Читать книгу Души - Александр Титов - Страница 6

Пальцы ждали меня возле старой автозаправки. Они ловко затаились в предрассветной темноте, и я их заметил только после условного сигнала. Можно было надеяться, что наше появление застанет «сомнительных личностей» врасплох. Неожиданность – лучший козырь в любом деле. Железная логика.

Из нашего укрытия хорошо просматривался вход на заброшенный завод. Виднелся труп моей копейки, терпеливо ожидающий охотников на металлолом. А рядом два чёрных фургона с непроницаемыми окнами, на которых приехали упыри. Только так, спрятав под плотной тонировкой пядь ночи, они могли передвигаться днём.

До рассвета, когда первые лучи солнца прогонят с улиц всю нечисть, оставалось немногим меньше часа. В эти минуты упыри самые озлобленные. Боятся не успеть закончить свои грязные дела. Это как погружение на глубину. Вначале чувствуешь себя свободным, как ветер, но чем меньше делений остаётся на манометре, тем больше думаешь о подъёме. В голове всё сильнее пульсирует вопрос: хватит ли воздуха, не случится ли чего на обратном пути? В такие моменты с упырями надо быть осторожнее, чем со стаей голодных волков.

– Там восемь человек и ещё в машинах по двое, – доложил Станислав. –  Ищут что-то уже третий час. Может, и того дольше. Распугали всех местных орков, те даже не появлялись.

– Это к лучшему, – сказал я, и правый бок заныл от воспоминаний. – Так. Трое со мной. Двое на подхвате. Если вылезут те четверо, задержите их. Тимофей, не глуши машину. Если услышишь стрельбу, вызывай подмогу. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Я двинулся вперёд. Слышал за собой быстрые шаги, и они крепили уверенность, что всё пройдёт нормально. Мы не собирались ни убивать, ни арестовывать. Просто поговорить. Узнать, что упыри здесь забыли. Но всё могло обернутся в самую неожиданную сторону просто по мановению ока.

Прошли через ворота. Нас уже заметили и удивлённо глядели вслед. Я слышал, как они вполголоса обсуждают между собой, что нас привело, но вражды не ощущал, и это хоть немного, но радовало.

– Добрый день, господа, – поздоровался упырь, возникший из темноты. – Чем обязаны такой приятной встречей?

Как же он походил на Веркиолиса. Такая же голова, похожая на бильярдный шар, и горящие глаза. Кожаная куртка один в один как та, которую я вдоволь растоптал. Может, будь тут посветлее, разница стала бы заметнее, но сейчас передо мной стоял тот же Веркиолис. И вместо удостоверения я едва не вытащил пистолет.

– А! Ветров Иван Петрович. Так это вы его… – упырь замолчал, давая мне слово.

– Да. Он это заслужил, – сухо ответил я.

– Конечно-конечно. Мы всё понимаем. Просто смерть любого из нас – это трагедия для всей семьи. Даже самых отпетых мерзавцев мы провожаем, как лучших из нас. Такова традиция.

– Я представился. Могу теперь узнать ваше имя и причины пребывания на месте преступления?

– Варлиоз – имя моё. А причина… Она проста. Прах нашего брата важен нам, и мы хотели собрать его, чтобы похоронить с почестями в родовом склепе.

Хотел я высказать, каких почестей заслужил этот гад. В канализацию быть спущенным, стать топливом в мартеновских печах. За всё, что натворил, за каждого крошечного человечка, за каждую отнятую жизнь. Но ведь им плевать. Они понимают, только когда больно им. Теряя своих, кричат о вечной скорби и невосполнимой утрате, а если кто-то из их братии устроит кровавую жатву, просто вовремя отвернутся.

– Вы знали, что у него не было души? – спросил я в лоб. Пусть понимает, как хочет.

– Вы, конечно, эмоционально восприняли ту трагедию. Но, пожалуйста, не будьте так жестоки к нашей потере.

– Никакой жестокости. Его душа не перешла Калинов Мост, потому что он давно с ней расстался, насколько я понимаю.

Упырь отвёл взгляд.

За его спиной выросло ещё четыре тени. Такие же лысые упыри. Как они только сами между собой не путаются? Братья-близнецы чтоб их.

– Не знаю, что ещё сказать. Пожалуй, вам лучше поговорить с начальством.

– С его высочеством Владом Коловым, вы имеете в виду?

– Он первый среди равных, – пожал плечами упырь. – Кого ещё мне иметь в виду?

– Именно так я и поступлю. Вы долго собираетесь нарушать закон и ходить по месту преступления?

– Его нигде нет, – шепнул другой упырь на ухо Варлиозу.

– Нет, господин майор. Мы уже удаляемся. Скоро солнце взойдёт, а ночью надо спать.

Я на секунду задумался. Вечно сбивает с толку эта манера ночь называть днём и наоборот. Даже в такой мелочи им потребовалось выпендриться.

– Что вы искали? Кроме праха.

– Просто фамильная ценность. Вы, скорее всего, и не поняли бы, что это она, если бы увидели. Плоская пятиконечная звезда из серебра.

– Из серебра?

– Да. Это своего рода напоминание о нашей сущности. Мы прячем её в чехле и храним возле сердца.

– Которого у вас нет.

– Нет. Потому именно там и храним.

– Странная традиция.

– При всём уважении, не вам судить об этом.

Мурашки шли по телу от вежливости упыря. Когда-то в самом начале карьеры, я работал под прикрытием и участвовал в бандитских стрелках. В те годы так решались почти все вопросы. Их несколько человек, нас примерно столько же. Каждое слово могло начать в перестрелку, и все к этому готовились. Сверлили друг друга взглядами, расправляли плечи, чтобы казаться суровее. Тогда считалось особым шиком вести вежливую беседу, прежде чем приступить к мордобою. И вот опять я на такой же стрелке. Только бандитов стрелять пока не за что. Но так хочется. Аж руки чешутся.

