Читать книгу Польша и Россия. За что мы не любим друг друга - Александр Широкорад - Страница 6

После смерти Казимира IV польские паны избрали королем Яна Ольбрехта (Альбрехта), а литовские – великого князя Александра. С этого момента великий князь московский Иван III начинает «реконкисту» – войну за возвращение русских земель.

В 1493 г. московский воевода Данила Щеня захватывает город Вязьму, где княжил Андрей Юрьевич Вяземский, и город Хлепень, где сидел Михаил Дмитриевич Вяземский. Напомню, что Вяземский удел достался великому князю Витовту, и вяземские князья, почти 100 лет правившие им, верой и правдой служили Вильно.

Иван III любил не спеша расправляться со своими жертвами, вспомним те же Новгород и Тверь. Вяземское княжество не стало исключением из общего правила. Так произошло и с вяземскими князьями. Михаил Дмитриевич с семьей под стражей был отправлен на Северную Двину, где и умер (убит?). Куда делся Андрей Юрьевич Вяземский – неизвестно, во всяком случае, в 1495 г. в Вязьме уже сидел наместник Ивана III. Итак, наиболее знатные князья Вяземские были устранены, а вот многие боковые ветви были отправлены подальше от западных границ Московского государства.

В Литве забеспокоились и собрались мириться с Москвой. Чтобы склонить Ивана III к уступкам, ему решили предложить брачный союз с одной из его дочерей и великим князем литовским Александром.

В январе 1495 г. новые послы приехали за невестой – московской княжной Еленой. В Вильно венчал Александра и Елену католический епископ, но русский поп Фома, приехавший с Еленой, стоял рядом и громко молился. Александр и вельможные паны просили его помолчать, но Фома не унимался до конца церемонии.

Мир с Литвой просуществовал всего пять лет, а затем литовские паны нарушили его. Но на сей раз не напали на Московское государство, а наоборот, попросились на службу к Ивану III. И полбеды, если бы они попросту драпанули через границу, так они попросились в Московское государство вместе со своими уделами.

Первым к Ивану III подался в 1499 г. князь Семен Иванович Бельский. Семен Иванович был правнуком великого литовского князя Ольгерда, то есть по отцовской линии он был литовцем. Сын Ольгерда Владимир в конце XIV века стал князем киевским, а его второй сын Иван получил в удел город Белев. Этот Иван и стал родоначальником князей Бельских.

Семен Бельский прибыл в Москву, «бил челом великому князю, чтоб пожаловал, принял в службу и с отчиной». Причиной своего поступка Бельский назвал притеснения православных в Литве – «терпят они в Литве большую нужду за греческий закон».

Иван III принял Бельского и послал сказать Александру: «Князь Бельский бил челом в службу; и хотя в мирном договоре написано, что князей с вотчинами не принимать, но так как от тебя такого притеснения в вере и прежде от твоих предков такой нужды не бывало, то мы теперь князя Семена приняли в службу с отчиною». Бельский тоже послал Александру грамоту, где слагал с себя присягу по причине принуждения к перемене веры.

За Бельским перешли с богатыми волостями князья, до сих пор бывшие заклятыми врагами великого князя московского: князь Василий Иванович, внук Дмитрия Шемяки, и сын соратника Шемяки Ивана Андреевича Можайского князь Семен Иванович. Князь Семен перешел с Черниговом, Стародубом[31], Гомелем и Любичем; Шемячич – с Рыльском и Новгородом Северским. Вместе с ними последовали и другие князья – Мосальские, Хотетовские, и все по причине якобы гонения за веру.

На самом же деле никаких гонений на веру в 1500 г. не было, тем более в пограничных с Москвой уделах и княжествах. Дело в том, что князья Литовской Руси были мало знакомы с московскими порядками и нравом Ивана III. Они знали московского князя как удачливого и очень богатого правителя и надеялись на получение денег и новых вотчин.

