Читать книгу Великий пир - Александр Валерьевич Волков - Страница 1

Я несся по мрачному темному лесу, перескакивая небольшие ямы, и спотыкаясь о чертовы корни, торчавшие из-под земли. На сухую ветку корявого дерева грузно села сова, в ее глазах блеснул лунный свет, она протяжно ухнула, провожая меня взглядом. Ноги предательски отказывались работать, наливаясь тяжестью, мышцы устали, но страх вынуждал игнорировать приближающееся истощение. Сердце колотилось как у загоняемого волком кролика, я безумно боялся, так страшно мне не было еще никогда.

Неведомый преследователь повергал в ужас, он стремительной тенью, черным человекоподобным облаком тьмы, мелькал в зазорах между деревьями. Его скорость поражала воображение. Сегодня грань между мистикой и реальностью для меня размылась.

– Отче наш! – бормотал я, задыхаясь. – Отче наш!

Молитва вылетела из головы. Холодный серебряный крестик болтался на груди, я надеялся, что Богу не обязательно молиться, чтобы быть спасенным. Дыхание становилось тяжелым, воздух обжигал легкие, двигаться было все труднее и труднее. Рубашка, пропитанная потом, прилипала к телу. Модные дорогие брюки стали напоминать грязную половую тряпку, а пыльные туфли оказались не самой лучшей обувью для бега.

– Беги, Форест! Беги! – послышался насмешливый голос, зловещим эхом разнесшийся по лесу. У меня душа ушла в пятки. – Бог тебе не поможет!

И я рванул наутек, проламываясь через кусты, царапая лицо о сухие ветки. Рванул на холм, спрыгнул с невысокого обрыва и затаился под ним. Я хватал ртом воздух, на глаза наворачивались слезы, но бежать было невозможно. Ноги отказывали, я с трудом мог на них устоять. Вокруг слышался лишь злобный, дьявольский шепот, доносившийся отовсюду.

– И это все? – Женя, с прекрасным лицом и гладкой ухоженной кожей, стоял на краю обрыва и смотрел на меня с презрительной усмешкой.

Радужки его глаз тускло светились хищным багровым светом, вертикальные зрачки сузились при виде меня. По лицу змеились почерневшие кровеносные сосуды, Женя напоминал одержимого демона из фильма ужасов. Роскошный пиджак его тонул в лунном свете. Вроде Женя бежал столько же, сколько и я, но на одежде не было даже пятнышка.

– Отвали от меня! – испуганно крикнул я и бросился прочь, прорываясь через заросли травы. – Отвали от меня! Отвали! Кто-нибудь! Помогите мне!

Я едва контролировал себя. Я был готов визжать, верещать, испуганно кричать, как маленькая девочка – лишь бы кто-то услышал, пришел на помощь. Мои крики эхом разносились по лесу, но даже если они и найдут адресата, вряд ли адресат найдет меня. Боковым зрением увидел мелькнувший размытый силуэт. Женя молниеносно оказался передо мной. Он двигался с такой скоростью, что глаза не успевали полноценно воспринимать его движения, он оставил за собой размытый след. Вокруг него клубилась густая, осязаемая тьма, он дышал злостью, порождая во мне первобытную животную панику. Я рухнул задницей в траву и нащупал увесистый камень.

– Ты очень сексуальный, – неожиданно выдал Женя, у меня сердце вдруг сжалось от испуга. Женя облизнул ряд острых, как у акулы, клыков. – Сколько лет мы дружим? Десять? Или больше? Не важно…. Я хотел тебя каждую минуту, а ты вцепился в эту чертову Карину…. Теперь-то я смогу сделать с тобой все, что захочу. Теперь мне ничего за это не будет.

Неожиданная новость о моей сексуальности радости не вызвала. Вероятные намерения Жени подстегнули меня. Я с отчаянным криком проломил ему звучно хрустнувшую височную кость мощным ударом камня. Мне на ладонь брызнуло кровью. По щеке Жени потекла кровавая струйка, но она вдруг втянулась обратно, рана зажила на глазах. Женя нахмурился, отбросил меня резким апперкотом в живот, я с криком грохнулся на лопатки. Приложил он меня знатно – кишки прострелила острая боль, мне будто сделали прямой массаж кишечника.

