Читать книгу Крысиная нора - Александр Скуридин - Страница 3

После удачно проведенных операций «Зомби»[9] и «Вождь»[10] полковнику Быстрову и майору Котову руководство предоставило длительный отпуск.

Обе семьи, Дмитрия и Виктора, решили совместно провести его в Севастополе.

По этому случаю генерал-лейтенант Ларин объявил отвальную. Он взял ее проведение в свои руки, потому что Быстров уже не проживал у него на даче. Полковнику недавно выделили квартиру, и молодые туда успели переехать. Получалось, что Дмитрий свалил от тестя и тещи.

Леночка подросла. Но для того чтобы поехать в генеральские пенаты, Быстровым пришлось договориться с приходящей няней – за дополнительную плату, разумеется.

Света, став полновластной хозяйкой собственного гнездышка, повзрослела, что ли. Во всяком случае, ей приходилось решать все возникающие хозяйственные вопросы самой. А тут и ее маму, Ольгу Васильевну, удачно прооперировали в Германии. Болезнь супруги Сергея Петровича осталась в прошлом. И поэтому препятствий для переезда дочери и зятя она не чинила.

А Витя Котов полгода вел вполне самостоятельную жизнь. Но жена, дети, огород – все эти популярные в народе житейские атрибуты еще не для него. Точнее, первое – очень важное – «обстоятельство» у него имелось. А что касается детей… Бравый майор-спецназовец всегда говорил, мол, они «пока в проекте».

«Проектант!.. – ехидно смеялся Дмитрий и добавлял: – Смотри, Витек, как бы поздно не было. Дети хороши, когда ты молод. Станешь пожилым, тогда и узнаешь, почем фунт лиха. Никакого покоя…»

«И вечный бой. Покой нам только снится…» – отшутился майор словами Александра Блока из стихотворения «На поле Куликовом».

На отвальную он и Наташа подъехали к самому началу. Оба генерала, Ларин и Бурлак, уже успели вдоволь наговориться в коттеджном кабинете Сергея Петровича. В беседе о главном – о судьбе России – принимал участие и Быстров. Но туда вскоре заглянула Света, и Дмитрий поспешил встречать Котова и его очаровательную супругу.

Кот поначалу отнекивался приезжать на дачу. Он мотивировал это тем, что ему «будет неуютно среди генералов». Но Быстров резонно заметил: пригласить чету Котовых велел сам начальник Управления аналитики. А против личного пожелания генерал-лейтенанта не должно быть никаких аргументов. Тем более, добавил он, что оба носителя больших звезд на погонах сегодня будут одеты в сугубо цивильное.

Из всех собравшихся в холле дома только Леонид Михайлович холостяк. Точнее, он был вдовцом. У Бурлака два года назад ушла из жизни жена, болевшая раком, о которой генерал до сих пор горевал.

Ольга Васильевна пообещала вдовцу, что «непременно найдет ему достойную женщину».

Сергей Петрович, услышав эту ее тираду, рассмеялся:

– Оля, ты телепередачи «Давай поженимся» насмотрелась? Надо же, решила выступить в роли свахи!..

– Что ты, Сережа, понимаешь в этих делах, – снисходительно ответила Ольга Васильевна и добавила расхожую сентенцию: – Мужик – он и в Африке мужик…

Это можно было понимать, мол, что вы, ребята, смыслите в сугубо женских делах!

После поправки здоровья Ольга Васильевна решительно взяла все бразды правления на даче в свои крепкие руки. Правда, мужу некогда было вникать во все тонкости хозяйства: служба отнимала у генерала Ларина почти все свободное время. Так что последний житейский атрибут – огород – был явно не про него…

В холле стало шумно. Гости расположились по обе стороны длинного стола. Хозяин с хозяйкой – в торце. Ольга Васильевна сидела слева, как и положено по всем статусам жены в присутствии мужа.

– Выпьем за то, чтобы нашим молодым хорошо отдыхалось! – провозгласил тост Сергей Петрович.

Мужчины выпили водочки, закусили. Особенно присутствующие на отвальной налегали на маринованные грузди, собственноручно собранные осенью генералом Лариным. Женщины, кроме Наташи, основательно пригубили шампанское.