И поначалу московские власти не спешили их разочаровывать. К Ивану перешли князья Трубецкие – Андрей, Иван, Федор Семеновичи и Иван Юрьевич с сыном Семеном. Вся эта компания потомков Гедемина к 1499 г. совместно владела небольшим городком Трубчевском. Им он был и оставлен до конца XVI века. От них пошел род князей Трубецких.

Меньше повезло Василию Шемячичу. Он несколько лет верой и правдой служил Ивану III, а затем Василию III. Шемячич проявил себя талантливым полководцем и участвовал во многих походах на Литву и крымских татар. Но московским великим князьям не нужны были сильные князья – вассалы, а только холопы. И вот в 1522 г. Василий III вызывает Василия Шемячича в Москву. Тот, видимо, заподозрил неладное и попросил охранную грамоту, скрепленную «клятвою государя и митрополита». Митрополит Варлаам не согласился пойти на клятвопреступление и в конце 1521 г. оставил митрополичий престол. Его место занял более податливый Даниил, который согласился дать «крестоцеловальную запись» с тем, чтобы выманить «запазушного врага» в столицу.

18 апреля 1523 г. Шемячич прибыл в Москву, с почетом был принят Василием III, но вскоре был схвачен и брошен в тюрьму. По мнению посла германского императора Герберштейна, один Шемячич оставался на Руси крупным властителем, и «чтобы тем легче изгнать его и безопаснее властвовать, выдумано было обвинение в вероломстве, которое должно было устранить его». Сын Василия Шемячича Иван, жена и двое дочерей были насильно пострижены в монахи и сосланы в Каргополь, сам Василий умер в заточении 10 августа 1529 г.

Та же участь ждала Ивана Ивановича Белевского. Он стал известным московским воеводой, но в 30-х гг. XVI века был сослан в заточение в Вологду, а Белевский удел прекратил свое существование. Почти так же кончили и все остальные удельные князья.

Но, повторяю, князья, переходив к Ивану III, мечтали совсем о другом. Понятно, что литовский князь Александр не стал спокойно взирать на переход чуть ли не четверти своего княжества к Москве, и вновь началась война.

Основная часть московских войск шла под командованием служилого татарского хана Магмет-Аминя и воеводы Якова Захарьевича Кошкина. Эта рать заняла города Мценск, Серпейск, Мосальск, Брянск и Путивль. Князья северские Можайский и Шемячич были приведены к присяге Ивану III.

Сын Ивана III Дмитрий Жилка осадил Смоленск. Московское войско окружило город, вокруг были возведены осадные батареи, которые даже и ночью обстреливали Смоленск. Одновременно русские овладели Оршей.

На выручку Смоленску великий князь литовский Александр послал из Минска войско во главе с трокским старостой Станиславом Яновским. Литовцы форсировали Днепр и Оршу, и направились к Смоленску. Русские были вынуждены снять осаду с города и отойти без сражения.

15 июля 1502 г. Иван III отправил к Смоленску своего сына Дмитрия Ивановича. В августе москвичи осадили Смоленск и начал обстреливать его из осадных орудий. 16 сентября русские пошли на штурм, но были отбиты, при этом разорвалась большая пушка осаждающих. 17 сентября Дмитрию Ивановичу пришлось снять осаду и возвратиться в Москву, куда рать и прибыла 23 октября. В русской летописи об этом походе сказано коротко и неясно: «…землю Литовскую повоева и поплени, а града Смоленска не взял, понеже крепок бе».

25 марта 1503 г. в Москве был подписан русско-литовский «перемирный» договор, то есть перемирие сроком на шесть лет. Перемирная грамота была написана от имени великого князя Ивана, государя всея Руси, сына его великого князя Василия и остальных детей. Великий князь литовский Александр обязался не трогать земель московских, новгородских, псковских, рязанских, пронских, уступил землю князя Семена Стародубского (Можайского), Василия Шемячича, князя Семена Бельского, князей Трубецких и Мосальских, города Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород Северский, Гомель, Любеч, Почеп, Трубчевск, Радогощ, Брянск, Мценск, Любутск, Серпейск, Мосальск, Дорогобуж, Белую, Торопец, Острей, всего 19 городов, 70 волостей, 22 городища и 13 сел.

