Читать книгу Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2 - Александр Тимофеевич Филичкин - Страница 7

За час тряской езды машина пересекла огромный участок, безводной степи и приблизилась к Ахтубе, левому рукаву великой русской реки.

Яков замечательно знал азербайджанский язык и легко перевёл с тюркских наречий старинное название местности. Оно означало – Белые Холмы. Так оно и было на деле. На плоской равнине появились небольшие возвышенности, и грунтовая дорога петляла меж ними. Иногда её зажимало между протяжёнными балками, и ей приходилось взбираться на покатые большие увалы.

Полуторки производились в СССР с тридцатых годов двадцатого века. Так уж случилось, что у них не имелось бензонасоса. Поэтому топливный бак размещался над двигателем. Он находился за передней стенкой кабины, перед шофёром и пассажиром, а горловина, через которую заливался бензин, торчала уже из капота, возле ветрового стекла.

Горючее самотёком шло в карбюратор, но так получалось лишь на ровной поверхности или же там, где дорога уходила под горку. Если машина забиралась на склон, то ей приходилось разворачиваться в обратную сторону и ехать наверх задним ходом.

Таким хитрым способом, с ощутимой натугой, автомобиль поднялся на небольшую возвышенность. Оказавшись на плоской вершине, он встал носом к северу. Перед зенитчиком тут же открылся потрясающий вид на город Ахтубинск.

Во многих кварталах пылали пожары, что начались от недавней бомбёжки. Над ними стояли плотные тучи пепла и гари. Они очень медленно поднимались в белесое небо. Слышались редкие взрывы и звуки сирен карет скорой помощи. Особенно часто их вой доносился со стороны крупного порта и станции железной дороги.

Чекист посмотрел на пылающий центр городка и на затянутую дымом дорогу, идущую вдоль широкой реки. Он немного подумал и решил, что ни к чему им въезжать в узкие улицы, заваленные обломками зданий. Особист приказал молодому шофёру: – Не приближайся к пострадавшим районам, обойди их по восточной окраине и двигайся прямиком к Сталинграду.

Объехав разрушенный город, полуторка снова вышла к шоссе и помчалась на северо-запад. Населённые пункты стали встречаться значительно чаще. В крупных посёлках имелись железнодорожные станции. Через них к близкому фронту шли эшелоны с войсками.

Вернее сказать, вовсе не шли, а стояли на железных путях и представляли собою мишень для бомбардировщиков немцев. По словам седого майора, знавшего всё, что происходит в округе, составы перемещались со скоростью двадцати километров за сутки.

Причём, чем ближе они подходили к стенам Сталинград, тем хуже становилось их положение. Пехоту высаживали из поездов за пятьдесят километров от города и пешим ходом вели к району боёв. По прибытии войск в нужное место, не дав им отдохнуть после марша, сразу бросали в бой на врага.

Во многих местах железная дорога прекрасно простреливалась с правого берега Волги. Чтобы обеспечить доставку вооружений и боеприпасов, машинисты постоянно рисковали собственной жизнью. Пытаясь увеличить скорость и не дать фашистам хорошенько прицелиться, путейцы стали цеплять к паровозу от трёх до пяти вагонов. Так, хоть и с большими потерями, они иногда прорывались сквозь плотный огонь вражеских пушек.

Дорога шла рядом с насыпью. Сидевший в кузове Яков видел, что вдоль полотна лежит огромной множество сгоревших вагонов, танков, орудий и автомобилей. Полуторка проезжала мимо опустевших посёлков и станций, разрушенных до самых фундаментов. Всюду тянуло запахом гари и отвратительным смрадом разлагавшихся тел.

В небе постоянно висели немецкие разведчики «рамы». Время от времени, над головой проносились истребители фрицев, идущие парами. Они все летели достаточно низко. Зенитчик легко узнавал одномоторные «мессершмитты», «фокке-вульфы» и «хейнкели». Двухмоторные бомбардировщики шли эскадрильями и не опасались атак советских пилотов.

Узенький грейдер был плотно забит измученными людьми, идущими в двух направлениях. К Волге стремились военные части. Навстречу им двигались толпы оборванных беженцев, покидавших зону боёв. Часто встречались колонны сельскохозяйственной техники. Её уводили из тех районов, что были захвачены немцами.