– Если вы уже уезжаете, мы поедем с вами.

– С нами? – удивился упырь.

– Да. Вы ведь в фамильный замок едете? Вот мы вас и сопроводим.

– Это не совсем… Ладно, будь по-вашему. Поехали.

Странный ответ упыря заставил задуматься. Может, они не на Колова работают? В любом случае упыри на то и упыри, что могут из банальных вещей сделать тайну. Жить они без этого не могут.

Наш мрачный кортеж проехал по пустынным улицам, по узкой набережной, опередив ленивое течение реки, перевалил через мост и въехал на центральный проспект, завешанный цветными растяжками, как в праздничный день. Я давно здесь не появлялся и с интересом рассматривал обновления.

Треть растяжек и половина баннеров рассказывали о лучшем сыне города. Об Азазиле Раджимове. Какой надёжный у него банк, как тепло он пожимал руку президенту. Даже автомобили и книги в его магазинах имели особые преимущества. А я никак не мог понять, когда же этот Азазил стал таким популярным? Будто я проспал несколько лет.

– Кто это такой? – спросил я водителя.

– Новый олигарх, – брезгливо ответил тот.

– Новых олигархов в наше время не бывает. Там все места давным-давно заняты.

– Я в этой кухне не разбираюсь. Может, и не олигарх. Но денег у него и впрямь немерено. К тому же метит на место мэра. Об этом многие говорят.

– Давно говорят?

– Недели две. Недавно. Но видите, какую он рекламу себе замутил?

– А до этого ты о нём слышал?

– Сказать честно – нет. Но, говорят, он уже годами в политике крутится. Просто на теневых местах.

– Интересно. Какие-нибудь предложения уже выдвинул?

– Иван Петрович, я не думаю, что они вам понравятся.

– Почему?

– Он, например, предлагает бордели узаконить. Говорит, деньги в бюджет принесут, да и проституткам работать будет попроще, а то они сейчас хуже рабов. И про казино тоже.

– В общем, из серии «не можешь победить – возглавь».

– Я же говорил, вам не понравится.

– А тебе нравится?

– Мне кажется, с этим бороться бессмысленно. Всё равно где-нибудь да появится. Не в городе, так в пригороде.

Забавная логика. Я часто об этом слышал и до Азазила. Наивная чушь. Все незаконные заведения делились между олигархами точно так же, как и законные. Независимых предпринимателей, стоило им только появиться, очень быстро находили в канализации или не находили вообще. Здесь конкурента не терпели, даже если он оказывался самым ничтожным из ничтожеств.

И вот хороший вопрос: зачем бороться со своей тенью? Тем более, что бороться и некому. Полицию выдрессировали, научили ходить исключительно на задних лапках. Запретили даже краем глаза смотреть в сторону бизнеса больших дядей. Псарями поставили карманных генералов. И результат не заставил себя ждать. Теперь честного мента днём с огнём не найдёшь. Наш отдел, быть может, последний глоток свежего воздуха, но это исключительно благодаря Натанычу. Знал он входы и выходы, которые помогали держаться подальше от политики. А может, всё гораздо проще, и нас назначили уборщиками, чтобы отстреливали взбесившуюся нечисть и латали дыры в ад.

– Может, зря ты тогда в полицию пошёл? – спросил я, подумав.

– Не сердитесь, Иван Петрович. Я просто расхожее мнение высказал, ничего больше.

– Так и я тебя не арестовываю.

– Вообще, во многих странах проституция законна. И казино тоже.

– И наркотики.

– Но ведь это правда.

– Ты действительно не понимаешь, что это как с алкоголем после сухого закона. Сначала всё делят, потом выходят из подполья.

– Ну, не знаю.

Всё он знал. Просто спорить не хотел. Да и мы уже проехали через бульвар, мимо родовых гнёзд известных писателей. Преодолели два сквера со статуями поэтов, один памятник полководцу. И въехали во двор замка вампиров.

«Замок» – просто громкое название. Роскошный дворец трёхвековой давности в самом центре города. И несмотря ни на что, здесь, в окружении частокола из стекла и бетона, сохранился старинный сад, гравийные дорожки между кустов сирени и черёмухи, уютные лавочки под акациями и нависшие над ними капли фонарей с кованными орнаментами. Теперь всё отцвело, и осталась увядающая зелень, готовая к осени.

Перед крыльцом мы не остановились. Солнце уже плутало среди высоток и небоскрёбов. Упыри не ступили бы и двух шагов под открытым небом. Рассыпались бы, как от серебряной пули. Для них скрываться в тени – такая же будничная необходимость, как для старика по расписанию глотать горсти таблеток. Потому машины обогнули правое крыло и на заднем дворе окунулись под землю.

И гараж, и комнаты выше, и коридоры тонули в тусклом жёлтом свете. Совсем слабом. Чтобы слегка разбавить кромешную темноту. Иначе гости бы заблудились, стали бы ходить, где не следует. А вампиры любят оставлять свои тайны вдали от лишних глаз.

Я видел многих знаменитостей, будто оказался на «Голубом огоньке». Певцы, актёры, писатели, художники. Творцы всего, что хоть отдалённо связано культурой. И все вампиры. Кровососы, без всяких затей утопающие в грехах. Может, и свет, к которому они вечно звали, такой же мрачный, лживый, пропахший сексом и наркотой?

Гостей было много. Странная сила притягивала сюда людей, чтобы превратить в тряпичных кукол. Они исполняли каждое желание, с упоением участвовали в оргиях, давали пить себя, наполняя кровью хрустальные бокалы. Они бы умерли за своих идолов, если бы те пожелали. Но упыри научились главному правилу человеческого общества: если убивать всех подряд, то скоро станешь изгоем.

