Читать книгу Марья Лусьева - Александр Амфитеатров, Александр Валентинович Амфитеатров, Александр Валентинович Валентинович Амфитеатров - Страница 4

Одною из странностей Ольги Брусаковой было, – что она терпеть не могла показываться в обществе, на улице, в театре или в концертном зале с кем-либо из своих подруг. Если случалось ей сойтись публично даже с Машею, которую она, всем заведомо, очень любила, она делала неприятное лицо, едва здоровалась, уклонялась от разговора и всячески старалась отделаться поскорее от нечаянной и словно противной ей встречи.

Однажды Маша столкнулась с нею лицом к лицу на Морской. Ольга выходила из фруктового магазина с покупками в руках. Маша обрадовалась. Ольга нахмурилась.

– Ты куда? Домой? – спросила Маша.

– Да, думала уже домой…

– Вот и прекрасно, пойдем вместе…

Ольга слабо покраснела, пролепетала что-то невнятное и странно оглянулась по людной улице, кипевшей народом. Маша подметила этот робкий взгляд и рассердилась.

– Что это, право, Оля, – обиженно сказала она, – мешаю я тебе, что ли? Право, можно подумать, что ты меня стыдишься…

Ольга Брусакова посмотрела ей в лицо жалким, скрытным взглядом.

– Вот глупости… – пробормотала она. – С чего ты взяла? Пойдем, конечно. Очень рада.

– Отчего эта дама так пристально смотрит на нас? – спросила Маша, когда, обогнув угол, они приближались к Полицейскому мосту.

– Какая дама?.. Ах… Здравствуйте… – растерянно сказала Ольга красивой, нарядной особе, которая поравнялась с ними.

– Здравствуйте… – протяжно сказала та, окинув обеих девушек любопытным, проницательным взглядом.

Подруги прошли было мимо. Маша с изумлением видела, что Ольга красна и дышит тяжело. Чувство оскорбления снова закралось в душу Лусьевой.

«Как она стыдится моего общества перед своими знакомыми», – с тоскою думала она, уже горько раскаиваясь, что просила Ольгу идти вместе, и решая в уме, что сейчас же расстанется с нею под каким-нибудь предлогом, возьмет извозчика, свернет в переулок, лишь бы освободить ее от своего неприятного присутствия.

– Виновата… Эвелина, мне надо сказать вам два слова, – послышался сзади любезный женский голос.

Ольга быстро повернулась: звала красивая встречная дама, – и подошла к ней.

«Эвелина?!»

Маша ничего не понимала.

Разговор Ольги с незнакомкою был короткий, но пылкий и, заметно, очень неприятный. Маша уловила несколько слов.

– Вы не имеете права… – нервно говорила Ольга. Дама спокойно и презрительно улыбалась красивым ртом и смотрела на Ольгу, как власть имущая.

– Это ваша подруга? – нарочно повысила голос она. – Какая хорошенькая!

Ольга, все более и более разгорячаясь, нагнулась к ней и зашептала быстро-быстро и как бы уже не споря, а просительно.

– Да, да… Я скажу Полине Кондратьевне… – с таким же неприятным спокойствием твердила дама. – А подруга ваша очень хорошенькая… До свиданья, Эвелина.

Ольгу так и передернуло. На ней лица не было, когда она возвратилась к Маше.

– Кто это? – спросила Лусьева, когда они отошли. Ольга пробормотала:

– А, мерзавка одна… Из маменьки крестной прихвостней…

– Ты с ней в ссоре?

– Как ни сойдемся, непременно поругаемся… Гадина!

– Она тебя Эвелиною звала… Как странно…

– Ничего нет странного, – быстро ответила Ольга, усиленно глядя себе под ноги. – Разве я тебе не говорила? Полина Кондратьевна меня так всегда зовет… Ну, и все в доме… Она ведь чудачиха, у нее каждому человеку своя кличка… Этой вот дряни, что мы встретили, настоящее имя Александра Степановна, а Полина Кондратьевна зовет ее Адель… Даже горничную Лушку, и ту перекрестила в Люцию[3].

– А эта Адель – родственница ей или чужая?

– Черт ее знает. Говорит, будто родственница. Просто любимая приживалка… всем домом управляет.

– То-то вы с нею не в ладу…

– Да не то чтобы уж очень не в ладу, а… Скверно, что она тебя встретила со мною, – вот что… – вдруг искренно вырвалось у Ольги.

Машу опять кольнуло. Она готова была заплакать.

– Как это нехорошо с твоей стороны, Оля, – горячо сказала она. – Зачем ты так бестактно даешь мне понять, что я тебе не пара? Ну, пусть я бедная, а твои знакомые – аристократы… Неужели я уж так тебя срамлю? То ты все шла и оглядывалась по сторонам, будто мы что украли, теперь попрекаешь, зачем нас встретили вместе…

Ольга не отвечала, смотрела на тротуарные плиты, и до самого корпуса подруги шли в глубоком молчании. Маша чувствовала себя уязвленною до глубины души. Но у своего подъезда Ольга простилась с нею тепло и сердечно и крепко при этом поцеловала. На глазах ее дрожали слезы.

– Все равно, дура, думай обо мне, как хочешь… – сказала она трепетным, полным дружбы голосом. – Все равно, ты ничего не понимаешь, и не дай тебе Бог понять…

«Удивительная вещь, – думала потом Маша, – отчего она так расстроилась? Бедная Ольга. Должно быть у ее благодетельницы все-таки ужасный характер. Как Оля ее боится».