Читать книгу Дело на пол-Европы - Александр Шувалов - Страница 2

Сор из избы в спецслужбах выносить не принято. Его просто заметают под коврик, там и оставляют. А с создавшими проблемы людьми принято поступать с точностью до наоборот. С ними обычно без сожаления расстаются. Вот и меня выкинули наружу, проводив напоследок хорошим пинком.

А до этого сразу после выписки из госпиталя недели две продержали в СИЗО. Ежедневно таскали на допросы, и сменявшие друг друга чины в штатском крутили меня, несчастного, так и сяк, орали или, наоборот, без мыла лезли в душу, вынуждая сознаться в … В том, что я, сука последняя, повелся на сладкие посулы врагов Родины и подло переметнулся, вступив с ними же в преступный сговор. Что в конечном итоге привело к срыву операции, гибели двух наших сотрудников и тяжелому ранению еще одного.

Особо свирепствовала похожая на бледную спирохету жидковолосая крашеная блондинка лет тридцати. То она откровенно со мной кокетничала, разве что в штаны не лезла, то вдруг принималась орать и размахивать в опасной близости с моим лицом костлявыми кулаками. И, разбрызгивая на метры вокруг слюну, грозить переселить меня на постоянное жительство в знойную Мордовию. А также много не менее интересного другого. По несколько раз задавала одни и те же вопросы, пытаясь поймать меня на вранье или окончательно запутать. Как я понял, дамочка слишком увлеклась просмотром сериала HOMELAND в отечественном варианте. И старательно, даже с некоторыми извращениями копировала ту психованную стерву, главную героиню.

Так мне тогда казалось. А некоторое время спустя я совершенно случайно выяснил: никакая она, оказывается, не истеричка, а, напротив, толковая, психически уравновешенная профессионалка. Просто девушка таким образом меня, так сказать, раскачивала, рассчитывая вывести из равновесия, запутать и в итоге раскрутить. А заодно поднабрать материалов для кандидатской диссертации. В общем, ставила надо мной опыты, как Павлов над своими собачками.

Закончилась эта история внезапно и тем, чем, собственно, и должна была. То есть ничем. Обвинения мне не предъявили, но не оправдали и не вернули на службу. Оставили, как говаривали наши прапрадеды, «в сильном подозрении». И пригласили с вещами на выход.

Мне возвратили брючный ремень, шнурки, часы, ключи и бумажник. Но не доброе имя. Перед выходом на волю несколько минут своего драгоценного времени мне уделил не пожелавший представиться предпенсионного возраста тип в плохом костюме.

– Решением руководства, – проскрипел он. – Вы уволены со службы по причине дискредитации высокого звания российского офицера, – и скривился.

Мужчине было противно общаться со мной, даже находиться в одном помещении. Настолько, что я даже начал опасаться, как бы тот не принялся блевать, прямо тогда и там.

– Здесь, – придвинул ко мне через стол плотный конверт желтого цвета, – все ваши документы: паспорт, военный билет, медицинская страховка, трудовая книжка и прочее. Сами потом разберетесь. Можете считать это последним жестом доброй воли со стороны службы. В дальнейшем она не желает иметь с вами ничего общего.

С видимым удовольствием отобрал, как написано в инструкции, у меня подписку о неразглашении всего того, что сподобился узнать за годы службы. И удалился, не подав на прощание руки. Даже кивнуть не сподобился.

В 14.57 по вновь обретенным часам я вышел на волю. Стрельнул сигарету, хоть уже лет семь не курил, у покинувшего вместе со мной это гостеприимное заведение невысокого толстоватого мужичка. Тот бросил на меня сочувственный взгляд и оставил всю пачку. Еще и зажигалку не пожалел. И рванул на всех парах к ожидающим его у новехонького «Мерса» двоим прилично одетым особям мужского пола и несвежего вида дамочки. В этот момент она точно казалась ему прекрасной как сама любовь.

А я присел на лавочку, закурил и тут же с отвращением выплюнул сигарету. Заглянул зачем-то в пакет (все это время он находился у меня в руках) и забросил его в сумку.

Обычно граждане, выйдя из подобного рода заведения, стараются как можно быстрее убраться от него подальше. Я же остался поблизости, там, где присел, прибитый пыльным мешком судьбы. Возвращаться домой категорически не хотелось. Вообще ничего не хотелось, даже жить.

Лет десять с лишним назад я как-то спокойнее перенес расставание со службой. Еще бы, меня, тогда еще юного лейтенанта двадцати одного года от роду, попросили на выход из одной службы за сообразительность не по чину и тут же сделали предложение о переходе в другую. Просто не оставили время на слезы, сопли и плачь.

Теперь все было иначе. Я отпахал в конторе одиннадцать без малого лет, и к тому времени, когда меня подобно использованному резинотехническому изделию выкинули на помойку, успел дослужиться до майора (на подполковничьей должности, заметьте). И поводом для увольнения стало черт знает, что. Хоть и не доказанное.

А ведь еще совсем недавно… Какой-то козел припарковал свой здоровенный темный внедорожник в паре шагов от меня и принялся тупо давить на клаксон. Пожелав им обоим провалиться сквозь асфальт, я продолжил плач по собственной, вдребезги разбитой жизни.