейские государства к интервенции – «дело Людовика XVI есть дело всех государей Европы».

Зато мнение матушки-государыни о событиях во Франции в узком кругу резко отличалось от публичных высказываний. О Людовике XVI она заметила: «Он всякий вечер пьян, и им управляет, кто хочет». 4 декабря 1791 г. Екатерина сказала своему секретарю Храповицкому: «Я ломаю себе голову, чтобы подвинуть венский и берлинский дворы в дела французские… ввести их в дела, чтобы самой иметь свободные руки. У меня много предприятий неоконченных, и надобно, чтобы эти дворы были заняты и мне не мешали».

В августе 1792 г. прусские и австрийские войска вторгаются на территорию Франции. Европа вступает в период «революционных войн». А вот в России происходят странные события. Лучшие силы армии и флота стягиваются не на запад против злодеев-якобинцев, а на юг. В 1793 г. с Балтики на Черное море было переведено 145 офицеров и 2000 матросов. В Херсоне и Николаеве было заложено 50 канонерских лодок и 72 гребных судна разных классов. К навигации 1793 г. в составе Черноморского флота было 19 кораблей, 6 фрегатов и 105 гребных судов, а также 25 морских лодок черноморских казаков (бывших запорожцев). В указе о приготовлении Черноморского флота было сказано, что он «Чесменским пламенем Царьградские объять может стены».

В январе 1793 г. в Херсон прибывает новый главнокомандующий граф А. В. Суворов. Пока Екатерина сколачивала коалицию для борьбы с якобинцами и устраивала публичные истерики по поводу казни короля и королевы, на санкт-петербургском монетном дворе мастер Тимофей Иванов тайно чеканил медали, на одной стороне которых была изображена Екатерина II, а на другой – горящий Константинополь, падающий минарет с полумесяцем и сияющий в облаках крест.

Операция по захвату Проливов была намечена на начало навигации 1793 г. Однако весной этого года началось восстание в Польше под руководством Костюшко. Скрепя сердце, Екатерина была вынуждена отказаться от похода на Стамбул. 14 августа 1793 г. Суворов прибывает в Польшу, а уже 24 октября перед ним капитулирует Варшава. В результате Суворов стал фельдмаршалом, Екатерина присоединила к России еще три губернии – Виленскую, Гродненскую и Ковенскую, а заодно и герцогство Курляндское. Но не всегда синица в руках лучше журавля в небе. Екатерина это прекрасно понимала, и на 1797 г. была запланирована новая операция. По ее плану граф Валерьян Зубов должен был закончить войну в Персии и двинуть войска в турецкую Анатолию. Суворов с армией должен был двинуться к Константинополю через Балканы, а вице-адмирал Ушаков с корабельным и гребным флотом – к Босфору. Формально командовать флотом должна была лично императрица.

В 1791 г. французский эмигрант маркиз де Сент-Жени предложил Екатерине II план похода в Индию через Бухару и Кабул. Местом сосредоточения русских войск должен был стать Оренбург. Екатерина II должна была издать манифест о восстановлении империи Великого Могола. План не был реализован, но показательно, что императрица восприняла его всерьез.

И все это время матушка-государыня проклинала якобинцев и даже публично разревелась, узнав о казни Луи XV. Но проклятий и слез было недостаточно, чтобы отвлечь Европу от дел турецких и персидских. И вот 7 (18) февраля 1795 г. в Петербурге был заключен союзно-оборонительный русско-английский договор о взаимопомощи в случае войны с непоименованным неприятелем, что было скрытой формой субсидиарного договора.

По нему Россия обязалась выставить для Англии в случае ее войны с одной из европейских держав 10 тыс. человек пехоты и 2 тыс. человек конницы за денежную помощь ежегодно 500 тыс. рублей плюс продовольственно-вещевое содержание этой армии.

