Читать книгу Бояре Романовы. На пути к власти - Александр Широкорад - Страница 7

Захват московскими князьями удельных княжеств происходил сравнительно легко. Князь Рюрикович убивался или изгонялся из своего удела. В большинстве случаев это происходило без войны, часто Москва заставляла удельного князя написать духовную (завещание) не в пользу своих детей, а в пользу великого князя. Естественно, что если удельный князь не оставлял прямых наследников, то великий князь забирал себе его удел. Лишь в отдельных случаях дело доходило до войны, до осады и штурма столицы удельного княжества.

С переходом удельного княжества во владение Москвы следовала высылка нескольких самых ближних к удельному князю бояр, причем это было далеко не всегда. Для подавляющего большинства населения процесс присоединения их города к Москве происходил, как сейчас говорят, безударно.

Совсем другая ситуация сложилась при присоединении к Московскому государству республик – Новгорода и Пскова.

В декабре 1478 г. Великий Новгород был силой присоединен к Москве. Для начала Иван III ограничился огромной контрибуцией и захватом волостей, принадлежавших новгородским боярам и духовенству. Было запрещено собирать знаменитое Новгородское вече, которое решало все кардинальные вопросы управления республикой. Когда Иван III покинул Новгород, вместе с ним были уведены в оковах посадница Марфа Борицкая с внуком Василием и еще шесть видных новгородцев. Вечевой колокол сняли и отправили в Москву, где и установили на колокольне на кремлевской площади.

В октябре 1478 г. Иван III вновь идет на Новгород. Причем идет тайно, чтобы о прибытии войск не узнали в Новгороде. На сей раз было казнено 100 новгородцев, и еще 100 семей детей боярских были разосланы по низовым городам. Новгородский епископ Феофин был взят под стражу и отослан в заточение в московский Чудов монастырь, все богатства архиепископа взяты в Москву. Вместо Феофина по воле Ивана III митрополит Геронтий поставил московского протопопа Симеона, переименованного при посвящении в Сергия. Поэтому Сергий надменно вел себя с новгородцами и третировал местное духовенство. Вскоре Сергия начали мучить видения. К нему сначала во сне, а потом уже и наяву стали приходить давно усопшие новгородские владыки (архиепископы). «Зачем, безумец, – говорили они, – зачем дерзнул ты приняти поставление святительства нашего, на место поруганного, неправедно сверженного и еще живого владыки? Не по правилам ты осмелился сесть на мученический престол! Оставь его!» Сергий вначале крепился, но затем в его поведении появились странности. То он «выйдет из кельи без мантии, то сядет под храмом Св. Софии или у Евфимиевской паперти и глядит бессмысленно». Кончилось дело тем, что Сергий вообще потерял дар речи. Московские власти официально заявили, что новгородцы отняли у него ум волшебством. 26 июня 1484 г. Сергия увезли в Троицкий монастырь под Москву. Иван III занялся подбором кандидатов на место Сергия. Лучшим оказался чудовский архимандрит Геннадий Гонзов, поскольку архимандрит «а дал от того (за назначение) дви тысячи рублей князю великому»[4]. Геннадий поехал в Новгород. А немощный Сергий, вернувшись в Троицкий монастырь, пришел в себя и прожил еще 20 лет. Судя по всему, даже столь промосковски настроенный священнослужитель ужаснулся безобразиям, творимым московскими наместниками в Новгороде.

Кто же были эти наместники? Это были герои нашего романа – Яков Захарьевич и Юрий Захарьевич Кошкины. За новгородский поход 1478 г. Яков получил чин боярина. А в начале 80-х годов Кошкины были отправлены великокняжескими наместниками в Новгород.

Братья творили в Новгороде буквально все, что хотели. Иван III отдавал лучшие новгородские земли своим боярам. Глава московской боярской думы князь И.Ю. Патрикеев с сыном получили 500 обеж[5], а Яков, Юрий и Василий Захарьевичи получили 800 обеж. Любопытно, что когда родные братья Ивана III попросили его поделиться по обычаю новгородской добычей, он им категорически отказал.

