Читать книгу Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Трапезников - Страница 3

Грачеву, уже работавшему в Центральном аппарате на Лубянке, часто доводилось выезжать в разные территориальные органы КГБ. Но наиболее яркими событиями запомнилась ему командировка в Киргизию в марте 1991 года. Окраины СССР уже «трещали по швам». Тогда он еще был полковником. Грачев отправился во Фрунзе вместе с Алексеевым, чтобы оказать содействие местному отделу КГБ в организации контрразведывательной работы по выявлению и пресечению деятельности организованных преступных групп. Но не только.

Одновременно им поручалось негласно изучить обстановку в оперативных подразделениях КГБ Киргизской ССР. А также возможное сращивание оперативного состава с криминальным миром. И как влияет националистический сепаратизм в этой республике на кадровую политику в Комитете. Задача не легкая. И опасная. Национализм всюду приобретал звериные черты.

Для начала Грачев и Алексеев в общих чертах обсудили предстоящую поездку. Через отдел кадров Главного управления выяснили, кто из русских работает в КГБ Киргизии и как они характеризуются. Получили информацию, что заместителем экономического отдела в Киргизии продолжительное время работает Макаров Сергей Викторович. Оценка его работы положительная, профессионал своего дела, хорошо знает обстановку в органах КГБ республики, в экономике и в целом по Киргизии.

А самое главное и существенное в это смутное время – надежный человек и патриот СССР. Для себя они решили, что деликатные вопросы об обстановке в чекистских органах Киргизии будут решать через Макарова. Других подходящих кандидатур не виделось. И в тот же день вылетели во Фрунзе, который очень скоро станет Бишкеком.

В самолете между ними состоялся краткий диалог, просто обмен мнениями.

– Если мы будем потакать выпячиванию пещерного национализма, как делают это нынешние политики, поливать грязью представителей других этносов, мы развалим страну, в чем русский народ не заинтересован, – высказался Грачев. – Большинство граждан проголосовали на только что прошедшем референдуме за сохранение Союза. И русские, и киргизы, и прочие.

– Это еще ни о чем не говорит. Не 76 процентов населения СССР будут решать этот вопрос, а кучка высших политиков, пять-шесть человек, не больше, – ответил Алексеев. – И заметьте. Некоторые идеи национализма бродят и среди русских. Уже заявляют о какой-то чисто Русской республике. Сибирской, Уральской. Есть планы и об отделении Дальнего Востока.

Они тогда только начинали работать вместе. Еще присматривались друг к другу, притирались, как говорится. Грачев пришел в Центр из УКГБ по Воронежской области, Алексеев – из Смоленского регионального управления.

– Да, знаю. Даже Распутин, выдающийся, на мой взгляд, писатель, выступил на сессии Верховного Совета и сказал, что надо бы подумать о выходе РСФСР из СССР. Что это: эпатаж или недальновидность?

– Всеобщий туман, покрывший даже самый умные головы. Лучше бы он не ходил на эти толковища, а продолжал повести писать. Человек просто не разбирается в политике. Если даже гипотетически принять выход России из СССР, то это как домино повлечет за собой бегство всех других союзных республик. Куда? К другим центрам силы. Они найдутся тотчас же, не сомневаюсь. Те же Штаты, в первую очередь.

– А еще хуже – начнется гражданская война всех со всеми, – кивнул Грачев. – Русские всегда жили в согласии и мире с другими нациями и этносами, испокон веков населявшими нашу страну. И при этом оставались русскими. Не теряли своих корней. Вот я за такой национализм. И он в интересах русского народа. В этом смысле я самый правильный и самый настоящий националист, если хотите.

Алексеев усмехнулся:

– Хочу. Но если вы один, то этого мало. Впрочем, не один. Я тоже. У нас есть единомышленники?

– Есть. Почти 240 миллионов человек, – ответил Грачев.

Они нашли общий язык. С тех пор его не теряли.

Самолет приземлился на местном аэродроме, а едва они вышли, их встретило яркое весеннее солнце и бодрящий, чистый горный воздух. А кроме этого природного благорастворения ждал еще вместо Макарова, как они надеялись, молоденький киргиз в штатском, представившийся Саткуловым.

– Только что назначен начальником Экономического отдела КГБ Киргизии, – отрапортовал местный чекист.

– А с какой должности? – поинтересовался Грачев.

– До этого был просто оперуполномоченным, – простодушно отозвался Саткулов.

– Тогда поздравляем, – криво усмехнулся Алексеев.

Это сразу вызвало настороженное отношение у опытных контрразведчиков. Такое быстрое карьерное назначение, как они оба знали, происходило в рамках проводившейся политики по вытеснению русских со всех руководящих постов. Не только здесь, но и в других союзных республиках. Опытнейшего зама начальника отдела Макарова прокатили, а Саткулова сразу через три ступеньки произвели в руководители.