27 октября 1505 г. на 67-м году от рождения и на 44-м году княжения умер Иван III. Московский престол перешел к его сыну Василию III (1479–1533). Польский король и великий князь литовский Александр пережил своего тестя менее чем на год и умер в августе 1506 г. Его место на литовском престоле занял брат Сигизмунд, который с 24 января 1507 г. стал и королем Польши.

Прежде чем переходить к правлению Сигизмунда I, следует упомянуть о переменах в государственном устройстве Польши, имевших большое значение для последующих событий. Так, Мельницким привилеем 1501 г. королевская власть была поставлена в полную зависимость от сената. Значение короля свелось, по существу, к роли председательствующего в сенате. Сенат сконцентрировал в своих руках всю полноту власти в государстве. Однако успех крупных феодалов не был длительным. В 1505 г. шляхта добилась издания Радомской конституции «Nihil novi» («Никаких нововведений»). По конституции 1505 г. король не мог издавать ни одного нового закона без согласия как сената, так и посольской избы.

Сразу же после вступления на престол Сигизмунд I отдал приказ о подготовке к походу на Москву. В Крым и Казань были отправлены большие послы поднимать татар на Василия III.

Военные действия продолжались с переменным успехом с апреля 1507 г. до лета следующего года.

19 сентября 1508 г. в Москву прибыли королевские послы полоцкий воевода Станислав Глебович, маршалок Ян Сапега[32] и другие. Уже 8 октября был заключен «вечный мир» (то есть бессрочный) между Московским государством и Литвой.

Согласно договору Сигизмунд должен был уступить Москве в вечное владение приобретения Ивана III.

«Вечный мир» просуществовал всего лишь четыре года. Как написано в русской летописи, в мае 1512 г. «двое сыновей Мангли-Гиреевых с многочисленными толпами напали на украйну, на Белев, Одоев, Воротынск, Алексин, повоевали, взяли пленных». Василий III выслал против них войско, но татары успели отступить с большой добычей, а московские воеводы догонять их не стали.

Осенью 1512 г. русские лазутчики донесли из Крыма, что поход крымских царевичей был следствием договора, заключенного между Менгли Гиреем и Сигизмундом. Это известие в Москве сочли достаточной причиной для разрыва с Литвой, и Василий III послал Сигизмунду грамоту, упрекая его за оскорбление своей сестры Елены (вдовы Александра) и за старание поднять Менгли Гирея против Москвы.

Василий III вступил в союз с германским императором Максимилианом. В феврале 1514 г. в Москву прибыл императорский посол Синцен Памер и заключил договор, предусматривавший изъятие у Сигизмунда I земель Тевтонского ордена в пользу императора, а Киева и других русских городов в пользу великого князя московского.

Василий III еще до заключения договора, 19 декабря 1512 г., выступил в поход с двумя братьями – Юрием и Дмитрием, зятем – крещеным татарским царевичем Петром, с Михаилом Глинским и с двумя московскими воеводами – князьями Даниилом Васильевичем Щеней и Иваном Михайловичем Репней-Оболенским. Целью похода был Смоленск. По польским данным, у Василия было 60-тысячное войско и 140 пушек.

Как сказано в летописи, шесть недель простояв под городом, великий князь назначил приступ. Псковские пищальники, получив от Василия III три бочки меду и три бочки пива, напились и в полночь ударили на крепость вместе с пищальниками других городов. Всю ночь и весь следующий день «бились они из-за Днепра и со всех сторон, много легло их от городского наряда [пушек. – А.Ш.]». Однако все приступы московской рати были отбиты, и Василий III в марте 1513 г. возвратился в Москву, так и не взяв Смоленска.

14 июня Василий опять выступил в поход. Сам он остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова. Смоленский наместник Юрий Сологуб вышел с войском из города и контратаковал русских. Однако полки его были разбиты и бежали в крепость.