Собиралась ли Екатерина II выполнять сей договор, мы никогда не узнаем, но в любом случае 12 тысяч солдат для России особой роли не играли.

В начале навигации 1795 г. Екатерина направила в Северное море эскадру вице-адмирала П. И. Ханыкова в составе 12 кораблей и 8 фрегатов. Эта эскадра конвоировала купцов, вела блокаду голландского побережья и т. п. Боевых потерь она не имела. Фактически это была обычная боевая подготовка с той разницей, что финансировалась она целиком за счет Англии.

В эскадре младшим флагманом на корабле «Елена» состоял контр-адмирал Макаров. В следующем году эскадра Ханыкова вернулась на Балтику. Макаров остался с лучшими кораблями у берегов Англии.

16 апреля 1797 г. в порту Ститхеде моряки Флота Канала подняли мятеж, затем начался бунт матросов в Порт-Каре. Эскадра адмирала Макарова приняла участие в подавлении бунта английских матросов. За это король Георг III наградил Макарова золотой шпагой, а император Павел I – орденом Святой Анны I степени.

6 ноября 1796 г. скончалась Екатерина Великая, и вновь, как и после смерти Елизаветы Петровны, внешняя политика России резко изменилась. В тот же день с барабанным боем и развернутыми знаменами в Петербург вступили прусские войска. Очевидец француз Масон сострил: «Дворец был взят штурмом иностранным войском». Но, конечно, это были не пруссаки, а гатчинское воинство, которое Павел еще при жизни матери одел в прусские мундиры и муштровал по прусским уставам.

Поначалу Павел решил вести мирную политику. Он прекратил подготовку к Босфорской операции и указом от 8 апреля 1797 г. отозвал эскадру Макарова из Северного моря.

В первые месяцы своего правления Павел не вмешивался в европейские дела, но внимательно наблюдал за ними. 1796–1797 гг. ознаменовались, с одной стороны, политической нестабильностью во Франции, а с другой – успехами французской армии в борьбе против европейской коалиции. Такую ситуацию Павел воспринял лишь как военную слабость монархов Европы. Он постепенно давал себя убедить, что без его вмешательства порядок в Европе навести невозможно.

В апреле 1796 г. французская армия под командованием 27-летнего генерала Бонапарта вторглась в Италию. Австрия посылала одну за другой лучшие армии под командованием лучших своих полководцев, но они вдребезги были разбиты Бонапартом. В мае 1797 г. французы заняли Венецию. По приказу Бонапарта на венецианские корабли был посажен французский десант, который в июне 1797 г. занял Ионические острова, принадлежащие Венеции. Эти острова – Корфу, Цериго (ныне Китира), Санта-Мавра и другие – находятся вблизи берегов Греции и имеют стратегическое положение в центральном и восточном Средиземноморье.

18 октября 1797 г. Австрия и генерал Бонапарт заключили мир, вошедший в историю как Кампаформийский.

А как реагировал Павел на Кампа-Формио? Да никак. При известии о Лёбенском перемирии, когда австрийский посол Кобенцель дал понять, что его можно нарушить, если только Россия захочет поддержать свою союзницу, Павел пожал плечами: «Вы еще недостаточно терпели поражений?»[58]

Но вот к императору прибыл представитель французских эмигрантов. По условиям мира Австрия уже не могла держать на своей территории эмигрантские отряды, которыми командовал принц Конде. На этот раз эмигранты просили не военной поддержки, а убежища, взывая к милосердию императора. Павел считал себя благородным рыцарем без страха и упрека. «Русский Дон Кихот», – называл его Наполеон. Не подумав о последствиях и интересах России, Павел широким жестом пригласил эмигрантов к себе.

Самому принцу Луи Конде, его сыну герцогу Бурбонскому и его внуку герцогу Ангиенскому в Петербурге было оказано пышное гостеприимство, а их отряды Павел велел расквартировать в Подолии и на Волыни. Даже был поднят вопрос о браке Александры Павловны с Антуаном, герцогом Ангиенским.