В 1487 г. по доносу Якова Захарьевича Иван III выслал из Новгорода пятьдесят семей лучших купцов и перевел их во Владимир. В следующем году Яков и Юрий открывают «ужасный» заговор новгородцев, которые хотели убить братьев. В Новгороде начинаются массовые казни – кого вешают, кому рубят головы. По доносу Захарьевичей Иван III повелел выселить из Новгорода семь тысяч житных людей (домовладельцев) и поселить их в Костроме, Нижнем Новгороде, Владимире и других городах. В следующем 1489 г. Иван III повелел выселить из Новгорода всех остальных (коренных) житных людей. Их также расселили в Средней России, причем многие были убиты по дороге.

На место высланных новгородцев прибывали обозы с переселенцами со всей России. Мы ранее говорили, что многие потомки Андрея Кобылы переселились в Новгород.

По этому поводу историк Н.И. Костомаров писал: «Так добил московский государь Новгород, и почти стер с земли отдельную северную народность. Большая часть народа по волостям была выгублена во время двух опустошительных походов. Весь город был выселен. Место изгнанных старожилов заняли новые поселенцы из Московской и Низовой Земли. Владельцы земель, которые не погибли во время опустошения, были также почти все выселены; другие убежали в Литву».

Надо ли говорить, что в 80-х гг. XV века Новгород покинуло подавляющее большинство иностранных купцов, занимавших ранее целый квартал в городе – «немецкий двор». Бесспорно, в вольном Новгороде было много буйства, но иностранцы были надежно защищены от него. На тот же «немецкий двор» новгородцы могли заходить только днем. Строгий порядок в торговых сделках сменился бесчинствами Захарьевичей. Да и не с кем стало торговать – все партнеры иностранных купцов были казнены или высланы из Новгорода.

Так рухнули торговые связи Новгорода Великого, доставлявшие огромные средства республике. Иван III из жадности зарезал курицу, несшую золотые яйца.

В целом для истории России уничтожение торговых связей Новгорода, а через 30 лет и Пскова привело фактически к изоляции России на 200 лет от Западной Европы. На западе Россию от Европы отгораживали враждебные Литва и Польша, на юге – Оттоманская империя. Северо-западное окно в Европу заколотил сам Иван III, а в начале XVII века шведы лишь заделали щели.

Как видим, с землевладельцами и купцами московские наместники разобрались сравнительно быстро. Новгородское же духовенство оказалось более крепким орешком. Новгород принял крещение одновременно с Киевом. Новгород не испытал татарских набегов, благодаря чему там сохранилось в неприкосновенности рукописное наследие Древней Руси. Тесные связи Новгорода с Западной Европой сказались на уровне знаний духовенства, как писал историк Скрынников: «Так называемая Геннадиевская библия засвидетельствовала этот факт с полной очевидностью. В конце XV века книжники и писцы Софийского дома, возглавляемого в то время Геннадием, составили первый полный свод библейских славянских книг, включавший множество книг кирилло-мефодиевского, болгарского и восточнославянского происхождения. Состав библии дал основание филологу А.А. Алексееву заключить, что в XV веке Новгород обладал, по всей вероятности, самым большим собранием рукописей во всем тогдашнем славянском мире. Ни один из кодексов XIV–XVI веков не давал такого подбора библейских текстов, как Геннадиевская библия. За несколько веков самостоятельного существования республики в православии новгородского толка появились черты, отличавшие его от московского. Новгородцы поклонялись своим чудотворцам и угодникам, крестились иначе, чем москвичи»[6].

Новому архиепископу Геннадию и прибывшим с ним попам было трудно управлять куда более образованным новгородским духовенством. К тому же в Новгороде знали о деньгах, данных Геннадием великому князю. Старец Захарий в лицо заявил Геннадию: «Попы, ден, по мзде ставлены, и митрополиты, ден, и владки по мзде же ставлены». В такой ситуации власть Геннадия могла зиждиться только на репрессиях, и они не замедлили последовать.

