Читать книгу Дорога особого значения - Александр Тамоников - Страница 2

На передовую полковник Николай Звягин попал лишь в начале 1943 года. До этого дивизия, которой он командовал, находилась в резерве – далеко от фронта, в одном из уральских городков. В начале 1943 года дивизию Звягина отправили на передовую. Предстояло освобождать Украину от захватчиков. Вот туда-то, к украинским рубежам, и был направлен полковник Звягин вместе с дивизией.

С самого начала войны Звягин не горел особым желанием воевать – хотя и был кадровым военным. Его вполне устраивало то, что он находился в тылу. Здесь все было проще и понятнее, а главное, спокойнее. Здесь не стреляли, а атаки, контратаки и прочие маневры больше походили на игру, чем на реальные военные действия. Все это были учения, а учения – это всегда прелюдия к настоящим сражениям.

Ну, и пускай это будет прелюдия. Пускай такая прелюдия длится как можно дольше – хоть до самого конца войны. Он, полковник Звягин, ничуть против этого не возражал. Зачем ему фронт, где стреляют и убивают? В тылу – оно спокойнее. Тем более что находился в тылу Звягин не по своей воле и прихоти, а таков приказ высшего командования, которому он обязан подчиниться. Так что никаких угрызений совести и прочих душевных терзаний полковник не испытывал. К чему угрызения и терзания? Приказано находиться в тылу – он и находится.

При всем при том трусом Звягин себя не считал. О, нет, какой же он трус? Если, допустим, завтра ему прикажут вместе с дивизией отправиться на передовую – он, разумеется, отправится. И будет воевать храбро, умело, как и полагается советскому офицеру.

Попав на фронт, свой первый настоящий бой полковник Звягин провел превосходно. Его дивизия должна была взять один из донбасских городов – и Звягин с честью выполнил приказ. Затем был другой донбасский городок и третий – и здесь Звягин также вышел победителем. И даже был представлен к боевой награде.

Ну, а коль так, то полковник очень скоро убедил сам себя в том, что он талантливый полководец, победитель, успешный освободитель родных земель от захватчиков и впереди его ждут другие военные успехи, а с ними – почет, слава, генеральское звание. А там, глядишь, война и закончится, и уж тогда-то он заживет как следует! В почете, уважении, достатке – как и подобает боевому генералу-победителю. Тем более что война, судя по всему, и впрямь скоро закончится. Вон как наступают советские войска! По всем фронтам! А враг, соответственно, по всем фронтам отступает.

Так что не стоит горевать и печалиться, что он попал на передовую. Потому что если разобраться, то и на передовой можно ухватить удачу за хвост! И для этого здесь возможностей гораздо больше, чем в тылу. Что тыл? Там, конечно, безопаснее, но вместе с тем никаких особенных наград и почестей тебе не достанется. Фронт – другое дело! Тем более непосредственно в атаки ему не ходить. Его дело – командовать издалека, находясь в укрытии.

После нескольких успешных боев наступило затишье. Приказов освобождать другие города пока что не было, и дивизия Звягина, таким образом, получила передышку. Ну а если дивизия переводит дух, то и ее командир имеет такое же право. Нет, конечно же, хлопот Звягину хватало и сейчас, но в перерыве между хлопотами выдавались и относительно свободные часы, и уж их-то Звягин старался проводить в свое удовольствие.

Он даже обзавелся походно-полевой женой! Одна юная, привлекательная телефонисточка по имени Катя хотя и не сразу, но прислушалась-таки к прозрачным намекам Звягина и согласилась на отношения. Да и кто мог бы устоять супротив Николая Звягина – статного красавца, героя, полковника, а в скором будущем – генерала?

Так что если поначалу Звягин и сожалел о том, что попал на передовую, то вскоре его сожаление улетучилось, а взамен пришло чувство, которое можно было бы назвать самодовольством. Или – самоуспокоением. Или – той разновидностью беспечности, которая обычно присуща всем тщеславным, а оттого и не слишком умным и душевно слепым людям.