А в декабре 1797 г. сам претендент на французскую корону герцог Прованский поселился в Митавском замке, и Павел назначил ему пенсию в 200 тысяч рублей.

Русская военная партия сфабриковала заговор поляков в Вильно, которых якобы субсидировал Бонапарт. На самом деле в Вильно хватало скандальных панов, но серьезным заговором и не пахло. Да и «Бонапартий» в те годы даже не слыхивал о таком городе. Тем не менее слухи о заговоре и участии Бонапарта вызвали ярость императора.

Существенную роль во втягивании России в войну сыграли и мальтийские рыцари. Павел I считал себя рыцарем, и вот рыцари Мальтийского ордена просят его покровительства. Император был в восторге.

Весной 1798 г. в Тулоне началось сосредоточение кораблей и транспортов. Туда же был стянут 38-тысячный десантный корпус под командованием самого Бонапарта. Вся Европа затаила дыхание. Газеты распространяли самые противоречивые сведения о планах Бонапарта – от высадки в Англии до захвата Константинополя. На брегах Невы испугались и решили, что злодей «Бонапартий» не иначе, как замыслил отнять Крым. 23 апреля 1798 г. Павел I срочно посылает приказ Ушакову выйти с эскадрой в море и занять позицию между Ахтиаром и Одессой, «наблюдая все движения со стороны Порты и французов».

19 мая французский флот вышел из Тулона. 23 мая французы подошли к Мальте, которая принадлежала ордену мальтийских рыцарей. Мальта сдалась без боя, а рыцарям пришлось убираться с острова по-добру по-здорову. 20 июня 1798 г. французская армия высадилась в Египте. Бонапарт легко победил турок и занял Египет.

12 августа 1798 г. из Ахтиарского порта вышли 6 кораблей, 7 фрегатов и 3 авизо. На борту кораблей было 792 пушки и 7406 «морских служителей». Попутный ветер надувал паруса, гордо реяли Андреевские флаги, эскадра знаменитого «Ушак-паши» шла к Босфору. Все, начиная от вице-адмирала до юнги, были уверены в успехе. Никому и в голову не приходило, что именно в этот день началась шестнадцатилетняя кровопролитная война с Францией. Впереди будет и «солнце Аустерлица», и горящая Москва, и казаки на Елисейских полях.

Начав войну с Францией, Павел решил не ограничиваться посылкой эскадры Ушакова в Средиземное море. 29 декабря 1798 г. в Петербурге был подписан русско-английский договор, согласно которому Россия обязывалась направить в Европу для военных действий против Франции 45-тысячную армию, а Англия со своей стороны соглашалась предоставить единовременную денежную субсидию в 225 тыс. фунтов стерлингов и выплачивать ежемесячно по 75 тысяч.

Любопытно, что монархическая Европа потребовала от России не только пушечное мясо, но и полководца. Еще в марте 1798 г. Гримм писал из Гамбурга Семену Воронцову: «В 1793 г. старый граф Вюрмзер говорил мне в главной квартире короля Прусского, во Франкфурте: “Дайте нам вашего графа Суворова с 15 000 русских, и я вам обещаю, что через две недели мы будем в Майнце и заберем в свои руки все, вместе с оружием и обозом”»[59].

В конце же 1798 г. послы Австрии и Англии почти ультимативно потребовали назначения Суворова командующим русскими войсками, которые будут действовать в Европе.

Помимо посылки эскадры Ушакова в Средиземное море Павел I решил послать корабли Балтийского флота в Северное море на помощь британскому флоту. 22 апреля 1798 г. Макарову был направлен указ: «По союзу нашему с Его Величеством королем великобританским, и по случаю требуемой от нас помощи, повелеваем вам с 5 кораблями, пристойным числом фрегатов и других военных небольших судов отправиться для соединения с английским флотом к берегам Англии, равно и архангелогородской эскадре, состоящей под начальством нашего вице-адмирала Тета».

