Читать книгу Затерянные в Полынье - Александр Трапезников - Страница 9

В эту ночь я прекрасно выспался: если кто и находился в доме, кроме меня, то он не решился приблизиться, – очевидно, из-за сильнейших паров кетонов и альдегидов, способных свалить с ног. Но встал я в состоянии легкой качки, ощущая во всем теле неизбежный в подобных ситуациях тремор. Меня облегчило холодное обливание и доведшая до изнеможения зарядка, после чего я набросился на завтрак, а потом с таким же остервенением доделал работу по дому. К субботе все должно было сверкать, цвести и пахнуть. Мне хотелось, чтобы и Милена, и гости чувствовали себя здесь уютно, чтобы они не пожалели о том времени, которое проведут здесь.

Надо было еще запастись большим количеством продуктов и горячительных напитков. Я взял рюкзак, сумку и отправился в магазин. Когда я проходил мимо затормозившего рядом джипа «Чероки», меня окликнули:

– Эй!

Я обернулся. В джипе сидело два бойца в камуфляже – один бритый наголо, другой – с косичкой на затылке.

– Если это вы мне, то надо кричать: «Эй, Вадим Евгеньевич!»

– Хорошо, – согласился бритоголовый. – Вадим Евгеньевич. Эй! Так правильно?

– Вполне. Чего угодно?

– Нам угодно передать вам приглашение на чашечку кофе. От Александра Генриховича. Намцевича.

– Это весьма любезно с его стороны. Но сейчас я занят.

– Он очень, очень просит вас пожаловать, – дверь джипа была уже открыта. Я понял, что это «такое предложение, от которого нельзя отказываться». А что я теряю? Все равно наша встреча с Намцевичем рано или поздно должна была состояться. Так почему не сейчас? И я уселся в машину.

Джип рванул с места и помчался по поселку, а через пять минут остановился перед массивными чугунными воротами, украшенными львами, тиграми и пантерами. Наверняка это была работа кузнеца Ермольника. Бритый посигналил несколько раз, створки ворот разъехались в разные стороны. Во дворе находился еще один охранник с навешенным на плече короткоствольным автоматом.

Джип медленно проехал по усыпанной гравием дорожке и замер перед толстыми мраморными колоннами. Слева и справа все было усажено цветами. В особняке Намцевича было три этажа, кроме того, со всех четырех сторон поднимались угловые башенки с маленькими оконцами-бойницами. Все это сильно напоминало средневековый замок, не хватало только земляного рва и подъемного моста на цепи. Выстроить такое шикарное жилище в глуши, где нет необходимых строительных материалов, – для этого нужен был немалый талант. И огромные деньги. Видно, и то и другое у Намцевича имелось.

– Прошу вас! – сказал бритый, показывая на дубовую дверь.

Мы поднялись по устланной ковром лестнице на второй этаж и оказались в просторном помещении, где стояли мраморные статуи древнегреческих и римских богов и богинь, а на стенах висели картины с изображением различных мифологических сюжетов. Затем мы вышли на широкий, тянущийся вдоль всего этажа балкон. Там, за сервированным столиком, и сидел в кресле сам хозяин этого замка. При виде меня он поднялся и шагнул навстречу.

– Приветствую вас, о храбрый Ясон, приплывший к нам за золотым руном, – насмешливо произнес он, протягивая холеную руку. Очевидно, у него был довольно веселый нрав. На вид лет сорока пяти, в меру упитанный, но без складок жира (наверное, каждое утро качается на тренажерах), с серыми прохладными глазами, темными волосами, упрямой морщинкой меж бровей и полными чувственными губами.

– Здравия желаю, – просто ответил я. Мне было не до изысков.

– Вам со сливками? – любезно осведомился Намцевич, наливая мне кофе. – Или желаете ликерчику? Эвбейский, настоящий.

– Нет, я с лимоном.

– Извольте. Не стесняйтесь. Чувствуйте себя свободно. Как вам показался наш поселок?

– Миленький.

– Надолго ли к нам? – Этот традиционный вопрос так навяз у меня в зубах, что я уже и не знал, как ответить. Решил пойти по наезженной колее.

– Зависит от разных обстоятельств.

– Каких же, если не секрет?

– Ну, если я вам скажу, что надумал расчертить тут поле для гольфа, а ваш замок сдвинуть поближе к озеру, вы же мне все равно не поверите?

Намцевич засмеялся.

– Отчего же? Я человек доверчивый. Оттого и попадаю все время впросак. Гольф так гольф. Могу даже дать кредит. Стать партнером.

– Я подумаю. Но вообще-то меня интересует странная смерть моего деда. Есть в ней что-то загадочное.

– Так, так, так… – быстро проговорил Намцевич. – Вы знаете, мы с вами мыслим в одном направлении. И я вижу в этом что-то противоестественное. Здоровый мужчина и… Да, да, да. Странно. Но! Вполне допустимо. Смерть не выбирают.

– Правильно. Выбирают людей, которые являются орудием смерти. А вся человеческая история, включая, насколько я понимаю, любимую вами древнегреческую, научила нас только одному: убить можно любого.

