Читать книгу Легионер. Век Траяна - Александр Старшинов - Страница 4
Книга I
Лазутчик
Часть I
Пятый Македонский легион
Глава IV
Центурион Валенс
ОглавлениеЛето 849 года от основания Рима. Эск. Нижняя Мезия.
Обычно тренировал новобранцев специальный инструктор из числа ветеранов, но в этот раз Валенс занялся «цыплятами» лично.
Центуриона явно задело, что Адриан отозвался о новичках с презрением. И то: каждый из них (за исключением Малыша) был ниже Адриана почти что на полголовы. Ну, может быть для военного трибуна сила и рост – отличные качества. А для легионера высокий рост может обернуться бедой – вражеский пращник первый приметит великана в строю, и первому засадит камнем в лоб.
«Новобранцы не хуже других, – размышлял Валенс, расхаживая перед новичками. – Другое плохо. Их мало. Восемь вместо ста. Наверняка Сульпицию просто не выдали денег, да и нам вон задерживают жалованье. Говорят, легионная казна пуста. Да только дакам плевать, пустая казна или полная, они все равно зимой явятся на этот берег. С половинным составом легиона их не удержишь. Почти все сторожевые бурги[41] пустые, стоят для вида. Если разошлем в каждый, как положено, по пятьдесят человек, то в лагере никого не останется».
Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.
«Глупые птенцы… – Валенс был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. – И где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?».
Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на парней почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.
– Молчать! Слушать меня! – гаркнул Валенс. – Через четыре месяца вы будет знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное, вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.
Валенс остановился напротив Малыша.
– Вот ты.
Малыш вытянулся.
– Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?
– Смогу, центурион Валенс!
– С грузом?
– Смогу…
Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.
– Здесь сто фунтов. Все идут налегке, ты несешь мешок.
– Почему?
– Молчать! Все идут налегке. Ты с грузом. И не отставать! А теперь кругом и к воротам! Ма-арш! – он с наслаждением выкрикнул эту команду.
* * *
– Шире шаг! Сукины дети! – прикрикивал Валенс. – Или я заставлю вас идти второй круг.
Восьмерка уже не шагала, а брела по тропе. Выйдя из лагеря, они отшагали две мили по мощеной дороге на Филиппополь, но потом по приказу центуриона развернулись и двинулись по тропе прямиком на север. Пришлось перестроиться и идти по двое в ряд. Хорошо, что для первой «прогулки» Валенс выбрал равнинное место, а не погнал новичков в холмы на юг, откуда к Эску бесконечной чередой арок шествовал новенький акведук.
На подъеме новички бы «сдохли».
Сейчас в арьергарде плелся Малыш, с грузом на плече. Он подкалывал под палку то ладонь, то лоскут оторванной от туники тряпки, но никак не мог найти для нее на могущем плече удобное место.
Неожиданно тропинка оборвалась, и тироны очутились на берегу Данубия.
– Стоять! – гаркнул центурион, видя, что новобранцы готовы ринуться в воды Данубия, что был в этом месте шириной больше полумили и со скоростью хорошего скакуна несся к далекому Понту Эвксинскому[42].
– Кто из вас может переплыть эту милую речушку? – спросил центурион.
– Я! – вызвался Кука. – Я каждый вечер плавал в море. Я могу…
– Это тебе не Неаполитанский залив, дурачина! – хмыкнул центурион. – Вода еще холодная, а течение вмиг унесет тебя прямиком к вратам Аида. А теперь назад. Шире шаг! У нас тренировка с оружием, шевелись, уроды! Вечером будете плавать, да только не в Данубии, а в Эске. Кто не переплывет нашу речку туда и обратно, отправится на кирпичный завод в канабу.
Теперь первым назад в лагерь шел Малыш. Шел явно медленнее, чем нужно, но Валенс запретил его обгонять – время опоздания автоматически вычиталось из времени отдыха.
* * *
После возвращения в лагерь тироны ополоснулись холодной водой и кинулись на кухню. В этот раз Гермий не поскупился, налил им в кашу масла от души, приправил оленинкой.
Котелки мгновенно опустели. Потом новобранцы выпили по кружке кипятка с вином.
– Хорошо-то как, – пробормотал Крисп, развалившись в тени подле стены их казармы.
Остальные пристроились рядом. Полчаса дремы в тенечке – настоящее блаженство.
Приск закрыл глаза, и вмиг очутился в родном доме, в перистиле. Он стоял перед старым кипарисом, и из множества ран на мягкой древесине лилась кровь.
«Не бойся, – услышал он голос отца. – Эти раны не могут лишить жизни…»
– Центурия! – донесся сквозь сон голос Валенса. – Строиться!
* * *
– Молчать! Приготовиться исполнять приказы! – отчеканил центурион. – Учебное вооружение разобрать. К тренировке приступить!
Щит каждому выдали учебный, плетеный, но при этом в два раза тяжелее боевого, щедро утяжелен свинцом был и тупой учебный меч. Деревянный столб шести футов высотой должен был обозначать для новобранцев противника. Зарубки и вмятины покрывали его от основания до макушки.
– Коли! – махнул рукой центурион.
За неуклюжими движениями новобранцев собрались поглядеть несколько ветеранов. Потом появился сам командир Пятого Македонского легат Луций Миниций Наталис и с ним военный трибун Элий Адриан. Оба были без доспехов, только в кожаных туниках, что надевались под панцири, с птеригами на плечах и бедрах.
Первым подскочил к столбу Кука, но вместо того чтобы нанести колющий удар, рубанул со всего маху. Деревянный меч отскочил, и чуть не вырвался из десницы новобранца, а центурион угостил бестолкового ударом палки из виноградной лозы по спине.
– Коли! – вновь прозвучала команда.
Гай Приск был более следующим и нанес точный колючий удар. Дерзко глянул на центуриона – ожидал похвалы. Не дождался.
– Так ты можешь тыкать в задницу свою красотку. На первый раз сойдет, на второй – накажу, – прокомментировал его удар центурион. – Следующий.
