Читать книгу Битва за Украину. От Переяславской рады до наших дней - Александр Широкорад - Страница 9

Сейчас мало кто знает, что создателями первых в новой и новейшей истории украинских воинских частей были не Грушевский, Винниченко или Петлюра, а генералы Корнилов и Брусилов. Главным поборником украинизации армии стал Лавр Корнилов, который 19 июля 1917 г. был назначен Временным правительством Верховным главнокомандующим русской армией. Корнилов немедленно подписал приказ об украинизации XXXIV армейского корпуса, который переименован на 1-й Украинский корпус, а также отдельных частей в VI и XXXII корпусах Юго-Западного фронта и Х и XL корпусах на Румынском фронте.

Позже российские квасные патриоты будут защищать Корнилова и валить все на генерал-лейтенанта Павла Скоропадского. Но вот что писал сам Скоропадский о событиях в июле 1917 г.: «Корнилов встретил меня любезно и принял со словами: “Я от Вас требую украинизации Вашего корпуса. Я видел Вашу 56-ю дивизию, которую в 81-й армии частью украинизировал, она прекрасно дралась в последнем наступлении. Вы украинизируйте Ваши остальные дивизии, я Вам верну 56-ю, и у Вас будет прекрасный корпус”. Эта 56-я дивизия была временно от меня оторвана и придана 8-й армии Корнилова, я же был с двумя дивизиями в 7-й армии. Корнилову я ответил, что только что был в Киеве, где наблюдал украинских деятелей, и на меня они произвели впечатление скорее неблагоприятное, что корпус впоследствии может стать серьезной данной для развития украинства в нежелательном для России смысле и т. д. Но это мне Корнилов сказал, прекрасно помню его слова, они меня поразили: “Все это пустяки, главное война. Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать. Что же касается Украинской Рады, впоследствии мы ее выясним. Укранизируйте корпус”»[69].

Чего же хотел добиться Корнилов, создавая украинские корпуса, сейчас можно только гадать. Ясно лишь одно – это был не патриот России, а самый безответственный авантюрист, готовый ради своих амбиций пойти на сделку хоть с самим дьяволом.

Замечу, что этот первый украинский корпус генерал-лейтенанта Скоропадского впоследствии стал главной военной силой Центральной рады. Но начнем по порядку.

13 марта 1917 г. в Киеве узнали об отречении от престола Николая II. Ну а 4 (17) марта в Киеве возникла так называемая Украинская Центральная рада. Еще не было государства Украина, не было границы, неясно было, кого считать украинцами, а кого нет. Главой Рады избрали левого эсера[70] и масона Михаила Грушевского.

Как пишут украинские историки Мирошниченко и Удовик: «В составе УЦР было много масонов – М. Грушевский, Д. Дорошенко, А. Левицкий, С. Петлюра, Г. Степура, Д. Григорович-Барский и др.»[71].

Первый состав Рады никто не избирал. Просто собралась толпа «украинствующих». Сам Грушевский позже писал о них: «Это было общество достаточно случайного состава, не местного, территориального характера»[72].

В апреле 1917 г. в Киеве прошел Всеукраинский национальный конгресс. «Конгресс избрал новый состав Рады в количестве 792 (!) человек. Большинство из этих депутатов являлись… киевлянами.

…количество политических партий росло, как грибы после дождя. И уже летом 1917 г. их насчитывалось 30 штук, из них представители 15 партий входили в состав УЦР. Создание партий и общественных организаций оказалось выгодным мероприятием, поскольку УЦР формировалась не через Учредительное собрание и институт выборов, а через представительство партий и общественных организаций. Поэтому система вхождения в нее была проста: создаешь “диванную” партию, и ее лидеры автоматически попадают в УЦР. Что касается проведения выборов в Учредительное собрание, то они откладывались на далекую перспективу»[73].