Котов поначалу чувствовал себя немного не в своей тарелке. Действительно, где это видано, чтобы начальник, генерал-лейтенант, ставил угощение простому майору? Зятю – оно как-то понятно. Как говорит русская мудрость: «Придет зять, где сметаны взять?..»

Современный среднестатистический зять – существо ранимое, капризное, требующее деликатного обращения с собой. И немудрено, что тут, на столе, не только грузди в сметане, но и настоящая паюсная икорка!..

Эта икра осетровых рыб отличается от привычной, зернистой, особым способом приготовления. А все с дальним затаенным прицелом в сторону любимого зятя и его семейства, решившего жить вольной жизнью…

Так ощущал себя Витя Котов, вынужденный присутствовать на начальственной семейной идиллии…

Наташа, жена Виктора, не комплексовала, как ее муж. Она сразу же добралась до икры, которая ей очень понравилась. Наташа была беременной. И поэтому ее тянуло на соленое. «Проект», кажется, успешно воплощался в жизнь…

Тягу к соленому заметила ушлая в этих делах Ольга Васильевна. Она приняла негласное шефство над Витиной женой, подкладывая молодой женщине то или это.

Насчет «дел»… Ларина не знала, что Леонид Михайлович уже положил свой зоркий командирский глаз на новенькую служащую, женщину сорока лет. Эту умудренную жизнью даму, мастера спорта по карате, он в последнее время старательно обхаживал. Но, понятно, пригласить сюда каратистку пока не рискнул. Как говорит народная мудрость, «курочка в гнезде, яичко…» еще дальше.

Леонид Михайлович всегда все делал основательно. Мария, по слухам, начала отвечать на все его поползновения с изрядной долей благосклонности. И в недалеком будущем мастер спорта могла перейти из категории перспективной «курочки» в полновластные хозяйки семейного «гнезда» генерала Бурлака.

– За молодых! И за… прибавление в семействе! – проникновенно произнесла Ольга Васильевна.

Она подняла бокал с шампанским.

Быстров, обладая развитой интуицией, сразу же вычислил «виновницу» тоста тещи. Он покачал головой, осуждая скрытность друга: «Проектантом прикидывался…»

Оба генерала были заняты важным разговором и не уловили ни подоплеки, ни откровенных вербальных намеков хозяйки-генеральши.

Тем временем, после пары очередных возлияний, мужские голоса зазвучали громче, перейдя на международную политику. Как же, любой русский, сидя на кухне, всегда считал себя непременным докой во всех мировых делах!..

Женские голоса отвернули в свою специфическую тематику. Ольга Васильевна начала учить молодых оригинальному способу засолки огурцов. Неопытная молодежь в лице Светы и Наташи благоговейно внимала Лариной.

После кофе мужчины под предводительством хозяина дачи удалились на второй этаж, в кабинет. Им предстоял долгий и задушевный разговор, разумеется, на служебную тему. Как же, все четверо – государевы люди!..

А женское трио осталось в холле, где можно было в довесок насладиться песочным тортом. И впрямь – эта кулинарная «поэма» как бы таяла во рту…

Тем временем в кабинете началась неспешная беседа. Тему ей задал, разумеется, сам начальник Управления аналитики, когда вся спецназовская четверка уселась на стулья. Ларин не терпел в своем кабинете кресла. Сергей Петрович считал, что эти мягкие предметы мебели располагают к неге.

– Чем ваша войсковая часть, Леонид Михайлович, намерена заниматься в дальнейшем? – спросил он. – Давай выкладывай, без всяких там планов-отчетов.

– Есть одна прекрасная, но пока трудновыполнимая задумка, Сергей Петрович… – Бурлак сделал небольшую паузу, как бы наслаждаясь тем, что генерал-лейтенант должен будет услышать. – Вот эти парни, – генерал-майор указал ладонью на Быстрова и Котова, – вознамерились посетить… будущее! Можно сказать, сделать попытку обжиться там, в прекрасном далеке. Нам это может помочь, особенно в решении внутрироссийских дел.