Эскадра Макарова в составе пяти кораблей, фрегата и катера выступила 22 мая, зашла в Ревель, где на борт флагманского корабля «Елизавета» прибыл Макаров. 29 мая эскадра снялась, 9 июня была в Копенгагене, 19 июня ушла с Эльсинорского рейда, конвоируя купеческие суда в английские порты, и 3 июля у Текселя сошлась с английской эскадрой вице-адмирала Онслоу. 3 августа прибыл адмирал Дункан, принявший командование соединенной эскадрой.

По приказу Павла для высадки в Голландии был сформирован 17,5-тысячный корпус под командованием генерала от инфантерии Германа фон Ферзена.

Для перевозки корпуса из Ревеля в Голландию Англия прислала 9 кораблей, 7 фрегатов и 5 транспортов под командованием командора Форферса. На судах Форферса отправилась первая дивизия вместе с самим Германом. Остальные войска под командованием генерал-майора графа Магнуса Эссена шли на судах эскадры П. В. Чичагова, в составе которой было 6 кораблей, 5 фрегатов и два транспорта.

Плавание Чичагова до Текселя продолжалось около месяца и было весьма бурное: все его суда получили более или менее серьезные повреждения, а два фрегата должны были возвратиться к своим портам.

В первых числах сентября русский корпус высадился в Голландии в окрестностях Бергена. Вместе с ним действовала британская армия герцога Йоркского, сына короля Георга III. На вопрос одного из генералов, где остановить полки, самоуверенный Герман фон Ферзен ответил: «На плечах французов».

Увы, французский командующий генерал Брюн не оценил способностей нашего гениального полководца, которому Павел I повелел быть «ментором, коего советы и мнения должны умерять порывы и отвагу воина, поседевшего под лаврами»[60]. (Павел имел в виду Суворова.)

Русские и англичане были вдребезги разбиты, а генералы Герман и Жеребцов попали в плен.

Однако герцогу Йоркскому удалось добиться почетной капитуляции, согласно которой были освобождены все пленные, а союзники к определенному сроку обязались удалиться из Голландии.

Между тем для подкрепления эскадры Макарова из Архангельска был отправлен отряд в составе трех кораблей и двух фрегатов под командованием вице-адмирала Баратынского. Отряд выдержал самое «бедственное» плавание и добрался до Англии только ко времени окончания высадки. Из пяти судов отряда четыре потеряли все мачты и бушприты, а один корабль из-за невозможности продолжать путь остался зимовать в норвежском порту Берген.

Эскадра Макарова, состоявшая из 18 кораблей, 10 фрегатов, двух транспортов и одного катера, зиму 1799/1800 г. провела в Англии, исправляя свои многочисленные повреждения. С наступлением весны эскадра отдельными отрядами начала возвращаться к своим портам на Балтику, перевозя наши сухопутные войска, зимовавшие по возвращении из Голландии на английских островах Гернзе и Жернзе. В сентябре 1800 г. все русские суда, бывшие в Англии, возвратились к своим портам.

Куда более успешно шли дела в Италии у Суворова и на Адриатике у Ушакова. Их действия в общих чертах известны читателям, ну а интересующихся я отсылаю к моим книгам «Франция. История вражды, соперничества и любви», «Турция. Пять веков противостояния», «Россия на Средиземном море».

Постепенно Павел I осознал всю глупость затеянной им войны. Австрийцы и англичане использовали русских лишь как пушечное мясо. К осени 1799 г. они решили, что дни революционной Франции сочтены, и постарались лишить русских лавров победы.