– Кто же здесь мог желать зла вашему деду?

– Да кто угодно! А хоть бы и вы, например. Бывают же не явные, но тайные причины, согласитесь?

– Охотно соглашусь, охотно, – потер руки Намцевич. В глазах его даже засветилась радость. – Я в вас не ошибся: вы интересный собеседник. Жаль, что скоро вы нас покинете. Очень жаль.

– Я пока не собираюсь никуда уезжать.

– Вот как? А я читаю по вашему лицу, что вы – не жилец в здешних местах, – фраза эта прозвучала как-то зловеще, хотя Намцевич продолжал улыбаться.

– Вы – физиономист, грандсеньор? – спросил я. – Или намеренно подталкиваете меня к отъезду?

– Боже упаси!.. Чтобы я… да никогда в жизни! Живите сколько угодно. Только… живите. Так грустно умирать. Если бы вы только знали!

– Ну а если я все-таки останусь?

– Вы совершите ошибку. Такую же, как и ваш дед.

Странные глаза были у этого феодального владетеля: то ласковые и внимательные, то жесткие и пронизывающие, а то и рассеянные и какие-то совершенно безумные. «Уж не псих ли он? – подумал я. – Да и станет ли нормальный человек с таким огромным богатством запирать себя в каком-то захолустье?»

– Почему вы обосновались именно здесь? – спросил я.

– Безысходность, – коротко ответил он. А затем почему-то пустился в откровенность: – Большой мир мне наскучил. И я бы все равно не смог его получить весь. Мне нужен маленький мир, вот такой, как тут. В сущности, он ничем не отличается от того, большого. Я сделаю Полынью не только центром своих желаний, но и Меккой, куда будет стремиться каждый прослышавший о ней, – глаза Намцевича вновь стали рассеянно-безумными. – Здесь будет новая форма жизни: вечная молодость, любовь, счастье… Короче говоря, земной рай. И порядок. Я сломаю все эти домишки, – он повел рукой, охватывая поселок, – и построю на их месте хрустальные дворцы. Люди начнут поклоняться новому богу…

– … к которому их приучает проповедник Монк? – перебил я звенящую речь. – Что же это за религия такая?

Намцевич как-то сник, устало откинулся на спинку кресла.

– А вы сходите к нему, послушайте, – посоветовал он. И добавил: – Перед своим отъездом.

– А может быть, и я захочу жить в вашем раю?

– Сначала мне надо расчистить авгиевы конюшни, – с нажимом ответил он. – А кто мне мешает – тот будет отброшен в Тартар.

– Вы всерьез считаете, что можно построить рай с помощью бульдозера? Это ведь мы уже проходили. А как же душа с ее микро– и макрокосмосом? Вместилище покоя и света.

– Бросьте. Живая кровь, текущая по венам и капиллярным сосудам, определяет человеческие желания. Чем она чище, свежее, тем больше радости и здорового состояния духа. Любая болезнь – это порождение беспомощного разума. Вот здесь, – он постучал себя по виску, – сокрыты внутренние резервы организма. Об этом, кстати, говорил мне и ваш дед. Человек привык использовать свой мозг всего на семь процентов. Дальше – табу, тормоз. А мы должны научиться достигать тридцати, семидесяти, ста процентов. Вот тогда будут возможы любые желания. Вплоть до самых невозможных, не укладывающихся в сознании. А душе тоже место найдется.

В этот момент на балкон выскочила, почти вылетела черноволосая девушка и, словно разъяренная пантера, устремилась к Намцевичу. На меня она не обратила ни малейшего внимания. Точеное лицо ее было изысканно, темные глаза пылали, а тонкие губы нервно подрагивали.

– Александр! Я жду тебя уже полчаса… Ты обещал! – выпалила она, уперев кулачки в бока. На девушке была надета просторная греческая туника красного цвета с разрезами. Богиня, одно слово. Наверное, и сам Намцевич ощущал себя не иначе как Зевсом-громовержцем, вершащим судьбу более мелких олимпийских богов и копошащихся внизу людей.

– Валерия, уйди, я занят, – сердито отозвался он.

Девушка, не говоря больше ни слова, круто повернулась, и только каблучки гневно застучали по паркету.

– Издержки… производства, – невразумительно пояснил Намцевич, поймав мой вопросительный взгляд. – Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Я поднялся вслед за ним и вышел в зал, полный мраморных статуй и картин. Намцевич подвел меня к одной из них, а сам отступил в сторону.

– Это очень редкая работа кисти художника прошлого века. Выполнил мой заказ и… скончался. Здесь изображена Лернейская гидра. Слышали о такой?

– Что-то смутное.