Архиепископ Геннадий обвинил ряд священников и монахов в ереси. Вначале сам Геннадий заявил, что он подслушал разговор двух вдрызг пьяных попов Григория и Ереса, а также дьяка Григория, в котором они ругали «святые иконы». «Еретиков» арестовали, но позже они были кем-то взяты на поруки и бежали в Москву.

Но одной пьяной болтовни было мало для большого процесса о еретиках. И вот появляется провокатор – новгородский поп Наум. Он покаялся, что вместе с беглецами молился «по жидовскы» и прельщал христиан «жидовским десятисловием».

Беглых попов и дьяка Гридю (Григория) вернули в Новгород и на торгу били кнутами. Однако этого Геннадию показалось мало, он стал готовить новый процесс. Начались жестокие пытки новгородского духовенства. Новгородские наместники Захарьевичи деятельно помогали Геннадию в борьбе с его недругами-новгородцами, объявленными еретиками. Они лично участвовали в допросах и пытках заподозренных новгородцев.

Суд над новгородскими еретиками Иван III решил провести в Москве. Познания новгородцев в богословии явно превосходили познания их обвинителей. Поэтому Геннадий Гонзов откровенно сказал судьям: «Да еще люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорити: таки бы о вере никаких речей с ними не плодили; токмо того для учинити собор, что их [еретиков] казнити – жечи да вешати». То есть следовало заставить обвиняемых молчать и быстро приговорить их к смерти.

Суд над еретиками происходил в Кремлевском дворце в присутствии Ивана III и Боярской думы. Обвиняемые защищались очень грамотно и все время подчеркивали свою приверженность к православию. В результате Иван III отклонил требования Геннадия и К° «жечи да вешати». Часть подсудимых была освобождена, остальные приговорены к различным наказаниям. С монаха Захария содрали иноческое платье и выдали епископу Нифонту, «а Дениса попа поточиша в Галич». Содержали их в таких нечеловеческих условиях, что Денис лишился рассудка, заблеял козлом и умер после месячного заточения.

Протопопа Софийского собора Гавриила, дьяка Гридю и других новгородцев отправили на расправу на родину. В Новгороде Геннадий и братья Кошкины устроили аутодафе в лучших традициях Торквемады. Еретиков облачили в вывороченные наизнанку одежды. На головы им надели высокие берестяные остроконечные колпаки с мочальными кистями и соломенными венками. На берестяных колпаках были нарисованы черти и написано «се есть сатаны воинство». В таком виде еретиков сажали на лошадей лицом к хвосту и возили по городу. Аутодафе закончилось сожжением колпаков на головах у осужденных. Интересно, сам ли архиепископ Геннадий вкупе с братьями Захарьевичами придумал сей ритуал, или они получили какую-то информацию с Запада, где тогда проводили аналогичные мероприятия?

Покончив с Господином Великим Новгородом, Иван III решил разделаться и с Тверским княжеством. Тверь оставалась формально независимой, но ее князь Михаил Борисович был верным вассалом Москвы. Тверские отряды вместе с Иваном III ходили на Новгород, а в 1480 г. участвовали в «стоянии на реке Угре». Сам Михаил Борисович был ограниченным и, мягко выражаясь, недалеким человеком и не мог представлять никакой угрозы Ивану III. Тем не менее 21 августа 1485 г. войско Ивана III вышло из Москвы, а с севера на Тверь двинулся отряд новгородцев под командованием Якова Кошкина. 8 сентября началась осада Твери. 11 сентября к Ивану перебежало несколько тверских бояр. А на следующую ночь Михаил Тверской бежал в Литву. Через пять лет летописец кратко запишет о нем: «Борисович Михайло. Играл в дуду. И предал Тверь. Бежал в Литву».