Победы Суворова ничего не дали России, зато принесли огромную пользу… генералу Бонапарту. Покорив Египет, генерал не смог взять сирийскую крепость Акру и был вынужден отступить. Адмирал Нельсон в ходе Абукирского сражения уничтожил французский флот. Таким образом, англичане лишили французскую армию в Египте связи с метрополией. Бонапарт мог еще держаться несколько месяцев, но у него был лишь один выход – позорная капитуляция перед Нельсоном.

Но Суворов спас Наполеона. Теперь он мог бросить в лицо адвокатам, правившим страной: «Что вы сделали с Республикой?»

23 августа 1799 г. генерал Бонапарт садится в Александрии на фрегат «Мюирон» и в сопровождении двух малых судов покидает Египет. С формальной точки зрения это было элементарное дезертирство. Командующий армией по своей инициативе покинул войска. Ни Директория в Париже, ни армия в Египте, ни даже генерал Клебер, которому Бонапарт оставил армию, ничего не знали об отъезде командующего.

9 октября Наполеон высадился в Сен-Рафаэле близ Фрежюса. Генерал Мармон вспоминал: «Возвращение Бонапарта было восходящим солнцем: все взоры устремились на него».

Население Франции устало от нестабильности, от шатаний Директории то вправо, то влево. Миллионы буржуа и крестьян, захвативших или купивших дворянское или церковное имущество, не желали более ожидать, пока придет Суворов с эмигрантской армией принца Конде.

Стране нужна была сильная рука, и 18 брюмера (9 ноября) вместо продажных «директоров» Франция получила трех консулов, из которых два были декоративными, а один обладал неограниченной властью.

Став первым консулом, Бонапарт сразу же обратил внимание на нелепость ситуации – Россия воевала со страной, не имеющей общей границы и вообще предметов спора, если не считать идеологий. «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза; мы просим его оказать лишь одну услугу – примирить нас с Россией», – писал Бонапарт в январе 1800 г.

Как ни странно, те же мысли пришли в голову и Павлу I. На донесении от 28 января 1800 г. русского посланника в Берлине Крюднера, сообщавшего о шедшем через Берлин французском зондаже, император своей рукой написал: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».

Между тем 5 сентября 1800 г. французский генерал Вобуа после двадцатимесячной блокады Мальты был вынужден капитулировать перед англичанами. Капитуляция была почетный, и французский гарнизон немедленно переправили английскими кораблями во Францию.

Когда до Петербурга дошла весть о падении Мальты, граф Растопчин немедленно потребовал от Лондона согласия на высадку в столице Мальты Ла-Валетте русского корпуса. Лондон не ответил. 22 ноября Павел приказал наложить секвестр на английские товары в русских лавках и магазинах, остановить долговые платежи англичанам, назначить комиссаров для ликвидации долговых расчетов между русскими и английскими купцами.

В декабре 1800 г. Россия подписала вместе с Пруссией, Швецией и Данией договоры, возобновлявшие в более широких размерах систему вооруженного нейтралитета 1780 года.

В ответ англичане пошли на примитивную хитрость. В январе 1800 г. английский посол во Флоренции посетил русского посланника графа Моцениго и заявил, что Англия не имеет никаких видов на остров Корсику и что, по его мнению, «завоевание Корсики имело бы большое значение для его императорского величества».

Каково! Не только согласие России на замену Мальты Корсикой, но и сам факт переговоров взбесил бы первого консула – корсиканца.

Но Павел не пошел на столь грубо сработанную провокацию. 18 (30) декабря 1800 г. русский император написал Бонапарту: «Господин Первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе». Тут не грех процитировать Манфреда: «Сам факт обращения к Бонапарту как главе государства и форма обращения были сенсационными. Они означали признание де-факто и в значительной мере и де-юре власти того, кто еще вчера был заклеймен как “узурпатор”. То было полное попрание принципов легитимизма. Более того, в условиях формально непрекращенной войны прямая переписка двух глав государств означала фактическое установление мирных отношений между обеими державами»[61].