Нас провожали удивлённые взгляды. Одни принимали за свежие куски мяса, другие видели соперников. Особенно злобно смотрели полуобнажённые кровяные мешки. Их тела покрывали следы бесчисленных укусов, а свежие ещё сочились.

Кровяные мешки сильно отличались от своих идолов. Упыри чаще сидели, вольготно развалившись на мягких диванах, и лишь изредка говорили хоть несколько слов. Их чистая белая кожа мерцала в тусклом свете, а в глазах переливался пафос, словно каждое мгновение они обдумывают новый шедевр. Вокруг вились мешки, покрытые татуировками, унизанные пирсингом, одетые как манекены магазина нижнего белья в дни распродаж. Они трогали себя и друг друга, целовали, ласкали своих идолов, лишь бы сделать каждое мгновение для них ещё приятнее. Только бы насытившийся упырь не встал и не ушёл.

Мы пошли через бальный зал, где раньше до безумия кружились вальсы, а музыканты играли бесконечную вариацию, пока не падали без чувств от истощения. Но это давно осталось в прошлом. Теперь же звучала гипнотическая мелодия, и кружиться под неё никто не хотел. На танцполе каждый отделился, вообразив вокруг себя непроницаемую стену. И в этом уютном мирке, где осталась только музыка, плыл на её волнах.

Такого я не видел даже в притонах. Отрешённые от мира люди, способные лишь умереть с улыбкой на губах. Стало интересно, заметят ли они, если музыка вдруг затихнет, или продолжат свою пляску безумия в тишине?

По анфиладе залов, где картин было больше, чем в иной галерее, Варлиоз довёл нас до приёмной Колова и молча удалился. Ему на смену пришла женщина, будто выбравшаяся из жёстких порнороликов. Утянутая чёрным корсетом осиная талия, белые пышные груди, едва не вываливающиеся наружу. Чёрная мини-юбка и рыбацкая сеть вместо колготок. Как только она могла ходить в этом целый день? Неудобно же. Да и красота не в моём вкусе. Слишком надменная.

– К кому вы, господа? – спросила она вкрадчивым голосом. Казалось, невидимые щупальца проникали вместе с её словами в мозг и нежно его гладили.

– К Колову. Я хочу задать несколько вопросов по поводу Веркиолиса, – сухо ответил я.

– Ах, mon cher Веркиолис. Такая трагедия. Мы все крайне переживаем. Но соболезнования можно передать и через меня.

– Никаких соболезнований, – я протянул к самому её лицу удостоверение. Так близко, что ей пришлось отстраниться.

– Mon dieu! Я прекрасно всё вижу, – она внимательно изучила документ. – Сейчас сообщу хозяину о вашем визите.

Каждый её шаг металлическими шпильками превращался в выстрел. Пронзительно громкий, он отражался от мраморных стен и возносился к высокому потолку с мозаикой.

– Какая женщина! – шёпотом восхитился водитель, и пальцы с ним согласились.

– Обычный упырь, – произнёс я.

Женщина услышала. В её размеренных шагах произошла неожиданная и едва уловимая заминка, но она тут же вернула ритм и продолжила расстрел.

Она ненадолго скрылась за дверью из красного дерева, откуда не проникало ни малейшего звука, даже выстрелы шпилек пропали, будто их и вовсе никогда не звучало. Мы остались бродить глазами по изогнутым бороздам барельефа. В завитках угадывались исторические сюжеты. И каждый из нас про себя гадал, понял ли задумку резчика. Уж слишком они были неоднозначны.

Но вот дверь распахнулась, и сторонница жёсткой любви пригласила:

– Passer. Хозяин ждёт.

К Колову я прошёл один. Там помощники могли показать мою слабость, а в разговоре с хищником слабейший становится жертвой. Пусть лучше пообщаются с секретарём. Если она снизойдёт, конечно.

В кабинете царил идеальный порядок. Ряды старинных книг выстроились вдоль стен. Некоторые корешки выглядели настолько древними, что внутри наверняка сохранились рукописные тексты. Глобус времён первых географических открытий. Когда могучий нынче Новый Свет представлялся вытянутым диким островком на стороне Земли.

У противоположной стены замерла статуя паука. Огромное чёрное тело величиной с крупную собаку держалось на восьми тонких ножках. Проработка впечатляла. Тончайшие волоски, покрывающие панцирь, выглядели совсем как настоящие, а блестящие жвала, выступающие на отвратительной головке, как будто покрывала слизь. Самой же пасти видно не было. Она скрылась ниже на пузе.

Колов стоял ко мне спиной. Он наблюдал утренний город сквозь затемнённое окно. Успел принять удачную позу перед моим приходом. Нет бы, как все, развалившись за столом, закинув повыше ноги. Но это слишком банально для древнего вампира.

– Здравствуйте, Иван Петрович, – начал он нараспев. Ко мне повернулся боком, удачно показав аристократический профиль. Хоть на обложку снимай. Одну руку заложил за спину, а второй изящно жестикулировал, будто дирижируя словами. – Я слышу ваше имя далеко не впервые. Вновь и вновь его сопровождает скорбь. Страданием отзывается оно в нашей семье. А теперь вы явились и сами, причинив боль Иованне.

– И вам не хворать. Иованна – это та роскошная дама, которая нас встретила? Ваш секретарь? Так я её и пальцем не тронул.

С ходу я сделал ошибку и тут же себя за неё отругал. Нельзя оправдываться. Это слабость.

– Вампиры куда ранимее, чем вам кажется. А слово может резать душу больнее лезвия ножа. Но вашей грубости должно быть здравое объяснение. Личная трагедия, надо полагать?