Вскоре под Смоленск прибыл и сам великий князь Василий. К городу были доставлены осадные орудия. Однако взять город не удалось, и 1 ноября Василий III отправился восвояси.

8 июня 1514 г. Василий III в третий раз выступил к Смоленску. С ним шли братья Юрий и Семен, а третий брат, Димитрий, стоял в Серпухове для защиты южных границ от крымцев, четвертый же брат, Андрей, остался в Москве. 29 июля началась осада Смоленска.

Действиями пушек распоряжался пушкарь Стефан. Первым же выстрелом из огромной пушки Стефану удалось попасть в пушку в крепостной башне. Литовская пушка разорвалась, и все, кто находился в башне, были убиты. Через несколько часов Стефан дал залп из пушек меньших калибров «ядрами мелкими окованными свинцом», то есть пушки заряжались несколькими камнями средней величины, покрытыми свинцовой оболочкой. Таким образом, эти боеприпасы напоминали дальнюю картечь XVIII века с той разницей, что тогда ядра были чугунные. Смоляне не ожидали от русских такой пакости, и у стен собралось много военных и гражданских лиц, пришедших посмотреть на войско москвичей. Согласно русской летописи, этот залп «еще больше народу побил; в городе была печаль большая, видели, что биться нечем, а передаться – боялись короля». Тем временем великий князь велел Стефану дать третий залп, вызвавший новые потери среди осажденных.

Тогда епископ Смоленский Варсонофий вышел на мост и стал просить у великого князя перемирия до следующего дня. Но Василий не согласился и велел бить по городу из всех пушек со всех сторон. Варсонофий вернулся в город, собрал весь церковный причт, надел ризу, взял крест, иконы и вместе с наместником Сологубом, панами и простыми людьми снова вышел на мост и обратился к Василию: «Государь князь великий! Много крови христианской пролилось, земля пуста, твоя отчина. Не погуби города, но возьми его с тихостию». Тогда Василий подошел к владыке для благословения, а затем велел ему, Сологубу и панам идти к себе в шатер.

На следующий день, 30 марта, Василий III послал в Смоленск своих воевод Данилу Щеню с товарищами, дьяков и подьячих с заданием переписать всех жителей и привести к присяге «быть за великим князем и добра ему хотеть, за короля не думать и добра ему не хотеть». К вечеру следующего дня все смоляне были переписаны и приведены к присяге. А 1 августа Василий III вместе с владыкой Варсонофием торжественно вступил в Смоленск, где был радостно встречен всем народом. После молебна и многолетия в соборной церкви владыка сказал великому князю: «Божиею милостию радуйся и здравствуй православный царь Василий, великий князь всея Руси, самодержец, на своей отчине, городе Смоленске на многие лета!»

Смоленским князьям, боярам и мещанам Василий объявил свое жалованье, уставную грамоту и назначил им наместником боярина князя Василия Васильевича Шуйского, а затем позвал всех обедать, а после обеда все получили великокняжеские дары. Сологубу же и сыну его Василий сказал: «Хочешь мне служить, и я тебя жалую, а не хочешь, волен на все стороны». Сологуб выразил желание вернуться к своему королю и был отпущен. А в Польше его объявили изменником и отрубили голову. Всем остальным королевским служилым людям Василий III также предложил на выбор – остаться у него на службе или возвратиться к Сигизмунду. Оставшиеся получили по два рубля и по сукну, те же, кто решил уехать к королю, получили по рублю. Многие смоляне уже давно хотели покинуть свой город, и тем, кто ехал в Москву, давали подъемные, те же, кто оставался, удерживали за собой свои вотчины и поместья.

Вскоре в Смоленске сторонники короля устроили заговор, причем во главе его стоял епископ Варсонофий. Он отправил к Сигизмунду своего племянника с письмом такого содержания: «Если пойдешь теперь к Смоленску сам или воевод пришлешь со многими людьми, то можешь без труда взять город». Король обрадовался и направил заговорщикам милостивую грамоту и богатые дары.

