Читать книгу Две повести - Александр Солин - Страница 15

Бессильный думает о силе, бедный – о богатстве, сапожник – о сапогах, пирожник – о пирогах, а я в этот вечер думал о том, чтобы напиться. С этой целью я вытащил из холодильника бутылку водки и со словами «Сейчас пить будем!» водрузил ее на стол кухни, куда вся наша компания собралась на ужин. Компания восприняла этот жест неоднозначно.

– Вот ничего себе! – сказала жена, еще более укрепляясь в мысли, что ее муж от нее что-то тщательно скрывает. – Разве сегодня праздник?

– Папа, не пей, а выпил – закуси! – поддержал меня сын шуткой, которой я же его и научил.

– Папочка, опять у тебя в голове будет болеть! – пожалела меня дочь.

– Не боИсь, народ, все будет хорошо! – бодро пообещал я и спросил у жены. – Будешь со мной?

– Ну, налей, – неожиданно согласилась жена.

Я налил и поднял рюмку.

– За что пьем? – спросила жена, следуя моему примеру.

– За любовь! – твердо ответил я, устремив честный взгляд в ее большие недоверчивые глаза, и мы с ней выпили по первой.

– Папочка, а что такое любовь? – спросила дочь, забыв про тарелку и глядя на меня большими серыми глазами.

– Любовь? – уставился я на дочь, задумчиво пережевывая кусочек хлеба, и вдруг невольно подумал: «Вырастет – красавица будет! Вот кто-то побегает за ней!»

– Любовь – это… любовь – это… – тянул я, продолжая жевать.

– Ха-ха! Любовь! Маленькая еще про любовь думать! – поспешил мне на помощь сын.

– Сам ты маленький! Мамочка, а что он вечно мешает мне с папой разговаривать! – отодвинула от себя тарелку дочь.

– Ешь, Светик, ешь, не отвлекай папу! Папа все равно не знает, что такое любовь! – утешила ее жена.

– А ты знаешь? – продолжала допытываться дочь.

– Я знаю! – твердо ответила мать.

– А что такое любовь?

– Вырастешь – узнаешь!

«Ах, милые вы мои! Все я знаю про любовь, да только не до того мне сейчас!» – подумал я, а вслух спросил:

– Ну что, по второй?

– Не буду! – сурово отказалась жена.

– А я буду! – весело сообщил я, рассчитывая, что после второй мой праздник станет всеобщим.

Налил и выпил.

– Ты бы закусывал, – покосилась на меня жена. – Ребенок-то тебе правильно советует!

– Да что мне после второй будет! – отмахнулся я. – Ну, рассказывайте, что у кого за день случилось! Ты можешь не рассказывать! – махнул я рукой в сторону сына. – Я уже знаю. Молодец!

– Молодец – это как? – вскинула на меня удивленные глаза жена.

– Молодец – это значит, молодец! Это значит, что действовал правильно! – положил я руку сыну на плечо и, в подтверждение, слегка пристукнул кулаком другой руки по столу.

– Да ты что, с ума сошел?! Ты чему ребенка учишь?! – всплеснула руками жена. – В школе драться – молодец?!

– Молодец, – сурово сведя брови, подтвердил я. – Молодец у нас сын. Вступился за честное имя семьи.

– Ты с ума сошел, – прошептала жена.

– Отнюдь, – сказал я, наливая себе водки.

– Хватит лакать! – спохватилась жена. – Ты что, напиться решил?

– Точно, – подтвердил я.

– Ты что, дурак?

– Вот, – сказал я, – вот… И пацан этот Андрюхин то же самое сказал.

– Какой пацан? Кто сказал? Что сказал? Что вы выдумываете? – заломила руки жена.

– Да Володька! – не выдержал Андрюха.

– Какой еще Володька?

– Да Иванов! Ты его не знаешь! Он у нас недавно! – втолковывал ей Андрюха.

– Да что он, в конце концов, сказал, ваш Иванов?