Замечание явно несправедливое, но не новобранцу спорить с центурионом.
Квинт заорал и ринулся на столб.
– Эй, Приск, подойди-ка сюда! – окликнул Адриан новобранца как старого знакомого.
Гай подошел, вскинул руку в приветствии.
– Откуда ты? – спросил Наталис.
– Из Комо, легат!
– Из Комо… Говорят, хорошие места. Кажется, у Плиния там есть чудная усадьба.
– Замечательные места, легат.
– Мне почему-то кажется, что ты не похож на провинциала. В Риме наверняка жил.
– Недолго, – подтвердил Приск.
– Рим плодит неженок, – легат любил говорить сам, а не слушать других. Рассуждать о пороках Рима было его любимым занятием. – Столичные сосунки вообще ни на что не пригодны. Друзья там лишь для того, чтобы шляться по тавернам.
– Мечом владеешь? – спросил Адриан Приска.
– Надеюсь.
Адриан извлек из ножен кавалерийскую спату, длиннее гладиуса на целый фут.
– Поменяемся? – Адриан подмигнул, указывая на утяжеленный деревянный макет.
– Адриан, оставь свои штучки, нас ждет запеченная в тесте форель! – возмутился Наталис. – Фехтовать перед обедом вредно.
Адриан нехотя вложил меч в ножны.
– «К сладостным яствам предложенным руки герои простерли»[43], – продекламировал Адриан по-гречески.
Оба офицера развернулись и отправились в преторий[44], где рабы уже сновали туда-сюда, готовясь к предстоящему обеду.
– Что он сказал? – не понял Квинт.
Вернее, не поняли многие, но спросил лишь Квинт.
– Что герои хотят есть, – буркнул Приск.
Всем уже было известно, что Адриана в легионе прозвали гречонком за любовь ко всему греческому, он и на языке Гомера говорил лучше, чем на латыни.
– Следующий! – хлопнул в ладоши Валенс. – Вы что уснули! Приск! Твоя очередь! В атаку на столб!
* * *
Через два часа тренировки столб уже казался новобранцам живым. Он норовил ускользнуть то вправо, то влево. Колоть столб никто кроме Приска так и не научился. Больше всех усердствовал Малыш. Но он то и дело забывался и пробовал наискось рубить по дереву вместо того чтобы колоть. Удары впечатляли своей силой, но в строю эта сила была без надобности.
– Сразу видно, парень прежде готовился стать дровосеком! – покачал головой Валенс.
Восемь измотанных несчастных цыплят были уверены, что никогда не дождутся сигнала трубы, по которому можно будет отправиться передохнуть и выпить воды. Через час их ждала новая тренировка с оружием.
Легионеры, уже давшие присягу, тренировались только утром. Во второй половине дня они отправлялись на строительные работы – две центурии укрепляли стену в канабе, еще одна работала на кирпичном заводе. Целая когорта уходила строить новый водопровод, который должен был доставлять воду в канабу и лагерь с дальнего южного источника за семнадцать миль. Те, что оставались в лагере, перекрывали крышу на старых бараках. Черепица с клеймом Пятого Македонского легиона была сложена штабелями вдоль стен. Правда, многие не работали, а прохлаждались, или отправлялись в увольнение в канабу – но за это надо было платить своим центурионам определенную мзду. Какую именно, новобранцам пока не сообщили.
Один из иммунов шепнул, что расценки взяток выбиты на медной доске, а сама доска прибита к воротам приниципии, как законы Двенадцати таблиц[45] к дверям храма Сатурна. Новобранцы побежали смотреть, бронзовых досок не нашли и только тогда поняли, что их разыграли.
В этот день тиронам повезло. Валенс, глянув на измотанных новобранцев, мокрых от пота и едва живых, усмехнулся:
– Я бы из вас душу вытряс, да боюсь, пользы от этого не будет…
И направился в принципию.
Едва он скрылся из глаз, как Квинт с воплем повалился прямо на мостовую.
– Я больше не выдержу, – простонал он.
Кука ухватил его за шкирку и попытался поднять. Пропитанная потом и солью туника лопнула с громким треском.
Квинт сначала ничего не понял, а когда понял, что произошло, завыл еще громче.
– Так, идем к Гермию, надо раздобыть у этого жулика горячей воды и простирнуть туники, иначе мы завтра не сможем их надеть, – сделал выводы Кука. – Сами мы можем окатиться и холодной водой, а тряпки от пота без горячей воды не отстирать.
Вечером, пожалев Квинта, который исколол здоровенной иглой себе все пальцы, пытаясь зашить порванную тунику, Приск отдал приятелю свою – в отличие от других у него имелись две сменные. Правда, даже туника Приска была Квинту великовата.
– Ничего, одежка только временно велика, – заверил Кука. – Пройдет месяц – и ты, Квинт, накачаешь себе такие мышцы, что впору будет брать тунику у нашего Малыша.
Все захохотали, представив Квинта в одежде Малыша. Даже Квинт криво улыбнулся.
* * *
На другое утро Приск возглавил восьмерку во время марша. Дохляк неожиданно пошел бодро и, казалось, без напряжения выдерживал темп. Валенс многозначительно приподнял бровь, но вслух ничего не сказал. Будто не заметил. Зато плетущегося в конце маленькой колонны Квинта огрел без всякой жалости.
– Запомните, – поучал подопечных центурион по дороге назад в лагерь. – Отныне легион вам – отец родной, главная святыня на свете – орел легионный, за золотую эту птицу на древке каждый из вас с радостью должен жизнь положить, если понадобится.
– Если легион – за папашу, то кто за матушку? – спросил Кука.
– Дисциплина ваша мать, – отозвался Валенс. – От того, насколько ты точно выполнишь приказ, зависит не только твоя жизнь, Кука, но жизнь Приска, Малыша, Скирона, и дурака Квинта…
– Почему дурака? – спросил Квинт.
– Потому что плавать не умеешь. Так в твоем деле записано.