Попадались истощённые подростки и женщины, которые гнали в безопасное место большие стада домашних животных. Бедные коровы и овцы изголодались в безводной степи. Они отощали в дороге и, проходя мимо людей, громко мычали и блеяли. Все словно жаловались на свою тяжёлую жизнь.

Скопление пехоты и военных машин представляло неплохую мишень для вражеских асов. Особенно всем досаждали немецкие «юнкерсы». Они выделялись хищным изломом на крыльях и неубирающимися шасси.

Заметив добычу, «лапотёжники» резко уходили в пике и включали сирену, ревущую так, что даже уши болели у всех на земле. С оглушительным воем, они летели почти вертикально, и приближались к шоссе, заполненному до отказа людьми.

Оказавшись над целью, они бросали одну тяжёлую бомбу, что тянула двести пятьдесят килограммов, или четыре весом в полцентнера. Освободившись от смертоносного груза, они мчались над трассой на небольшой высоте и палили из двух пулемётов.

Полуторка двигалась в плотном потоке, что шёл к Сталинграду. Несколько раз на колонну военных нападали самолёты фашистов. Услышав стрельбу над своей головой, шофёр тотчас тормозил, выскакивал из тесной кабины и бросался в ближайший кювет. Все остальные, не думая, бежали за ним.

Им невероятно везло. Каким-то неведомым чудом осколки и пули миновали машину, не задевая солдат с офицерами. После налёта все выбирались на грейдер, относили в сторонку убитых и раненных, и сбрасывали с пути разбитую технику. Затем, чистили форму от мелкой, въедливой пыли, садились по прежним местам и продолжали движение вперёд.

Иногда шоссе поднималась на небольшие пригорки. Яков смотрел на север и запад и видел едва различимые контуры города, стоявшего на другом берегу. Над всеми районами висели плотные серые тучи, а к ним поднимались большие султаны чёрного дыма.

На широкой поверхности Волги, виднелись надстройки речных кораблей, потопленных фрицами. Мелькали огромные пятна солярки и нефти, что вытекала из разбитых хранилищ и потопленных барж. Они очень медленно плыли вниз по течению и полыхали багровым, чадящим огнём.

Тридцатого августа, ближе к закату, машина, наконец, прибыла в конечный пункт назначения, в посёлок Верхняя Ахтуба. Чекист высадил четырёх офицеров у маленькой площади, возле которой темнели разрушенные одноэтажные здания. Он простился с попутчиками кивком головы и приказал молодому шофёру ехать по каким-то своим, «особистским» делам.

Военные осмотрелись вокруг и увидели вывеску районного отдела милиции. Не очень давно, в него попала «лёгкая» бомба. Мощный взрыв развалил четверть дома и превратил в кучу битого щебня.

Как это ни странно, но большая часть того здания осталась в сохранности. Теперь в ней ютились блюстители правопорядка. Крыльцо было сложено из обломков каменной кладки. Низ окна разобрали, а в возникшем проёме повесили дощатую дверь.

Майор поднялся по корявым ступеням и шагнул в тесную комнату. Там одиноко сидел милицейский сержант. Степан Сергеич представился пожилому дежурному и предъявил свои документы.

Околоточный взглянул на бумаги и не очень охотно ответил на вопросы военного. Было отчётливо видно, он очень устал, выдавать одну информацию по много раз в день.

Майор выслушал его пояснения, вернулся к парням и, подавив тяжкий вздох, сообщил: «Неделю назад фашисты прорвались к селенью Латошинка, что расположено севернее Сталинграда. Они перекрыли пути, ведущие к городу».

В ночь на двадцать четвёртое августа паром «Иосиф Сталин» причалил к той пристани. Речники закатили на палубу пару вагонов с ранеными красноармейцами, и перед самым рассветом, отвалили от противоположного берега.

Фрицы заметили судно на фарватере Волги, подтянули танки и пушки и открыли стрельбу. К счастью, снаряды упали поблизости с бортом и осколки снарядов не причинили большого вреда. Корабль благополучно добрался до гавани и встал на прикол. С этого дня железнодорожная переправа уже не работает.

Теперь в город можно попасть только на лодках, катерах и водных трамвайчиках. Они регулярно отходят от Сталинградского тракторного и от заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады».

С помощью самолётов-разведчиков немцы наблюдают за Волгой и постоянно обстреливают всю акваторию. Пальба артиллерии не прекращается круглые сутки. Но, как говорит милицейский сержант, в темноте больше шансов проскочить на ту сторону.