В 1494 г. в Ревеле местные власти сожгли какого-то русского за какое-то «гнусное преступление». Дело безвестного мелкого купца или холопа не стоило и выеденного яйца. Но на запрос из Новгорода магистр гордо ответил: «Мы сожгли бы Вашего князя, если бы он у нас сделал тоже». Яков Кошкин поспешил наябедничать в Москву. Ивана это сильно задело. Он потребовал, чтобы Ливонский орден выдал ему на расправу ревельский магистрат, на что, естественно, получил отказ. Иван в отместку повелел Якову Кошкину схватить в Новгороде всех немецких купцов, отнять их гостиные дворы и церковь, а товары переписать и отправить в Москву. Яков и Юрий в точности исполнили приказ – 40 купцов «немцев» из тринадцати городов были посажены в тюрьму, а имущество их разграблено. Слово «немцев» я взял в кавычки, так как это были, видимо, не только немцы, а и выходцы из западных стран – шведы и другие. Обратим внимание на цифры – к 1495 г. оставалось всего 40 купцов, а двадцать лет назад их были сотни. Так братцы Кошкины окончательно закрыли «немецкий двор» в уже подневольном городе Новгороде.

В сентябре того же 1495 г. Яков Захарьевич отправился в поход на шведов. 60-тысячное московское войско под командованием князя Василия Шуйского осадило Выборг. К крепости была подтянута осадная артиллерия с огромными пушками длиной свыше семи метров. Осада длилась три месяца, но шведы еще в 1477 г. выстроили мощные каменные укрепления, и взять город не удалось. Русские ограбили окрестности и в декабре 1495 г. двинулись восвояси.

Интересно, что параллельно с грабежами, борьбой с ересью, войной со шведами братья Захарьевичи успевают заниматься еще и дипломатией.

В 1492 г. умер польский король Казимир. Польша и Литва разделились между его сыновьями: Яну Альбрехту досталась Польша, а Александру – Литва. Иван III побаивался короля Казимира, но после его смерти решил начать большую войну. Иван III срочно отправил в Крым своего посла Константина Заболоцкого. Послу поручено было сказать хану Менгли Гирею, что король Казимир умер, но его сыновья такие же враги Москве и Крыму, как и отец, и чтобы хан с ними в союз не вступал, а пошел бы войной на Литву. Великий князь также хочет сам сесть на коня. Иван III рекомендовал хану идти на Киев.

Хан выслушал Заболоцкого, но послал в Малороссию не всю орду, а лишь 500 всадников. Иван III хотел воевать чужими руками и послал в Литву два небольших отряда. Тем не менее в Литве забеспокоились и собрались мириться с Москвой. Чтобы склонить Ивана III к уступкам, ему решили предложить брачный союз с одной из его дочерей и великим князем Литовским Александром. Но как это сделать? Ведь на границе Литвы и Руси идет война. Александр решил действовать обходным путем. Полоцкий наместник пан Ян Заберезский послал своего писаря Лаврина в Новгород к московскому наместнику Якову Захарьевичу под предлогом покупки разных вещей в Новгороде, а на самом деле с предложением о сватовстве. Яков Захарьевич, узнав об этом предложении, сам поехал в Москву объявить о нем великому князю. Иван III сначала решил было с боярами, что Якову не следует посылать к Заберезскому своего человека с ответом на его предложение, но потом, когда Яков уже уехал в Новгород, великий князь передумал и послал ему приказ отправить своего человека к Заберезскому, не прекращая, впрочем, военных действий, «потому что и между государями пересылка бывает, хотя бы и полки сходились», и велел писать вежливо, потому что Заберезский писал вежливо. Посланный должен был все разведать – какие отношения у Александра с панами, какие слухи ходят про братьев Александра. В Москве поняли, зачем в Литве хотят начать дело о сватовстве, и потому посланец Яков Захарьевич должен был передать Заберезскому, что до заключения мира никаких переговоров о браке не будет.