– Это не тот вопрос, о котором я хотел поговорить.

– Что ж. Вы так стремитесь перейти к делам и не даёте мне сказать и слова. Мой дом прославлен радостью гостям, и это здесь является законом. Но прежде я спрошу: чего же ради? Зачем пришли вы в поздний час?

– Интересно получается. Вчера видел ваше выступление по телевидению. Вы там не блистали красноречием. Не с той ноги встали?

– Мне неприятен яркий свет. Он слепит глаз и ум дурманит. Я в студии читал с бумаги текст. Иного сценарист мне не оставил. Моя ж манера говорить пришлась там не по нраву, и избран был канцелярит для извинений перед градом. Пусть будет так. Не спорить же за мелочь.

– Ясно. А поговорить-то вы любите.

– Прошу же вас, не будьте хамом. В беседе это ни к чему. И так вы теребите рану, ещё не предъявив вину.

– Вы про Веркиолиса говорили, что он давно вышел из-под контроля. В чём это заключалось? Я никогда не замечал у вас какой-то субординации.

– В семье нет места принужденью, это так. Но как отринуть уваженье к равным? Как можно удалиться, не сказав, что предпочёл отребья и клоаку? Наш брат завёл дурные связи и где-то месяцами пропадал, а объяснял лишь пошлой фразой, заученной навек: «Идите на».

– Какие связи? У вас есть информация, полезная для следствия?

– Вопросом на вопрос отвечу вам. Вы говорите, следствие ведётся?

– Да. Почему вы так удивляетесь?

– С лицензией, известно всем, не нужен сыск. Там очевидность ярче, чем улики. Преступник ясен, вынесен вердикт. К чему же вы про следствие твердите?

– Как вы считаете, вампир без души может существовать?

– И снова оскорбленье?

– Нет. Я спрашиваю на полном серьёзе.

– Вампиры – те же люди. Пусть разница бросается в глаза…

– Хватит стихами говорить. Давайте без этого пафоса, – оборвал я его и почувствовал, как инициатива слегка двинулась в мою сторону.

– Жаль. Вы предпочитаете постную прозу. Нынче ценителей лирики осталось ничтожно мало. Это ли не трагедия? Но пока вы меня опять не перебили, продолжу. Как человек бездушным быть не может, так и вампир погибнет без души. Есть легенды, что в былые времена ступали демоны среди живых. Они покупали душу за пригоршню монет и оставляли оболочку доживать короткий век.

– И у вас, наверное, найдётся пару книг на эту тему?

– Всё возможно. Но вам к ним я притронуться не дам.

– Это ещё почему?

– Как я уже сказал, вы слишком много зла несёте.

– Зла? Это вы про упырей, которых я убил?

– Ну что вы делаете? Это уже откровенное хамство!

Почувствовав недовольство хозяина, статуя ожила. Я ждал подвоха и всё равно удивился. Никогда не видел живьём пауков такого размера. Даже не думал, что они существуют. А чёрная тварь тем временем перебирала ногами. Примерялась, присматривалась.

– Забавная зверюга. Чем это вы её так откормили?

– Свежим мясом с кровью. Пауки ведь, как и мы, очень любят кровь. Но не бойтесь. Не тронет. Просто разминается.

– А я не боюсь. Погладить хотел.

– Гордый вы человек, Иван Петрович. А я признаюсь. Увидев в первый раз её, чуть от страха не околел.

– Далеко же вас нелёгкая занесла, чтоб такую тварь найти.

– Это не тварь. У неё есть имя. Тара.

Паук боком подошёл к Колову и поджал ноги. В один момент его длинные конечности исчезли, как не бывало. Остался видим только крупный шар тела, голова с подвижными жвалами и множеством чёрных, как бисер глазами.

– Десятки лет назад я шёл дорогой славной и побывал на том краю земли. Я всё искал загадок древних самых и приключений страху вопреки. Через саванны, где земля ночами изнывала, а звери поражали красотой, я крался днём средь спящих зебр и жирафов, чтоб не спугнуть короткий их покой. Считал шаги я по пескам пустыни, искал за горизонтом океан. И в джунглях жаждал нестерпимо ливня, когда во влажной духоте блуждал. Однажды на брегах реки без имени и не отмеченной на картах, я отыскал пещеру средь травы, а там – паучью кладку. И Тара там, как первая в потомстве, блуждала в темноте одна. Мы с ней нашли друг в друге сходство, хоть и язык людской она не поняла. А дома я увидел в ней иное, чего и ждать не мог от паука: она смелее пса цепного и с лёгкостью сожрёт врага.

– Вы мне угрожаете?

– Ну что вы! Разве могу я грозить государству?

– В таком случае и я скажу. Не угрожая. Если ваша Тара попробует на меня напасть, я её пристрелю.

– Вы страшный человек, и споры с вами бесполезны. Надменностью закрылись от людей. Задайте уж вопросы поскорее. И кончим пытку для моих ушей.

– Хорошо. О каких криминальных связях Веркиолиса, вы говорили?

– С людьми из мерзостной канавы. С отребьем и подножным кормом крыс. Сбежавшие из дома скорби психопаты и горсть сектантов, жаждущих прихода тьмы. Мне неприятно даже вспоминать их лица, на них отметки о гнилой душе.

– С какими сектантами? Откуда они, вы знаете?

Новость удивила меня. В банде Веркиолиса состояли сумасшедшие. Это мы выяснили, пока выслеживали банду. Но там не было ни одного сектанта.

– Конечно, мне известно их названье. Но я бы искренне хотел его забыть. И имя их ведь так банально: «Врата Пустоты». Ну что за цирк?