…Ну, а затем случился тот самый бой. Для дивизии Звягина, равно как и для самого полковника, это был роковой, переломный день в жизни. Дивизия Звягина должна была взять небольшой донбасский город. План взятия был разработан досконально и не сулил никаких особенных неприятностей. С наступлением темноты дивизия по всем правилам военной науки должна была начать атаку, а к утру, по всем расчетам, городок предполагалось освободить. Будучи уверенным в успехе, Звягин даже самолично выдвинулся поближе к атакующим линиям своей дивизии – чтобы, значит, образно выражаясь, въехать в город победителем на белом коне впереди собственного войска.

Но случилось то, что случилось. С самого начала атака не задалась. То ли был просчет в предварительных планах, то ли неприятель по каким-то неведомым причинам решил удержать городок во что бы то ни стало… Но первая, а за нею и вторая атака захлебнулись. Звягин не раздумывая приказал идти в третью атаку. И вот тут-то дивизия почти в полном составе угодила в самый настоящий огневой мешок! Стреляли отовсюду: в лоб, с флангов, сверху… Не дожидаясь приказа, дивизия стала отступать. Но оказалось, что и отступить нет возможности, потому что неприятель открыл шквальный огонь и с последней, четвертой стороны. А это могло означать лишь одно – дивизия угодила в окружение.

К такому повороту полковник Звягин оказался не готов. Он не знал, какой приказ отдавать, да и кому отдавать! Где сейчас его войско? Кругом была сплошная тьма, исчерченная трассирующими пулеметными очередями, истерзанная взрывами, наполненная криками. Такая тьма несла в себе погибель, которая не разбирает, где рядовой боец, а где командир дивизии. Для нее все люди одинаковы…

Звягин находился в машине – трофейном «Хорьхе». Вместе с ним там же находились еще три человека: водитель, адъютант и связистка Катя – та самая, походно-полевая жена полковника. По здравом рассуждении, Кати здесь было не место, но Звягин перед началом атаки сам себя убедил в том, что без Кати ему никак не обойтись. Уж очень ему хотелось, чтобы в тот торжественный миг, когда он будет входить в освобожденный город как победитель, Катя была рядом! Чтобы она, значит, могла видеть воочию, каков ее любовник – храбрый и удачливый полководец и вообще герой.

Рядом с машиной один за другим раздались три взрыва. Стреляли, судя по звукам, из минометов. А коль так, то враг находился где-то совсем рядом. Минометы, как известно, далеко не стреляют. Осколки и комья мерзлой земли защелкали и загрохотали по машине. Мотор взвыл и умолк.

– Что? – спросил Звягин у шофера, стараясь перекричать грохот взрывов и звуки выстрелов. – Что случилось?

– Не знаю! – прокричал в ответ водитель. – А, черт!.. Не заводится! Похоже, подбили нас, вот что!

– Всем покинуть машину! – приказал Звягин.

Он схватил Катю за руку и почти насильно выволок из автомобиля. Что делали в это же самое время шофер и адъютант, его не интересовало. Сейчас его волновала только собственная судьба да еще – судьба Кати.

Вывалившись из машины, Звягин тотчас же упал на землю, увлекая за собой Катю.

– Надо подальше от машины! – прокричал он. – Ползком! Не поднимая головы! В какую-нибудь воронку! Ты поняла?

И, не дожидаясь от Кати ответа, пополз. Девушка, как могла, ползла рядом. Вскоре они доползли до воронки и вдвоем в нее свалились.

– Цела? – спросил Звягин.

– Да, – испуганно ответила Катя. – Ватник вот только порвала…

Она была одета в ватник и ватные стеганые галифе. На Звягине был добротный полушубок.

– Да и черт с ним, с ватником! – ответил Звягин. – Не до него! Лежи и не высовывайся! Видишь, как стреляют!

Минуты три Катя лежала молча, затем испуганно спросила:

– А что случилось? Что происходит? Где мы?

– Черт его знает! – зло ответил Звягин. Он помолчал и добавил: – Стреляют со всех сторон! В ловушку мы угодили! Похоже, окружили нас.

– Так чего же мы здесь лежим? – спросила Катя больше удивленно, чем испуганно.

