Читать книгу Детка Мороза в поисках Санты - Александр Ступин - Страница 6

В разных лесах живут разные духи лесные, лесная нечисть. Жизнь у них всё скучная и спокойная. Лешие, те всё промыслами занимаются: ягоды, грибы собирают. Попроказничать любят, особенно над теми, кто в лес по грибы-ягоды ходит. Аукают, голосам подражают. К болоту в трясину заведут и смеются потом. Кто-то из знающих людей говаривал, что лешие над всеми волками стоят. Командовать – не командуют, а благотворят им, жалеют.

«И чем тебе, лихо зимнее, сугроб ты прошлогодний, сосулька майская, мои парнишки волчатки помешали? Что тебя принесло к нам? Итак брательники твои покоя-житья лесному миру не дают, всех переморозили. Подружки-кикиморы так вмёрзли в лёд, что вздохнуть не могут. Водяного в самой глубокой яме в озере достал. Ему хвост льдом прихватило, теперь до весны так и будет в потёмках глубоководных лежать… Так тебе и надо, шлёпнулся с горы нашей, пролежишь теперь до самой весны, никто тебе не поможет, – на том месте, куда обрушилась снежная лавина, ходил маленький человечек в мохнатой шапке и овчинном тулупчике. Он сердито тыкал снег посохом, продолжая приговаривать. – Вот тебе, вот. Волчатки мои голодными остались. Погоди, я тебя ещё накажу, по-своему, по-лешему…» – он бормотал и бормотал, будто колдовал, накладывая на Детку-Снеговика самые страшные наказания. И луна наконец осветила это место, лицо лесовичка от её света было сине-зелёным и испугало бы любого, окажись он сейчас на озере под огромной луной и перед властителем леса – Лешим! Страшно, бр-р-р.

«Хрусть-хрусть… хрум-хрум… фр-р-р…» – стали раздаваться непонятные звуки, необычно странные, непривычные для столь позднего часа, леса, лесного озера. Впрочем, чего только не происходит в лесах по ночам. Пролетела сова над этим местом. Покружила и села на ветку ближайшей сосны. Ей было тоже интересно: «Что будет дальше?» Между тем стал крепчать мороз, вокруг луны образовалось белое кольцо.

«К несчастью. Ой, что-то случится!» – запричитал Леший и, ещё раз ткнув посохом в снег, засобирался уходить, но не смог сдвинуться с места: одна нога его почему-то оказалась вмёрзшей в лёд. Он кряхтел, топтался на месте, силясь её вытащить, ну прямо как зверь, в капкан попавший, но у него не получалось: крепко держал лёд ногу. Леший аж взвыл от досады по-волчьи: «У-у-у… а-а-а!», и откуда-то из разных сторон леса ему тут же ответили: «У-у-у-у!»

Пошёл снег. Вначале спокойный и ровный, а потом будто лопнуло небо по шву, как перина, и посыпало, не переставая, снегом, будто пухом. Небо затянуло низкими тучами. Ветер поднялся. Пурга дня на два, а может, и неделю качаться будет. Лесовичок по-настоящему испугался: «Замерзну… чёрт меня дёрнул сюда прийти. А ведь точно, Анчутка подсказал. Вот я – глупый, вот я – пустая голова. Нашёл, кого слушать, Анчутку рогатого. Это он мне мстит за то, что ребятки-волчатки мои ему по ошибке пятку откусили». Метёт пурга, снег ещё гуще пошёл. На озере – никого, и над озером – ничего: ни луны, ни звёздочки. Колдовать против зимы Леший не умел, а так, оборачивайся ты хоть в кого, всё без толку: нога-то во льду так и останется. И у нечисти лесной горе случается.