– Хотеть не вредно… – задумчиво, по-философски, протянул хозяин кабинета. Затем он начал допытываться у парней Бурлака: – И как же вы, идеалисты-мечтатели, предполагаете осуществить данное намерение?

– При помощи Визионера, Сергей Петрович! – отчеканил командир особой войсковой части.

– Что за белиберда? Визионер… кто это? – раздраженно начал допытываться Ларин.

На помощь Бурлаку поспешил Быстров:

– Вообще-то, слово «визионер» означает – провидец, прорицатель…

– Ты мне, Дмитрий Павлович, мозги не впаривай! – окончательно вышел из себя Сергей Петрович. – Значение этого слова я и так прекрасно знаю. Вы можете кто-нибудь растолковать суть?

– Он просит называть себя Мистером, это существо потустороннего мира, – поспешил прийти на помощь генерал-майору и полковнику майор Котов.

– Час от часу не легче, – пробурчал Ларин, слегка остывая. С любым Мистером, понятно, легче найти общий язык, чем с непонятным Визионером-провидцем. Сергей Петрович потребовал конкретики: – Кто мне толком объяснит, что и почему?

Бурлак многозначительно прокашлялся и как непосредственный начальник вверенных ему офицеров приступил к объяснению:

– Эта сущность, ассоциируемая с булгаковским Воландом, уже несколько раз являлась полковнику Быстрову и майору Котову…

– С какой целью? – перебил Леонида Михайловича Ларин.

– С целью помочь нам, боевым экстрасенсам, и России, соответственно.

– Он, ваш Мистер, альтруист? – с некоторой долей сарказма спросил генерал-лейтенант.

Не хватало еще, чтобы в войсковой части Бурлака верховодила какая-то непонятная «сущность».

– Нет, но… – начал было сглаживать острые углы генерал-майор.

Но тут воздух посередине кабинета стал сгущаться.

– Он!.. – тихо выдохнул Котов.

Визионер, похожий на актера Басилашвили, одет в строгий черный костюм. На ногах – лакированные туфли.

– Вы!.. – констатировал Быстров.

– Я… – подтвердил Мистер.

Он сел на диван, так как в кабинете больше не было свободных стульев, и с усмешкой поглядел на собравшихся. Затем констатировал:

– Вполне приличные люди. Перед такими и показаться не грех. Тем более приятно, что вы поминали мое имя всуе. Это как классическое: «Слесаря вызывали? Мать вашу за ногу!..»

Генералы натужно переглянулись. Их мимолетные взгляды не остались незамеченными. Визионер встал и продолжил свои словесные эскапады:

– В будущее вам, полковник и майор, пока соваться рано.

– Это почему же? – запальчиво спросил Котов.

– А потому, что ты, Виктор, и твой друг Дмитрий очень слабы и некомпетентны в данном вопросе.

– Ну а если им подучиться? У вас, разумеется… – вступился за своих подчиненных генерал-майор Бурлак.

– Нет! – отрезал Мистер, но потом несколько смягчил свою категоричную позицию объяснением: – Будущее не строго детерминировано[11]. Оно имеет некоторый люфт. И человек может выстроить свою судьбу, разумеется, в определенных, дозволенных рамках.

Задача изменить будущее, даже в хорошую для жизни всего общества сторону, не совсем правильная. Общество и его жизнь должны эволюционировать. Именно для эволюции и нарушается постоянно баланс основополагающих сил: добра и зла, – понятно, в разумных пределах…

– Они, эти силы, все-таки обязаны сосуществовать. Как, например, их проекции: Белая и Черная Шамбалы, – перебил рассказчика Быстров, затем, спохватившись, добавил: – Извините, Мистер…

– Да вы садитесь, – сообразил загладить неловкость друга Котов. Он вскочил и подвинул Визионеру свой стул.

– Спасибо, мил-человек, – благосклонно, по-старинному, произнес потусторонний гость.

Однако он не сел на то, что предложил ему Виктор. Мистер просто-напросто… материализовал собственный стул! Он уселся на него, демонстрируя роскошные носки от Кардена, и обратился к Дмитрию:

– Ты, я вижу, многого нахватался от Гъялцена-ринпоче[12]. Да и сам являешься натуральным тулку[13].