– Дежурный показал мне карту района, – добавил майор, – и я запомнил, как нам добраться до пристани. – Он взял тонкий прутик, валявшийся на узкой дороге, и начертил в пыли подробную схему.

– Лучше всего, нам направиться на юго-запад, дойти до Ахтубы и перейти через мост в посёлок имени Кирова. Весь этот путь около трёх километров. Потом ещё пять до населённого пункта Ударник, а от него пару вёрст до берега Волги.

Там постоянная работает ещё одна переправа. Военные части идут к ней и ночью и днём. Так что мы не заблудимся и вместе с другими переедем на остров, что называется Зайцевский.

Двигаясь строго на запад, пересечём большой остров, который в том месте раскинулся два километра, и окажемся напротив самого Сталинграда. Впереди, через протоку, увидим завод «Баррикады». Справа находиться – Сталинградский тракторный. Слева – «Красный Октябрь». Чуть дальше – Мамаев курган. Насколько известно милиции, где-то в этом районе находится штаб шестьдесят второй армии.

Заметив, что пехотинцы повернули к реке и собрались отправиться в путь, майор твёрдо сказал: «Выход завтра с утра, в шесть часов».

– Зачем долго ждать? – удивился Тофик Бабаев. – До заката ещё много часов, за это время мы спокойно доберёмся до Волги.

– Затем, что теперь мы находимся в прифронтовой полосе, а ночью здесь ходят лишь по особой причине. Особенно малыми группами, – объяснил офицер. – Нарвёмся в темноте на секрет, и постовые спросят пароль, которого мы, конечно, не знаем. Нас примут за диверсантов. Дадут очередь и шлёпнут всех с перепугу.

Поэтому мы дождёмся утра и двинемся к мосту через Ахтубу. На том берегу, пристанем к любой воинской части и вместе с ней войдём в Сталинград. А сейчас нужно искать приличный ночлег.

Степан Сергеевич закинул «сидор» за спину и направился в сторону, противоположную от железнодорожных путей.

– Вдруг станцию снова будут бомбить, – заметил он на ходу.

Пройдя по коротенькой улочке, он вывел парней на окраину небольшого посёлка и вошёл во двор дома, расположенного возле околицы. Майор поздоровался с немолодой увядающей женщиной и о чём-то с ней побеседовал. Хозяйка сказала, что хату заняли артиллеристы, но она может пустить офицеров на пустой сеновал.

Никто не стал возражать. Все бросили вещи на лавку, стоявшую возле крыльца, подошли к срубу колодца и спустили вниз цепь, привязанную к скрипучему вороту. Они вытащили жестяное ведро, полное холодной живительной влаги, отошли к границе двора и смыли с себя серую пыль, что собрали в пути. После чего наполнили опустевшие фляги.

Завершив умывание, все достали остатки продуктов и разложили их на чистой тряпочке, которую седовласый майор использовал вместо скатёрки. Они перекусили на скорую руку, и запили еду всухомятку вкуснейшей водой.

Яков взглянул на большое багровое солнце. Оно опустилось к земле и скрылось в густых тучах дыма, висящих над всем Сталинградом. Вслед за друзьями парень забрался на чердак пустого сарая и оказался на сеновале. Зенитчик упал на ворох сухой и душистой травы и с наслаждением скинул с себя сапоги и портянки. Потом, потянулся, опустил тяжёлые веки и тут же уснул.

После долгой дороги парень спал очень крепко. Он даже не слышал множество взрывов, что доносились с берега Волги. Парень очнулся лишь после того, как в километре от места ночёвки неожиданно грохнула батарея 152-миллиметровых орудий.

Встревоженный шумом, он поднял голову, встретился взглядом с проснувшимся седовласым майором и услышал его тихий шёпот: «Спи. Это наши бьют по фашистам на другом берегу». – пожилой офицер повернулся на бок и затих.

Посмотрев в чердачную дверь, лейтенант разглядел тёмное небо, усыпанное крупными звёздами. Он немного послушал мощные выстрелы, громко бухавшие через двадцать секунд, и отметил, что чуть дальше слышны более крупные пушки. «Скорее всего, 203-миллиметровые», – сказал себе парень и вновь провалился в беспросветную мглу.