На этом окольная дипломатия закончилась. Литовские паны завели переписку о браке напрямую с первым московским боярином Иваном Юрьевичем Патрикеевым. Наконец, в ноябре 1492 г. в Москву прибыл литовский посол Станислав Глебович. Однако посол и московские бояре заспорили об очередности мероприятий. Глебович хотел свадьбы, а потом переговоров о мире, бояре предлагали заключить мир по воле Ивана III, то есть к Москве должен был отойти ряд пограничных городов (Мценск, Любутск и др.). В конце концов Станислав Глебович безрезультатно вернулся в Литву.

Но дипломатическая игра продолжалась. В Литву едет московский посол дворянин Загряжский. Задача послу была поставлена приемлемая – отспорить у Литвы города, захваченные московским войском. Сенсацией же был новый титул Ивана III. До сих пор в верительных грамотах Казимиру Иван III писал так: «От великого князя Ивана Васильевича Казимиру королю польскому и великому князю литовскому послами есмо». Теперь же грамота начиналась: «Иоанн, божьею милостию государь всея Руси и великий князь владимирский, и московский, и новгородский, и псковский, и тверской, и югорский, и болгарский, и иных, великому князю Александру литовскому». Итак, впервые великий князь Московский назвал себя «государем всея Руси». Что же произошло? Да ничего, кроме того, что военная мощь Литвы в тот момент была ослаблена, а силы Ивана III велики. Кроме того, Литве угрожал союзник московского князя крымский хан Менгли Гирей. Иных аргументов у Ивана III не было. Он даже не стал рассуждать о преемственности московских князей древнерусским киевским князьям. То ли в силу неубедительности сей посылки, то ли потому, что сам Иван с боярами имел весьма смутное представление о Киевском государстве. Послу же был дан такой наказ: «Если спросят его: для чего князь великий назвался государем всея Руси; прежде ни отец его, ни он сам к отце государя нашего так не приказывали? То послу отвечать: государь мой со мной так приказал, а кто хочет знать зачем, тот пусть едет в Москву, там ему про то скажут».

Пока посол Загряжский собирался в Литву, литовские паны возобновили «окольную дипломатию». Опять полоцкий наместник Заберезский послал своего человека в Новгород к Якову Захарьевичу с просьбой продать двух кречетов. Яков немедленно известил великого князя. Тот отвечал, что дело не в кречетах, а посланник приехал, чтобы возобновить переговоры «для прежнего дела», то есть о великокняжеской дочери. Иван III велел Якову послать в Полоцк вместе с кречетами надежного и умного человека, который был бы там вежлив, но все выведал и высмотрел. А посланника Заберезского Иван приказал сопровождать до границы приставу, и следить, чтобы он ни с кем в контакт не вступал. И впредь же так поступать со всеми, кто приедет из Литвы.

Таким образом, Иван III был против «окольной» дипломатии. Но тут Александр получил грамоту «государя всея Руси» и понял, что игра слишком серьезна, и тут не до кречетов. В январе 1494 г. в Москву едут «большие» литовские послы. После долгих препирательств литовские послы уступили Ивану III большую часть спорных земель, и главное, в договорной грамоте Иван III был написан государем всея Руси, великим князем Владимирским, Московским, Новгородским, Псковским, Тверским, Югорским, Пермским, Болгарским и иных.

По окончании переговоров Иван III объявил, что соглашается выдать дочь за Александра, если только, как говорили послы и ручались головой, неволи ей в вере не будет.

В январе 1495 г. новые послы приехали за невестой – московской княжной Еленой. В Вильно венчал Александра и Елену католический епископ, но русский поп Фома, приехавший с Еленой, стоял рядом и громко молился. Александр и вельможные паны просили его помолчать, но Фома не унимался до конца церемонии.

Мир с Литвой просуществовал всего пять лет, а затем литовские паны нарушили его. Но на сей раз не напали на Московское государство, а наоборот, попросились на службу к Ивану III. И полбеды, если бы они попросту драпанули бы через границу, так они попросились в Московское государство вместе со своими уделами.