– Сначала я думал обратить тебя, – мрачно проговорил Женя, – и сделать секс-рабом, но теперь я просто затрахаю тебя до полусмерти, а потом высосу до последней капли!

Па с камнем Жене очень не понравилось. С трудом мне удалось встать, боялся, что тут же получу оплеуху, но Женя не спешил. Он хотел поиграться. Я рванул прочь между деревьями, надеясь затеряться в проклятом, всеми забытом лесу.

Черт бы побрал этот лес! Черт бы побрал этого потерявшегося пацана! Черт бы побрал эти Дубочки! Мало того, что я бросил «Рэндж Ровер» на обочине, так еще и умру теперь!

– Давай, давай! Беги! – крикнул Женя мне в след.

Я действительно затерялся. Сам не понимал, куда бегу, но вот оторвался ли от Жени – неизвестно. На фоне полной луны пронеслась сова, взмахнув крыльями, и полетела над кронами деревьев. Я последовал за ней, восприняв ее появление как добрый знак. Зловещий шепот ослаб, а потом стих. Перспектива быть изнасилованным и «выпитым досуха» меня совсем не радовала. Я не останавливался, пока не увидел в зарослях крупную, примерно с этаж высотой, бетонную коробку с толстой, проржавевшей железной дверью. Сова села на край постройки, смешно подвигала головой, ухнула. На двери, под желтым треугольником с восклицательным знаком, было написано: «Запретная зона! Собственность государства». Надпись ярко выделялась на ржавчине, не успела выцвести, была свежей. Бункер? Лифт? Просто хранилище? Неважно. Там можно спрятаться, там хорошо и безопасно, надо туда.

Я вцепился руками в торчащий из земли ветхий острый корень, с хрустом переломил его, решив, что, в случае чего, буду отбиваться им. Я поместил кол за пояс, схватился за шершавый обруч замка на двери, рывками пытался провернуть его. Он не то, что не повернулся, а даже не скрипнул. Мышцы вспухли от напряжения, перед глазами чуть потемнело, но обруч не продвинулся даже на миллиметр.

Ох, как же я запаниковал! Как запаниковал!

Сердце напряженно выдавало темпы, точно не свойственные человеку. Я укоризненно взглянул на сову. Ну и куда ты меня, тварь пернатая, привела? Сова ухнула, хлопнула крыльями, и улетела. Проследив за ней, я увидел неподалеку маленькую надстройку с искореженной решеткой вентиляции. Вырвал решетку, заглянул в черноту вертикальной вентиляционной шахты, дна не видно. Лунный свет освещал первые несколько метров, а дальше лишь была лишь непроглядная тьма. Посветил фонариком телефона – бесполезно.

Вот и как туда прыгать?

Я нервно оглядывал землю в поисках любого камня, но тут ничего не было. Трава и чернозем. Решил применить для проверки высоты кол, только потянулся за ним, как вдруг услышал зловещий, возрастающий по силе шепот. Вновь почувствовалось ледяное дыхание смерти, вновь по спине пробежались мурашки. Я увидел Женю, улыбнувшегося краем губы.

– Ну вот, – расстроено сказал Женя. – Я дал тебе такую фору….

Колени дрогнули, я без раздумий прыгнул в шахту, совсем не переживая о последствиях. Лучше разбиться насмерть, чем попасть к этому извращенцу в руки. Полет был стремительным: высота оказалась не очень большой, по приземлению я отсушил ноги, почувствовав, как корень распорол мне бок. Я вскрикнул. В боку погорячело, по коже заструилась кровь, но проверять повреждения времени не было. Главное, что корень не вонзился в меня. Освещая путь фонарем телефона, я рванул вглубь бункера, затерявшись в бетонном лабиринте. Недобро завывал ветер, меня обдавало гадким ледяным сквозняком, продирающим до костей. Споткнулся о большую туристическую сумку – разгневанно пнул ее, а затем спрятался за углом.

Затаил дыхание – слышал лишь стук собственного сердца и пульсирующую в висках кровь. С трудом вспомнил номер полиции (обычно мне туда звонить не приходилось), нажал на кнопку вызова, слушал длинные гудки. Воздух заполнился зловещим шепотом, по коридору эхом разносились звуки Жениных шагов.