В какой-то момент мне показалось, что Колов сейчас назовёт «Новые грани». Тогда бы оба преступления получили свежие вопросы. Я уже даже представил дикие мотивы похищений и самоубийств детей. Повеяло сатанизмом и чем-то ещё более безумным. Но надежда не оправдалась. Пришлось пометить очередное название в блокноте памяти.

– Хорошо. С этим наконец разобрались. Но это ещё не всё. Я хочу спросить про так называемую «звезду», которую искал ваш помощник Варлиоз со товарищи. Вы можете пояснить, что это такое?

– Я прежде разъясню другое. Назвав сестру мою секретарём, вы так же точно унижаете и братьев. Оставьте хамство, это ни к чему, и не пристало вам грубить гаданьем. Мы все семья, на этом точка.

– Своим мешкам это скажите. Пусть порадуются.

– Их воля к нам прийти по зову душ открытых. Свободны все уйти, дверей здесь нет закрытых. Но держит их не власть, не принужденье силой, а лишь любовь и страсть к сиянию кумиров.

– Душ открытых? Скажите уж по простому: запудрили людям мозги, а они и рады.

– О, нет! И здесь вы вновь не правы. Искусства свет их опьянил. Меж строк поэм, в дрожанье струн гитарных, по клавишам, в мазках картин. На сценах театральных, на экранах, живём мы лишь для них, и кровь – то главная награда, которой зритель счастье оплатил.

– Как угодно, – мне порядком надоели эти препирательства.

– Что до звезды, то это всё затея братьев. И правда, носим мы у сердца знак. В нём память наша о великом даре. А то, что жжётся – это лишь пустяк.

Я хотел вырваться из плена дикого словоблудия Колова. Раны ныли с новой силой, и голова шумела, как дом советов. Гул в ушах стоял невыносимый. Я только и мечтал, что отослать вампира ко всем чертям и вывалиться через окно под лучи утреннего солнца.

Колов почувствовал мою усталость и победно улыбнулся. Спросил, не скрывая торжества:

– Может, вы присесть хотите?

– Спасибо, я пешком постою.

– А что, для этого есть необходимость?

Я ему тоже, как видно, надоел. Колов сел в кресло и развернулся боком.

– Мне всё же интересно. Зачем вы носите эти звёзды. Слабо верится в простой символизм, – спросил я.

– О! Символизм простым и не бывает. Но есть у смысла глубина. Животные, что хуже диких тварей. Проклятье ведьмы, есть молва. Их оборотнями называют, но от людей в них ни следа. Живую плоть от гнева искажает, и блекнет разума последняя искра.

– Я знаю, кто такие оборотни. Не стоит описывать.

– Осведомлённость ваша поражает. Они не любят лишних глаз. И в бешенство лишь в полнолуние впадают, чтоб утолить звериный раж.

– В бешенство они не впадают. Это преувеличение. А вот волками оборачиваются по собственному желанию, когда угодно. Мы продолжим вспоминать энциклопедию? Зачем нужна звезда?

– Вы слишком их с разумными сравняли. И ваша версия мне не близка. Но будет так. Оставим этих тварей. Звезда нужна, она – броня. К вампиру прикоснуться волк не сможет, покуда хлад серебряный на теле ощутим. Подобно псам, они всё чуют лучше, и смрад для них металла нестерпим.

– И что, правда действует? – усомнился я.

– Мы часто проверяли в деле талисман. И сбоев не было ни разу.

– Всё. Больше вопросов не имею.

– Я рад безмерно вести этой.

– Соглашусь. Я тоже устал от нашего разговора.

– И хамство на прощание в ответ…

Я развернулся. Хотел проверить, сработает ли рефлекс убийцы. Но Колов и не подумал нападать. А я не нашёл повода его пристрелить.

Стоило дотронуться до ручки, как дверь распахнулась и едва не влетела мне в лоб. В кабинет вбежала Иованна. Мне показалось, что она стала ещё бледнее, а в глазах застыл ужас.

– Там les loups! Их целая стая.

Голос дрожал.

– Как это понимать?

Колов вскочил на ноги и выглянул в окно. Я не справился с любопытством и тоже подошёл. Перед воротами стояло шесть фургонов, из которых вываливалась целая толпа. Оборотни, ещё в человеческом обличии, не скрываясь, махали автоматами, что-то орали, указывали, кому и куда идти.

От такой наглости возмутился даже я. Средь бела дня в центре города устроить набег. Как их до сих пор не расстреляли ребята из службы безопасности? Тут через квартал стены резиденции президента.

– Теперь вы видите, что это только звери? – спросил с надменной улыбкой Колов.

– Скажите, если у них серебряные пули, ваши талисманы спасут?

– Какую чушь вы несёте! Как бы им серебром магазины зарядить?

– Попросили кого-нибудь. Чтобы стрелять их же нюхать не надо.

– Иованна, дорогая, вели вооружаться. Сегодня нам уж не придётся спать.

Дробью отбивая лёгкие шаги, Иованна выбежала прочь. Вместо неё у порога остановились два пальца.

– А нам что делать?

– Вызывайте СОБР. Что же ещё? – пожал я плечами.

И Колов вспыхнул от возмущения:

– Вы разве не велите им дворец наш защищать?

– С чего бы?

– Ну как же! Это преступление! Ведь к нам пришли с войной, – Колов потянулся ко мне, хотел схватить за грудки, но опомнился.

– Да, преступление. Но это не входит в наши полномочия. Нет лицензии на их зачистку. А ваши ссоры пусть спецназ остужает. Не впутывайте сюда охотников.

– Тот СОБР нам ещё дождаться надо. Или награда вам нужна? Ну так скажите, что вам мило. За всё я отплачу сполна.

– Мне послышалось, или вы взятку предложили?

Совсем не кстати зазвонил телефон. Такое я позволял себе редко, но сейчас решил подержать Вику в режиме ожидания.

