Читать книгу Те, что живут рядом - Александр Скрягин - Страница 3

В дверь снова постучали.

– Входите, – Полковник отвлекся от созерцания городского муравейника за окном и повернулся на стук.

Дверь распахнулась. На пороге вырос старший лейтенант Володя Пилипенко.

Старший лейтенант был озабочен.

– Товарищ полковник, есть новости, – произнес он.

– В Нью-Йорке взорвали статую Свободы? – встревоженным тоном осведомился Лев Александрович.

– Нет, товарищ полковник. Хуже.

– Что же может быть хуже? – удивленно поднял брови Полковник.

– В субботу вечером, примерно в двадцать три часа, в ночном клубе «Мистер Икс» гражданин Браткрайс Мафусаил Нилович поспорил на сто долларов, что на следующий день на нефтезаводе будет взрыв.

– И что? – осведомился полковник Садовский.

– И выиграл.

«А, правда, ведь взрыв-то был в воскресенье в шесть утра… Да, что же это такое? – подумал Полковник. – Неужели Мафусаил тут замешан?.. Быть не может? Или может?»

Браткрайс Мафусаил Нилович был другом его детства.

И Полковник отправился туда. В место, где Лев Александрович его провел.

…Он стоял, пережидая длинный товарный состав. Бесконечная цепь бензиновых цистерн с бархатными от пыли боками тянулась и тянулась, отгораживая его от окраинного городского района – станции Куломзино.

Суставчатая линия цистерн с надписью «Бензин» и логотипом «Сибпромнефти» казалась бесконечной.

Ему в голову пришла мысль, что она гигантским замкнутым кольцом кружится и кружится вокруг земного шара. И когда вместо бесконечной стены цистерн перед глазами вдруг открылось свободное пространство, у Полковника в груди шевельнулось детское чувство случившегося чуда.

Лев Александрович с наслаждение вдохнул воздух, наполненный острым запахом черного антисептика под названием креазот, которым были пропитаны железнодорожные шпалы. Этот запах был запахом его детства, и не было для Полковника Садовского аромата приятнее. Хотя у женщин от запаха креазота мгновенно начинала болеть голова, жуки-древоточцы умирали сразу, а кровососущие насекомые через минуту-другую.

Вдали затихал стук колес. Полковник постоял и шагнул через отполированную тяжелыми колесами до зеркального блеска железнодорожную рельсу.

Он шел в пристанционный поселок.

Поселок «Куломзино» представлял собой мир, где шла особая жизнь. Отличная от всего остального города. И не потому, что там были узкие горбатые улочки, мощеные крупными гладкими булыжниками-голышами, которых не было в других городских районах. В поселке жили странные люди. Не похожие на остальных горожан.

В то время, как обычные горожане жарили себе на воскресный обед картошку с мясом, куломзинцы старательно крутили на мясорубках фарш и тушили в глубоких сковородках сочные голубцы. Обитатели других городских районов с гордостью ставили на стол купленную в магазине бутылку водки, жители поселка – только водку в графине. Из холодильника. Обитатели других концов города с довольным видом глотали растворимый кофе. Рядовой куломзинец не стал бы этого делать даже под угрозой административного наказания. Житель поселка всегда варил молотый кофе в турке. И кое-кто даже добавлял туда корицу.

Секрет странного поведения куломзинцев состоял в том, что называется вкусом к жизни.

Откуда он взялся?

Возможно, с юга. С низовьев Волги. Из прикаспийской Астрахани. Оттуда в годы войны на берег Иртыша эвакуировали бондарный завод, делавший бочки для танковых смазочных масел. А вместе с заводской печатью и сейфом с документами сюда, в Сибирь приехали люди, жители расположенного в устье Волги старого города со странным именем Астрахань.

Низовье же Волги – место необычное. Кажется, что невыносимая жара здесь не столько от солнца, сколько от пролитой здесь за века горячей человеческой крови. Из этих мест не так уж далеко до земли, где некогда цвел райский Эдемский сад. Не прошло такое прошлое бесследно для живших там людей.

