Читать книгу Славянское сердце - Александр Усовский - Страница 6

Остановимся на несколько минут.

Эта книга – о жизни и судьбе мужественного и честного человека, Рудольфа Яшика, одного из наиболее ярких и талантливых словацких писателей середины прошлого века, прошедшего Восточный фронт, Словацкое национальное восстание, послевоенные политические репрессии – и сохранившего, несмотря на все тяготы и невзгоды, чистоту души, крепость духа, стойкость характера и верность идеалам своей юности; поверь, мой дорогой читатель, в те времена это было ох как непросто!

Но для того, чтобы каждому, кто возьмет эту книгу в руки, было понятно, в каких обстоятельствах и во время каких исторических событий жил наш герой – просто необходимо включить в ткань нашего повествования хотя бы общие сведения об истории Словакии середины ХХ века, о самых её трагических и одновременно самых героических страницах, о становлении Словацкого национального государства, о сотворении словацкой нации – выковавшейся в горниле Второй мировой. Без этих сведений книга будет неполной, а многое, о чем будет говориться на этих страницах – непонятным; это естественно, новейшая история Восточной Европы обычно очень мало интересует нас, белорусов. Поэтому я счел необходимым дополнить эту книгу краткими заметками об истории Словакии ХХ века – для того, чтобы читатель смог разобраться в том, о чём говорится в этой книге.

Рождение Чехословацкого государства

Территорию между Польшей и Германией на севере и Австрией и Венгрией на юге мы довольно долго называли Чехословакией; некоторые жители постсоветского пространства говорят так и сейчас, когда единой ЧССР уже двадцать пять лет, как не существует в природе, – и в общем, мы полагаем, что такой миропорядок и такое политическое устройство там было всегда. Тем не менее – такого государства НИКОГДА прежде в истории не было, впервые оно появилось на политических картах мира лишь в 1918 году, когда в Европе с треском рушились могучие империи – Германская, Российская и Австро-Венгерская.

Как известно, средневековая независимая Чехия (со всеми её Пшемыслами, Вацлавами и Карлами) утратила свой суверенитет и перешла под руку австрийских Габсбургов в самом начале Тридцатилетней войны, после битвы у Белой горы в 1620 году – на триста лет сделавшись частью Австрии; впрочем, и до этого территория Чехии входила в западноевропейское политическое пространство – достаточно сказать, что один из её королей, Ян I Люксембург, погиб в знаменитой битве при Кресси в 1346 году (во время франко-английской Столетней войны), сражаясь на стороне французов. Словакии же, как суверенного государства словацкого народа, вообще никогда не существовало – эта территория с конца IX века была частью Венгерского королевства, и как часть этого королевства, она вошла в состав Австрии – чтобы затем, вместе с ним же, в 1867 году получить автономию (государство официально стало называться Австро-Венгрия).

Прошу заметить – чехи и словаки никогда до первой четверти ХХ века НЕ ЖИЛИ В ЕДИНОМ ГОСУДАРСТВЕ. Более того, несмотря на официальную доктрину «чехословакизма», принятую на вооружение в начале прошлого века идеологами чешской независимости, факт остается фактом – чехи и словаки суть ДВА РАЗНЫХ СЛАВЯНСКИХ НАРОДА – несмотря на то, что их языки имеют много общего.

Увлекательную и познавательную историю чешского и словацкого «национальных возрождений» XVIII–XIX веков мы пропустим – желающие могут ознакомиться с трудами «будителей» в специальной литературе. Отметим лишь, что к началу ХХ века словаки и чехи, благодаря своим писателям и просветителям (в числе коих необходимо назвать Ф. Палацкого, П. Шафарика, Я. Коллара, создателя словацкого литературного языка Людовита Штура), уже чётко осознавали себя самостоятельными и самобытными НАРОДАМИ – причём народами славянскими, радикально несхожими с немцами и венграми, представляющими в Дунайской монархии Габсбургов правящие нации. И зерна пропаганды «восстановления чешской независимости», щедро разбрасываемые честолюбивыми политиками соответствующей национальности накануне Первой мировой войны, легли на благодатную почву…

Ничего поэтому нет удивительного в том, что многие чехи, не желая сражаться за интересы Австрии в начавшейся всеевропейской «мясорубке», сдавались в плен – иногда целыми полками, под медь полковых оркестров и с развевающимися знаменами. Также ничего удивительного нет в том, что политические руководители Антанты благосклонно встретили рождение Чехословацкого национального совета, созданного в разгар войны Томашем Масариком, Эвардом Бенешем и Миланом Штефаником в Париже – куда оные политические деятели Австро-Венгрии благоразумно свинтили накануне и в первые месяцы войны (принцип «Разделяй и властвуй» ведь не вчера придуман!). Масарик со товарищи решительно поставили на Францию – благо, профессор Масарик, будучи масоном, повсечасно встречал со стороны своих единомышленников во французском правительстве благосклонное участие. Русофильских же чешских политиков, не бывших столь дальновидными (и посему оставшимися на Родине) – Карела Крамаржа и Алоиса Рашина – австрийская полиция, несмотря на их депутатскую неприкосновенность, арестовала, а австрийский суд приговорил, на всякий случай, к смертной казни; кстати, этой же участи не избежали и коллеги Бенеша по анти-австрийскому «подполью», организованному им перед эмиграцией – Вацлав Клофач, профессора Гербен и Шайнер. И пока Масарик на пару с Бенешем окучивали западноевропейских и американских политиков на предмет разного рода послевоенных льгот и преференций «угнетенному чешскому народу», австрийская полиция старательно расчищала для этой «сладкой парочки» политическое поле на Родине.

