Читать книгу Под открытым небом. Том 1 - Александр Станиславович Малиновский - Страница 47

– Смотри-ка, рона, бороньим зубом махнуло, – не то восхищённо, не то опасливо сказал дед Иван, показывая на огромный росчерк молнии над головой.

Не успел Шурка что-либо сказать, как вслед за ярким светом грохнуло так, что вздрогнула земля, а на небо стало страшно смотреть. На противоположном берегу Самарки полыхнуло пламя – одиноко стоящий вяз надломился пополам и загорелся.

– Во дела, а я думал, стороной пройдёт. Сергей, мерекаешь? Беги к Ракчеевым на стан. Они у Кривой ветлы чилигу режут, веники вяжут. Попроси бредень, если они сами не будут рыбачить. Красота в грозу-то водить, непременно с уловом будем.

Серёгу не надо просить дважды. Толкнул лодку – и на той стороне.

– В грозу, как и в ледоход, вся рыба к берегу жмётся.

– А почему так? – Шурка удивлённо смотрел, как после каждого удара грома мелкая рыба выпрыгивает над водой.

– Ну, Илья-пророк разошёлся, – взглянув на небо, произнёс дедушка.

– Какой Илья?

– Как – какой? Заведующий небесными делами.

– Деда, ты веришь в Бога? – Шурка спросил и сам испугался своего вопроса.

– Верь не верь, а вокруг нас есть такое, чего нам не дано понять.

– А что?

– Все, кто умер, – просто и с какой-то лёгкой решительностью сказал Иван Дмитриевич, – души их вокруг нас всех, и мучаются. Вдруг это так?

– От того, что в аду? – выдохнул Шурка.

– Я о другом. Они не могут нам сказать, что загробная жизнь есть. Не могут доказать, а мы не верим. Вот так и живём. Как бы на разных берегах: они нас видят, хотят помочь, неразумность нашу поправить, подсказать задним умом, как надо правильнее жить, а не могут. Они видят, а мы слепы. В этом наша беда, может.

Ну-ка, Шурка, давай уйдем подальше от стана, а то тут железа много: коса, телега… Не быть бы беде, видишь, как молния-то бьёт!

Они ушли по отмели к красноталу. Отсюда, сверху, реку можно было видеть всю в ширину. Напротив, в темноте густого леса, еле-еле угадывался Кунаев ключ, летом пересыхавший, но хранивший в себе сумрачность, заболоченность и великое множество комаров. Но это Шурка не воспринимал как враждебность ключа к людям. В нём было много и щедрот – чёрной смородины, ежевики, черёмухи…

– Летось, вот в такую же пору, Авдей шёл с вилами вечером. Ахнуло по железным вилам – и нет Авдея. Бабёнкам хоть бы хны, а он лежит почерневший весь. Одногодок мой, вместе в Царицыне служили в царской ещё армии, вместе ушли домой.

– Деда, зря, выходит, старались с перетягами-то, сом уж точно сегодня на охоту не выйдет, а?

– Наверняка так. Не повезло нам.

Два дня назад они перегородили перетягами Самарку так, что яма, из которой выходил на плёс сом, оказалась между ними. Сома приметил Серёга и подбил отца, пока сенокос здесь, рядом, попробовать счастья. У Ивана Дмитриевича в погребице всегда висели плетёные из суровых ниток, толстые в карандаш и длиной в метр, поводки. Крючки были самодельные, из пружин от сиденья велосипеда, откованные покровским кузнецом. Вчера ещё засветло в намеченном месте воткнули колья, и два перетяга заняли своё место, шумно хлопая бечевой по речной глади. Чуть позже, уже в сумерках, Серёга ненадолго отлучился и принёс в ведре с водой живцов: сорожку, карасей. Оказывается, в старице заблаговременно была поставлена сетка. Наживку поехали ставить втроём, и Шурка, сидя на носу лодки, видел всё таинство действия.

Бечеву пропустили через нос и корму. Лодку потоком влекло вниз, перетяг поднялся над водой и, натянувшись, как тетива, держал лодку поперёк течения реки.

Не спеша, прямо в лодке дед ловкими движениями привязывал поводок к перетягу. Получилось по пятнадцать поводков на каждом перетяге. Серёжка насаживал живца, бережно и одновременно решительно прокалывал крючком чуть ниже спинного плавника. Четырёх самых больших карасей, по полкило каждый, два на каждый перетяг поставили в самом глубоком месте – в десятке метров от противоположного берега. Уже ночью Серёга поджарил на углях ворону и тоже нацепил на поводок.