Благодаря многолетней привычке Яков проснулся в то время, что назначил себе поздно вечером. Всё произошло так же естественно, словно над ухом зенитчика затарахтел круглый будильник, оставшийся в далёком Баку. Парень взглянул на часы, которые месяц назад, ему подарили родители на окончание училища. Увидев, что уже половина шестого, он прислушался к звукам, доносившимся с улицы.

По тихому стуку посуды парню всё стало понятно. Это хозяйка возилась возле печи летней кухни. Яков сел и увидел, как майор снял портянки, наброшенные вечером на голенища. За ночь они совершенно просохли и были готовы к длительной носке.

Степан Сергеич обернул тканью ступни и голяшки, натянул сапоги и, стараясь совсем не шуметь, пошёл к узкой лестнице, ведущей вниз с чердака. Старые доски тихо скрипели у него под ногами.

Услышав звуки шагов, проснулись и два пехотинца. Они повертели головами спросонья и заметили, что Яков последовал за пожилым офицером. Бакинцы обулись и тоже спустились во двор.

Офицеры быстро умылись водой из колодца, и остатки короткого сна, наконец-то, развеялись. Все четверо чисто побрились, отряхнули военную форму от налипших травинок и привели себя в надлежащий порядок.

На завтрак ушли остатки продуктов, полученных в Астрахани. Все дружно поели и, к своему удивлению, получили в подарок от женщины двухлитровую крынку с парным молоком. Друзья разлили пахучую жидкость в солдатские кружки, и выпили за здоровье хозяйки. Парень заметил, как она смахнула слёзу, навернувшуюся ей на глаза.

«Наверное, многих она проводила на противоположную сторону, – невольно подумалось Якову. – Интересно, вернулся ли кто-то, оттуда назад?»

Ополоснув пустую посуду, офицеры собрали немногие личные вещи и уже в шесть часов, они были готовы продолжить свой путь. Майор спросил у хозяйки, как им пройти к мосту через Ахтубу, и с огорченьем узнали, что неделю назад его разбомбили фашисты.

Военные попрощались с хозяйкой, вышли на улицу и отправились к тому месту, где, по словам милой женщины, находилась ближайшая к ним переправа. Они добрались до неширокой протоки и наткнулись там на паром.

Это был плот, связанный из ошкуренных брёвен. Он двигался по железному тросу, натянутому между двумя берегами, и мог взять за раз, полуторку с грузом или взвод пехотинцев, стоящих вплотную друг к другу.

Яков взглянул налево и вправо. Чуть дальше, виднелось несколько штук точно таких же «транспортных средств». Возле каждого из них находилась длинная очередь автомобилей и запылённых людей, устало сидевших на голой земле. Измученный вид всех людей, говорил парню о том, что прежде, чем добраться сюда, они прошли множество вёрст. Причём с полной выкладкой.

На берегах узкой Ахтубы расположились батареи зениток. Они защищали всю переправу от нападения с воздуха. Вот только устроены они оказались весьма примитивно. Здесь не имелось внушительных пушек или малокалиберных скорострельных орудий.

Вместо них оказались спаренные дегтярёвские пулемёты с дисковыми магазинами, емкостью на шестьдесят три патрона. Их окружали невысокие стенки, сложенные из крестьянских мешков, наполненных обычным песком. Возле тех установок находились худощавые девушки в выцветшей форме. Все они неотрывно смотрели на запад. Откуда в любую минуту могли появиться самолёты врага.

Майор не хотел встать в хвост длинной колонны, как это сделал бы Яков. Он чётким шагом направился к берегу, взбежал по настилу из досок и строго взглянул на часового.

Охранявший переправу боец не сказал ни единого слова. Скорее всего, он принял группу военных за вестовых, что везли поручение в штаб какой-нибудь армии. Сержант козырнул, поднял шлагбаум, и все четверо поднялись на паром. Там находилась машина, гружённая снарядными ящиками, и отделение солдат, что разместилось вдоль обоих бортов пыльной полуторки.

Пехотинцы, стоявшие по правую сторону, словно бы ждали этого мига. Они взялись за трос и очень дружно потянули его на себя. Паром медленно тронулся с места и тихо поплыл по зеленоватой протоке.

Преодолев сто с чем-то метров, плот мягко причалил к противоположному берегу Ахтубы. Офицеры устремились вперёд и самыми первыми спустились на твёрдую землю.