Первым к Ивану III подался в 1499 г. князь Семен Иванович Бельский. Семен Иванович был правнуком великого литовского князя Ольгерда, то есть по отцовской линии он был литовцев. Но заметим, что Ольгерд – это языческое имя, а при крещении в православии Ольгерд получил имя Александр. Ольгерд был сыном великого князя Гедемина и русской княжны Ольги, да и сам Ольгерд был женат на Марии, дочери тверского князя Александра Михайловича. Сын Ольгерда Владимир в конце XIV века стал князем Киевским, а его второй сын Иван получил в удел город Белев. Этот Иван и стал родоначальником князей Бельских.

Семен Бельский прибыл в Москву, «бил челом великому князю, чтоб пожаловал, принял в службу и с отчиной». Причиной своего поступка Бельский назвал притеснения православных в Литве – «терпят они в Литве большую нужду за греческий закон».

Иван III принял Бельского и послал сказать Александру: «Князь Бельский бил челом в службу; и хотя в мирном договоре написано, что князей с вотчинами не принимать, но так как от тебя такого притеснения в вере и прежде от твоих предков такой нужды не бывало, то мы теперь князя Семена приняли в службу с отчиною». Бельский тоже послал Александру грамоту, где слагал с себя присягу по причине принуждения к перемене веры. За Бельским перешли с богатыми волостями князья, до сих пор бывшие заклятыми врагами великого князя Московского: князь Василий Иванович, внук Дмитрия Шемяки, и сын соратника Шемяки Ивана Андреевича Можайского князь Семен Иванович. Князь Семен перешел с Черниговом, Стародубом[7], Гомелем и Любичем; Шемячич – с Рыльском и Новгородом Северским. Вместе с ними последовали и другие князья – Мосальские, Хотетовские, и все по причине гонения за веру.

Литовский князь Александр не стал спокойно взирать на переход чуть ли не четверти своего княжества к Москве, и вновь началась война.

Основная часть московских войск шла под командованием служилого татарского хана Магмет-Аминя и воеводы Якова Захарьевича Кошкина. Эта рать заняла города Мценск, Серпейск, Мосальск, Брянск и Путивль. Князья северские Можайский и Шемячич были приведены к присяге Ивану III.

Другую часть московского войска возглавил боярин Юрий Захарьевич Кошкин. Вскоре Юрий взял Дорогобуж. На соединение с Юрием Кошкиным Иван III направил тверскую рать под начальством князя Даниила Щени. Даниил был правнуком литовского князя Патрикея Наримонтовича, приехавшего в Москву на службу в 1408 г. Сам Патрикей был внуком великого князя Литовского Гедемина. После соединения Щеня должен был командовать большим полком, а Юрий Кошкин – сторожевым. Таким образом, Юрий должен был подчиняться Щене. Кошкин обиделся, заместничал и написал Ивану III, что ему нельзя быть ниже князя Данилы. Иван вежливо одернул зарвавшегося боярина: «Гораздо ль так делаешь? Говоришь, что тебе непригоже стеречь князя Данила: ты будешь стеречь не его, но меня и моего дела; каковы воеводы в большом полку, таковы и в сторожевом: так не позор это для тебя». С одной стороны, братья Кошкины оказали великому князю неоценимые услуги, одно новгородское правление чего стоило. А с другой стороны, Иван еще чтил старинные обычаи – негоже потомкам дружинника Кобылы быть выше потомка великого князя Гедемина. В Москве это был один из первых, если не первый случай, когда представитель служилого старомосковского боярства осмелился местничать с князем.

Получив послание Ивана III, Юрий Кошкин успокоился. Забегая вперед, скажем, что урок пошел впрок, и долгие десятилетия Кошкины – Захарьины – Романовы не осмеливались местничать ни с Гедеминовичами, ни с Рюриковичами.

Помирившиеся Юрий и Щеня 14 июля 1500 г. дали бой литовской рати на Митьковом поле на реке Ведроше. Благодаря внезапной атаке засадного полка литовцы были вдребезги разбиты, а гетман князь Константин Острожский со всеми литовскими воеводами взят в плен.