Быстров кивнул в знак согласия.

Ларин при оглашении Визионером этих странных терминов грозно глянул на Бурлака. Он дал этим понять, что потребует от Леонида Михайловича и от тулку Быстрова полных и исчерпывающих объяснений.

«Басилашвили» начал рассказ:

– Обе Шамбалы, наличие рептилоидов на Земле, всевозможных групп демонов и нескольких рас инопланетян – все это входит в единый Божественный План. Этому Плану подчиняюсь и я, хотя и имею собственные, довольно обширные полномочия.

Древние славяне называли меня Чернобогом, творящим хаос и всяческие суровые препятствия неодухотворенному человеку. В Индии я Шива – Разрушитель и… Преобразователь. Шива… почти – джива, душа. У русичей примерно так называлась Жизнь – жива, живот. Отнять живот означало: отнять жизнь…

Рассказчик умолк. В кабинете Ларина повисло молчание. «Государевы люди» обмозговывали услышанное ими.

– Вам, военным, эта этимология понятна? – спросил Мистер после некоторой паузы.

– Понятна! – откликнулся генерал-лейтенант и добавил: – Мы все воспитаны на позиционировании самих себя как наследников древних ариев.

– Тогда двинемся дальше, – улыбнулся «Басилашвили». – Итак, ведические жрецы знали о неоднородности проявленной Вселенной. Знали они и о цикличности ее. Темный цикл в Индии принято называть Кали-югой. Она наступает, когда наша Солнечная система и огромное скопление звездных близлежащих систем входят в неосветленный рукав темного пространства. В Ведах можно обнаружить дату этого неприятного для проявленных существ, то есть для людей, времени. Данный период начался в ночь с 17 на 18 февраля 3102 года до нашей эры.

– И… когда эта… Кали-юга закончится? – осторожно спросил Бурлак.

– Уже заканчивается. Земля начинает входить в светлую полосу Млечного Пути, точнее, сейчас – переходный период, движение сознания в сторону добра и света. И поэтому правомерна легенда древних русичей о прекращении Чернобогом творить зло. Оно, именуемое иначе – темень, конечно же, никуда не денется. Но теперь оно будет существовать в чисто эволюционном плане. Тьма нужна для того, чтобы был виден свет!

Мистер внимательно посмотрел на собеседников. Он как бы проверял: поняли ли служивые то, о чем он им повествовал. Недаром же бытует шуточное утверждение, что «у военных одна извилина, и та от фуражки».

Но перед Визионером сидела войсковая элита – разведчики-спецназовцы, аналитики… В общем, думающие люди, без всяких там скидок на пресловутую фуражку.

И поэтому Котов задумчиво произнес поговорку:

– На то и щука, чтобы карась не дремал… – затем майор поспешил пояснить, что он имел в виду: – Это я насчет зла… в «чисто эволюционном плане».

– Верно думаешь, Витя, – похвалил его потусторонний гость и развил мысль: – Конечно же, Золотой Век не наступит мгновенно. Для людей настанут трудные времена. Тьма никогда без боя не сдавалась на милость света. Но переделка мира необходима, и она уже начинается.

– Каким же образом мы, сидящие здесь, можем конкретно содействовать преображению планеты? – спросил Ларин.

– Для вас будет приготовлено особое задание. Но о нем потом. Вначале я хочу вам рассказать о Первом Иерусалимском Храме. Надеюсь, вы не против этого?

– Мы внимательно слушаем вас, – откликнулся Сергей Петрович, хотя данную историю он знал хорошо.

Он читал многое о Первом и Втором Храмах не только из любви к древности. Генерал-лейтенант отлично понимал, что все сведения о готовящейся попытке воссоздания Третьего Храма – не блеф. А это грозило напрямую всему человечеству огромными бедами…

– Итак, – начал свой исторический экскурс Мистер. – Как известно, строить Первый Иерусалимский Храм начал Соломон, сын легендарного царя Давида. Он обратился за помощью к царю Хираму, властителю финикийского острова Тир.