Примерно в октябре 1800 г. граф Растопчин подал императору довольно смелую записку. Я приведу лишь выдержки из нее: «Франция в самом изнеможении своем похваляется в виде завоевательницы обширных земель и законодательницы в Европе. Нынешний повелитель сей державы слишком самолюбив, слишком счастлив в своих предприятиях и неограничен в славе, чтобы не желать мира. Он употребит покой внутренний на приготовления военные против Англии, которая своей завистью, пронырством и богатством была, есть и пребудет не соперница, но злодей Франции…

…Во время французского вооружения Англия вооружила попеременно угрозами, хитростью и деньгами все державы против Франции…»

Замечание Павла: «И нас грешных!»

«Чтоб овладеть торговлею целого света, дерзнула завладеть Египтом и Мальтой. Россия, как положением своим, так равно и неистощимою силою, есть и должна быть первая держава мира… Бонапарт старается всячески снискать наше благорасположение…»

Замечание Павла: «И может успеть».

«Но при общем замирении… за исключением Австрии, все сии три державы кончат войну с значительными выгодами. Россия же останется не при чем, потеряв 23 000 человек. Ваше Императорское Величество дали неоспоримое право истории сказать некогда грядущим векам: “Павел I, вступая в войну без причины, также и отошел от оной, не достигнув до цели своей, и все силы его обращены были в ничто от недостатка упорства в предпринимаемом…»

Замечание Павла: «Стал кругом виноват»[62].

В феврале 1801 г. в Париже по указанию Бонапарта началось изучение возможности совместного русско-французского похода в Индию. Но Павел опередил первого консула и уже 12 января 1801 г. отправил атаману Войска Донского Орлову приказ начать поход в Индию. «Индия, – писал царь Орлову, – куда вы назначаетесь, управляется одним главным владельцем и многими малыми. Англичане имеют у них свои заведения торговли, приобретенные или деньгами или оружием. Вам надо все это разорить, угнетенных владельцев освободить и землю привести России в ту же зависимость, в какой она у англичан. Торг ее обратить к нам».

Атаман дал казакам всего шесть дней на сборы, причем цель похода держалась в секрете. Всего Донское казачье войско выставило 510 офицеров, 20 947 казаков конных полков, 500 артиллеристов и 500 калмыков. Все они составили 41-й конный полк. С войском шло две конно-артиллерийских роты, всего 12 пушек и 12 единорогов.

Поход казаков был очень труден. В начале марта началась оттепель. Степь размокла, грязь стала непроходима. Теперь каждая балка стала для войска страшным препятствием. С большим трудом казаки Орлова форсировали Волгу. Лошади падали от голода, и путь, пройденный казаками, обозначался длинной вереницей вздувшихся конских трупов да черными стаями кружившихся над ними ворон.

Отряд прошел от Дона 700 верст. Но 23 марта казаков, дошедших до села Мечетное Вольского уезда Саратовской губернии, догнал курьер из Петербурга. Он объявил о кончине Павла I и о том, что новый император повелевает возвращаться домой. Атаман Орлов собрал полки и приказал: «Жалует вас, ребята, Бог и государь родительскими домами!»

Бесспорно, поход был плохо организован, но он показал оперативность казачьих войск. Англичане на целый век поняли, что достаточно одного слова царя, и русские войска войдут в Индию.

В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Михайловском замке группой офицеров был зверски убит Павел I.

Весьма активную роль играл, а, как многие утверждают, и руководил заговором британский посол Чарльз Витворт, кстати, масон высокого градуса. Витворт стал любовником Ольги Александровны Жеребцовой, родной сестры Платона Зубова. Именно Платон стал непосредственным убийцей царя, пробив ему голову золотой табакеркой. Через Жеребцову Витворт передавал заговорщикам инструкции и деньги. Есть сведения, что на организацию заговора Витворт потратил миллион рублей – огромную по тем временам сумму. Позже П. А. Толстой рассказывал, что в марте 1801 г. видел у графа Палена (видного заговорщика) целые свертки английских гиней.