– Для запаху, и вообще, – он щёлкнул языком, – только ленивый чудак не возьмёт нашу наживу.

Но сом не брал. Он вообще лишь в первый вечер дал о себе знать один раз: так ухнул меж двумя перетягами, что мелочь шарахнулась в разные стороны. И всё. Будто засвидетельствовал своё присутствие, а там как хотите. Вторые сутки нажива не тронута.

– Теперь понятно, почему сом не гуляет, – нарушил тишину дедушка.

– Почему? – торопливо спросил Шурка.

– Ты же видишь, какая погода разгулялась. Не по его натуре. Напрасны наши труды. Он не выйдет на охоту. Ему нужна светлая, спокойная ночь. Обычно сома ждут три ночи. Если не появится, на то обязательно своя причина.

Бороний зуб, про который говорил дедушка, так сильно снова царапнул по небу, что оно как будто всё загорелось от этой спички. Враз содержимое большого и необъятного пространства раскололось с грохотом и обрушилось вниз на землю: на Самарку, рыдван, Карего, который дёрнулся с места и, стреноженный, громко заржал. И из этого ада, из невероятной череды яркого света и густой тьмы появился с бреднем на плече Серёга.

– Живы?! – выкрикнул он.

– Как Ракчеевы там? – спокойно отозвался Иван Дмитриевич.

– Хотели сами рыбачить, да тётя Мариша не разрешила, боится за них. Пошли? А то уйдёт гроза.

– Мне кажется, что уже уходит в сторону Кротовки, – сказал дед.

Шурке и хотелось попробовать порыбачить, и не верилось, что он решится.

– Держи, Шурка, мешок, будешь рыбу собирать, а ты, Сергей, в глуби пойдёшь.

– А чего мне, пойду, – Сергей шагнул к воде.

Быстро размотали бредень, расправили мотню и вниз по течению потащили клячу. Дед брёл по колено в воде, намеренно далеко отставая от Серёги. Удивительно для Шурки: чуткий и быстрый подуст, которого обычно ловили с лодки днём со всеми мерами предосторожности, сейчас сам шёл стаями в бредень на мелководье. Вода от него, казалось, кипела. Три раза вывели бредень, и Шуркин мешок отяжелел от бели. Было там и несколько раков, оказавшихся совсем некстати: кололись – нельзя мешок взгромоздить на спину. Но Шурка их не выбрасывал, уже представляя себе, как, едва взойдёт солнце, будет варить их в котелке, пока Иван Дмитриевич точит косу.

– Никак, зацепился? – крикнул приглушённо дед и Шурка побежал поближе к рыбакам.

– Наверно, топляк здоровенный, – сказал вяло Сергей.

Подтащив клячу к берегу, воткнул её и направился к мотне. И в тот же момент – там, где ожидалась коряга, в самой мотне что-то взбурлило, зашевелилось большущим пугающим комом. Серёга закричал:

– Сом, сом-голубчик, вот он!

Когда сверкнула молния, Шурка отчётливо увидел Серёгу и под ним огромное чёрно-белое чудище. В следующий момент подоспевший дед Иван схватил вместе обе клячи бредня, стараясь свести крылья воедино, чтобы преградить выход сому, но споткнулся и упал в воду. Сергей метнулся на берег, увидев белеющий в высверках молнии воткнутый на песчаной отмели осиновый кол. Это и решило исход схватки.

Шурка подошёл совсем близко. Серёга выволакивал по мели спутавшийся напрочь бредень, спеленавший огромную рыбину.

…Около костра Шурка лёг рядом с сомом. Рыбина оказалась намного длиннее его тела – на целую вытянутую руку.

– А как думаете, это тот, которого мы хотели поймать? – спросил Шурка.

– Здорово было бы, если это его младший брат! – засмеялся Серёга.

– Я днём отвезу его, а вы понаблюдайте, и всё станет ясно. Перетяги пока не снимайте, – распорядился Иван Дмитриевич.

И только он это сказал, на реке знакомо ухнуло так, что Сергей даже вскочил.

– Мать честная, и правда, их два. Дела!

– Вот ведь какой коленкор, – сдержанно обронил Шуркин дед и почесал затылок.