Хирам прислал в Иерусалим нужные для балок и перекрытий кедры и кипарисы и также опытных работников. На грандиозной стройке трудилось более ста пятидесяти тысяч рабочих и более трех тысяч надсмотрщиков. Строительство длилось семь лет.

В 586 году до новой эры Иерусалим захватил царь Вавилонии Навуходоносор. Первый Храм был сожжен. Он просуществовал около четырехсот лет. Для евреев началось так называемое вавилонское пленение.

«Басилашвили» умолк. Слушатели с благоговением переваривали сказанное Визионером. Первый Храм…

– А дальше я расскажу про Второй!.. – Мистер встал, прошелся по кабинету Ларина.

Сергей Петрович внимательно наблюдал за его передвижениями. Получалось, что он, начальник важного Управления, сидел и спокойно смотрел на Визионера. Да если вышестоящее руководство узнает…

– Не узнает оно, уважаемый генерал-лейтенант! – усмехнувшись, сказал «Басилашвили» и пояснил для присутствующих: – Сергей Петрович слегка комплексует по поводу моего появления здесь.

Мистер подошел к стеллажу с книгами. Он достал со средней полки одну из них и прочитал название:

– «Иосиф Флавий. Иудейские древности». Книга одиннадцатая. Глава первая.

Обложка книги распахнулась. Листы начали свое самопроизвольное мельтешение и вскоре остановились на нужной странице. Визионер начал чтение:

«В первый год правления Кира (то есть в семидесятый со дня выселения народа из родины в Вавилон) Господь Бог сжалился над пленом и страданием тех несчастных, сообразно тому, как он накануне разрушения Иерусалима предсказал им через Иеремию-пророка, а именно, что после семидесятилетнего рабства Навуходоносору и его потомкам он вернет их назад на родину, а они отстроят храм и будут наслаждаться прежним благополучием.

И вот Господь теперь даровал им все это, внушив Киру написать и разослать по всей Азии следующее воззвание: „Так говорит царь Кир: после того как всемогущий Бог даровал мне царствование над всей землей, я убедился, что он то же самое Божество, которому поклоняется народ израильтян. Он устами пророков предвещал имя мое и объявил, что я отстрою храм Его в Иерусалиме в стране Иудейской“».

Визионер закрыл книгу, поставил ее на место. Затем он повернулся к слушателям, пребывающим в недоумении по поводу прочтенного Мистером отрывка, и сказал:

– Да что Иосиф Флавий… Вы можете увидеть все сами!

Тотчас кабинет расширился до огромных пределов. Потусторонний гость и четверо военных очутились в совершенно незнакомом месте. Это был какой-то дворец!..

– Да, – подтвердил Визионер. – Мы с вами присутствуем во дворце самого властителя Персии и Вавилона царя Кира… Царя, вы, конечно, узнали.

Узнали… Кир восседал на троне из слоновой кости, богато украшенном золотом. Быстров мог побиться об заклад, что это тот самый трон[14]…

– Именно, – кивнул тяжелым подбородком «Басилашвили». – Ты, полковник, видишь знаменитое седалище Ашшурбанипала[15], с которым ты уже немного знаком. Этот атрибут власти был изготовлен иудейскими мастерами. Раввины придали ему магические свойства. Киру на нем очень хорошо, легко думалось.

Но трон также явился сакральным предметом, сильно повлиявшим на царя в пользу… иудеев! Властитель Персии, Вавилона и многих других земель неожиданно воспылал любовью к плененным евреям и задумал вернуть их на родину.

Вот что говорит по этому поводу знаменитый пророк Ездра, сам побывавший в плену: «Царь Кир вынес сосуды дома Господня, которые Навуходоносор взял из Иерусалима и положил в доме бога своего…»

Визионер повел рукой и внушительно произнес:

– Смотрите!..

Как по мановению волшебной палочки, дворец ожил. Зрители хорошо видели все то, что происходило на «сцене».

Тронный зал являет собой огромное помещение, стены которого украшены роскошными фресками. Эти величественные картины изображают деяния царя. Вот сидит он на своем знаменитом троне, а перед ним толпятся поверженные цари… Расписной потолок зала подпирают многочисленные колонны с барельефами мифических животных. Из окон, расположенных в верхней части стен, льются потоки света.