Они вошли в лагерь.
Из ближайшего барака доносился женский визг и хохот легионеров.
– Как посмотрю, не уважают нашу новую матушку в этой центурии, – заметил Кука.
* * *
После обеда Валенс вывел тиронов за ограду лагеря и заставил метать пилумы[46]. Разумеется, не настоящие, а просто хороши оструганные и заточенные на одном конце палки весом и длиной примерно равные боевому пилуму.
Кука здесь отличился, добросил макет до цели. Правда, в саму цель не попал – учебный щит остался нетронутым, как тело весталки, палка угодила в доски опоры. Скирон метнул «пилум» футов на двадцать – считай себе под ноги. Крисп разогнался, но его «пилум», подхваченный ветром, улетел куда-то в сторону, и… впился в ягодицу легионеру – тот как раз наклонился перешнуровать калиги. Пораженный столь неожиданно, легионер повалился на землю.
Рев раненого услышали даже в лагере. Скирон при виде такого казуса принялся хохотать как сумасшедший.
Сам же Крисп помчался за медиком Кубышкой и капсариями[47] в госпиталь. Медик покачал головой при виде раненого и принялся извлекать «пилум». Потом велел отнести пострадавшего в госпиталь – остро заточенная деревяшка вбила в рану ошметки ткани от туники и набедренной повязки, и если лохмотья из раны не вычистить, она загниет, и все может кончиться плохо.
– Отличный бросок! – покачал головой Валенс. – Так бы все у нас метали пилумы, никто бы Пятый Македонский никогда не побил. Не налюбуюсь я на вас, ребятки! И где вас только нашли, в каком борделе или бане для нашего славного легиона?!
– Отправь их строить дорогу! – посоветовал медик, вливая в рот стонущего легионера вино с настойкой из мака.
– Успеют еще подружиться с киркой и лопатой, а топор станет им родным братом, – посулил незадачливым тиронам «блага» военной жизни Валенс, поворачиваясь к «славной восьмерке». – А пока учитесь делать то, что может спасти вашу никчемную жизнь, но не наполнит кошельки вашего начальства.
Когда вернулись в казарму, Крисп лег на свою койку и заплакал.
– Ты чего? – изумился Кука.
– Видел бы меня отец! Такой позор!
– Папаша у тебя теперь орел легионный. Надеюсь, за эту промашку он тебя не заклюет, – напомнил Кука.
Крисп спешно отер лицо и спросил:
– А у тебя еще осталось хиосское вино?
* * *
Обещанный Валенсом заплыв в реке Эск все откладывался.
На другой день центурион повел новобранцев бегать не по натоптанным дорожкам, а по холмам. Подъем, спуск, подъем, спуск. На вершине одного из холмов восьмерка во главе с Валенсом столкнулась с офицерами. Легат Наталис и Элий Адриан что-то обсуждали, глядя в сторону Данубия. Контуберний легионеров, сопровождавший командиров, расположился на другой стороне холма, скрытый от посторонних глаз. Но едва тироны во главе с Валенсом приблизились к вершине, легионеры выскочили из укрытия.
Валенс поднял руку, и новобранцы остановились.
– Ну и как поживают быки Декстра? – спросил Наталис у Валенса, глядя на запыхавшихся тиронов.
– Отлично, легат! – рявкнул Валенс, как будто криком пытался искупить неказистый вид своих подопечных.
Адриан усмехнулся и покачал головой:
– Кто-нибудь из них сможет нанести мне хотя бы один удар? – спросил трибун.
Валенс повернулся, оглядел юнцов с кривой ухмылкой, оценивая шансы…
– Я! – выступил вперед Приск.
– Учти, оружие будет боевое, – предупредил Адриан. – Все равно выйдешь?
– Выйду!
– Смелый!
– Или глупый, – добавил Наталис.
Адриан стал спускаться с холма, выбирая место для поединка. В траве здесь и там лежали камни.
– Доспех у него классный, – шепнул Молчун Приску. – Такой даже сарматским копьем не пробить.
– Пожалуй, здесь. – Адриан остановился. – Трупы тебе на дороге больше не попадались?
– Нет.
– А Декстр? Не приставал с поручениями? Что молчишь? Не знаешь, что ответить?
– Не знаю, можно ли отвечать на этот вопрос.
– И откуда ты такой выискался! – вспылил Адриан.
– Мы хотели биться, – напомнил Приск.
– Ты все-таки глупец. Ну то ж… Представь, что враг с ценной добычей оказался на этом холмике, а тебе любой ценой надо его убить, чтобы забрать то, за чем тебя послали.
Приск нахмурился.
Его растерянность не ускользнула от взгляда Адриана.
– Удивлен? Зря. В легионе не нужны бойцы, которые удивляются. Удивляться у тебя не будет времени. Надо просто выполнить приказ. Удивление оставь противнику. Ты сейчас наверняка думаешь: я проложу себе дорогу мечом. Нет, Острий Приск, мечом ты сможешь только проколоть маленькую дырочку. В такую хорошо подсматривать в борделе, если нет денег на девку. Главный бой проходит здесь, – Адриан несильно постучал себя костяшками пальцем по золоченому шлему. – Для меня он уже закончился.
Адриан сделал знак, один из стоявших поблизости легионеров отдал ему свой щит и меч (офицерская спата была длиннее гладиуса, и поставила бы Приска в неравное положение), второй легионер протянул новичку не только щит с мечом, но и шлем. Шлем оказался малость великоватым, и к тому же войлочная прокладка была влажной от пота, Приск невольно подавил брезгливую гримасу, что опять же не укрылось от Адриана.
Военный трибун взвесил на руке меч, одобрительно кивнул, а щит, сделав пару движений левой рукой, вернул владельцу. Потом огляделся вокруг и поднял с земли гнилую корягу.
– Зачем это? – шепотом спросил Кука у Тиресия. – Коряга ни на что не годна. Хочет уравнять шансы? Мол, он такой сильный, что готов без щита и с этой дрянью в левой руке побить нашего Приска?