– Не взятка это! Просто скромный бонус. Старания ведь надо поощрять.

– Вы, наверное, не знакомы с уголовным кодексом? За эти слова может светить от двух до пяти лет общего режима и штраф вдогонку.

– Идите вон! – упырь не сдержался. Голос вибрировал от негодования.

Он мог ещё много чего наговорить, стоило только поддеть. Но мне хватило и этого.

Я вышел в приёмную и набрал оператора.

– Прости, не мог говорить. Тут его высочество граф Влад Колов словами тошнил.

– Колов? Иван Петрович, вы не ошиблись? – переспросила Вика, и я представил, как её левая бровь вопросительно взлетает вверх.

– Я только что из его кабинета вышел. Уж, наверное, я уверен.

– Дело в том, что пару минут назад пришла на него лицензия. Доказано участие в многочисленных убийствах с особой жестокостью, в похищениях. Там целый список на трёх листах.

– Опачки!

– Причём приоритет на исполнение именно вами.

Вот ведь неделька выдалась. Отдыхать приходиться в переездах. Раны увеличиваются в геометрической прогрессии. Ребята тоже не обрадуются. После дела Веркиолиса они должны бы сейчас по дачам сидеть. С шашлыком и пивом. А приходиться снова головой в улей лезть.

Да и потом. Фиг с ним, с отдыхом. Не в первый же раз. Но как на меня посмотрит вся эта семейка упырей, когда дражайший «Первый среди равных» неожиданно рассыплется в прах и оставит их сиротами? Что-то мне подсказывало, что не добрыми глазами посмотрят. Хорошо ещё, если удастся живым выбраться. А отказаться нельзя. Личный приоритет – это, читай, приказ начальства. Он не обсуждается.

Смущал и уровень объекта. Как бы не мерзок был Колов, он не шёл ни в какое сравнение со взбесившимся упырём из клоаки. Его смерть способна начать войну. И оборотни прибыли в самый неподходящий момент. Они ведь станут главными виновниками. А моё имя просто потонет в бесконечно шуме новостного потока. Или не потонет? Может, неспроста именно мне выпало расправиться с графом? В любом случае, одно было ясно – это не совпадение.

– Ты уверена, что именно Влада Колова нужно ликвидировать? Может, опечатка? – потянул я за последнюю ниточку надежды.

– Я знала, что вы спросите, и уточнила у Валерия Натановича. А он уточнил у генерального штаба. Ошибки нет.

– Ну что тут сказать. Скоро перезвоню.

Я убрал телефон и достал пистолет. После перестрелки в кафе я его ещё не перезаряжал. Тогда в магазине были патроны с железными пулями. Привидениям такие очень не нравятся. Теперь снова пригодятся серебряные. Дорогие, но что поделать. За вампиров приличные премиальные выписывают.

– Обороняйте вход, – приказал я пальцам и передёрнул затвор. – У нас неожиданно появилось ещё одно дельце.

Помощники распределились по всем укрытиям, какие смогли найти. Колонны, массивные цветочные вазы. Один встал позади двери в коридор. А водитель зарылся между журнальным столом и дальним углом комнаты. Оружие он с собой не носил и теперь выглядел как живая мишень из тира. И отступить уже не мог. Не успеет.

Колов стоял точно в такой же позе, какой я его оставил. Разве только ещё приблизился к стеклу. Когда я вошёл, он не шелохнулся. Только спросил поставленным баритоном:

– Вы передумали, я полагаю. Люди так непостоянны. От этого и проще вам, и тяжелей. Я полагал, что вы уже покинули мой замок.

Пока он болтал, я подошёл достаточно близко. Остановился на секунду. Его Тара нападёт на меня сразу после первого выстрела. Ядовита ли она, я не имел ни малейшего понятия. Когда-то в школе нам рассказывала беременная учительница географии, что на юге каждая тварь, даже самая крошечная, только того и ждёт, чтобы убить тебя. «Они там все ядовиты и о-о-очень опасны» – говорила. Как будто мы тогда готовились в круиз по экваториальным рекам. Но ведь остались эти слова в голове, как ни крути. Значит, Тара – ядовитая гадость. А убить её первой, так Колов нападёт. Тоже не самое приятное – сражаться с многовековым упырём.

– А, понимаю. Вы не передумали. Вы пришли убивать. Тара!

Слишком долго думал, дурак! Я вскинул пистолет. Шар тела паука взмыл над полом. Тонкие лапки несли его с удивительной скоростью. Прицелиться не получалось. Предугадать движение – тоже. Тара зигзагами добралась до стены и пробежалась по ней с той же лёгкостью, что и по полу. С другой стороны заходил упырь. Он не спешил. Смаковал мою растерянность.

Тара прыгнула! Я на долю секунды увидел, как её челюсть на пузе из шести клыков разомкнулась. Долю секунды. Но мне этого хватило. Прямая траектория. Выстрел. Пуля проскочила точно в рот и с плеском зелёной слизи пробила панцирь с другой стороны.

Пуля не остановила полёт Тары. Безжизненная и удивительно тяжёлая туша влетела в меня со всего хода. Боль в ранах остро напомнила, что ведьмы не всесильны.

Я согнулся. Упырь использовал момент и, будто в танце, приблизился. Схватил за горло. Поднял над полом. Воздуха не хватало. Позвонки, готовясь разомкнуться, угрожающе хрустнули.

– Ты дурак. Ветров! – гневно кричал он. – Как ты стал майором!? Ты ведь ничего не понимаешь!  Меня надо защищать. Без меня всё рухнет. Но ты сторону выбрал, так что сгинешь в моих руках. И я уже чувствую, как твоя жизнь уходит…

Я не знал, что делать. Он выбросил пистолет, и я цеплялся за его руку. Последний рывок. Коленом смог опереться ему на грудь. Вторым, что оставалось сил, ударил по челюсти. И это сработало. Я услышал, как щёлкнули его зубы. А следом ослабла хватка.