Обычно у комитетчиков в каждом городе имелись свои неприметные гостиницы без вывески. Но здесь их разместили в самой престижной, предназначенной лишь для высоких партийных бонз. Очевидно, чтобы были покладистей. Они, не мешкая, приступили к работе. С помощью Макарова с кадровой политикой разобрались быстро.

Как и предполагали, ничего нового для себя не нашли. В Киргизии, как и везде на советских окраинах, процветал националистический сепаратизм. В местном КГБ на второстепенных должностях было всего пять русских сотрудников. Остальные либо уволились, либо перевелись для дальнейшего прохождения службы в Россию.

В первый день командировки их представили начальнику КГБ Киргизии генерал-лейтенанту Асанткулову. Это был высокий, статный, красивый киргиз, на вид лет пятидесяти пяти, полгода как назначенный на эту должность из Центра. До этого он не один год проработал в руководстве Первого Главка КГБ СССР. И Центр с его назначением, по-видимому, связывал устойчивую работу этого органа в Киргизии, где обстановка также была сложной. Надежды не оправдались. Там, под давлением партийных органов Киргизии, у самого Асанткулова проснулись нереализованные националистические ожидания и расцвел кадровый «расизм» во вверенном ему КГБ.

Разговор, который Грачев и Алексеев вели в самолете, они продолжили на улочках Фрунзе. В своем гостиничном номере, по совету Макарова, говорить не решились. Там могла быть установлена «прослушка». Он же и присоединился к ним, разъясняя ситуацию в Киргизии. Жаловался на притеснения русских и бездействие милиции и чекистов, теперь они были почти сплошь из киргизов.

Приводил случаи беззакония. Например, только несколько дней назад в наполненном киргизами автобусе, на глазах у всех была массово изнасилована русская девушка, учительница. Преступники даже не были задержаны, хотя имелись десятки свидетелей-очевидцев.

– Нет, надо валить отсюда, – горько сказал он в конце разговора. – Добром это не кончится. Или самого убьют, или бомжем здесь стану. А во главе всей этой вакханалии стоят первый секретарь ЦК Киргизии Насирдин Исанов и начальник КГБ генерал Асанткулов. Я вам о них много чего могу рассказать, компромат имеется.

Информационное дополнение

В СССР до последнего времени еще не было реальных националистических движений. Местным элитам они были попросту не нужны. Им и так всего хватало. В главной сфере хозяйства и материальном производстве межэтнической конкуренции не было. Но она уже появилась в сфере распределения и управления. И как только в Центре был декларирован «переход крынку» и возникла перспектива приватизации всего и вся, республиканские элиты в самые короткие сроки создали националистическую идеологию и внедрили ее в массы, в сознание соплеменников. А в этом деле тут же получили одобрение и поддержку главных идеологов перестройки в Центре – Яковлева и других «архитекторов и прорабов».

Видоизменялась лишь модель сепаратизма в соответствии с традициями той или иной республики. В Грузии, например, националисты сначала обострили конфликт с абхазами и осетинами. Затем, совместно с Кремлем, организовали трагические события в Тбилиси в апреле 1989 года, бросив в жертву Молоху 19 человек. После этого все движения в Грузии, включая коммунистов, стали требовать независимости. И выбрали президентом крайнего радикала, неадекватного 3. Гамсахурдиа. Что он потом вытворял и как кончил – отдельная тема, но хуже некуда. И для Грузии, и для себя лично.

Что еще показательно? Демократы в Центре поддерживали лишь национальный антисоветизм и русофобию. И крайне негативно оценивали движения национальных меньшинств в союзных республиках, когда те же абхазы, осетины, гагаузы, каракалпаки и другие малые народы искали защитника от грузин или молдаван в СССР и России, проявляя русофилию. Этакая выборочная «демократия» с двойным стандартом.

А когда в 1990 году на выборах народных депутатов РСФСР победили радикальные демократы, Верховный Совет стал оказывать всем актам суверенизации союзных республик безоговорочную поддержку. Были заключены двусторонние договора между РСФСР и Украиной, Казахстаном, Белоруссией, Литвой, Молдавией. Экономического значения они не имели, но выражали политический смысл. Впервые союзные республики выступили демонстративно как суверенные государства. И это еще при «живом» СССР, за год до его распада.

Дело не только в личностях. Это был «коллективный Горбачев» и «коллективный Ельцин». Вот такое метафизическое объяснение. А уж структуру вод и разнообразный вид молекул и бактерий в этом мутном потоке следует изучать и анализировать отдельно, под микроскопом. Этим потом займутся историки-биологи.