– А что нам делать, когда и головы не поднимешь? – все с той же злостью ответил Звягин.

– Надо организовать оборону, – неуверенно предложила Катя. – Командовать надо.

– Кем? – ощерился Звягин. – И как?

– Но вы же командир… Вы должны знать…

Звягин хотел что-то ответить, но не успел, потому что буквально ему на голову вдруг свалился человек. Это оказался адъютант.

– А, вот вы где! – выдохнул он. – А я уж думал, что не найду вас в этой чертовой круговерти.

– Что происходит? – спросил у адъютанта Звягин.

– Воюем, – почти спокойно ответил тот. – Слышите – стреляют? Значит, воюем… А там, вдали, слышите частую стрельбу? Думаю, это наши прорываются из окружения. Туда нам и надо. К своим.

– Да, туда… – не слишком уверенно произнес Звягин. Он осторожно выглянул из воронки и тотчас же упал на ее дно.

– Что такое? – с тревогой спросил адъютант.

Катя испуганно вскрикнула.

– Ничего, – ответил Звягин, тряся головой. – Чуть не зацепило… Вот ведь как шмаляют. Из всех видов оружия! Головы не высунешь!

– Все равно надо к своим! – упрямо повторил адъютант. – Они – там, а мы – здесь… Так не полагается.

– Сейчас, – сказал Звягин, и в его голосе ощущались и неуверенность, и тревога, и почти неприкрытый страх. – Сейчас и мы туда… Вот только перестанут по нам стрелять, и мы сразу же… А то ведь голову поднять невозможно.

– Туда нам надо! – упрямо повторил адъютант. – Немедленно! А то как же они без командира?

– Сейчас, сейчас… – повторил Звягин и не двинулся с места.

Адъютант внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Он был подчиненным, ему по долгу службы полагалось находиться рядом с командиром дивизии и выполнять его приказы. Он и находился рядом, вот только никаких приказов командир дивизии не отдавал.

Вскоре стрельба почти стихла. Вдалеке, правда, по-прежнему трещали выстрелы и ахали взрывы, а вот вблизи было почти тихо.

– Товарищ полковник, – сказал адъютант. – Слышите – почти не стреляют. Значит, самый подходящий момент. Вот сейчас я разведаю, что и как, и мы короткими перебежками вперед. К своим…

Он осторожно высунул голову из воронки. Но почти сразу же ее и спрятал.

– Что? – спросил у него Звягин.

– Тише! – зашипел адъютант. – Немцы!..

– Но… – недоуменно произнес Звягин.

– Тише, тише! – повторил адъютант. – Авось не заметят.

Вверху раздались шаги и речь на немецком. Замерев и стараясь не дышать, Звягин, адъютант и Катя скорчились на дне воронки. Шаги и голоса стали отдаляться. Их не заметили.

– Ну, и что теперь? – спросил адъютант больше у себя самого, чем у еще кого-то. – Куда нам теперь?

– Теперь – выбираемся наружу и пойдем, – сказал Звягин. – Пока не начало светать.

– И куда же? – спросил адъютант.

– Там будет видно, – неопределенно ответил полковник и добавил: – Конечно же, к своим. Куда же еще?

– Ну… – так же неопределенно произнес адъютант и первым выбрался из воронки. Какое-то время его не было видно и слышно, но затем сверху раздался его приглушенный голос:

– Вылезайте из этой ямы! Немцев вроде поблизости нет!

Звягин помог Кате выбраться, затем вылез сам. Девушка дрожала – то ли от холода, то ли от испуга, а может, и от того, и от другого одновременно. Не отдавая себе отчета, она попыталась подняться во весь рост.

– А вот вставать, барышня, не нужно! – Адъютант дернул Катю за руку. – Лучше ползком. Так будет надежнее. Знать бы еще, в какую сторону ползти. А, товарищ полковник? По всем приметам туда, где стреляют. Там наши.

– Но там и немцы, – сказал Звягин. – Напоремся, чего доброго… Уж лучше туда. – Он указал куда-то в сторону.

– А там что? – хмыкнул адъютант.

– А там – будет видно, – неопределенно ответил полковник Звягин.