В августе 1914 г. в Австро-Венгрии был сформирован легион украинских сечевых стрельцов. По прибытии на русский фронт легион почти в полном составе попал в плен и был отправлен в лагеря для военнопленных. В феврале 1917 г. Временное правительство освободило стрельцов. Большая часть их, включая капитана Евгения Коновальца и полковника Андрея Мельника – будущих лидеров ОУН, отправилась в Киев, где к декабрю 1917 г. был создан курень сечевых стрельцов.

Уже в марте 1917 г. начался развал русской армии. Пусть пока не везде солдаты и матросы убивали своих офицеров, но дисциплина была подорвана на всех фронтах. Повсеместно началось массовое дезертирство.

Деятели Рады выдвинули лозунг украинизации армии. Под украинизацией подразумевалось выделение из каждой части уроженцев Малороссии и сведение их в отдельные команды, батареи, эскадроны. Если на том или ином участке фронта украинцев мало, то эти подразделения оставались в составе тех же полков и дивизий. А если украинцев много, то из них создавали отдельные украинизированные дивизии и корпуса.

Украинизация армии шла повсеместно. Приведу характерный пример: в начале сентября 1917 г. в турецкий порт Трапезунд, занятый русскими войсками в апреле 1916 г., прибыл комиссар Центральной рады Николай Свидерский. К этому времени там уже появились украинские подразделения – курени. И вот с подачи Свидерского в конце сентября 1917 г. началась массовая эвакуация, а попросту бегство солдат-украинцев из Трапезунда в Крым и Одессу. Вместе с ними, естественно, драпали великороссы, белорусы, татары и остальные национальности.

К 1917 г. солдаты на всех фронтах не знали, за что воюют, и стремились домой или, по крайней мере, подальше от передовой. И если для этого достаточно было записаться в поморский, астраханский да хоть якутский курень, то и туда бы хлынули массы солдат.

Украинизацию армии в районе Киева хорошо описал подпоручик конной артиллерии В. Д. Матасов: «К концу апреля 1917 года в Киеве накопилось много тысяч дезертиров, и их положение не было легким, так как военное командование Киевского округа их “беспокоило”. И вот, в последних числах апреля весь Киев был залеплен плакатами: “Товарищи дезертиры! Все на митинг на Сырце 30 апреля”.

Огромный пустырь против Политехнического института заполнила многотысячная толпа дезертиров. После выступления большого количества ораторов, оправдывавших свое дезертирство украинским патриотизмом, была вынесена резолюция, предложенная штабс-капитаном Путником-Гребенюком, о немедленном сформировании украинской части в Киеве и немедленном “зачислении на все виды довольствия”. Требование о немедленном зачислении на “все виды довольствия” вызвало “громовое” рукоплескание. Дезертиры во главе с избранным ими командиром полка Путником-Гребенюком направились к дворцу (где в это время помещались исполнительные комитеты) и заявили требование признать их “Первым украинским имени Богдана Хмельницкого полком”.

Центральная Рада вынесла резолюцию: “Данную группу солдат признать полком и считаться с этим как с фактом”. Совет солдатских депутатов стал на другую точку зрения и категорически воспротивился такому способу создания украинской армии.

После длительных переговоров и совещаний, к которым были привлечены генералы Брусилов и Керенский, дезертиры восторжествовали, и был признан факт сформирования этого первого полка украинской армии, но с оговоркой, что не все дезертиры, объявившие себя полком, будут таковыми признаны, а из их среды будет отобран только кадр полка, который в дальнейшем будет пополняться только добровольцами, не обязанными военной службой, а все же остальные должны быть отправлены на фронт. Но оговорка эта не удалась: все, не попавшие в кадр полка, попросту разбежались и на фронт не поехали.

Полк же продолжал формироваться, не двигаясь из Киева и пополняясь не добровольцами (таковых среди “сознательных украинцев” не нашлось), а исключительно дезертирами. Удобно расположившись в казармах, полк рос как на дрожжах, ежедневно увеличивая требования довольствия, не нес никаких караулов по гарнизону и не помышлял ни о каком фронте. Это была какая-то никого и ничего не признающая “Сечь Запорожская” в центре Киева, которая бездельничала, митинговала и пьянствовала, разлагающе действуя на другие части.