То ли мороз крепчать стал, то ли снега много навалило, только почувствовал перепуганный Леший, будто лёд на озере потрескивать стал, да не где-нибудь, а рядышком, и всё ближе, ближе к нему треск тот слышится. «Вот только с водяным встретиться не хватало», – подумал только он, как рядом пробежала широкая трещина, и свободной ногой он почувствовал пустоту внизу. Но на этом не успокоилось, озеро будто качнулось, наклонилось, как тарелка, и вода из трещины булькнула: «Бульк-бульк». Стал лёд раскачиваться, словно качели: вверх-вниз, вверх-вниз. А вода из щели – «Бульк-бульк», выплёскивается: насос, а не лёд. Стало старичка лесного водой заливать. Не поймёт он, что происходит, испугался, аж цвет поменял: был зеленоватый, стал белым совсем, и трясётся, как заяц под кустом. Вода затекала под сугроб. Комки снега от прежних Детки-Снеговика стали ледышками, потом – «Бульк», и на них опять вода и снег, вода и снег… Стал расти ком снежно-ледяной.

Часа через три за спиной у испуганного до болотных колик Лешего поднялась горка величиной в метра полтора изо льда и снега. Треск стоял такой, что с лап ближайших елей снежные шапки вниз рушились одна за другой. Леший уж догадался, что происходит: «Появится сейчас новый Детка Мороза и припомнит мне всё: и ворчание, и стучание посохом. Запечатает в тюрьму свою ледяную до самого лета. И не встретить тебе, старичок-лесовичок, Новый год в кругу друзей… Это – в лучшем случае. Про худший я даже думать боюсь». Как в воду глядел – сбылось предчувствие страшное.

«Уф, собрался наконец. На кого похож я нынче, не пойму?» – раздался голос откуда-то высоко с неба, да такой, будто льды Антарктиды его сотворили: в нём треск льдов, гул ветров, глубина ледяных пропастей и лютый холод. Страшнее не бывает. Леший медленно обернулся назад и обмер: перед ним стоял ледяной монстр высотой метра три. «Антарктик!» – пролепетал он, ничего более ужасного ему не встречалось в жизни. Только слышал, что бывают такие, живут в Антарктиде и рождаются, когда гигантские айсберги от материка откалываются. Вот уж у кого сила и мощь. Им – не перечь, враз раздавят. И самое страшное, три метра сверху, а сколько там внизу: пять, шесть метров, не ведомо, как у айсберга, у которого видимая часть гораздо меньше той, что прячется в воде. «Как же он двигаться-то будет? По озеру только что, там, где поглубже будет, или на мель сядет?» – промелькнуло пустое любопытство у Лешего. Но он удивился, когда увидел, что Антарктик сошёл легко с места, где ещё было мокро, и встал на сухую возвышенность на берегу.

«Леший меня возьми, это кто там в лёд вмёрз? Кого я сегодня поймал, что за недотёпу?» – послышался глас сверху, чуть пониже облаков. Лешему стало совсем плохо, и он сел в лужу, вмёрзнув уже двумя ногами и другим местом. «До весны света белого не увижу», – обречённо подумал старичок-лесовичок и всплакнул. Антарктик оглядывал себя, трогал своё тело могучими руками, а под ногами его крошились выползшие на берег льдины, да с такой лёгкостью, будто это были тонкие кусочки стекла от разбившейся лампочки.

– Гляжу-гляжу, а разобрать не могу. Что там за мелкота внизу копошится. Мышь, что ли? Эй, ты кто, мышонок?

– Пи-пи-пи…

– «Пи-пи-пи»? Ты что, точно мышонок? Не разгляжу.

– Пи-пи-пи… – только и смог произнести лесной бродяжка и уж потом согласился. – Да, мышонок я.

Леший и без того был маленького роста, а присев с испуга, стал ещё меньше. Он готов был сказаться кем угодно, только бы его не трогали, пусть даже до весны. Пусть весной унесёт на льдине, пусть над ним посмеётся водяной с русалками, только бы сейчас его не узнал Антарактик-Снеговик-Детка. Тогда ему весны уж точно не увидеть.

– Ладно, мышь, пошёл я. Ты Лешего не видал? – спросил его Антарктик.

Леший потерял дар речи и стал мычать, как можно ниже наклонив голову. Мышь, просто мычащая мышь. «Бух-бух-бух!» – затрещал лёд под тяжёлой поступью ледяного человека.