Любопытно, что первый консул в Париже лучше понял механизм заговора против Павла, чем высший свет Петербурга. Бонапарт, узнав об убийстве Павла, впал в бешенство и во всем винил Англию. «Они промахнулись по мне 3 нивоза, но попали в меня в Петербурге», – говорил он. В Париже не сомневались о причастности Англии к трагедии в Михайловском замке. И позже, на острове Святой Елены, вспоминая об убийстве Павла I, с которым он сумел установить дружественные связи, Бонапарт начинал всегда с имени Витворта.

Новый император Александр I сразу же оказался перед лицом британской агрессии.

В январе 1801 г. британское правительство приказало захватить все русские, шведские и датские суда в английских портах. Одновременно началось формирование Балтийской эскадры в составе 20 кораблей, 5 фрегатов, 7 бомбардирских кораблей и 21 мелкого судна. Во главе экспедиции был поставлен адмирал Гайд-Паркер, вторым флагманом назначили вице-адмирала Нельсона.

Узнав о приготовлении англичан, А. Ф. Крузенштерн, будущий знаменитый путешественник, 5 декабря 1800 г. предложил адмиралу де Рибасу «для обуздания Англии послать эскадру к Азорским островам, с тем чтобы здесь перехватывать крупные английские суда, а мелкие просто потоплять»[63].

1 апреля 1801 г., то есть уже после убийства Павла I, англичане вероломно напали на датский флот, стоявший в Копенгагене. Замечу, что с 1792 г. Дания придерживалась самого строгого нейтралитета в войне. Часть датских кораблей погибла в бою, а остальные были захвачены англичанами.

Однако главной целью англичан была не Дания, а Россия.

12 мая 1801 г. адмирал Спиридов сообщал царю: «Английская эскадра, состоящая из 11 кораблей, 1 фрегата, 2 бригов и 2 люгеров, сего числа пришла в Ревельскую бухту и остановилась на якоре верстах в 10 от гавани».

Однако до стрельбы дело не дошло. Александр I фактически капитулировал перед англичанами. Немедленно были сняты эмбарго с английских торговых судов и имущества в российских портах.

5 июня 1801 г. между Россией и Англией была заключена конвенция, в сущности значительно изменяющая правила вооруженного нейтралитета Екатерины II и разрушающая цель, к которой стремился Павел I при образовании союза северных держав.

По правилам, установленным этой конвенцией, судам нейтральных держав разрешалось посещать гавани воюющих государств и привозить товары, за исключением военной контрабанды и неприятельской собственности. Находящимися в блокаде признавались только те порты, вход в которые охранялся в действительности судами воюющей державы. Но рядом с этими правилами, «облегчительными для нейтральных судов, находились постановления, крайне для них стеснительные и могущие вести к большим злоупотреблениям правом сильного»[64].

Так, к примеру, командирам кораблей воюющей державы предоставлялось право не только осматривать все нейтральные коммерческие суда, хотя бы они и шли под охраной военных судов, но и право проверять бумаги самого конвоирующего корабля. В случае какого-либо сомнения разрешалось делать обыск и отводить заподозренные суда в порт воюющей державы. Причем конвоирующему кораблю ни под каким предлогом не дозволялось сопротивляться такому задержанию».

К принятию этих правил Александр I обязывался от имени России и Англии пригласить союзные с ними правительства – датское и шведское, и, кроме того, Россия обязывалась возобновить торговый трактат с Англией, заключенный в 1797 г.

Спору нет, уступки, сделанные Англии, не затрагивали жизненных интересов русского народа. Куда хуже то, что Александр вновь втянул Россию в войну с Францией. Эта преступная война не соответствовала интересам ни французов, ни русских, а велась исключительно ради интересов англичан и немцев, проживавших как в Австрии, так и в Германии и России.