Попасть в мир станционного поселка можно было только сквозь разрыв в лесозащитной полосе, высокой и толстой, будто крепостная стена. Полковник прошел под почти непроницаемым для солнечных лучей зеленым сводом и оказался на узкой мощеной улочке.

Забирая вправо, он направился к серой громаде элеватора. Его венчала гордая башня, опоясанная по периметру гигантскими окнами. Заходящее солнце пробивало их насквозь. Полковник представил, каким неземным гранатовым светом был залит размещенный в башне машинный зал.

Башня стояла на двойной батарее толстых серобетонных цилиндров. В них хранились тысячи тонн твердой сибирской пшеницы. Эта гора растительного белка рождала густейшие потоки биологической энергии. Ощущая ее, человек сначала погружался в тревогу, а, потом, его организм начинал наливаться животной силой. Эта энергия легко сжигала неуязвимые для антибиотиков стафилококки, заставляла быстрее расти волосы и толкала мужчин нарушать супружескую верность. Впрочем, женщин тоже. Но дочери Евы куда менее расположены к угрызениям совести, и куда лучше мужчин владеют искусством маскировки, если даже сравнивать их с мужчинами прошедшими специальную диверсионную подготовку.

Здесь в вечной тени элеватора стояло одноэтажное кирпичное здание, покрытое почерневшей розовой штукатуркой. Склад акционерного общества «Сибхлеб».

Гнездо Мафусаила.

Полковник потянул на себя тяжелую, обитую блестящим металлом дверь и….

Он застал компанию врасплох. И, увидев его, находящиеся в помещении, застыли в виде неподвижного фотографического снимка.

Компания располагалась за большим столом.

В центре стола сидел сам Мафусаил.

Мафусаил Нилович Браткрайс.

У него были румяные щеки, пылающий нос и океански-светлые, как рыбья чешуя, холодные глаза. Серебристый ежик прически воинственно топорщился во все стороны света.

Морская тельняшка сидела на его квадратном теле, как влитая. Хотя трижды судимый за мошенничество и хищение чужого имущества гражданин Браткрайс не имел чести служить во флоте.

По обе стороны от Мафусаила сидели на стульях две угрюмые личности с сухими и серыми, не поддающимися загару лицами людей, недавно покинувших места заключения.

Из вишневых внутренностей, стоящего рядом дивана, дразнила скульптурными коленями пышная сорокалетняя дама. В руке она держала налитую до краев рюмку. Полковник хорошо ее знал. Это была экспедитор акционерного общества «Сибхлеб» Ольга Петровна Липовая, также судимая. Но дважды. И в далекой молодости.

Перед Мафусаилом стояла бутылка капитанского джина местного изготовления. Рядом в электрическом свете поблескивала круглыми боками большая белая фаянсовая супница, приятно благоухающая лавровым листом.

– Здравствуйте, граждане! – поприветствовал всех сразу Полковник.

– Ле-е-ва! – с трудом, но зато бесповоротно, ожил фотоснимок Мафусаила Ниловича. – Вот кого не ждали! Проходи! Садись! Гостем будешь! А, если выпьешь с нами, то и хозяином!

Лев Александрович посмотрел хозяину в холодные рыбьи глаза и явно увидел в них не радость, а настороженность.

– Мафа, у меня к тебе разговор есть, – сказал он. – Пусть твои друзья погуляют.

Друзья вопрошающе посмотрели на Мафусаила: что это за баклажан, и почему так нагло себя ведет? Хотя, конечно, особого удивления на серых лицах не читалось. Их богатый жизненный опыт говорил: раз ведет, значит, имеет право.

Мафусаил солидно кивнул, дескать, да, погуляйте.

Ольга Петровна некоторое время раздумывала, относится ли приглашение и к ней, потом решила, что относится. Осторожно, не расплескав, она поставила рюмку на стол, и начала вытаскивать себя из диванных глубин.

– Ольга, а ты была в пятницу в ночном клубе? – спросил Полковник.

– Ну, была, – на всякий случай, с легким вызовом произнесла Ольга.

– Тогда останься, – тоном приказа произнес Лев Александрович.

Ольга Петровна стала снова погружаться в мебельные внутренности, маневрируя всем телом с таким умением, что обнажились уже не только колени, но и кремовые трусики.

