Читать книгу Обратная сторона войны - Александр Сладков - Страница 13

Таджикистан
(очередь первая)
Московский квас

Оглавление

Снова таджикское лето девяносто третьего года. Мы вылетаем на границу все чаще. Нас уже хорошо знают и в Управлении, и на аэродроме, и в Московском отряде, куда обычно мы держим путь. Отряд обороняет самый опасный участок, это в его зоне ответственности происходят самые кровавые действия.

Начальник отряда – Василий Масюк. Молодой полковник. Выглядит, как киногерой. И ведет себя так же. Среднего роста, скуластый, худой, здесь, кстати, жирных военных нет. И еще он вечно насупленный и занятой. Лицом начальник отряда немного похож на певца Лещенко. Масюка можно видеть то возле штаба, активно объясняющего что-то группе обступивших его офицеров, то на вертолетной площадке в горном костюме с автоматом и картой. Он то летел на границу, то возвращался с нее пыльный и еще более сосредоточенный. Как-то мы попросили Масюка сказать нам несколько слов для записи, и он нам выдал:

– Я устал! Я устал охранять границу здесь. Но если мы отсюда уйдем, то будем вот так же воевать под Ростовом или под Астраханью.

В отряде мы ночуем в так называемой «приежке» – в одном из нескольких домиков, стоящих в ряд недалеко от штаба. В каждом тесная комнатка, в ней койки. Без кухонь, удобств и кондиционеров. В соседнем домике живет семья Бусуриных, эвакуированная с заставы «Баг». Вчера приезжал сам Дима, и мы выпивали. Вынесли стол на природу, нарезали арбуз и ели его под водочку. В пределах разумного.

Есть ли здесь проблема с водкой? В смысле, с ее наличием? Нет. Вы можете пройти мимо домов офицерского состава, оставив слева детскую площадку с каруселью, сделанной из несущего винта вертолета, и повернуть направо. Уткнетесь в запасные ворота. Они закрыты, но там, за железными прутьями, вы увидите толпу маркитантов. Это люди из местных. Разнообразия нет, вам предлагают лишь Русскую Водку. Правда, на этикетке написано по-таджикски «Араки-руси». Вы протягиваете за ворота сомоны, вам протягивают пузырь. Эта водка порой сильно отдает ацетоном, и от нее всегда болит голова. Но это ваш выбор.

Недавно мы были в гостях на заставе Бусурина. Впечатление? Я ж говорю – «каменный мешок». Как можно вот так жить, вдали ото всех, без надежды на помощь в случае чего, да еще границу охранять? Хотя… Здесь все заставы так существуют.

С «Бага» в Московский мы возвращались вечером в кузове одинокого грузовика. На каких-то шмотках, увязанных в плащ-палатки. Только выехали с территории, все наши попутчики развернулись и легли к левому борту, лицом к афганской границе, передернули затворы, загнали патрон в патронник. Все, готовы к стрельбе. Дима положил рядом со мной Калашников.

– На, Саня, на всякий случай. Вчера и позавчера наши машины обстреливали. Как сегодня будет?

Наутро, после арбузно-водочной встречи с Бусуриным, в отряде была назначена выставка. На плацу на брезенте разложили трофейные пулеметы, автоматы, гранаты, мины пластмассовые, итальянские. Это – с одной стороны. А с другой, на таком же брезенте, лежали трупы. Тел двадцать. Уничтоженные боевики. По мягкому от жары асфальту прогуливались какие-то гражданские люди и неизвестные военачальники. Работало несколько камер. Операторы нагибались над останками и трофеями и снимали детали. Несколько симпатичных женщин, взяв в кольцо Масюка, что-то записывали в блокноты. Это информационщицы: ТАСС, Интерфакс, таджикское агентство «Ховар». Под конец на плац, как на подиум, вывели пленных. Поводили по кругу, потом построили в одну шеренгу, дали снять. Впрочем, лиц пленных не было видно из-за грязных тряпок, повязанных на глазах. Одежда вчерашних моджахедов и боевиков напоминала облачение членов афганской делегации, недавно прилетавшей на переговоры в Душанбе. Такие же длинные рубашки, просторные портки и блины-пакули. Пару человек были в чалмах. Ну вылитые басмачи.

За редким исключением, жизнь в отряде была скучна. Я еще не мог определять в людях полезные для меня качества. Погранцы как погранцы. Это позже я научился видеть: вот источник информации идет, вот источник. Цинично? Может быть. А тогда знакомства часто не имели в себе профессионального смысла. И обычно перерастали в дружбу. Вот тут на выставке рядом со мной стоял высокий лейтенант-пограничник с круглым лицом и большими ушами. Я толкнул его в бок:

– Ты кто?

– Лейтенант Гаракоев, начпрод отряда.

У меня внутри аж потеплело. Я вспомнил вкус баночной рисовой каши с тушенкой. Сколько я ее слопал в армии, на полевых выходах… Тогда объелся, а теперь мечтаю. Инстинкт победил приличия.

– Начпрод? А есть что-нибудь перекусить? Человеческое?

Лейтенант взял меня за рукав и повлек. Через пару минут мы сидели в отрядной чайной. Я ел печенье, пил кофе со сгущенным молоком. Честно говоря, давился. Мне этот пищевой набор надоел еще неделю назад. А Гаракоев рассказывал.

– Я из Челябинска. Закончил Вольское училище тыловое. Старшиной роты был. Вот, попросился сюда.

Кофе и печенье были уже невмоготу.

– Старик, а есть что-нибудь наше, военное? Мяско там тушеное, кашка «дробь-шестнадцать»? Сало, может быть. С чесночком, а?

Гаракоев помрачнел:

– Знаешь, Саня, у меня на складе в холодильнике ребята наши лежат, погибшие. Иногда не успеваем переправлять.

Я поперхнулся.

На следующий день мы улетали. Перед убытием зашли в кабинет Масюка попрощаться. Настроение у начальника было приподнятое.

– Улетаете? Ну наконец-то оставляете меня в покое!

Я и не знал, что он так обрадуется. Надо бы каждый раз к нему заходить, поднимать боевой дух.

– Кваску московского хотите?

Масюк выставил запотевший графин. А у меня в голове все крутились слова Гаракоева: «В холодильнике… Ребята наши погибшие…» Я смотрел на Масюка и никак не мог понять, о чем это он.

– Блин… Квас? Из столицы возите?

Начальник пожал плечами:

– Да здесь делаем. Отряд-то Московский.

Обратная сторона войны

Подняться наверх