– Ставлю задачу. Я – гонец, везущий важное донесение противнику. – Адриан поднял над головой сучковатую палку. – Ты уже сбил меня с коня и загнал на этот холм, как собаки загоняют волка. Теперь остался последний шаг – завладеть свитком. Видишь, шансов скрыться у меня нет. Тебе позарез необходим мой свиток. А для этого ты должен нанести всего один укол. Приступай!
– Слишком самоуверен этот гречонок, – шепнул Молчун.
Демонстративно, не спеша, Гай Приск застегнул шлем, взял в левую руку щит, в правую – меч.
Лежащие в траве камни могли сыграть злую шутку с любым из бойцов, поэтому Приск стал приближаться к Адриану медленно, всем видом показывая, что шутить не намерен.
– Он же может его убить, – прошептал Квинт.
– Кто кого? – со смехом спросил Крисп. – Я не поставлю на Гая даже асса!
– Щитом прикрывайся! Щитом! – закричал, не выдержав, Кука.
– Не мешай криком! – одернул Валенс.
– Шансы равны, – объявил прорицатель Тиресий. – Ставлю на Приска.
Легионеры из сопровождения легата спешно делали ставки, пока не начался бой. Ставили в основном на Адриана. Лишь один смельчак поставил на Приска в надежде огрести сразу несколько денариев. Из новобранцев на Приска опять же сделал ставку только Тиресий.
Трухлявая коряга, зажатая в руке Адриана, не представляла для противника опасности, коряга – только груз, демонстрация уверенности! Опасен клинок. Рубить на такой почве равносильно самоубийству, значит, придется колоть.
Приск пошел в атаку.
Адриан легко перепрыгивал с камня на камень, ловко ускользая от колющих ударов, которые Приск с завидным постоянством наносил в воздух. Иногда Адриан успевал подставить свой меч под удар. Кажется, не для того, чтобы отбить выпад, а чтобы демонстративно звякнуть металлом о металл. Всем чудилось в этом звяканье неприкрытое презрение. Приск и сам уже сознавал, что слишком запаздывает после каждого выпада. Меч как будто повисал, не нащупав жертву. Но и Адриан пока ни разу не достал Приска. Каждый раз юноша ловко подставлял под удар свой щит.
– Кто-нибудь из них непременно споткнется! – довольно громко сказал Валенс.
И будто дожидаясь этой реплики, Адриан споткнулся. Его нога соскользнула с небольшого камня, трибун упал на одно колено. Приск тут же подскочил и нанес рубящий удар. Адриан парировал. Еще удар. Снова блок. После чего трибун еще успел сделать выпад, который Приск, правда, почти без труда, парировал мечом. Теперь Адриану надо было опасаться еще удара умбоном[48], которым в таком положении можно нанести тупой, но ощутимый удар в голову.
Все! Теперь решающий удар! Приск выставил вперед щит, блокируя меч Адриана, и ударил острием клинка прямо в грудь противнику.
Трибун был в лорике, но острие скользнуло между птериг, жаля Адриана под мышку. Приск тут же отдернул меч – ему показалось, что клинок вошел неглубоко.
Адриан стал медленно валиться на бок. Легионеры ахнули. Кто-то рванулся вперед, к раненому, но легат Наталис предостерегающе поднял руку. В следующий миг все уже орали. Кричал и Приск – от нестерпимой боли. Скрючившись, он катался по траве. Адриан же поднялся, как ни в чем не бывало, подошел к своему противнику и несильно ткнул трухлявой корягой в лицо. Приск перевернулся и скатился на несколько футов вниз по холму. Адриан же пошел наверх, к Наталису.
Валенс подошел к Приску, ухватил под мышки и усадил на камень. Нога на глазах набухала, ставясь похожей на уродливую бутыль.
Легионер, у которого Приск позаимствовал оружие, подошел забрать щит и меч. Подоспевший к приятелю Кука снял с проигравшего шлем и отдал легионеру. Тот снисходительно усмехнулся, напяливая шлем на макушку, потянулся за щитом.
– Адриан… – многозначительно сказал легионер.
– Адриан! – заорал вдруг Приск, превозмогая боль в ноге.
– Что еще? – военный трибун оглянулся.
В ответ Приск вытянул руку с мечом. На острие сверкала алая капля. Кровь.
Адриан провел рукою под мышкой, посмотрел на пальцы.
Они стали розовыми – кровь из ссадины смешалась с потом.
– Он тебя достал! Он достал! – закричал Наталис как мальчишка и захлопал в ладоши. – Уговор был хотя бы на один укол!
Следом радостно заорал легионер, тот самый, что решился сделать ставку на новичка.
– Очуметь! – покачал головой Малыш.
Адриан развернулся, сбежал вниз, небрежным жестом запустил пальцы в висевший на поясе кошелек и протянул новобранцу три серебряных денария.
– Ну что ж, парень, очень даже неплохо. Это тебе на лечение. – Он ободряюще похлопал раненого по плечу. – Ты хорошо дрался. Уверенности не хватает. А так – очень даже недурно. Сразу видно, учитель у тебя был дельный. – Он наклонился ниже. – Так кто, парень, научил тебя такому удару? Скажи… а…
– С-случайно вышел, – ответил Приск. Его трясло.
– Врешь. Ничего случайного в этом ударе нет. Марк Ульпий Траян знает этот удар. Еще два-три человека в Риме – быть может. Я знаю. И ты – откуда?
– Человек, который мне его показал, умер.
Трибун нахмурился, потом огляделся, как будто что-то прикидывал, но не сказав ничего, повернулся и зашагал назад к легату.
У Приска вдруг запрыгали губы.
Центурион положил ладонь ему на плечо.
– Не хнычь! Ногу он тебе не сломал, хотя мог. Ты притворяешься. Совсем не больно!
– Я не от боли, – замотал головой Приск.
– Это хороший урок всем вам, желторотые, – обратился к тиронам Валенс. – Оружие – не только щит и меч, а все ваше тело. В настоящей схватке удар ногой может переломать кость и изувечить навсегда.