Факты же таковы. Первый. Еще в феврале 1990 года Верховный Совет СССР принял «Основы законодательства Союза ССР и Союзных республик», где земля и ее недра были определены как собственность народов, проживающих на данной территории. Не всего советского народа, как было по Конституции 1977 года, а отдельных этносов. И это было первым шагом к разделению общенародной собственности, первым сигналом к старту сепаратизма.

Второй. Вдогонку в июне 1990 года уже I Съезд нардепов РСФСР принимает «Декларацию о суверенитете». То есть о верховенстве республиканских законов над законами СССР. Еще один звоночек к старту в «беге к отдельным квартирам». Затем последовали Закон «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который перевел предприятия союзного значения под юрисдикцию России. И Закон о бюджете на 1991 год, который вводил одноканальную систему налогообложения, что лишало союзный Центр собственных финансовых источников. Остальное было «делом техники».

Вслед за РСФСР такие же законы и декларации приняли союзные и автономные республики. Они уже содержали официальную установку на создание этнических государств, вообще на отказ от СССР. Ну а в СМИ появились различные проекты создания вместо СССР конфедерации «Сообщество…», «Содружество…» и т. д. Такова механика распада.

Во время командировки Грачева и Алексеева в Киргизию как раз состоялся общесоюзный референдум о сохранении СССР. Сама формула референдума была некорректной, включала в себя несколько вопросов и допускала их различные толкования. Итоги голосования должны были подводиться в каждой республике в отдельности. То есть подсчет голосов был отдан на откуп местным элитам. Рассчитывали на то, что они «подсчитают как надо, себе не в убыток».

Но и тут Центр промахнулся. Видно, еще сильна была в населении СССР гражданская общность. И хотя власти Литвы, Эстонии, Латвии, Грузии, Молдавии и Армении отказались от проведения референдума, но все равно в нем приняли участие 80 % избирателей СССР. 76, 4 % из них высказались за сохранение СССР. Решающей роли это уже, к сожалению, не играло, «процесс пошел», а про-властные политические движения результат референдума попросту игнорировали.

Характерно и симптоматично, что в Москве, где, по сути, находился штаб главных могильщиков СССР. Более половины жителей столицы были зомбированы СМИ и телевидением. Они проголосовали против сохранения своего государства. А главным результатом референдума было то, что он практически исподтишка узаконил саму возможность роспуска СССР, который в массовом сознании был незыблемым символом.

Генерал Асанткулов принял московских чекистов приветливо, доброжелательно, внешне дал карт-бланш на свободу действий и ознакомление с имеющимися материалами и документами по интересующей их линии работы Комитета. Но это было на словах, с восточной хитростью, на деле же все оказалось иначе. Препоны почувствовались сразу.

Складывалось впечатление, что руководящему и оперативному составу даны были негласные указания общаться с ними как можно меньше, а тем более ничего не предоставлять и не знакомить их с интересующими материалами. Но, несмотря на такое прохладное отношение, после двухдневного общения с Макаровым и другими русскими сотрудниками, для которых была неприемлема складывающаяся в республике ситуация по борьбе с организованной преступностью, Грачеву и Алексееву в общих чертах стали понятны происходящие в Киргизии процессы.

В полную силу ощущалась национализация кадров. В ротации упор делался в первую очередь не на профессионализм, а на принадлежность к своей нации. На всех руководящих постах вместо русских ставились именно киргизы. Вот откуда «выплыл» и Саткулов вместо Макарова. Более того, повсеместно, и особенно в правоохранительных органах, внедрялась практика покупки должностей и устройство на работу за определенную плату. Просто восточный базар какой-то:

– Вам сколько звездочек на погоны взвесить? А орден не изволите прикупить?

При такой «торговле» в правоохранительную систему хлынул поток лиц с криминальным прошлым. Словом, картина удручающая. Полный букет киргизского разноцветья и разнотравья: переплетение власти, бизнеса, криминала, судов, органов правопорядка и безопасности. В таком тесном сращивании почему не жить вольготно и сладостно?

Проверки преступлений начинались только по указанию сверху. И то, в основном, если в поле зрения попадал русский по национальности. Расцветало и «телефонное право». Коррупция, словом, пронизывала всё и вся. Создавалось впечатление, что происходит полная разбалансированность управления республикой, незаинтересованность Москвы в наведении порядка, а на местах, используя благоприятную создававшуюся ситуацию, быстрым темпом готовятся к независимому обустройству Киргизии. Это уже вопрос измены и предательства. Прямая работа для контрразведчиков Грачева и Алексеева.

О результатах работы они коротко по «закрытому каналу связи» из КГБ Киргизии доложили в Центр и согласовали возвращение в Москву через день. Спецтелефон имелся только у генерала Асанткулова. Он любезно предоставил его и даже деликатно оставил их одних в своем кабинете. Но, видимо, «закрытый канал связи» оказался не совсем «закрытым». Кому надо, тот тоже слушал.