Судорожный глоток воздуха в падении вернул меня к жизни. Упырь быстро опомнился и снова потянул свои лапы. Я отскочил. Найти сходу оружие не получилось. Достал кастет. Его шипы из серебра. Подойдёт.

– Защищай меня! – снова закричал упырь в исступлении. Так громко, что дрогнул пол. Это плохо. Семейка могла услышать.

Рванул к нему. В подкате приблизился вплотную. Он не ожидал. Оставил ноги открытыми. И заорал от мощного удара в промежность. Я поднялся и наотмашь добавил в челюсть. Осталась кровавая вмятина. Человек бы свалился замертво. Но упыря это только раззадорило.

Мы обменивались ударами и блокировали их. Как игра в ладушки на последнем уровне сложности. Удар. Блок. Удар. Блок. Удар. Блок. Удар. Блок.

Первый пропустил я, хоть и успел немого отстраниться. Кулак пролетел перед самыми глазами. Свернул нос на бок. Но боли я ощутить не успел. Сердце слишком быстро колотилось, и адреналин вспенивал кровь. Тут же в ответ и сам упырь пропустил удар. В скулу. Теперь почти вся левая сторона его лица стала кашей. Глаз заплыл, и нос с хрипом втягивал воздух. Победа стала ощутимой. Ещё удар. Ещё. Ещё. Месиво разрасталось.

В приёмной прозвучали первые выстрелы. Крики, топот в коридоре. Мне хотелось помочь ребятам, но это потом.

Пока я отвлёкся, упырь собрался с силами и пробил в ответ. Он казался слабым, но даже так я едва не потерял сознание. Точный удар за ухо способен и здоровых бойцов отправить в нокаут. Меня повело.

Колов хотел выиграть несколько секунд. Чтобы собраться, перехватить инициативу. Оттолкнул меня на свой стол. Я упал сначала на него, затем перевернулся через голову и снова упал уже за него.

Тут, между столом и окном, в уютном убежище лежал мой пистолет. С любого другого места его не увидеть. И теперь, когда рука обхватила ребристую рукоять, я чувствовал, что осталось только закончить.

Выскочил из-за укрытия. Колов направлялся ко мне. Не танцевал, никого из себя не изображал. Шёл неуверенно, на смерть. Я взял его на прицел.

– Почему это я тебя защищать должен? – спросил я. Всё равно уже ничего он не изменит.

– Опомнился, – через лютую боль Колов всё же заговорил. Только левой стороной. И слова разжёвывал, будто никак не мог их вспомнить. – Скоро ты будешь на моём месте! Тебя будут также соблазнять, но ты слабый, ты сдашься.

Больше он рассказывать не хотел. Забыл про многословие, наверное. Я спустил курок. Голова упыря дёрнулась. Он застыл. Начал падать. Сначала руки, потом и всё тело превратилось в прах. На пол пустой грудой обвалился его вычурный костюм и горсть пепла. Древность показала своё мёртвое истлевшее лицо. То, что не получилось сделать природе, вышло у меня.

Я глубоко вздохнул и вскользь глянул в окно. Там творилось нечто странное. Оборотни вырвали ворота и проникли во дворец. На земле лежало несколько трупов. Догорал огонь в воронке от взрыва. Там, где раньше росла сирень. Полиция появилась. Но они оцепили улицу и разгоняли зевак. Упыри попали в немилость? Хотел бы я знать, почему?

Долго рассуждать было некогда. Я побежал в приёмную, где перестрелка не спешила утихать. Пальцы экономили пули. В отличие от упырей. Стены усеяли выбоины. По полу стелились мраморные осколки.

– У нас пуль на всех не хватит! – крикнул мне Филипп.

– Отступайте в кабинет.

Из коридора выскочил кровяной мешок с автоматом на перевес. Он кричал, зажав спусковой крючок. Кирилл, палец за дверью, пристрелил его, чуть только заметил, но даже после смерти автомат замолчал не сразу. Только когда патроны кончились.

Кирилл закрыл дверь, повернул замок. Поможет на некоторое время. Когда в приёмную перестали проникать пули, мы отступили в кабинет. Придвинули шкаф к проходу. Снова выбрали укрытия. Здесь их оказалось значительно больше. И водителю не пришлось прятаться за стеклянным столиком.

– Вика! – я набрал оператора. – Какого чёрта спецназ сидит на улице?

– Я уточню.

Через минуту она перезвонила.

– Иван Петрович, они сказали, что нет санкции.

– Серьёзно? Бред же. Бегом к Натанычу, пусть он пробивает. Мы зажаты, чтоб его.

– Колов убит?

– Да. Но семейка у него мстительная.

– Поняла.

Она перезвонила тут же. Я даже не успел ещё телефон от уха убрать. Только вместо Викиного голоса на том конце тяжело дышал Валерий Натанович.

– Ваня, эти скоты пустили тебя в расход. И вытаскивать никто не будет.

– Натаныч, как так-то?

– Не знаю. Я послал к тебе всех, кого смог. Но сам понимаешь. Пока они доберутся… Вы держитесь там.

Упыри принялись за дверь кабинета. Шкаф держался, но на долго ли его хватит, оставалось только гадать.

– Я вот интересуюсь. Если выберусь отсюда, кому мне за это морду бить?

– Ветров, когда ты оттуда выберешься. «Когда». Там видно будет. Конец связи.

Я убрал телефон. Проверил магазин. Восемь патронов. Не густо.

– У кого сколько? – спросил.

– Четыре серебра. И свинец.

– Только магазин свинца.

– Пять. И магазин свинца.