Кир в парчовом парадном облачении, расшитом золотыми нитями и самоцветами, сидит на постаменте. Это возвышение выполнено из ливанского кедра, отделанного золотыми пластинами, изображающими сцены из битв, выигранных царем. К постаменту ведут ступени, изготовленные из чистого серебра. Весь остальной люд находится среди колонн. Перед ступенями стоит бородатый иудей. Это видно по звезде Давида, начертанной на одеянии бородача, на плечевых накладках хитона.

– Это – Шешбацара, князек иудеев. Справа от него – знаменитый пророк Ездра, – пояснил Мистер.

Он не просто оперировал словами. Его рука удлинилась, и огромный указательный палец коснулся каждого участника начинающегося действа, как будто неких кукол, хотя все люди, собравшиеся в тронном зале, выглядели вполне живыми…

Кир трижды стучит посохом об пол. Постамент отзывается долгим гулом. Делегация иудеев замирает в благоговении. Многие из сановных приближенных князя и пророка не скрывают слез.

– Отныне ты, Шешбацара, и ты, славный священник Ездра, как и все ваши единоверцы, больше не пленники могучего Вавилона! Вы – свободны!..

– Свободны!.. Свободны!.. – как эхо прокатывается среди членов делегации, стоящих несколько поодаль от своих руководителей.

– О царь! – восклицает князь, падая на колени. – Ты не только велик, но справедлив и милосерден! Ты – солнце мира!..

– Недаром все мы, евреи, всегда молились за твое здравие и благополучие, о царь царей! – с надрывом подхватывает Ездра.

Вслед за Шешбацарой и Ездрой на колени опускаются все, кто пришел в этот славный день во дворец Кира. Они глухо славословят «царя царей». Некоторые из них, упав ниц, целуют мозаику пола.

– Встаньте, дети Единого Бога! – произносит Кир, давно испытывающий к иудеям благоговейное уважение. – Свободным людям негоже кланяться после стольких лет унижения. Вас на долгие годы оторвали от дома, подвергали презрению. Но я намерен не только вернуть вас на родину, но и… помочь восстановить Храм Невидимого Бога, который помогает и мне во всех моих делах! И да покарает он нечестивцев и прочих неверующих!

Поднявшись, вперед выступает пророк. Он наклоняется и целует одну из серебряных ступеней, ведущих ввысь, к самому постаменту. Ездра торжественно провозглашает:

«Вот, Я созываю, говорит Бог, всех царей земли, от востока и юга, от севера и Ливана, чтобы благоговели предо Мною и обратились к себе самим, и чтобы воздать им, что они делали тем. Как поступают они даже доселе с избранными Моими, так поступлю с ними и воздам в недро их, говорит Господь Бог. Не пощадит десница Моя грешников, и меч не перестанет поражать проливающих на землю неповинную кровь»[16].

Тем временем на «сцене» появляется новый персонаж.

– Это – Мифредат, главный хранитель сокровищницы Вавилона, – буднично сказал Визионер.

Для него показ таких картин, понятно, обычное дело. А военные, привыкшие к четким командам и вполне ясным действиям, смотрят на события глубокой древности по-своему. Они видят их как некий не поддающийся логике, совершенно нереальный спектакль.

– Будьте проще, господа-товарищи, – рассмеялся Мистер. – Представьте, что вы смотрите, допустим, кино или игровой исторический телефильм…

Ага!.. Это ему, потустороннему, легко все это не только представлять, но и показывать. Особенно когда удлиняется рука и палец касается совершенно натурального человека. А может быть, это – фокус типа Копперфильда? Факиры в Индии и не такие номера откалывают!..

– Я не фокусник и не факир! – строго произнес «Басилашвили», пресекая смятение умов зрителей.

Вслед за Мифредатом, под звуки рожков, двигается процессия. Рабы в набедренных повязках вносят в зал священные предметы. Они были захвачены разрушителем Первого Иудейского Храма царем Вавилонии Навуходоносором.

Рабы вытаскивают из носилок трофеи и кладут их на огромный стол, специально установленный для этого по правую сторону постамента.