– Героиня древнего мифа. Гидра родилась от Тифона и Ехидны. Папочка Тифон был довольно забавным существом – с сотней драконьих голов, человеческим туловищем до бедер и извивающимися змеями вместо ног. Он мог рычать львом, лаять собакой, шипеть змеей и разговаривать голосом бога. Однажды он даже победил самого Зевса, вырезав у него жилы на ногах и бросив пленника в киликийскую пещеру. А остальные боги, спасаясь, бежали в Египет, где приняли образы разных животных. Между прочим, многие отождествляют Тифона именно с египетским божеством смерти и подземных сил Сетом. – Намцевич рассказывал с явным удовольствием, словно это была его излюбленная тема. Взгляд его вновь стал как-то странно блуждать…

– Не меньшим почетом пользовалась и мамочка Ехидна – чудовищный демон, полуженщина-полузмея, – продолжал он. – Это она наплодила всякую нечисть – Химеру, Немейского льва, Сфинкса и прочую пакость, а однажды даже совокупилась с Гераклом, родив ему трех сыновей. Как видите, древнегреческие герои не брезговали вступать в половые контакты и с подобными существами.

– На безрыбье и рак… сгодится, – пошутил я, хотя мне был неприятен его рассказ. Было в нем какое-то тайное самолюбование, словно бы Намцевич рассказывал о своих ближайших и выдающихся родственниках.

– Деточка таких выдающихся родителей – Лернейская гидра – имела сто голов, одна из которых была бессмертная. По части ужасов она перещеголяла своих папу и маму. Выползала по ночам и пожирала все, что шевелится. В особенности любила лакомиться людьми. С ней связан один из подвигов Геракла. Он выгнал ее из логова и начал рубить головы, но на месте каждой вырастало две новых. Тогда он стал прижигать шеи горящими деревьями. А знаете, что сделал с бессмертной головой?

– Что же? Заспиртовал ее в формалине?

– Нет. Навалил на ее голову огромный камень, который с тех пор стал обладать чудодейственной силой и способностью в любое время года сохранять тепло. Между прочим, Лернейская гидра жила на болоте.

– Намекаете на Волшебный камень возле моего дома?

– А почему бы и нет? Может быть, именно под ним сокрыта бессмертная голова Лернейской гидры? Мы же не знаем, сколько веков он тут лежит и в какой местности Геракл совершил свой подвиг.

– Хорошая сказочка. Хотите поковыряться под камнем, вытащить голову и напустить ее на Полынью? Или на всю Россию?

– Хочу понять тайну бессмертия, – вполне серьезно ответил Намцевич. – Ваш дед обладал знаниями, которые даны не каждому. Он мог бы приоткрыть завесу над многими загадками, например: что есть хрупкая граница между жизнью и смертью? Но, к сожалению, сам… утонул. И унес свои открытия с собой.

– Он вам мешал, – медленно, с расстановкой сказал я. – Он не захотел вступить с вами в союз.

– Ерунда! – усмехнулся Намцевич. – Мы были с ним дружны.

– Сомневаюсь. Что общего могло быть между вами?

– Общее? Хотя бы интерес к человеческим страданиям и боли! Ведь он наблюдал их всю жизнь.

– Он не просто наблюдал, но и лечил, освобождал человека от мук.

– А почему вы думаете, что и я не занимаюсь тем же? Не освобождаю человека от мук душевных, ненужных сомнений и тревог, не успокаиваю воспаленный разум?

– Каким же образом?

– У каждого свой метод, – потупился Намцевич. – Может быть, я лечу страхом?

Нашу ушедшую в философские дебри беседу прервало появление стройного молодого человека лет двадцати пяти и маленького чернявого мальчика с восковым личиком.

– Вы еще не знакомы? Клемент Морисович, здешний учитель. А это мой отпрыск и наследник – Максим.

– Очень приятно, – вяло произнес репетитор. Его голубые глаза смотрели как-то тоскливо, словно он испытывал сильное неудобство от своего присутствия здесь. А мальчик вообще напоминал безжизненную куклу, которая двигалась лишь по желанию других.

– Александр Генрихович, занятия мы закончили, а теперь, с вашего позволения, пройдемся по полю, я хочу объяснить Максиму названия некоторых трав и растений, – произнес учитель.

– Конечно, – согласился Намцевич. – Я дам вам кого-нибудь в сопровождение.

– Пора и мне, – сказал я. – Не буду больше занимать ваше драгоценное время.

– Значит, мы договорились? – пытливо заглянул мне в глаза Намцевич, так и не пояснив, что именно он имеет в виду. Я уклончиво кивнул головой, также не вдаваясь в подробности.

– Мой шофер отвезет вас к вашему дому.

– Нет, пусть лучше вернет на то же место, где взял.

– Как вам будет угодно. Загляните ко мне перед отъездом.

– Боюсь, что это будет не скоро, – упрямо возразил я, чем вызвал его досадливую усмешку. Он хотел еще что-то сказать, но передумал. Мы попрощались.

Уже спускаясь по лестнице в сопровождении бритоголового, я мельком увидел быстро прошедшего по коридору человека, который скрылся за дверью. И хотя он был в поле моего зрения лишь пару секунд и я не смог четко разглядеть лица, но мне показалось, что я его знаю. И только потом, в джипе, я вспомнил и, пораженный, откинулся на спинку.

Нет… слишком невероятно. Этот человек… напоминал мне – меня. Словно я посмотрел в зеркало и увидел за своей спиной неясное отражение своего двойника… Какой-то странный оптический обман рождался в этом поселке. Еще одна загадка Полыньи.