Недалеко от кромки воды сидели бойцы. Возле них находился молодой лейтенант. Рядом стоял указатель, на нём корявыми буквами было написано: «Посёлок имени Кирова – 1.5 км».

Взводный увидел своё отделение, что сходило на сушу, и нетерпеливо махнул им рукой. Солдаты прибавили шагу и, с трудом волоча усталые ноги, поспешили к отряду. Сидевшие на земле, пехотинцы неохотно поднялись и неспешно построились в колонну по два.

По команде «Шагом марш» они тронулись с места и запылили по разбитой грунтовке. Дорога ныряла вглубь редкой рощи, тянувшейся вдоль узкого русла, и быстро терялась в зарослях тополя и карагача.

Майор с лейтенантами направились следом. Офицеры ушли от уреза воды и поднялись на берег протоки. Оказавшись на невысоком пригорке, Яков вдруг обернулся. Парень заметил, что на опустевший паром уже тихо въехала другая полуторка.

В её тесном кузове сидели раненые красноармейцы, прибывшие из Сталинграда. Как показалось зенитчику, их там находилось не более десяти человек. В основном были «лёгкие», те, кто мог двигаться без чьей-либо помощи.

«Видимо, все остальные умерли по дороге сюда, – решил неожиданно парень. Он печально вздохнул и подумал: – Или же в городе, постоянно ведутся такие бои, что «тяжёлых» никак невозможно вытащить в безопасное место и отправить их в тыл».

Зенитчик увидел, как санитар и водитель вышли из деревянной кабины, взялись за металлический трос и потащили паром к левому берегу. Туда, где стояла огромная очередь молодых, здоровых солдат.

Следуя за взводом пехоты, офицеры прошли около одного километра. Вдруг все услышали, что у них за спиной раздалась стрельба. Доносились пулемётные очереди, выпущенные из нескольких «дегтярёвых», вой пикирующих бомбардировщиков и громкие взрывы.

Яков глянул назад. Сквозь ветви деревьев, парень увидел, как над Ахтубой поднимались султаны дыма и белого пара.

– Будем надеяться, что зенитчицы всё же отгонят фашистов от своей переправы, – сказал себе парень и понял, что сам не очень-то верит этим словам. Слишком слабой защитой были их пулемёты против самолётов врага.

В то время, как на том берегу скопилось много людей и воинской техники. Каждая пуля, выпущенная с большой высоты, сразу найдёт нужную цель. А что там случиться, после того, он старался не думать.

Степан Сергеевич, словно не слышал отдалённой стрельбы и, не останавливаясь, двигался дальше. Лейтенанты переглянулись и рванулись вслед за майором.

Скоро они оказались перед большим ровным полем, густо усеянным развалинами частных домов. Среди обугленных вишен и яблонь виднелись лишь пепелища. На них одиноко стояли закопчённые русские печи. Кирпичные трубы, как монументы, вздымались к синему небу. Всё это походило старое кладбище.

– А вот и посёлок имени Кирова, – пробормотал один из бакинцев. – Вернее сказать то, что осталось.

Продвигаясь по краю, офицеры миновали участок выжженной до углей земли. Они выбрались на узкий просёлок и увидели, что он раздвоился. На развилке стоял указатель с табличками, написанными корявой рукой. Стрелка, что смотрела налево, говорила прохожим: «о. Зайцевский». Вторая сообщала о том, что путь в правую сторону ведёт к острову «Спорный».

Не замедляя шагов, майор поделился той информацией, что получил от сержанта милиции: «Остров Спорный находится напротив северной части Сталинграда, который называется «Рынок». Немцы к нему подобрались вплотную и стреляют по переправе прямою наводкой. Поэтому, нам не стоит соваться туда. Там нас перебьют, словно в тире».

– А почему пехотинцы пошли в эту сторону? – спросил Яков Степана Сергеевича и указал на взвод усталых солдат. Их вёл, ничего не знавший об этом, молодой лейтенант.

– Потому, что он получил конкретный приказ, отвлекать на себя силы противника. – хмуро ответил майор. – Даст бог, кому-то из них повезёт, и они доберутся до правого берега. А мы с вами ещё не приписаны ни к какой воинской части. Так что, пойдём к острову Зайцевскому. Мы переправимся все в Сталинград, а там начальство решит, куда нас послать.