Полковник подвинул к себе аппетитно пахнущую супницу и приоткрыл тяжелую крышку и заглянул внутрь. Там он обнаружил баранину с овощами в красной помидорной подливке.

«Умеет же устраиваться, проходимец!» – подумал Лев Александрович, а вслух спросил:

– Мафа, ты спорил в клубе с Серым, что на нефтезаводе будет взрыв?

Браткрайс помолчал.

– Ну, спорил. И что? – вздернул рыжие бровки пират.

Стараясь выглядеть грозным, Полковник свел брови в одну линию и сурово уставился в лицо пирата ореховыми глазами:

– Откуда знал, что установка взорвется?

Старый мошенник убедительно сыграл удивление:

– Да я не знал. Откуда же, я мог знать?

Лев Александрович добавил металла в голос:

– Почему тогда спорил, что она взорвется?

– Да, это не он, – подала из глубины дивана голос Ольга и с силой стала натягивать нижний край юбки на колени. – Это я спорила. А Мафусаил Нилович только перед Серым деньгами отвечал.

Полковник переместил взгляд вглубь дивана и сделал его еще строже:

– А ты откуда знала, что колонна взорвется?

– Да, я не знала, – махнула пухлой ладошкой экспедиторша. – Так, поспорила для смеху и все…

Полковник с шумом выдохнул воздух.

– Кончайте мне голову морочить! – угрожающе произнес он. – Или пеняйте на себя! Кто вам про взрыв сказал?

Мафусаил Нилович как-то застенчиво опустил глаза, чего за ним ранее не водилось.

– Ну, цыганка сказала. Мария с Самарки, – сладко пропела Ольга, но глаза при этом тоже отвела в сторону.

– Мария, говоришь? Это какая Мария? Вереш? – вкрадчиво спросил хитрый Полковник.

– Нет, Вереш здесь давно живет, – отрицательно покачала головой экспедиторша Липовая. – Она уж и не цыганка почти. У нее обе дочки в музыкальную школу ходят. А про взрыв сказала Мария из табора, что у нефтебазы на берегу Иртыша в мае встал. Цыганки, они знают. Дар у них такой! – педагогическим тоном учительницы, разъясняющей тупице элементарные вещи, произнесла Ольга Петровна.

– А табор, конечно, вчера снялся и ушел неизвестно куда?

– Снялся. Ушел. Вчера, – продолжала безнадежную борьбу за удлинение своей юбки Ольга Петровна: она с таким остервенением дергала за ее нижний край, что, похоже, вот-вот должна была остаться вообще без юбки.

– У меня есть предложение… – вклинился в их диалог Мафусаил Нилович. – Давайте сначала покушаем. Немного выпьем, а потом спокойно обсудим все вопросы. Лева, ты не против?

Полковник внимательно посмотрел на заслуженного мошенника, поднял брови, будто бы изумляясь услышанному, и, смягчившись, произнес:

– Я – против? Я? Я – «за» двумя руками.

Мафусаил бодро вскочил, подбежал к двери и слегка ее приоткрыл. Из окружающего мира в уютное тепло комнаты потянуло прохладой и запахом сохнущих листьев. Близкой осенью.

– Барсуки! Ужин заждался. Заходите. Погуляли и хватит.

Через некоторое время в комнату степенно проникли оба серолицых мафусаиловых друга.

На этот раз Ольга Петровна выбралась из диванных дебрей мгновенно, словно подброшенная неожиданно взорвавшейся толовой шашкой.

Стол был накрыт, как по мановению волшебной палочки. Из тумбочки будто бы сами собой выпрыгнули на стол очень приличные чистенькие белые тарелки, тяжелые ложки из нержавеющей стали и стопочки толстого стекла.

Ольга Петровна большой армейской поварешкой разложила по тарелкам исходящую паром баранину с овощами. Старый пират с важным видом разлил по стопкам капитанский джин и провозгласил:

– Чтобы никто не приставал!

Джин, несмотря на удаленность от моря предприятия-изготовителя, оказался хорошим. В меру пахнущим аптечным можжевеловым ароматом. Такой же вот джин Полковник пил с капитаном румынского сухогруза, когда волею судьбы, вместе со своей напарницей бежал из одной Ближневосточной страны, спасаясь от местной контрразведки. Но это было в совсем другой жизни. В той, которой вообще-то и не было.