28 октября 1918 года случилось неизбежное – министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Андрашши объявил о намерении своего государства сложить оружие и начать переговоры о перемирии. В этот же день Чехословацкий национальный совет (к тому времени уже признанный Францией, Италией и Великобританией, и имевший в своих руках – чисто номинально, разумеется – вооруженную силу в лице «чехословацких легионов») объявил о независимости Чехословакии – а 30 октября Словацкий национальный совет заявил об отделении Словакии от Венгрии. Понятно, что оба эти «Совета» были мутными лавочками из случайных людей, которых никто никогда не выбирал – но в момент крушения старого мира десяток ловких авантюристов могут, при наличии определенной воли, беспредельной наглости и безграничного честолюбия, свернуть горы – история российской Февральской революции тому наглядный пример. К тому же эти люди яростно махали перед толпой бумагами о признании их «контор» со стороны Антанты – что, в общем-то, и было на тот момент подлинным ярлыком на княжение в де-факто ставших бесхозными австрийских владениях.

Как и в случае с Россией, главные мятежники и ниспровергатели «австрийского гнета» – Масарик и Бенеш – прибыли в Прагу уже после произошедшего ниспровержения Габсбургов, что, впрочем, ничуть не помешало им по-хозяйски занять кабинеты в Граде. Масарик объявил себя президентом, Бенеш – министром иностранных дел. Поскольку за спинами этих людей маячили штыки Антанты – шансы всех остальных претендентов на Главное кресло в Пражском Граде автоматически уменьшались до нуля. Официально Томаш Гарриг Масарик возглавил Чехословакию только 29 февраля 1920 года – но это уже не имело никакого значения. Имело значение лишь то, что тщанием его и его министра иностранных дел Эдварда Бенеша на Версальской мирной конференции были официально закреплены и утверждены границы Чехословакии – именно те границы, которые через двадцать лет станут причиной её гибели…

⁂

Однако, сколько же ему пишут…. «Альжбета» всколыхнула душу многих – не зря он вложил в неё столько сил; первая любовь – тема тонкая и чрезвычайно деликатная, но ему, кажется, всё же удалось сохранить в книге едва уловимое, трепетное, светлое и невесомое ощущение пробуждения первого чувства…

Ему тогда было пятнадцать – как же кружила ему голову та весна! Озорные взгляды Аниты – он и сейчас хорошо помнит, как лучились теплом и надеждой её глаза; тогда для счастья ему хватало одного лишь её взгляда! Всего три недели…. Или целых три недели? В юности совсем иной счет времени…

Позавчера приезжал Павел – по-крестьянски основательный, молчаливый, сосредоточенный; привёз овечьего сыра, деловито советовался с врачами, куда отвезти его после операции. Дружище, как же я рад, что у меня есть ты! И твоя жена – та, которую ты вытащил из вагона с «остарбайтерами» на станции Житомир…. Ещё двадцать минут – и вы бы уже никогда не были вместе! Упрямо отвергавший всякие религиозные разговоры, молча избегающий исповеди у полкового капеллана – ты тогда в последней надежде бросился за помощью в униатскую церковь на окраине Овруча, и ветхий священник с совершенно седой бородой выписал тебе свидетельство о венчании – хотя, ручаюсь, не понял и трети из того, что ты ему сбивчиво и сумбурно говорил, пихая ему в руки тощую пачку оккупационных марок…. На связном самолете, каким-то чудом уговорив пилота, ты долетел до Житомира, держа у сердца эту бумагу – и вырвал-таки свою Галину из лап педантичного и сухого обер-лейтенанта, начальника эшелона. Это было маленькое чудо – но ведь настоящая любовь способна творить чудеса, я это хорошо знаю…. И когда ты, счастливый и радостный, сажал свою новоиспеченную жену в вагон для отпускников до Прешова – мы все по-хорошему завидовали тебе, тому, что в пламени этой вселенской свистопляски, среди крови, несчастья и слёз – вы оба обрели любовь…. Ведь любовь, мой друг Павел, это единственное, ради чего стоит жить – и ради чего не жаль умереть! Ты не меньше меня это знаешь…. Когда ты двадцать девятого августа открыл для восставших рабочих ворота цейхгауза, зная, что за это – по законам военного времени – тебе грозит расстрел – я знаю, ты сделал это во имя любви. К своим товарищам, к своей стране, к своей жене – ради которой совершил невозможное…. Как же я люблю тебя, дружище! Мне будет очень не хватать тебя там, куда я скоро отправлюсь…