Моя любимая дочка Света сидела, вжавшись в спинку стула и провожая взглядом порхающие туда-сюда слова.

– Он сказал, что папа – дурак! – выпалил Андрюха, даже не пытаясь смягчить приговор.

У моей любимой дочки Светы сам собой открылся рот, и она испуганно на меня взглянула.

– Ну и правильно сказал! – выкрикнула жена, но тут же спохватилась. – Как – дурак? Кто дурак? Папа – дурак? А кто он такой – твой Иванов, чтобы такие слова про папу говорить?!

– Да никто. Сын антиквара Иванова в пальто. И хватит об этом. Что мы все про Иванова, да про Иванова. Других тем нет, что ли? – подвел я итог, оставляя каждого при своем мнении.

– Нет, ну это тогда безобразие!.. – торопилась исправить оплошность жена.

– Все, хватит, – внушительно сказал я, уставившись на жену. – Не хочу больше слышать про Ивановых. Ни про Петровых, ни про Сидоровых. Ясно?

– Ясно, – вдруг покорно согласилась жена.

– Вот за это и выпьем, – пожелал я и затолкал в себя очередную порцию водки.

Жена как-то странно посмотрела на меня, а потом вдруг спросила у Андрюхи:

– А что, этот Иванов у вас давно?

– Нет, недавно! Две недели назад! – охотно сообщил сын.

– И кто его отец?

– Да антиквар какой-то! Шмотками старыми торгует! – радостно поделился Андрюха.

– Странно, – сказала жена и снова посмотрела на меня.

– Что тут странного? – не сразу отреагировал я, пытаясь подцепить на вилку скользкие канители маринованной капусты.

– Потом скажу, – уклонилась жена.

Ладно, потом, так потом. И я добавил еще. Когда дети разошлись, и мы остались с женой одни, я по-свойски подмигнул ей и сказал, беря в руки бутылку:

– Ну что, еще по одной?

– Наливай! – решительно махнула она рукой, и я разлил остатки водки по рюмкам.

– За любовь! – предложил я.

– Давай! – тут же согласилась жена, и мы выпили, торопясь, словно заговорщики.

– Я вот что хотела сказать, – начала жена, отправив маленький кусочек сыра вслед за водкой. – Может, это совпадение или нет, но к нам на работу две недели назад устроилась женщина по фамилии Иванова. Лидия Петровна. Так вот что интересно – муж у нее тоже антиквар! Она об этом первым делом всем рассказала. Непростая женщина, скажу я тебе, ох, непростая! А, главное, ко мне все норовит подъехать! Вы, Елена Сергеевна, то, вы, Елена Сергеевна, се, и вы такая красивая, такая добрая, такая умная! Прямо, липнет ко мне! А у меня к ней душа не лежит! Вот не поверишь – не лежит, и все! Какая-то она приторная, ненастоящая! Может, я, конечно, преувеличиваю, но есть в этом что-то странное…

Она сказала и задумалась, и слова ее, уцепившись за молчание, повисли над столом. Жена посмотрела на них со стороны, словно оценивая, и добавила:

– Я это к тому, что у Андрюхи в классе – не сын ли ее?

Вместо ответа я взял бутылку, перевернул горлышком в рюмку и так держал, пока из нее не выкатились несколько капель. Отставив пустую бутылку к батарее, я поднес рюмку ко рту, медленно опрокинул и с шумом втянул капли в рот. Жена терпеливо наблюдала.

– Ну, так что думаешь?

– Может, сын, а, может, нет, – наконец сказал я. – А что тут странного? Нынче Ивановыми хоть пруд пруди, и каждый второй – антиквар. Да если и сын – нам-то что? Андрюха с ним уже познакомился. Глядишь, друзьями станут. Вот тогда и посмотрим, кто Иванов, а кто антиквар. Не ломай голову, – успокоил я жену, а про себя подумал: «Это не просто странно: это больше чем странно!»