– Мышонок, а шапочка как у лесовичка. Дед-лесовик, не притворяйся! Или думаешь, я тебя сразу не узнал? Шутить со мной вздумал!!! – прогремело над головой у Лешего, лёд трещал, деревья дрожали, и казалось, что даже тучи на небе, испугавшись голоса ледяного чудовища, разлетелись кто куда, бросив прятавшихся за ними звёзд и луну. – Я вот что у тебя спросить хотел, не появлялся ли в лесу такой странный человек в красной шубе? Он мог договариваться с вами, нечистью лесной, о подарках для детей, о Новом годе. Санта Клаус его зовут, не встречал ли? – внезапно сменив гнев на милость, тем же могучим басом, но ласково и дружелюбно спросил Антарктик.

Леший опешил. Он продолжал молчать, даже дышал через раз. Ужасно испугался. Антарктик засопел, топнул ногами. Конец льдины, к которой примёрз Леший, резко поднялся, подбросив его вверх. Подлетев метров на десять, он, болтая в воздухе ногами, кувыркаясь, полетел вниз, но на лёд не упал, его подхватил Антарктик и мягко поставил на снег.

– Я ищу кого-нибудь из вашей братии, кто мог встречаться с Санта Клаусом…

– Ничего не знаю, никого не видел, меня все обижают… Отпустите меня, дяденька, сиротку лесную. Как вы здесь оказались, гражданин, разрешение у вас есть на вход в государственный лесной заказник, где обитают уникальные, занесённые в Красную книгу растения, животные, птицы и другие существа? Немедленно покиньте зону, а может быть вы браконьер? – затараторил, не останавливаясь, Леший, со страху вообразивший себя егерем, как бы незаметно отходя к лесу, присматривая, куда бы ему юркнуть от этого великана.

– Леший, расскажи мне, что знаешь, я тебя тут же отпущу.

– Ну да, нашёл дурака. В прошлый раз ты меня отпустил?

– Отпустил.

– Но куда? На Север! Я – Леший, и вся семья моя в леших числилась. Мы в лесах жили, а ты меня в тундру «отпустил». Я там чуть не замёрз. За мной белый медведь гонялся, я еле ноги унёс. Полгода домой автостопом добирался.

– Чем? Каким автостопом?

– А таким, где в оленей упряжке, где с гусями, что на юг летели. Однажды перепутал стаю, и они меня опять на Север увезли. Никакой цивилизации, света белого не видел, всё темно и темно. Звёзды, полярное сияние и луна – вот и весь свет…

– А ты там не видел оленьей упряжки с кем-нибудь в красной шубе, с подарками?

– Говорю же, я света солнечного не видел. Самолёты пролетали, гуси весной. Они меня потом и забрали. Я в лесу родном год не был. Смотрю – волки за кабаном гонятся, потом ты, потом ты вдребезги разбился… Я пошёл посмотреть, вдруг помощь нужна, а ты меня – опять… В лёд заморозил, а я до сих пор простуженный с Севера хожу. Не знаю я никого, никого не видел…

– Может, опять на Север слетаем?

– Нет, не полечу, не хочу, я боюсь. Я там с белыми медведями поссорился, они за мной по льдам гонялись… Лучше здесь утонуть. Последний леший, и того со свету сживают.

– А кто может?

– Кикимора. Кик- кик… мора, – от волнения он стал заикаться и трястись. – Или вот Злыдня, ему только во льдах и место. Два дня на мне катался, я и знать не знал. Из рук всё валится, то в сугроб провалюсь, то туристы меня снежным человеком обозвали и весь день за мной гонялись, еле ноги унёс. Два дня невезения. Он потом слез с меня и смеётся. Злыдень. Давай его пошлём. Он этому твоему в красной шубе жизнь весёлую устроит. Он сам вместо оленей сани возить будет.