Грунтовка петляла среди лиственных рощ, мелких озёр и узеньких стариц, что попадались ей на пути. Между водоёмами располагались поля спелой пшеницы, сожженной дотла.

Если бы не указатели, стоявшие в разных местах, офицеры наверняка заблудились среди меняющихся разнообразных ландшафтов. Правда, в зарослях толстых деревьев часто мелькали стволы больших пушек, затянутых маскировочной сеткой. В случае крайней нужды, можно спросить у артиллеристов дорогу.

Навстречу попадались полуторки, везущие раненых, и шли толпы гражданских, бегущих из осаждённого врагом Сталинграда. А вот со стороны узкой Ахтубы ни машин, ни пехоты не было видно. Похоже, что бомбардировщики повредили паромы, и на какое-то время переправа перестала работать.

В небе всё время висели ненавистные «рамы». Несколько раз появлялись истребители фрицев. Стремительные самолёты врага делали крутой разворот и опускались к самой земле. А всё для того, чтобы дать пулемётную очередь по измученным беженцам или по группе противников, состоявшей из четырёх человек. Даже на мелкую цель они не жалели ни пулемётных патронов, ни дорогого бензина, затраченного на сложный манёвр.

Заслышав шум мощных моторов, офицеры бросались в разные стороны. Они дружно прыгали в небольшие канавы и замирали до тех самых пор, пока не минует опасность.

Судя по карте, от колхоза имени Кирова до посёлка Ударник было всего пять километров, но офицеры протопали больше восьми. Все мосты через протоки оказались разбиты фашистами. Приходилось искать неглубокие броды, где можно легко перебраться на противоположную сторону. Нужны были такие места, чтобы не раздеваться совсем.

Ближе к полудню офицеры добрались до намеченной цели. Выяснилось, что они оказались в расположении восемьдесят пятого полка артиллерии. Тяжёлые 152-миллиметровые гаубицы стояли в маленькой роще, растущей недалеко от берега Волги. Орудия прятались в глубоких окопах, вырытых под пышными кронами высоких деревьев.

Майор поговорил с командиром, объяснил ситуацию, и пушкарь приказал своему старшине: «Накормить всех досыта!»

После плотной еды офицеры двинулись дальше. Они прошли ещё с километр и натолкнулись на батальон пехотинцев, расположившийся в зарослях. Узкий лесочек тянулся вдоль главного русла и примыкал прямо к берегу.

Приблизившись к редкой опушке, Яков взглянул на великую реку и с удивлением понял, что её ширина в этом месте не меньше одного километра. Он с огорчением вспомнил о том, что вода сильно скрадывает расстояние, и очень возможно, здесь значительно больше.

Уж на что он хороший пловец, и то не решился, преодолеть такую дистанцию в форме и сапогах. А если вещи сложить в вещмешок, то это вряд ли облегчит тяжёлое дело. «Сидор» сразу намокнет и словно гиря потянет на дно.

Поэтому нужно его куда-то пристроить. Лучше всего, на какой-то обломок бревна. Но где его взять? Не рубить же деревья, среди которых укрылись солдаты. Да и нет под рукой топора. По всему получается, что плыть придётся в трусах и фуражке.

Отвлёкшись от своих размышлений, парень услышал, как седые бойцы задают тот же вопрос своему командиру: «Как же нам перебраться на правую сторону, если многие люди плавать вообще не умеют?»

Судя по внешнему виду, лейтенант, не очень давно окончил училище и был совершенно уверен в том, что пишут в военных учебниках. Он бодро ответил: «Набейте свои плащ-палатки высохшим сеном. Получится большой поплавок, который вас будет держать на плаву».

Бойцы с явным сомнением посмотрели на молодого советчика. Во-первых, ни у кого не имелось никаких плащ-палаток. Во-вторых, поблизости не было стогов сена или соломы. А в-третьих, Волга – не узкая речка, через неё нельзя переплыть таким странным способом. Сухая трава быстро намокнет и перестанет держать на воде.

Офицеры пробыли в лесочки до наступления вечера. Яков с ужасом ждал, что же с наступлением ночи? «Неужели сейчас подойдёт загранотряд особистов. Они нам напомнят о приказе: «Ни шагу назад». Наставят на нас пулемёты и погонят в глубокую воду под угрозой расстрела?»