Однако большинство смоленских дворян и мещан тяготели к Москве. Кто-то из них донес на заговорщиков московскому наместнику Василию Шуйскому. Тот велел схватить Варсонофия и других заговорщиков, посадил под стражу и о случившемся доложил великому князю в Дорогобуж. В это время к Смоленску подошел князь Константин Острожский. Надеясь на помощь Варсонофия, король отправил с Острожским только шеститысячный отряд. Но Шуйский разочаровал его, повесив всех заговорщиков, кроме Варсонофия, на городских стенах на виду у польского отряда. Причем, как гласит летопись, «который из них получил от великого князя шубу, тот был повешен в самой шубе; который получил ковш серебряный или чару, тому на шею привязали эти подарки и таким образом повесили».

Далее война шла с переменным успехом. Мирный договор был заключен в Москве лишь 25 декабря 1522 г. Согласно договору, Смоленск остался за Великим княжеством Московским. Граница между Литвой и Московским государством проходила по Днепру ниже Смоленска и затем вверх по впадающей в Днепр реке Мере (Морее) до реки Иваки.

Заговор Варсонофия оказался на руку великому князю московскому. Во-первых, у Василия III появился повод сменить смоленского владыку. Варсонофий был доставлен в Москву, а затем сослан в заточение в Спасо-Каменный монастырь. Вместо же Варсонофия московский митрополит Варлаам рукоположил в Смоленске епископом архимандрита Чудова монастыря Иосифа. Тут следует отметить две очень важные детали.

Во-первых, Чудов монастырь в Кремле был «придворным монастырем», архимандритами их московские князья (через митрополитов, разумеется) назначали самых верных людей.

Во-вторых, после взятия Смоленска Витовтом смоленские митрополиты и епископы никогда не назначались московским митрополитом. Так, 21-й смоленский епископ Иосиф по прозвищу Салтан был освящен в епископы смоленские константинопольским патриархом Неофитом. Епископ Иосиф, будучи больным, из Смоленска был переведен в Киев митрополитом Литовским князем Александром, а его сменил в Смоленске епископ Варсонофий.

Как видим, смоленские епископы по церковной линии были подчинены лишь константинопольскому патриарху. А, как мы знаем, с 1453 г. Константинополем владели турки, и власть патриарха была номинальна даже в Османской империи. Таким образом, Варсонофий выступал против правящего государя не в интересах церкви, а в качестве церковного феодала.

Еще более важно второе. Захватив Смоленск, великий князь московский пообещал сохранить без изменений все привилеи боярам и жителям Смоленска. Таким образом, смоляне стали бы жить на порядок богаче и вольнее, чем москвичи, новгородцы, владимирцы и т. д. Такого Василий III, естественно, допустить не мог. Заговор Варсонофия дал повод ему лишить смолян всего обещанного.

Тут следует заметить, что смоленское боярство было самым многочисленным на русских землях Великого княжества Литовского. В реестре смоленских князей и бояр, датированном второй половиной 1480-х гг., переписано 136 боярских семейств, к которым можно добавить еще около тридцати бояр разных категорий.

Тут необходимо делать различие между боярами смоленскими других земель Великого княжества Литовского и боярами московскими. В Великом княжестве Литовском бояре были наследственными аристократами, а в Москве бояре были высшими чиновниками при дворе великого князя. Замечу, что чины у нас были разделены на военные, гражданские и придворные лишь при Петре Великом. Итак, великий князь раздавал чины дворянам – стольника, окольничего и боярина – по своему усмотрению.

Так что когда мы читаем «древний боярский род», то это всего лишь «метка» историка, которую он использует для своего удобства и удобства читателя. А по сути это все равно, что «древний генеральский род». Сын боярина (генерала) мог быть убит или умереть от пьянства в чине рынды или стольника (прапорщика или полковника).

Василий III не доверял смоленским боярам, равно как и большинству жителей Смоленска. Поэтому он прибег к массовой депортации[33]. Подобные депортации сотен тысяч людей уже произвел Иван III в Новгороде Великом, Пскове, Твери, Вятке и других городах. Ну а после Смоленска депортации будут производиться и в Рязани.