Вскоре сам полк арестовал своего командира-основателя “Украинской Армии” штабс-капитана Гребенюка и доставил его под конвоем в распоряжение командующего войсками Киевского военного округа. Оттуда в сопровождении одного офицера Гребенюк был отправлен на фронт, где след его потерялся. Тронуть “Богдановцев” никто не смел, ибо они находились под особым покровительством Центральной Рады и всякое действие против них рассматривалось как “контрреволюционное” и “антиукраинское”.

Пример “Богдановцев” был заразителен, и вскоре в Киеве сформировался еще один такой же полк – “имени гетмана Павла Полуботка”. Как и “Богдановцы”, он о фронте и не помышлял, но зато принял активное участие в попытке захватить большевиками власть в Киеве, в дни большевистского восстания в Петрограде. Возникновение этого второго полка “украинского войска” очень характерно для того времени и достойно авторитета властей. В ночь на 5 июля группа украинцев-солдат, около 5 тысяч, находясь на распределительном пункте, назвала себя полком имени гетмана Полуботка, захватила арсенал, вооружилась и поставила караулы около двух государственных учреждений.

От государственных зданий и из города они были изгнаны, но расположившись в с. Грушки, организовали своеобразную дезертирскую Сечь. Попытка привести их к повиновению силой первого полка – “Богдановцев”, не увенчалась успехом, так как значительная часть “Богдановцев” перешла на их сторону. Власти тем не менее снабжали их всем необходимым и пытались “уговорить”. Центральная Рада вынесла грозную резолюцию: “Призвать товарищей солдат, которые живут в Грушках, к национальной гражданской дисциплине”. Подстрекаемые двумя прапорщиками-дезертирами (Майстренко и Гузиенко), “полуботковцы” не хотели никому подчиняться, а только предъявляли требования увеличения довольствия.

Все попытки отправить на фронт украинизированные части кончались неудачей. Только один раз, в августе (1917), после уговоров удалось посадить в вагоны для отправки на фронт два эшелона “Богдановцев”, но дальше поста Волынского (9 километров от Киева) они не уехали. Они подняли стрельбу и начали так безобразничать, что находившийся на посту Волынском эскадрон Кирасирского полка их разоружил и вернул в Киев. После этого больше никаких попыток отправки на фронт “национально сознательных” не было. Украинский историк Д. Дорошенко (бывший министр Самостийной Украины) говорит так: “Реальной пользы от украинизации было немного: солдаты разбегались, у себя в казармах ничего не делали, митинговали, не хотели пальцем пошевельнуть, чтобы помочь Украине”.

Командующий войсками в Киеве полковник Обручев в своих воспоминаниях пишет следующее: “Чуть только я посылал в какой-нибудь запасный полк приказ о высылке маршевых рот на фронт, как в жившем до того мирной жизнью и не думавшем об украинизации полку созывался митинг, поднималось украинское желто-голубое знамя и раздавался клич: пойдем, но только под украинским знаменем! И затем – ни с места. Проходят недели, месяцы, а роты не двигаются. Ни под красным, ни под желто-голубым знаменем”»[74].

25 октября 1917 г., или 7 ноября по новому стилю, в Петрограде состоялся Октябрьский переворот, или революция, пусть каждый зовет его как хочет. Я же хочу обратиться к любопытной трактовке событий в Петрограде, данной теми же Мирошниченко и Удовиком. Любопытно само название главы 19.7 «Украинцы осуществляют Октябрьский вооруженный переворот в Петрограде».

Далее: «Мы будем исходить из предложенного совершенно объективного критерия определения украинцев.

Самым известным украинцем, вдохновителем и главным организатором Октябрьского переворота в Петербурге выступал Лев Троцкий. Отметим, что Ленин к восстанию подключился позже! Троцкий возглавлял целую группировку украинцев, которые выступили в роли активных организаторов и участников Октябрьского переворота. Несомненно, Лев Троцкий является самой харизматической, колоритной и неоднозначной фигурой среди украинских и русских революционеров всех мастей»[75].