Главный хранитель сокровищницы Вавилона громко ведет с чет:

– Блюд золотых тридцать… блюд серебряных тысяча… ритуальных ножей двадцать девять… чаш золотых тридцать… чаш серебряных двойных четыреста десять… других сосудов тысяча… всех сосудов, золотых и серебряных, пять тысяч четыреста[17]!..

Все эти сведения, оглашаемые Мифредатом, писец фиксирует на особой глиняной табличке.

После того как подсчет окончен, Кир вновь три раза ударяет посохом и торжественно провозглашает:

– Дети Единого Бога! Вы отправитесь на родину в сопровождении воинов моей Бессмертной тысячи. Более того, вам будет оказана помощь в восстановлении Храма!

– О!.. Божественный!.. Величайший царь мира!.. – звучат голоса иудеев, благодарных за те неожиданные блага, которые щедрым потоком обрушились на них…

Когда тронный зал дворца исчез и кабинет сузился до обычного размера, военные напряженно переглянулись. Если принять на веру все то, что они увидели, легко можно удариться и в дешевый мистицизм. А этот… Визионер… реален, черт бы его побрал!..

– А вот про это, я имею в виду черта, не надо и думать! – резко бросил Мистер и продолжил свою чересчур информативную «лекцию»: – Как известно, в 70 году Второй Иудейский Храм был уничтожен при подавлении антиримского восстания. Разрушение Иерусалима и сожжение Храма положили начало тотальному рассеиванию евреев.

– Третий Храм! – догадался Ларин. – Вы, Мистер, исподволь подводите нас именно к нему!

– Да, главный аналитик ГРУ, – подтвердил потусторонний гость. – Все вы хорошо представляете опасность для мира в случае восстановления главной иудейской святыни. В мир придет Антихрист…

– Это… не фигура речи? – осмелился спросить Бурлак.

– Нет, Леонид Михайлович. Этот парень из темных пенатов давно ждет выхода на сцену. После его появления все то, что я вам показал, покажется милыми, забавными подмостками. Антихрист вздыбит планету…

– Он что, будет не в физическом теле? – поинтересовался Быстров.

– Парень появится в самом натуральном, человеческом обличье. Но Машиах будет иметь также и сугубо астральные, и ментальные – причем неограниченные – возможности. Как говорится, «един в трех лицах».

– Но что мы сможем противопоставить ему? – запальчиво воскликнул, не сдержавшись, Котов.

– Надо так сделать, чтобы Третий Иудейский Храм никогда не был воссоздан, – сказал «Басилашвили». – Но как всегда есть «но»!.. Дело даже не во взбесившемся Хабаде, иллюминатах и масонах всех статей. Загвоздка в рептилоидах и сотрудничающих с ними инопланетянах. Именно от них исходит прямая угроза.

Вам предстоит трудная миссия. О ней вы скоро узнаете, так как в это дело будут вовлечены президенты Соединенных Штатов Америки и России.

С Визионером начали происходить изменения. Черты «Басилашвили» стали размываться, и на военных глянуло настоящее инфралицо Мистера. Оно было несколько треугольным и имело слегка синеватый оттенок. А посреди лба горело красное пятно: третий глаз!

– Мне… некогда… – успел пробормотать Визионер и исчез.

Ларин и его гости несколько минут сидели в полной прострации.

Затем Сергей Петрович повернулся к Бурлаку и произнес:

– Леонид Михайлович! Завтра в десять ноль-ноль жду вас с полковником Быстровым у себя с подробнейшим докладом… по этой теме.

Рука генерал-лейтенанта прочертила полукруг и остановилась на том месте, где совсем недавно еще сидел Мистер.

Стул, между прочим, оказался настоящим…

* * *

После отъезда гостей у нас с Лариным долгий разговор. Генерал-лейтенант и я сидим в том же кабинете, где не так давно произошло удивительное явление Визионера.

Я без утайки рассказываю тестю о Мистере, с которым уже неоднократно виделся, о его роли в переустройстве современного мира.

– «Басилашвили» лично ни во что не вмешивается, Сергей Петрович. Мы, люди, для него всего лишь – человекоорудия. Как, впрочем, напрямую не вмешивается ни во что и Белый Лама Гъялцен…

– Это еще что за персонаж? – голос Ларина взлетает к потолку.