Позже москвичи одержали еще ряд побед, и в марте 1503 г. Литва и Русь подписали перемирие. Великий князь Литовский Александр был вынужден уступить Москве земли князей Семена Бельского, Семена Стародубского (Можайского), Василия Шемячича и других. Всего 19 городов и 70 волостей.

Летописные известия о Кошкиных в конце XV века чрезвычайно скудны, а я уже договорился с читателем обходиться без авторских фантазий. Поэтому я не могу сказать, как и почему между 1492-м и 1499 годом Яков Захарьевич на короткое время оказался наместником в городе Костроме. Видимо, это была короткая опала Ивана III. Яков оказался наместником вместе с литовским выходцем Иваном Судимонтом, причем главным был Судимонт. Естественно, что Яков был обижен и постоянно жаловался (бил челом) великому князю. Поначалу он заявил, что «им обоим на Костроме сытым быть не с чего», то есть, сколько ни грабь костромичей, а двух наместников не прокормить. Ах, а какие доходы были в Новгороде!

Потом Яков начал жаловаться по мелочовке на Судимонта. Вот, к примеру, в церкви жена Якова Арина выдвинулась и стала впереди других. Судимот «взял ее за шкирку, свел с места и поставил туда свою жену Аксинью». Великому князю не лень было разбирать бабьи склоки, и он ответил Якову, «что Судимонт поступил нехорошо», и это «он сделал по литовскому обычаю». В конце концов великий князь пожалел Якова и убрал его из Костромы.

В ходе очередной войны с Польшей Яков Захарьевич в сентябре 1507 г. назначается вторым воеводой большого полка, первым воеводой был князь В.Д. Холмский.

В мае 1508 г. Яков Захарьевич опоздал со своим отрядом и задержался в Дубровне, в то время когда основная часть русской армии осаждала Оршу. 12 июня 1508 г. русские узнали, что польский король Сигизмунд идет к Орше с большим войском. Московские воеводы испугались и со страху отошли на юго-восток к Мстиславлю, король тоже оробел и отошел к Смоленску.

Подробности этих маневров и роль в них Якова Захарьевича до нас не дошли, но более Яков Захарьевич воеводой не назначался. Не исключено, правда, что он заболел. Остаток своих дней он провел в Москве, где и скончался 15 марта 1510 г.

Юрий Захарьевич был женат на Ирине Ивановне Тучковой-Морозовой. В 1480 г. в звании сына боярского Юрий Захарьевич участвовал в походе на Новгород. В 1484 г. он был пожалован в бояре, какое-то время был коломенским наместником и умер в 1504 г.

Детям Юрия будет посвящена целая глава. А пока скажу несколько слов о потомстве Якова Кошкина. У него было четыре сына – Петр Злоба, Иван, Василий Большой и Василий Меньшой, получивших фамилию (прозвище) Захарьиных-Яковлей, а их внуки звались Яковлевыми. (См. Приложение. Схема 5.)

Петр Яковлевич на службе состоял с 1494 г. В 1509 г. Василий III решил расправиться с последним городом-республикой Псковом. Поводов для этого не было никаких. Псков оказал существенную помощь в борьбе с Новгородом, служил надежной защитой от Ливонского ордена. Тем не менее в январе 1510 г. Василий III лично заявился в Псков. Вечевой колокол был снят и увезен, 300 «лучших» псковичей с семействами были сосланы в низовые города. В связи с этим Василий III послал в Москву гонца Петра Яковлевича Захарьина-Яковля «поздравить Москву со взятием Пскова». Хотя надо сказать, что псковичи встречали Василия III радушно и вышли за три версты его встречать. В Пскове была ликвидирована ранее беспошлинная торговля, в город ввезены 1500 московских детей боярских и пищальников. Все псковичи были выселены из Кремля и Среднего города в Окольный город и на Посад. А их место заняли переселенцы из Москвы.