Злыдня, он же Лихо, появляется обычно в чьей-нибудь жизни незвано-негадано, точнее сказать, он всегда где-нибудь рядом, а уж когда поминают его, тут же непременно является. Злыдня издали похож на домового, но обычно он старается быть незаметным. Вроде нет рядом никого, а дело не спорится, всё из рук валится. Так что если вдруг стакан из рук на пол падает, зола из зольника по всему полу от «ветра» разлетается, молоток по пальцу бьёт – ищи Злыдню рядом. Его рук дело. Тогда никаких дел не делай, присядь, отдохни, сделай вид, что дремлешь. Злыдня – дух вредный, и требуется ему постоянное участие в чём-нибудь, постоянно что-нибудь такое творить нужно. Вот когда он Детке-Снеговику помогал усердно, потом волкам и Лешему, когда его приморозили, все думали, что случай. Нет. Злыдня. Вон он мельтешит в сторонке от Арктика и Лешего, соображает, что бы ещё такого сделать. А как его помянули, насторожился.

«На Север? Нет, на Север не хочу, – подумал он. – Там своих хватает, они сердитые и сильные. От них не спрятаться в тундре или во льдах. Там на сто километров всё видать. Находят камни, похожие на маленьких людей. Думают, что это туземцы божков себе делали. Не тут то было, это местные духи чужих в камень обращали. Не поеду я туда, пусть меня здесь заморозят, в родных местах». Соврал он, конечно, нет у Лиха родины, и ещё предки говорили, что есть на белом свете места такие, где и бедам тошно становится. Одним из таких мест и был Северный полюс.

– Мужики, я на Север ваш не хочу. Что я там забыл? У меня там – ни друзей, ни знакомых. Что я там делать буду? Там же нет никого! Лёд один. Не-ет, мне эти самые экспедиции не по нутру. Ну какая ж то беда, если кто-то сам туда. Согласен, дайте мне своего, ну этого, в красной шубе, я ему устрою счастливую жизнь. Но только здесь. А что? Или мы – втроём, мы такими делами ворочать станем. Я давно предлагал, только никто не хочет. Вот и этот, мухомор, гриб старый, всё отнекивается. А я дело говорю! – кричал он издали.

– Как же, с тобой свяжешься. От тебя – одни несчастья. Злыдня, одним словом. Нет. С ним точно дела иметь нельзя. Вот только подумали, а он уже здесь. Не удивлюсь, если что-нибудь у кого-нибудь из нас плохое случится. У-у-у, Злыдня! – сказал Леший, замахнувшись на Злыдню. Пролетавшая над ними ночная птица сделала неприятность, которая угодила и на Лешего, и на Антарктика.

– Ну я что говорил, – возмутился Леший.

– Не получится из него помощника, – согласился Антарктик, и не успел Злыдня что-то сказать, как его превратили в ледяную глыбу. До весны без несчастий.

– Ну теперь в лесу ты никого не найдёшь. Слухи у нас быстро распространяются. Это только кажется, что вокруг – никого. Идёшь по лесу, а за тобой десятки глаз и ушей наблюдают. Теперь к тебе близко никто не подойдёт, – сказал Антарктику Леший и, не дожидаясь ответа, быстро побежал по снегу к лесу. Отбежав на более-менее безопасное расстояние, он прокричал ему: «Не было здесь никогда никаких сантов. Какие-такие подарки для каких-таких детей? Придумают же, чтобы нечисть лесная да детям подарки дарила!» А потом скрылся в густом ельнике. Повезло. А как не повезти – беды-то заморожены стоят.

Рассветало. Солнца не было. Небо меняло тёмные цвета на яркие, от тёмно-синего к фиолетовому, пурпурному, зелёному и к самому низу – полоски желтовато-красного. Любит Зима, чтобы на земле побольше белого, а наверху – ярких красок очарование. Не всё весне хвалиться. Антарктик постоял, постоял в одиночестве, а потом вдруг рассыпаться начал. А как же иначе? Где найти такой огромный сугроб, чтобы поместился трёхметровый гигант? Треск стоял над озером, стволы вековых сосен и елей так качнуло, что со всех веток снежные шапки вниз полетели и накрыли с головой убегавшего Лешего: «Уф, это к добру, убрался Детка Мороза. Потеплеет теперь в лесу». Пошёл снег. Может, и правда потеплеет. На Новый год, ненадолго.