Читать книгу Такая маленькая смерть… - Александр Уваров - Страница 4

Разреши мне родиться

У весенних деревьев

В тени.

Разреши мне родиться —

Меня тянет земля

Как магнит.

Разреши мне родиться,

Разреши —

Очень хочется жить.

Эта пыль на асфальте

Скоро станет цветочной пыльцой.

Эти стены, как стебли,

Гонят к небу неоновый сок.

Разреши мне родиться,

Дай слепить из пластмассы лицо,

Чтоб его не оплавил

Всемогущий твой огненный ток.

Я молюсь под сиянием

Бесконечных твоих фонарей,

Моя сперма в помойках

Похотливых твоих городов.

Разреши мне родиться,

Как когда-то мне дал умереть.

Я готов к воскресенью,

Как когда-то был к смерти готов.

********

Море застыло

Холодным и мутным стеклом,

Последних три века

Недвижимы здесь облака…

Выселен мир,

Перечёркнут,

Назначен на слом,

Высохшей глиной

Местами подмазан слегка.

Звёзды осыпались с неба

И в воздухе пыль,

Падает вниз штукатурка

С измученных стен.

Прежний хозяин на старость

Созвездья копил,

Но к окончанью времён

Кошелёк опустел.

Окна забиты,

И в комнатах тёмных покой.

Сроки сосчитаны,

Миру указан предел.

Всё упаковано —

Более здесь никого

Кто бы остаться

В обители этой хотел.

Нет огорчения

И сожаления нет.

Небо последним закатом

Осветит крыльцо.

Будут стучаться

В окошки соседних планет

Души бездомные

Прежнего мира жильцов.

*******

И небо

Ссинтезировало слюни

Наверное

С дождём их перепутав

Молитесь лампе

Мёртвые коммуны

Она светла

В любое время суток

*******

Отец убитых почтальонов

Идёт по улице, шатаясь

Его влечёт запретный танец

Детишек стройные колонны

Его приветствуют и машут

Пышнобукетными цветами

И шоколад в руках их тает

И тёмной жижей лица мажет.

И брюха жирные трамваев

Гудят от перенапряженья,

И, вдаль вытягивая шеи,

Летят в зарю столбы и сваи.

И, с санузлами совмещёны,

Слепят нас трубами оркестры,

Расстрига совершает мессы

И чрева раскрывают жёны.

Из чрев коты на свет выходят,

Идя к рассвету неуклонно.

Детишек стройные колонны

Котов когда-нибудь угробят.

Отец убитых почтальонов

Не реагирует на праздник,

Он гонит квас и вечно квасит,

И с кваса в сон беднягу клонит.

Земля плывёт перед глазами,

Столбы бросаются на бампер.

Ночь порвалась и сумрак в лампе.

Окончен свет.

Закончен саммит.

*******

Душа дрожит

И бог заносит плеть

На коже строки

Божьих откровений

Душа должна трудиться и терпеть

Кровавы сопли,

Согнуты колени.

И в поклонений долгой череде

Сменяет боль и забытьё друг друга,

И к вечеру приход наш поредел

Рабы святые

Избранного круга

Мы, озираясь, крутим головой —

Здесь будет служба?

Или будет битва?

И клир готовит всенощный убой.

Мечи сверкают…

Кончена молитва.

******

Пастырь земной

Пил коньяк,

Пастырь земной

Вёл за собой,

Пастырь земной

В чём-то маньяк,

Пастырь земной

В чём-то святой.

Нам в Вифлеем

Не опоздать.

Ирод забил

Хуй на детей.

Только висит

В небе пизда

Светлой звездой

Грешных ночей.

Стадо в пещере,

Ясли пусты.

Дух рассосался,

Чрево болит.

Бог отымеет,

Бог и простит.

Есть время для траха,

И для молитв.

Время для пастыря,

И для греха,

Для тупика,

И для выхода вон.

Сыпется с неба

Сор и труха

Манне – пиздец,

И с елеем – облом.

*********

Пытали архангелы чёрта,

К кресту привязав.

Святою водою кипящею

Выжгли глаза,

Хвост резали бритвой

И шкуру сдирали крюком,

И с тихой молитвою

В жопу засунули лом.

Закончив работу,

Омыли ладони, смеясь…

Да, божья любовь для кого-то —

Ужасная казнь.

*******

Прозрачен воздух

В стенах сентября,

Алеет в листьях

Кровь под тонкой кожей.

Закончен день,

Хотя ещё не прожит,

И призрачна

Ушедшая заря.

Открыт сезон,

И выстрелов поток

Сметает время

В круговом движении

Летят деревья,

И летят мишени.

Плоть холодна,

И поведён итог.

Остывший ствол,

Пространственный изгиб.

Зациклен миг,

Хотя ещё не вечен.

В овраге зверь

Землёю раны лечит,

Хотя три сотни

Лет назад погиб.

Простите,

Неспокоен будет сон.

Простите,

Я не скован долгой стужей.

А в облаках застыл полночный звон —

Январским ветром колокол разбужен.

Его язык покрылся чёрным льдом,

И, раскачавшись, бился он о нёбо.

Засыпан снегом мой печальный дом.

И он, и я – мы одиноки оба.

И брошены судьбою на краю

Москвы

Закрытых штор,

Замков в подъездах.

Где землю взрыв, надгробия встают

В косых крестах

И буквицах облезлых.

Так неожидан

Кладбища забор.

Проспект оборван.

Трубы и вороны.

Так повелось с каких-то давних пор —

Мы одиноки, если нас хоронят.

Я был всегда таким —

Лишь существом

В пиджак,

Нелепо скроенный,

Одетым.