За участие во «взятии Пскова» Петр Яковлевич получил чин окольничего. С.М. Соловьев писал, что в 1510 г. Петр Яковлевич был боярином, но это неверно. По крайней мере, до 1522 г. он был окольничим. По одним источникам, Петр Яковлевич умер в 1522 г. окольничим, а по другим – не только не умер, а в поручных записях 1527–1529 гг. упоминается как боярин, в синоднике же Новоспасского монастыря записана дата его смерти – 9 июня 1533 г. По другим источникам, Петр Яковлевич умер в 1539 г. От жены Анны он имел четверых сыновей – Григория, Захария, Ивана Хирона и Василия и дочь Марию, выданную замуж за князя И.И. Белевского.

О Василии Яковлевиче Захарьине-Яковле нам ничего не известно, кроме того, что он был пожалован в окольничие в 1513 г. и умер он окольничим 1 августа 1526 г., а по другим источникам – в 1528 г. Он имел жену Анну и двух сыновей – Семена и Михаила.

Внуки Якова Захарьевича Иван Петрович и Семен Васильевич Яковлевы погибли в годы репрессий Ивана Грозного.

В 1565 г. Иван Петрович проходил по «делу» князя Курбского, но был прощен «за поручительством митрополита Афанасия». Но в 1570–1571 гг. Иван и Семен Яковлевы были убиты по приказу Ивана Грозного, причем Семен был убит опричником вместе с малолетним сыном Никитой.

У Ивана остался сын Тимофей, умерший бездетным в полной безвестности, а у Семена – дочь Агриппина, которая жила долго, но замуж так и не вышла. На этом ветвь Захарьиных-Яковлевых пресеклась.

Завершая повествование о детях Захария Кошкина, скажем немного и о его младшем сыне Василии Ляцком. О нем нам известно мало. Женат он был на дочери новгородского боярина Василия Никифорова Ирине. Никифоров был одним из немногих новгородских олигархов, принявших сторону Ивана III, за что и был убит на вече в 1477 г. Василий Ляцкой вместе с братьями сделал себе карьеру и состояние на разграблении Новгорода. Братцы-наместники пожаловали Василию ряд поместий в новгородских землях – в Шелонской, Бежецкой и Деревской пятинах[8]. Свое прозвище Василий Ляцкой получил от поместья Ляцкий погост в Шелонской пятине.

Зато его сын Иван оказался довольно талантливым воеводой. В 1517 г. Ивана Васильевича Ляцкого мы видим вторым воеводой в боях с поляками за псковский пригород Опочку. Иван Ляцкой командовал отрядом, который разбил литовские силы, шедшие к Опочке на помощь князю Константину Острожскому. Вскоре и сам Константин Острожский был вынужден снять осаду с Опочки и уйти в Литву.

В 1524 г. Иван Ляцкой командовал передовым полком в Казанском походе. В 1526 г. попал в плен к полякам, но скоро вернулся из плена. В 1533 г. Иван Ляцкой в районе Коломны действовал против крымского хана.

В 1533 г. умирает великий князь Василий III, и на престоле оказывается его трехлетний сын Иван IV. Вокруг царственного младенца начинается борьба за власть. Вскоре фактической правительницей государства оказывается вдова Василия III Елена Глинская и ее фаворит князь Иван Овчина-Телепов-Оболенский. Начинаются аресты придворных. Не дожидаясь заточения или казни, окольничий Иван Васильевич Ляцкой бежит в Литву вместе со своим сыном Иваном и князем Семеном Бельским. В Польше король пожаловал Ляцкому богатые имения. Зато на родине его обширные новгородские владения были конфискованы, а мать и дочь заключены в темницу.

В 1534–1535 гг. Иван Васильевич Ляцкой активно участвовал в боевых действиях против России. Московский летописец даже утверждал, что именно Ляцкой надоумил польского короля напасть на русские земли. Ни Иван Васильевич, ни его сын Иван никогда больше не вернутся в Московское государство. Историк Н.В. Мятлев утверждает, что потомки Ивана Ляцкого здравствуют в Польше и поныне.