– Два. И магазин

– Шесть свинцовых.

Отозвались пальцы. Дело дрянь. И шкаф всё жалобнее стонал от ударов.

– Братцы. Лишний раз не рискуйте. В рукопашную без надобности не идите. К нам скоро придёт подмога. Может, час. Может, меньше. Главное продержаться.

Всего десять минут устоял шкаф. Он пал с треском. Разлетелся ошмётками полок и обрывками книг. И через разорванный портал двери в кабинет ворвалось пять потных улюлюкающих мешков. Они полили жалящим дождём всё вокруг. Разбили окна, разнесли в щепки дубовый стол. Я почувствовал, как от пластин в куртке отлетело пару пуль. Больно, но не смертельно. Только синяки останутся.

Точными выстрелами, без промахов пальцы уложили первую волну. Потом всё затихло, застыло в ожидании. И снова атака. Ещё восемь. То ли мешков, то ли упырей. И все падали возле лежащих. Сыпались на них пеплом.

Сквозь крики я услышал и знакомый голос. Филипп держался за живот. Он вывалился из-за укрытия и не мог уползти обратно. Беззащитный, корчащийся на самом виду. Ему на помощь кинулся Андрей. Другой палец. Схватил за шкирку и потащил. Но не хватило всего шага. Очередь неугомонного упыря оставила на спине тропу смерти. Андрей рухнул на Филиппа сверху. Прикрыл его напоследок.

Упыря пристрелил я, потом ещё одного, ещё. Я не заметил, как пули кончились. Затем отстрелял и железные.

– Пусто! – крикнул я.

– Один патрон! – мне ответил только Кирилл.

Там, где прятался Станислав, теперь торчала безжизненная нога. Тело скрылось за шкафом. Пятого пальца, Арсена, я не видел совсем. Решил, что и у него всё плохо.

Упыри слышали нашу перекличку. Они знали, что ещё один выстрел и можно нас брать голыми руками. Потом определились, кому этот выстрел достанется.

В кабинет вбежала девушка. Таких называют потаскухами. Помятая, растрёпанная, в отвратительной вызывающей одежде. И в руках автомат. Она пыталась найти нас, но мы хорошо затаились. Смотрели на неё через щели. Тянули время, как только могли.

– Ну же. Вот я. Стреляйте! – требовала она смерти.

Снова загрохотало. Кто-то прорывался из коридора. Потаскуха испуганно обернулась. Тут-то Кирилл и всадил ей последнюю пулю прямо в висок. Она безвольно рухнула, раздвинув по привычке ноги.

Стрельба стихла очень быстро. Перешагивая через трупы, растоптав пепел, к нам ввалились спасители. Весь отдел пришёл на помощь. Те, кто вчера смог усомниться в моей честности, сегодня готовы были жертвовать собой ради меня. Увидев мёртвых соратников, вошедшие сникли. И только мой сломанный нос немного поднял им настроение.

– Ветров, я тебя всяким видел, но это особенно хорошо, – сказал широколицый капитан. Павел Медяков. Весь отдел недолюбливал его именно за постоянные шуточки по поводу и без. И теперь некоторые осуждающе покосились на него, но ничего не сказали.

– Давай вправлю, – предложил другой. Миша Волошин. Хороший парень, хоть и кажется иногда, что вместо сердца у него кусок льда.

Он приложил два больших пальца, примерился. Куда он дёргал, я не видел. В глазах заискрило. Когда опомнился, нос уже вернулся на своё место. Разбухший, окровавленный.

Из своего укрытия выбрался водитель с лицом, бледнее январского снега.

– Вы видели, как Арсен в окно вывалился? – спросил он.

– Тимофей, ехать можешь? – проигнорировал я его вопрос.

– Петрович, ты серьёзно? – возмутился майор Моисеев. Жёсткий мужик, чуть старше меня. Он даже со своими порой бывал грубее, чем с преступниками. Но не сегодня. – Дай человеку отдохнуть. Тебя Вася отвезёт куда надо. Скажи, что я велел.

Хотелось скорее вырваться из мрачного замка. Я начинал верить, что если не покину его сию секунду, останусь навечно. Убедился, что Кирилл цел, Филипп жив. Посмотрел из окна на Арсена. Вокруг него суетились ребята из скорой помощи. С души камень упал. Значит, жив ещё курилка. Дружески похлопал водителя.

С удивлением прошёл знакомыми поворотами до гаража. Следы боя изменили все залы и комнаты. Везде лежали тела, пустые пыльные одежды. Стены, картины и гобелены расстреляны, будто по решению суда. Оборотни полегли почти всем составом. Кто-то стонал, зализывая раны. Немногие. Я насчитал троих.

Часть упырей со своими кровяными мешками бежали. Я не знал этого наверняка. Догадывался. Надеялся. Не могло же целое общество в одночасье кануть в Лету. Крупнейшее в стране, одно из древнейших в Амире. Такой пласт истории, охапка традиций и яркое влияние на культуру. Как бы ни презирал я их, но такого удела пожелать не мог даже в пьяном угаре.

Вышел во двор. Скорые и труповозки отъезжали одна за другой. Им на место прибывали новые. Вереница каталок ползла к ним от самого крыльца. А рядом скромно сидел чёрный пудель. Растянув пасть в улыбке, высунув розовый, как ломтик ветчины, язык. Заметив меня, он перебрал ногами, но с места не двинулся. И что только он здесь забыл? Чей он? Впрочем, голова пухла от других мыслей, чтобы ещё и о бродячем псе думать.

Теперь домой. Хотелось сказать, что отдыхать, но ещё оставалась карта памяти. Что она откроет, я пока не имел ни малейшего представления. Может, снова отложу сон на потом. Как обещание выучить иностранный язык.