И вот задел однажды рукавом

Косяк двери.

Плоха была примета.

Швы разошлись.

И жизнь не подошла.

Мне по размеру,

Или по покрою.

Ещё дрожала голая душа —

Покрылось тело белой пеленою.

Так труповоз

Бежал до гаража,

Так землю били,

Ковыряли ходко.

Я всех просил немного подождать —

Не подождали.

Видно, грелась водка.

И гроб поплыл. Отвесная земля

У гладких стен.

И зимние могилы

Букетов целлофаном шелестят

И шепчут вслед :

«Не забывай нас, милый».

Я не забуду вас,

Я к вам вернусь.

Я взрою землю —

И кротом ослепшим

Я в этот мир беспамятный прорвусь,

Сквозь твердь земли

И стылых досок скрежет.

Я выползу,

Изодранный и злой,

И побреду.

Калитки скрипнет дверца.

И будто длинной, острою иглой

Боль новой жизни

Мне проколет сердце.

И жаль, что плакать

Нежити нельзя.

Выть можно мне,

Но невозможно плакать.

Мне взглянет пёс кладбищенский в глаза —

Зальётся лаем,

Подогнувши лапы.

Мороз мне сдавит сердце,

Словно жгут.

И бросятся

Мне под ноги ограды :

«Куда идёшь?!

Ведь там тебя не ждут!

Куда идёшь?!

Не уходи!

Не надо!»

А я пойду, упрямый и немой.

Коль сторож пьян —

То он меня пропустит.

И временно

Оставлю за спиной

Последний дом,

Мою обитель грусти.

И на ходу

Иные вспомнив дни,

По прежним адресам пойду.

На ощупь

Вдоль длинной

И изломанной стены,

Кругами тёмной,

Непроглядной ночи.

И восполняя

Кровью пустоту,

Я подойду

К чьему-то изголовью,

Почувствую —

Клыки мои растут,

И полнится

Душа моя любовью.

И завершу я чьей-то жизни круг,

Без звуков,

Без следов,

Без отражений.

Я так люблю,

Люблю тебя, мой друг!

Мой бедный друг,

С такою нежной шеей.

Он плыл по краешку Вселенной

И корабельной плотью бренной

Качался в сжатых кольцах волн.

И жили в волнах мрачных этих

Богов хмельных уроды-дети:

Левиафан, Тифон, Дракон.

Левиафан в бою суровом

Был Иеговой измордован

И объявил ему джихад.

Тифон был полным психопатом.

Дракон же, в уши вставив вату,

Дремал уж сотню лет подряд.

И плыл герой, минуя мели,

Матросы день за днём хренели

От одержимости его.

И думали: «Куда мы лезем?

В мехах бурда, в котомках – плесень.

Ну, полный пиз… Ну, прости Го…»

Был долог путь к домам забытым,

Попутный бред, проблемы с бытом,

Циклопов пьянка под окном.

На старой плёнке – джаз Итаки,

Стакан в осколки и – до драки

Лишь два гребка одним веслом.

Гермес – на суд богов с повесткой,

За пьянку на площадке детской.

Улисс в пещере – и баран

Его заступник и спаситель.

Темна циклопова обитель,

И Полифем под вечер пьян.

И, задавая ритмом тему,

Стучал он в стену Полифему,

Крича: «Найди!

Попробуй съесть!»

Но, видно, стук тот был напрасен —

Циклоп был слеп

И шлёпал пастью,

И лапой мял баранью шерсть.

По коммунальным коридорам

Улисс плыл,

И печальным взором

Отыскивал он путь в Аид.

В чугунных трубах туалета

Свои катила воды Лета,

Бачок Хароном

Был разбит.

Был мрак и смрад

В том жутком месте.

На унитаз

Залез Тирезий,

И гласом громким прорицал :

«Зевс – голубой!

Гермес – педрила!»

И кровь

От вещих слов тех стыла,

И бледный лик

Во тьме мерцал.

Но стих бачок,

И парус поднят —

И путь назад

Из преисподней

Был на газету нанесён,

И скрыт был

От профанских взоров,

От демонов ночных запоров,

И вынесен

По трубам вон.

Потом сирены приходили,

И, сердце надрывая,

Выли.

Себя же к стулу привязав,

Кричал Улисс им:

«Сгиньте, шлюхи!

Глаза слепы и ухи глухи!

Ну, то есть… Уши

И глаза!»

Но шумом был дракон разбужен

И, предвкушая славный ужин,

К герою тихо он подполз…

И огласились долы плачем,

И горем был Олимп охвачен,

И боги не скрывали слёз.

Венок на дверь

Прибит был криво,

Харибда била в грудь. Плаксиво

Клялась,

Что не имела зла.

И Сцилла

Тихо подвывала,

И валидол тайком глотала,

И чушь прекрасную несла.

Бутылки сложены курганом

И, над богов собраньем пьяным,

Герой вознёсся в горний мир.

Где среди девок —

Только целки,

Где пир горой без опохмелки,

И воздух свеж,

И чист сортир.

Там, за высокою оградой

Элизиум хранит услады,

И Зевс нас ждёт, богов отец.

И мы придём туда однажды,

Когда дракон сожрёт нас с кашей,

Когда наступит нам… ну, скажем – конец.

Станут ржавыми камни,

Туман

Поползёт в мои сны,

И портовый джазист

Протрубит отступленье весны,

Лёд по кромке пойдёт,

И пропойно охрипнут басы,

И стивидор загонит

Вчерашний вагон на весы,

И ослабнут борта,

И кингстоны отмерят часы,

И баркас поплывёт

Умирать у песчаной косы…