Потом мы сидели с женой перед телевизором, и я про себя удивлялся, что необыкновенные вещи, которые со мной происходят, так легко уживаются с оранжевым светом торшера, уютным диваном, тапочками и мягким ковром под ногами. К этому моменту выпитая водка уже успела договориться с внутренними органами, нашла укромное место и притихла там, не вмешиваясь в дела организма. Короче, напрасно я на нее рассчитывал.

Мы сидели, рассеянно глядя на мерцающий экран, полуобнявшись и ощущая тепло, исходящее друг от друга. Пару раз в комнату заглядывала Светка и, ничего не говоря, исчезала. Наверное, нарождающееся женское чутье подсказывало ей, что любовь – это когда папа с мамой сидят полуобнявшись перед телевизором, и что мешать им в такое время не нужно.

Признаюсь, мне стоило большого труда удержаться и не рассказать жене голую правду. Я даже стиснул зубы. Но затем, вдруг, ясно представил, в какой свихнувшийся мир задом наперед событий хочу погрузить ее рациональную женскую натуру, и тут же опомнился: помирать буду – не скажу!

Тем временем из телевизора неслось:

– «Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь Время наше. Только Время, ускользающее и текучее, дала нам во владение Природа, но и его кто хочет, тот и отнимает…» Повторяю: «но и его, кто хочет, тот и отнимает!» Виктор Петрович, это в первую очередь вас касается! Да, да, вас! Пригрелись у жены под боком и думаете – от всех спрятались? Слушайте и вникайте!

Уж чего со мной только не было за последние два дня – пора бы, вроде, и привыкнуть – но я не выдержал, напрягся и почувствовал, что вспотел.

– «Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом?» – вновь забубнил телевизор.

Я осторожно скосил глаза на жену: она прижалась ко мне, пристроив голову мне на плечо и, казалось, дремала.

– Специально для вашей жены сообщаем, – тут же донеслось из телевизора, – что курс доллара до 2009 года будет не ниже 27,5 рублей, профицит бюджета не менее триллиона рублей ежегодно, социальная пенсия в 2008 году будет доведена до прожиточного минимума, а отношение среднемесячной зарплаты бюджетников и средней по экономике в целом возрастет на 2 процента. Номинальная среднемесячная зарплата в 2009 году составит 16006 рублей. А вас, Виктор Петрович, попрошу не отвлекаться! Слушайте и вникайте, не то стрелять буду! «В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди, а большая часть ее у нас за плечами: ведь, сколько лет минуло – все принадлежат смерти».

Я сидел, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить жену. Человек на экране сделал паузу, сдвинул очки на кончик носа и сердито взглянул на меня:

– Что вы там ерзаете, Виктор Петрович? Неужели нельзя минуту посидеть спокойно? Учитывая ваше запущенное состояние и малообразованность, я вынужден сообщать вам элементарные вещи. Могли бы и потерпеть!

«А дышать можно?» – спросил я выпученными глазами.

– Дышать можно, – серьезно сказало изображение, поправило очки и продолжило: – «Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь: не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится».

В этот момент жена пошевелилась. Я сделал движение, чтобы освободить руку, которой обнимал ее за плечи.

– Куда? Сидеть! Я еще не закончил! – прошипел телевизор.

Я застыл, а жена прижалась ко мне еще плотнее.

– «Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно». Я кончил. Свободны. Вникайте и не забывайте, что Время следует воспринимать исключительно с учетом проекции четырехмерных явлений на трехмерный мир ваших чувств, – закруглился мужик, подмигнул и исчез с экрана.

– А теперь прогноз погоды на завтра, 29 апреля… – впорхнула на экран метео-кукла.

Жена оторвала голову от моего плеча, выпрямилась, потерла свои большие серые глаза и сказала:

– Ах, как хорошо я пригрелась! Даже задремала! Что это там говорили про зарплату бюджетникам?

– Повысят. Обязательно повысят! – успокоил я ее и пошел менять мокрую футболку.