Я раньше и не знал, что у генералов такие зычные голоса, точнее луженые глотки…

– Ты, отрок, насчет луженой глотки поосторожней, – строго замечает Сергей Петрович, подловив меня в очередной раз на неприкрытой ментальной деятельности. – А про генеральские голоса… правильно мыслишь. Иной раз на вас, подчиненных, гаркнуть не грех. Распустились совсем… как же, с Визионерами сотрудничаете, со всякими ламами. А ваш начальник, генерал-лейтенант, ни ухом ни рылом…

– Гъялцен-ринпоче, между прочим, является наиважнейшей единицей всего личного состава войсковой части. Штатное расписание, кстати, утвердил сам Игорь Иванович[18]!

– Ну, если сам Угорь[19] утвердил…

Сергей Петрович остывает. Но все-таки просит рассказать о Мистере и тибетском ламе более подробно.

Я охотно выполняю его просьбу-приказ и рассказываю о прошлогодней памятной поездке в Тибет, посещении монастыря Ганден. Сообщаю я Ларину и о тех переживаниях, через которые мне довелось пройти при посещении этого подспудно памятного места, о встрече со своим гуру.

– Выходит, ты, Дима, в прошлой жизни был этим самым… – говорит тесть, по скверной привычке не выдавая своего знания темы и всех нюансов. – Ладно – ринпоче!.. Я все эти хитрые факты о тебе помню, просто хотел тебя прозондировать, – улыбается он.

– В чем именно прозондировать? – удивляюсь я.

– А не возгордился ли ты, мол, я – тулку Норбу, драгоценный, так, кажется, переводится термин «ринпоче»?

– Все-то вы знаете… – уклончиво отвечаю я и добавляю: – Как видите, я совсем не загордился.

– Вижу… – ворчит генерал-лейтенант. – У меня, к твоему сведению, должность такая: стараться понимать подчиненных по их поступкам и анализировать.

– Ага! Чтобы моделировать любую предполагаемую или неожиданную ситуацию, – подхватываю я.

– Соображаешь, отрок… – удовлетворенно крутит седой головой Сергей Петрович, затем его глаза вновь сужаются.

Это, как я знал, – предвестник неприятного поворота мысли.

Так оно и происходит. Ларин встает, почему-то ходит вокруг стула, «подаренного» Визионером. Видимо, его генеральские мозговые извилины как-то настраиваются на воспоминания об инфернальной личности, совсем недавно устроившей прямо здесь настоящий спектакль-показ.

– И мне, руководителю такого важного Управления в системе разведки, приходится выдавливать по каплям все сведения обо всяких там мистерах и белых ламах!

– Мы с Леонидом Михайловичем посчитали, что вы, Сергей Петрович, превратно поймете все эти рассказы…

– Я, выходит, ретроград! – взвивается Ларин, натыкается на «визионерский» стул и несколько остывает. – Через три дня я жду полнейший письменный доклад обо всей этой чертовщине, полковник Быстров! Это – в дополнение к вашему с Бурлаком устному объяснению всех этих памятных событий.

– Будет исполнено, товарищ генерал-лейтенант! – гаркаю я и вскакиваю, пожирая глазами начальника.

– Не ори так, наших дам напугаешь… – произносит, окончательно остывая, тесть.

Мы спускаемся в холл, где нас ждут «дамы»: Ольга Васильевна и моя Светлана. Экономка, тетя Клара, убирает со стола остатки пиршества.

Я по мобильнику вызываю такси. Уже в салоне машины я спрашиваю у Светы:

– Как все прошло?

– Отлично! Вот только я все никак не могу взять в толк: как могла Ольга Васильевна целых полтора часа рассказывать о способе приготовления песочного торта?

– Но он, этот торт, оказался достойным потери времени? – интересуюсь я.

– О! Он превосходен!..

– Тогда ни тебе, ни Наташе не о чем жалеть.

Понятно. Визионер сумел так занять наших жен, что они даже ничего не заметили. Силен, однако, Мистер…