Баранина была, мягкая, сочная и благоухала лавровым листом. Настроение Полковника заметно поднялось.

– Чего это ты, Лева, в последнее время такой сердитый стал, а? – повернулась к нему раскрасневшаяся Ольга Петровна. – Раньше ты не таким был, я помню… Я все помню! – погрозила она ему пальцем в золотом колечке с синим камешком.

– Ольга! – произнес обсасывающий баранью косточку Мафусаил Нилович. – Смотри у меня!

– Лева, вот ты знаешь, как я к тебе отношусь?… – не обращая внимания на предостережение, продолжала плыть дальше Липовая. – Я к тебе очень хорошо отношусь! А ты на меня кричишь! Да, если бы ты, Лева, знал, как я к тебе отношусь!… Ты бы… Ты бы… – заспотыкалась Ольга Петровна не в силах сообразить, какое бы такое геройское действие приписать Полковнику.

Мафусаил погрозил ей своей ложкой:

– Но, но, но!… Оля, ты кого соблазнить хочешь, а? Ты моего друга детства соблазнить хочешь! Друга, который меня спас… Которому я, по-настоящему, жизнью обязан. А ты?

– Неужели ты его спас, Лева? – округлила темные блестящие глаза Ольга Петровна.

– Да, слушай ты его больше! – махнул рукой Лев Александрович. – Он однажды с дебаркадера в воду прыгнул и головой в старую сваю попал. Только, когда я за ним нырнул, он уже сам наверх поднимался. Он и без меня бы выплыл.

Пират поставил ложку вертикально:

– Неизвестно! – веско произнес он. – Это еще как сказать. Может быть, выплыл, а, может быть, кормил бы раков в речке.

Полковник от баранины и джина слегка разомлел.

– Вот он меня точно спас, – мечтательно глядя в потолок, произнес он. – Это было! Когда в десятом классе меня пристанские орлы бить решили. За то, что я у Вовы Подолякина мотоцикл без спросу взял… Угнал, – уточнил он, поймав вопросительные взгляды опытных в присвоении чужого имущества серолицых граждан. – Да, к тому же, еще и разбил. Неудачно, одним словом, вышло…

– Да, что там, я спас… – сморщил пылающее лицо Мафусаил. – Ты бы и без меня отмахался. Вон у тебя какие грабки вместо рук!

Лев Александрович не согласился:

– Ну, как бы я в одиночку от десятерых отмахался? Так бы чайник начистили, целый год бы блестел. И, главное, ты потом, с Вовой договорился, чтобы дело замять… Знаешь, Оля, он всегда дипломатом был, – сказал Лев Александрович, обращаясь почему-то не к самой Ольге Петровне, а к ее алебастровым коленям, с любопытством выглядывающим из-под нижнего края юбки. Видимо, чтобы лучше слышать разговоры умных людей.

– Это, да… – согласился Мафусаил Нилович. – Вот это правда. Я так считаю: любой вопрос надо всегда постараться миром решить! Ну, если уж совсем не получается, тогда и помахаться можно!

Ольга Петровна погладила его по круглому плечу.

Размягченный тремя стопками джина, бараниной и женской лаской Мафусаил Нилович Браткрайс откинулся на спинку стула:

– Что, Лева, хочешь знать, кто нам про взрыв на заводе шепнул?

Полковник мгновенно отлепил свой взгляд от любопытных колен Ольги Петровны.

– Так и быть, скажу, – с важным видом произнес старый нарушитель закона и замолчал.

Следуя заветом Станиславского, о котором он никогда не слышал, он держал паузу.

– Кто? – не выдержал театрального издевательства Лев Александрович.

– Искра сказала, – уверенным голосом ответил Браткрайс. – Докторша. Искра Августовна. Мы ее по дороге в клуб встретили. Она, как раз, с работы возвращалась. С завода. Ты ее знаешь. Она тебя лечила, когда ты воспалением легких болел.

«Еще не легче!» – подумал Полковник.