Кука тем временем намочил в ближайшем роднике тряпку и приложил к распухшей ноге товарища.
– Отыщи наших фуражиров, забери любого мула и вези его в госпиталь, – приказал Валенс.
– Что ж ты мне не сказал, что хорошо дерешься! – тут же принялся укорять товарища Кука, едва Валенс отошел. – Я бы на тебя поставил.
– А сам не видел?
– Нет! Скирон говорит, ты наверняка на гладиатора учился. И теперь скрываешь…
– Нет, я не гладиатор.
– И я про то же! – подхватил Кука. – Какой из тебя гладиатор! Только откуда ты драться умеешь?
– Это наследственное.
* * *
На другой день все тироны завидовали Приску, который вернулся из госпиталя и принес центуриону записку от медика, вернее, просто щепку, на которой Кубышка нацарапал «освобожден». К тому же Адриан прислал раненому новобранцу подарок – кожаную тунику с птеригами для лагерных тренировок. Тироны могли купить кожаные лорики (правда, качеством куда хуже) за свои кровные, но на счету у каждого и так практически ничего не осталось, и вперед брать в счет жалованья больше не хотелось: надо было сэкономить несколько денариев, чтобы погулять в канабе после выплаты первого жалованья.
Весь день Приск сидел на солнышке, привалившись спиной к бараку, положив ногу на чурбак, а кожаную тунику на колени, и попивал из глиняной бутыли выданную медиком лекарство (вино, разбавленное водой, с медом и травяными настойками). Наблюдал, как его товарищи потеют, пытаясь нанести укол по столбу.
Однако блаженствовал Приск недолго. Надежда, что и на другой день его освободят от тренировок, не оправдалась. Поутру врач наложил на ногу новый пластырь[49] и отправил новобранца обратно в центурию, предупредив, если нога вновь начнет отекать, чтобы снова явился, а так парень свободен до следующего утра. То бишь обязан приступить снова к трудам военным, и может уклониться лишь от марш-броска. Правда, из-за Приска Валенс отложил заплыв на целых десять дней. О чем не забывал ежевечерне напоминать тиронам.
– Жалеет, что не поставил на тебя пару денариев, – прокомментировал поведение Валенса Кука.
* * *
Наконец в один из теплых вечеров заплыв состоялся, когда до заката оставалось чуть больше часа.
– Не раздеваться! Только калиги снять. Плыть в туниках! Заодно постирушку устроите! – приказал центурион. – А то через три дня к вам будет не подойти, вонючки!
Эск в районе лагеря довольно широкий, выше по течению центурион отыскал удобный спуск к воде, здесь не было кустов и деревьев, как повсюду; у берега жители канабы устроили небольшой пляж – днем сюда прибегали мальчишки из канабы и из ближайших усадеб поплескаться в теплой воде.
Кука, уже привыкший к лидерству, ринулся в воду первым. С берега казалось: вода течет, плавно, неспешно. Но это с берега. А как только парень вошел в воду, течение подхватило его и потащило к Данубию, до которого было менее двух миль.
– Эй, ты куда собрался? К дакам? – крикнул с берега центурион.
Остальные новички стояли у берега по пояс в воде и медлили – не торопясь кидаться в реку и плыть наперегонки. Квинта била дрожь. Приск не боялся, но не хотел геройствовать – эпизод с Адрианом его кое-чему научил.
– Живо всем в воду! Живо! – Валенс вытянул вдоль спины палкой ближайшего. Ближайшим к нему оказался Квинт. Как всегда.
Квинт взвыл, остальные тут же ринулись в воду – все разом. Квинт окунулся с головой, потом встал на дно – вода доходила ему до груди. Он стоял, растерянно озираясь и не в силах шагнуть дальше, – на глубину и стремнину. Остальные плыли, кто быстрее, кто медленнее. Приск опять же не торопился.
Тем временем Кука, приспособившись к течению, стал приближаться к противоположному берегу. Приск сразу сделал поправку на снос и понадеялся выбраться на левый берег первым. Но его опередил Молчун – парень оказался отличным пловцом. Остальные более или менее успешно пересекли реку. Все, кроме Квинта. Он все еще стоял по пояс в воде, стуча зубами.
– Плыви! – заорал Валенс.
– Ч-что?
– Приказ: плыви!
– Не умею!
– Так учись!
Центурион зашел в воду, ухватил парня за волосы и в два гребка уволок недотепу на стремнину. Здесь бросил – тот, выпучив глаза, ударил руками по воде и тут же ушел под воду. Приск уже видел такую сцену однажды – на Ларии[50], когда приехавший из Рима на отдых мальчишка решил искупнуться в озере. Там у самого берега – глубина. Причем такая, что если что ушло на дно, никогда не достанешь.
Приск бросился в воду, поплыл, в этот раз не борясь с течением, а позволяя реке сносить себя к Данубию, понимая, что тонущего Квинта точно так же сносит. Расчет оказался верным. Когда во второй раз Квинт вынырнул на поверхность и судорожно глотнул воздуха, он был всего лишь в трех или четырех футах от Приска. Но прежде чем Приск его настиг, парень опять очутился под водой.
Кука нашел на берегу какую-то ветку и, держа ее в руках, побежал вдаль извилистого русла, но заросший ивняком берег – не самое лучшее место для подобных пробежек, Кука почти сразу споткнулся и упал.
Валенс, добравшись до мелководья на другой стороне, наблюдал за всем, не вмешиваясь.
И все же Квинту повезло: в третий раз он вынырнул рядом с Приском. Тот ухватил неудачника за ворот туники и поволок за собой, пока спасенный беспорядочно бил по воде руками и норовил достать своего спасителя. Однако не преуспел. Приск вытащил тонущего на берег и здесь бросил. Подбежал Кука, перевернул Квинта, как ребенка, положил животом себе на согнутое колено, надавил на спину. Изо рта утопленника полилась вода, он стал кашлять и выдираться. Вскоре все тироны собрались возле спасенного – здесь оба берега были пологи, и даже образовалось что-то вроде еще одного маленького пляжа. Но поскольку место это было ниже по течению лагеря и поселка, здесь не купались, памятуя, что все стоки идут именно в Эск.