Депортация началась в конце 1514 г. Псковский летописец сообщает: «…на зиме смольнян князь великий повел к Москве». Есть упоминания об этом событии и в литовско-белорусских источниках. Так, в летописи Рачинского говорится о том, как великий князь Василий «смольнян всих вывел к Москве и там им именья подавал на Москве, а москвичом подавал именья у Смоленкску». Русским послам, отправленным в Вильно в феврале 1524 г., была дана специальная инструкция, что говорить, если спросят, «чего деля князь великий смолян на Москву привел?» Суть ответа очень длинная. Как говорил Аркадий Райкин, «запускалась дурочка». Однако из этой «дурочки» можно понять, что коснулась не только смоленских бояр, но и купцов с мещанами. В инструкции говорилось: «…которым людям велел быти на Москву, и государь…тех пожаловал, дворы им на Москве и лавки велел подавати и поместьа им подавал».

«Что касается бояр, то выселялся, вероятно, верхний слой, наиболее видные фамилии из оставшихся в городе: согласно спискам “литвы дворовой” Дворовой тетради, к 50-м гг. Пивовы оказались в Ярославле, Коптевы – в Можайске, Дудины – во Владимире, Плюсковы – в Медыни, Бобоедовы – в Юрьеве, Жабины – в Можайске и Медыни, а члены семейства Полтевых были разбросаны по нескольким городам (Ярославль, Владимир, Медынь). Низший же слой смоленского боярства и провинциальный служилый люд (щитные, доспешные, панцирные слуги и т. д.), можно полагать, поначалу был оставлен на месте: еще и во второй половине XVI века Вошкины, Ходневы, Коверзины, Шестаковы и пр….числились по Смоленску под именем “земцев”. Впрочем, “перетряхивание” служилого сословия продолжалось в Смоленске на протяжении всего XVI в.»[34].

Александр Твардовский, кстати, тоже смоленский, писал: «Кто прячет прошлое ревниво, тот и с грядущим не в ладу». Катаклизмам России в начале 90-х гг. ХХ века мы во многом обязаны столичным историкам-лакеям и историкам – местечковым националистам. Хватит! Не пора ли начать говорить правду!

Да, Иван III Страшный и его свирепые сын и внук учинили депортации миллионов людей. Вот интересный пример. Князья Пожарские и Стародубские, потомки удельных князей Стародубских, были природными Рюриковичами, и им в подметки не годились худородные выскочки Романовы-Кошкины.

Но в марте 1566 г. Иван Грозный согнал со своих уделов всех потомков стародубских князей. Причем беда эта приключилась не по их вине, а из-за «хитрых» интриг психически нездорового царя. Решив расправиться со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем Старицким, царь поменял ему удел, чтобы оторвать его от родных корней, лишить его верного дворянства и т. д. Взамен Владимиру было дано Стародубское княжество. Стародубских же князей скопом отправили в Казань и Свияжск. Среди них оказались Андрей Иванович Ряполовский, Никита Михайлович Сорока Стародубский, Федор Иванович Пожарский (дед героя) и другие.

Но давайте честно скажем, подобное «перетряхивание» людей в XV–XVI веках создало единое централизованное русское государство, единый русский народ, говорящий на одном языке. Русские княжества Белой и Малой Руси ничем не отличались от Рязанского, Тверского, Псковского княжества или Новгорода. Но, оказавшись под властью поляков, приобрели иной менталитет, обычаи и язык, точнее, иной диалект русского языка.

Замечу, что и Франция из конгломерата провинций, говорящих на провансальском, баскском, гасконском, бретонском и других языках, превратилась в единую нацию лишь после «перетряхивания» людьми времен республики и империи 1789–1815 гг. Пусть Конвент и Наполеон «перетряхивали» их иным способом, но в принципе разницы нет никакой.

Ленин говорил, что «история – не тротуар Невского проспекта», а Бисмарк считал, что «история делается железом и кровью».