Валенс подошел неспешно и оглядел своих «героев».
– Хорошо плаваешь, – сказал Приску.
– Я же из Комо, с Ларийского озера…
– Тихо! – вдруг прошипел Валенс и нырнул в заросли.
Приск и Малыш невольно потянулись за ним. Под ветвями растущей у самого берега ивы была спрятана лодка. Внутри лежали весла, пара мешков и что-то еще, накрытое волчьей шкурой. Центурион запустил руку в лодку и извлек меч в ножнах. Не легионерский гладиус, не кавалерийскую спату, а длинный здоровенный меч с кривым лезвием.
– Фалькс[51], – шепотом сказал центурион и вытянул меч из ножен.
Новобранцы как завороженные смотрели на клинок.
Кука, прежде чем ему успел помешать Валенс, запустил руку под шкуру и извлек мешок. Развязал тесемки. В скупых лучах заходящего солнца блеснуло золото.
Центурион тут же выдрал из рук новобранца мешок, вновь затянул тесемки и спрятал добычу под шкуры.
– Все сюда! – свистящим шепотом отдал приказ Валенс.
Тироны мгновенно собрались вокруг него, как цыплята вокруг наседки.
– Это даки. Приплыли с той стороны. К темноте они непременно пожалуют к лодке. Наверняка когда еще будет немного света – иначе не найдут места, а факел они зажигать не осмелятся.
Валенс глянул на небо. Солнце уже скатывалось к горизонту, обводя алым контуром ставшие черными ветви деревьев.
– Времени осталось чуть. Упустить их нам нельзя. Приск! Живо на тот берег и в лагерь, возьмешь мечи на всех и назад. Центуриону, первому, кого встретишь… Кроме Нонния, – уточни Валенс, – скажешь вот что: лазутчики в двух милях от устья. Понял?
– А если трибуна встречу?
– Только если Адриана. Остальных не касается. Сам живо назад. Бегом. Пошел!
Приск бросился в воду.
– Почему он? – плаксиво спросил Квинт и тут же получил по уху.
Но не от Валенса, а от Куки. Но тот и сам огреб оплеуху от центуриона.
– Рук не распускать! – прошипел Валенс. – Вас могу бить только я. Еще раз увижу. что бьешь товарища, – изувечу.
Центурион огляделся, прикидывая, где лучше устроить засаду. Первым делом выбрал два деревца и срубил их фальксом, очистил от ветвей, обрубил макушку и всучил палки Молчуну и Тиресию. Один-два удара эти деревяшки выдержат.
– У кого-нибудь есть оружие?
– У меня нож, – похвастался Кука.
– Отлично. Значит, будешь сражаться ножом. Держи! – он отдал фалькс Малышу. – Ты все время у нас машешь мечом как топором. Так вот, фальксом именно так и дерутся. Держи его двумя руками за рукоять. Запомни – заточен он изнутри. Понял?
– Угу.
– Остальным снять ремни, намотать на правую руку, будете бить пряжками. Лазутчиков должно быть максимум трое. Справимся, даже если Приск не поспеет. Теперь в укрытие. Малыш, Тиресий, Крисп, Скирон – возле лодки. Тиресий – старший. Остальные за мной.
Тироны вместе со своим центурионом нырнули под ветви. Валенс срезал кинжалом щепу с палки Молчуна и протянул Квинту.
– Зажми зубами. Если услышу клацанье, горло перережу. Дышите неслышно. У даков слух воистину звериный.
* * *
Приск выбрался на другой берег и побежал трусцой. Влажная земля чавкала под босыми ногами. Был соблазн рвануть что есть мочи, но он знал, что тут же спечется, и толку от него будет мало. Казалось, они совсем немного отошли от лагеря, ан нет, вышло, что уже изрядно. Хорошо, дорожка тут натоптанная любителями рыбалки. Небо за рекой подыхало алым – времени оставалось в обрез. Когда золотая колесница Феба закончит дневной бег, небо станет уныло синим, а предметы едва различимыми, даки вернутся к своей лодке.
Как ни экономил Приск силы, он все же взял темп слишком быстрый для такого броска: в горле уже саднило, под ребрами резало, а ноги сделались ватными.
«Надо будет найти серные факелы и еще – лошадь!» – сообразил он, уже когда был у преторских ворот лагеря, что смотрели в сторону реки.
– Пароль! – выступил вперед караульный.
– А… – на миг Приск растерялся, дыханье с хрипом рвалось из груди.
Ночная стража еще не сменяла дневную, этот же самый часовой выпускал их из лагеря, но просто так впускать назад не спешил.
– Пароль!
– Корнелий Фуск и счастливый случай![52] – вспомнил Приск записанную на тессере фразу. Наверняка это Адриан изгалялся, придумывая эту глумливую чушь.
– Проходи!
Приск ворвался в лагерь. Ему повезло – вернее, повезло им всем. Первый, кого он встретил, оказался знаменосец Мурена, он о чем-то спорил с новым караульным, готовым заступить на пост.
– Эй, тирон, – засмеялся Мурена, – на тебе лица нет. Никак даки напали!
– Почти! Лодку нашли. Лазутчиков ждем… а мечи…
Мурена кивнул, с полуслова понял, в чем дело.
– В казарму за оружием не беги, далеко. Я тебе из караульни вынесу все, что надо. Марк! – окрикнул он одного легионеров. – Живо, приведи парню лошадь. Лучше Крепыша, он еще не расседлан. Хорошо верхом ездишь? – обратился к Приску.
– Неплохо.
Мурена вынес из караульни шесть мечей, два пилума и щит.
– Я не доброшу пилум через реку, – признался Приск.
– Пилумы не тебе. Мечи бери. Сколько лазутчиков?
– Пока не знаем. Валенс думает – трое. Или четверо. Не больше.
Мурена вытащил мечи из ножен и завернул все клинки в кусок кожи.
– На ту сторону поплывешь – мечи сложишь в щит, будешь держать руками щит, а плыть, работая ногами.
– Может быть, плыть вместе с лошадью?
– Не выйдет. Дорог каждый миг. Пока будешь эту тварь загонять в воду, время упустишь. И наверняка повод потеряешь в воде. Крепыша унесет в Данубий – и все дела.
Тем временем Марк привел Крепыша. Мурена подставил руки, и Приск вскочил в седло.
– Слишком узду не рви – Крепыш этого не любит.
Мурена вложил связку мечей в колчан для пилумов, подал Приску щит.
– Надо центуриону сказать.
– Я скажу… – Мурена хлопнул ладонью Крепыша по крупу.
Конь с места взял в галоп.
– Пароль! – запоздало крикнул часовой.
– Корнелий Фуск и счастливый случай! – донеслось из темноты.
* * *
Как зачарованный Кука смотрел на гаснущее небо.
«Ну еще чуть-чуть, ну еще…Боги, ну хоть разок подумайте не только о себе! Ведь не может, не может такого быть, чтобы Приск не успел».
Но небо неумолимо тускнело. Уже с трудом можно было различить ветви на кустах по другую сторону от прогалины.
И тут Кука услышал, как хрустнула ветка. Потом сдавленный окрик. Потом вновь шаги. Очень осторожные, тихие. Кажется, шли двое. Валенс тронул Куку за плечо и показал три пальца. Значит, трое. Третий двигался неслышно, только опытный центурион сумел различить его поступь.
Еще миг, и из кустов действительно вышли трое. Двое одетые как фракийцы или даки – в длинных льняных рубахах и шароварах. У одного на поясе висел фалькс, с другой стороны – кривой нож. У второго был только нож. Третий… тут был сюрприз. Третий был солдатом вспомогательных войск – в чешуйчатой лорике, на правом боку – гладиус. Все трое о чем-то заговорили на фракийском наречии. Валенс вслушивался. Квинт вновь стал дрожать – Валенс надеялся, что стук зубов о деревянную щепку даки все-таки не расслышат. Небо еще не до конца погасло, и в густой синеве висело надкусанное серебряное блюдо Селены, подсвеченное кровавым ореолом.
Наконец даки и солдат обнялись на прощание, и тут Валенс скомандовал:
– Вперед!
Он первым выскочил из засады, за ним Кука с ножом в руке.
В зарослях послышал возня, с ревом вырвался из сплетенных ветвей Малыш, будто разъяренный лесной божок.
Все трое лазутчиков мгновенно встали в круг, причем напротив Валенса оказался вооруженный фальксом дак. Тускло блеснул клинок при свете луны. Валенс, вооруженный мечом и кинжалом, попытался сделать обманный выпад мечом, но не преуспел – дак разгадал его хитрость и парировал удар.
– Ребята, вы что, взбесились! – закричал солдат-ауксилларий[53]. – Я – свой. А это – торговцы…
Новобранцы на миг отступили. Сделал шаг назад и Валенс.
– Бросьте оружие! – приказал центурион. – И марш со мной в лагерь – там разберемся.
Ауксилларий выругался, потом выдохнулул:
– Нет, не так. Я пойду с вами, этих отпустите! – потребовал солдат.
– Сдавайтесь! Получите жизнь.
Дак что-то выкрикнул на своем наречии.
– Тиресий, камни! – закричал Валенс. – Кидайте в них камнями. Оглушайте!
Он надеялся захватить всех троих живыми.
Новобранцы тут же кинулись выполнять приказ. Все разом, и в этом была их ошибка. И в какой-то степени ошибка Валенса тоже – крикнув «Тирсеий», он велел заняться камнями подразделению Тиресия. Новобранцы этого не поняли. Прежде чем первый камень ударил в окруженных, дак сделал попытку прорваться к лодке. Взмах фалькса, и Крисп с воем покатился по песку. Правда, второй удар варвару нанести не удалось – на дака с ревом бросился Малыш, ударил с такой силой, что дак невольно попятился. Тут подоспел Валенс, еще миг, и он всадил бы даку меч под ребра, но тут самому центуриону нанесли удар кривым ножом в спину. Лезвие соскользнуло с чешуйчатой лорики, но сам удар был такой силы, но Валенс потерял равновесие и растянулся на песке.
Ауксилларий прорвался к реке.
* * *
Когда Приск добрался до просвета в кустах и тропки, ведущей к берегу, то уже понял, что опоздал. На той стороне кипел бой. Приск соскочил на землю, обмотал узду вокруг ближайшей ветки, рванул из колчана связку мечей, бросил их в щит и с разбегу ринулся в воду. Поплыл. Думал, что пересечет реку вмиг. Ошибся. Ноги сделались какими-то чужими. Другой берег почти не приближался.
«Их же всех перебьют!» – билась в мозгу мысль.
Уже совсем стемнело.
«Я не увижу, кто свой, кто чужой».
Факелы! Он забыл на той стороне факелы.
Возвращаться было поздно – на самом деле Гай плыл не так уж и медленно и был уже был на середине реки.
Ну же, скорее! Скорее!
Он попытался встать на дно. Слишком рано! Ушел с головой, ноги увязли в густой каше речного ила. К счастью руки удержали на поверхности щит и мечи.
Приск вынырнул, вновь поплыл. Еще несколько вялых толчков ногами, и он встал на дно. Пошел. Споткнулся. Вода уже была по пояс. К нему подскочил кто-то.
«Все, смерть!»
Но этот кто-то ринулся в воду, обдав Приска брызгами и, отчаянно молотя руками, поплыл к противоположному берегу.
– Меч давай! – Теперь рядом очутился Кука.
Приск рванул кусок кожи. Слишком сильно! Из лодочки-щита клинки посыпались в воду. Кука все же успел ухватить одну из рукоятей и понесся назад в свалку. Приск стал нащупывать клинки на дне. Почему-то не отыскал ни одного. Не Орк[54] же их все сожрал! Где же!
Наконец пальцы ухватили рукоять. Приск шагнул к берегу.
И тут из темноты возник дак с фальксом в руках.
«Откуда он?» – растерянно моргнул Приск.
– Бей! – взревел кто-то в темноте.
Дак сделал выпад. Приск отбил – инстинктивно. Потом ударил сам. Ноги увязли в иле, тирон не мог ни отступить, ни шагнуть вперед.
Тут кто-то налетел на его противника сзади, наскочил, обхватил за шею. Приск всадил меч в незащищенное бедро. Но и дак, похоже, успел ударить – назад. Приск выдернул меч и ударил вновь в – в другую ногу. Оба – и его противник, и его спаситель рухнули.
– Живым брать! Живым! – раздался голос Валенса.
Приск, совершенно обессиленный, наконец выбрался из воды и опустился на песок.
На той стороне реки уже мелькали факелы – прибыло из лагеря подкрепление.
* * *
Назад они переплыли реку на сооруженном наспех при свете факелов плоту. Крисп с разрубленной до кости левой рукой, уже перевязанный, лежал без сознания. Рядом положили двух крепко-накрепко связанных ремнями пленников – двух даков. Один, которого ранил Приск, был совсем плох, ему перетянули ремнями ноги повыше ран, чтобы не истек кровью. Из новобранцев, кроме Криспа, ранены были еще трое – Малыш, Тиресий и Кука. Правда, в отличие от Криспа, они отделались царапинами. Валенс так же получил неглубокую рану, и чтобы не задерживаться, просто затолкал под лорику кусок туники и поверх стянул ремнем, остановив кровь.
Первым, кого Приск увидел подле привязанного Крепыша, был Мурена. Знаменосец зажег позабытые Приском факелы и воткнул в песок. Тут же лежал солдат-ауксилларий, впечатление было такое, будто он целует ноги знаменосцу, вымаливая прощение.
– Далеко парень не убежал, – ухмыльнулся Мурена.
Валенс наклонился над убитым, перевернул лицом вверх.
Парень уже не дышал.
– Надо было брать его живым, – мрачно заметил Валенс. – Для допроса.
– Смотри, что я у него нашел.
Мурена продемонстрировал бронзовый кошелек.
– Много денег? – мрачно спросил Валенс.
Мурена побренчал содержимым:
– Хватает. Но не это главное. На кошельке выбито имя. Эта вещица того убитого легионера, тело которого нашли твои шустрые ребята. Уяснил, о чем я?
На той стороне замелькали огни: легионеры переправились через мост выше по течению и теперь обыскивали кусты.
Тем временем из лагеря подоспели капсарии и легионные рабы с носилками. Перегрузив раненых, рабы побежали в лагерь трусцой. От тряски Крисп очнулся и застонал.
– Аккуратней! – крикнул им Валенс, не поспевавший следом.
– Вы – мои должники! – крикнул им вслед Мурена, отвязывая Крепыша.
– Не волнуйся! Отблагодарим! – отозвался Валенс.
* * *
Внутри за воротами лагеря выстроилась целая центурия. Рядом с центурионом стоял Декстр. В этот раз он был в лорике центуриона и в шлеме, но без положенного поперечного гребня, и плащ на нем был не военный, а все тот же, серый, с капюшоном, плащ погонщика мулов. Свой меч Декстр носил слева как офицер, а справа к поясу привешен был кинжал – кривой фракийский, точь-в-точь таким орудовал дак в недавней схватке.
Увидев носилки, Декстр шагнул к пленникам, небрежно пропустил раненого Криспа, зато внимательно оглядел даков. Нахмурился.
– Где третий? – спросил.
– Убит, – отозвался Валенс.
Декстр резко выпрямился, глянул на Валенса волком:
– Надеюсь, это не тот, о ком я думаю.
– Хватит угроз, Декст, – огрызнулся Валенс. – Это же даки!
– Третий тоже был дак?
– Нет, ауксилларий. Но он пытался удрать.
Декстр зарычал, рванулся к воротам и исчез в темноте, только хлопнули полы плаща крыльями ночной птицы.
– Декстр? Кто он, этот Декстр? – спросил Кука, плетущийся за носилками.
– Центурион без центурии, – отозвался Валенс, провожая исчезнувшего в темноте центуриона. Потом, спохватившись, приказал:
– Всем тиронам в больницу, пусть осмотрят медики. Кому что назначат – выполнять!
– Декстр – фрументарий, – сказал Приск. – Снабжает легион хлебом.
– Не отравись этим хлебом! – остерег его Валенс.
41
Бург – двухъярусная сторожевая башня.
42
Понт Эвксинский – Черное море.
43
Гомер. «Илиада», перевод Н. Гнедича.
44
Преторий – дом легата легиона.
45
Законы Двенадцати таблиц – свод Первых римских законов.
46
Пилум – специальный дротик. При попадании в цель штифт, соединявший металлическую часть с деревянной, ломался, и дротик был уже не годен для повторного применения.
47
Капсарий – младший медик, фельдшер.
48
Умбон – металлическая, выступающая деталь щита, прикрывал левую руку и позволял наносить удары.
49
Врач смешивал лекарственные травы с клейкими веществами и накладывал полученую мазь на рану без бинтов.
50
Ларий – озеро в Северной Италии, совр. Комо. На берегах его раположен город Комо.
51
Фалькс – дакийский меч с кривым лезвием, заточенным по внутренней стороне. Длина рукояти с клинком около полутора метров. Рукоять можно было держать двумя руками.
52
Ирония пароля в том, что Корнелий Фуск, как уже говрилось, погиб у перевала Боуты вместе с легионом «Жаворонки».
53
Ауксилларий – солдат вспомогательных войск.
54
Орк – в римской мифологии чудовище из царства мертвых, пожирающее тела умерших.