– Мышонок! Где ты спрятался? А ну, выходи! Или будет хуже! Я ведь все равно тебя найду! – прокричал он игривым голосом.

Сердце пропустило пару ударов. Стянул туфли, и засеменил по холодному бетонному полу на носочках. Гудки в тишине коридора звучали очень громко, я стиснул зубы, желая выругаться на телефон, но сдержался, испугавшись обнаружения. Женя шел за мной по пятам, иногда он подходил довольно близко, но нас, к счастью, разделяли стены коридоров, соединения между которыми были далеко друг от друга.

«Лучше бы я не бросался в лес за этим пацаном! Попытка проявить доброту свела меня в могилу!» – подумал я с укором.

– Ты всегда бросаешься спасать напуганных маленьких мальчиков? – сказал Женя, будто уловив ход моих мыслей. – Знаешь, а ведь дети – отличная приманка. Взрослые прекрасно на нее ведутся, и особенно женщины. Мне никогда не было так легко охотиться! Магия иллюзии – хорошая вещь. Жалко, что ты умрешь, так ей и не научившись.

Женя рассмеялся. Смех у него был безумный, как у психопата. Женя был будто питон, схвативший жертву, и медленно стискивающий ее в жерновах мощных, смертоносных мышц.

Жертва еще пищит, жертва еще шевелится, но рано или поздно ее кости растрескаются, она умрет. Питон не торопится, питон растягивает удовольствие, наслаждаясь предсмертными муками добычи. Лишь природа с ее циничным, лишенным жалости характером, способна обнажить истинные лица людей, и показать, кто из них силен, а кто жалок и слаб.

– Полиция Адмиралтейского района, – вяло ответил дежурный суровым голосом. – Я вас слушаю.

– Помогите! – прошептал я.

Я был напуган, не успел сразу сформулировать нужную мысль, и выдал то, что пришло в голову.

– Что случилось? Где находитесь? – в динамике прошуршала бумага.

– Меня сожрать хотят! – пояснил я. – Сожрать! Я в бункере в лесу! Лес находится в Дубочках!

– Лес в Дубочках не маленький, – ответил дежурный. – С какой улицы вошли? Отк…

Короткие гудки. Я ушел слишком глубоко в бункер, даже новейшие вышки, покрывающие леса и горы, не могли пронести сигнал сквозь толщу земли. Я с трудом не выругался, зашагал по коридору в поисках сигнала, и телефон вдруг: пи-пи-пи! На дисплее вспыхнула красная батарея с восклицательным знаком. Экран потух.

Замечательно!

Я сжал телефон, края больно впились в ладонь, захотелось громко закричать матом. Говорил же себе – заряди телефон на всякий случай. Но нет – надо было: «До офиса приеду, заряжу. Я же генеральный директор, кто же мне предъявит за то, что у меня телефон выключен?» Вот до чего меня повышенное самомнение довело.

К счастью, у меня в кармане завалялся небольшой брелок в виде дельфина, прикрепленный к ключам от «Рэнж Ровера». Я нажал дельфину на плавник, дельфин засиял синим светом. Пусть светил не так ярко, как фонарь, но меня устраивал и такой уровень освещения.

В очередной раз заблудился, вроде оторвавшись от Жени (шепот стих), но почувствовался острый трупный запах. Из-за замкнутости и плохой вентиляции помещения запах копился тут долгое время, став очень сильным. Меня едва не вырвало, но я проглотил рвотный ком.

В коридоре я набрел на два трупа, попавших в синий свет дельфина, от чего они выглядели еще более жутко. Одна полураздетая женщина, а на ней сверху мужчина со спущенными штанами, у которого из живота торчал нож. Кожа их уже обвисла на костях, через дыры в телах виднелось коричневое прогнившее мясо, в котором копошились черви. В этот раз я не выдержал, и блеванул, глаза заслезились от приступа рвоты.

Когда я пришел в себя, то разглядел у мужчины на майке Бразильский флаг – видимо, его портфель валялся в коридоре. Турист.

Корень я выкинул. Морщась от отвращения, вытянул нож из живота Бразильца, затем обнаружил, что в кармане девушки выпирал телефон. Его тоже достал – мощный телефон с толстым непробиваемым корпусом. Преисполнившись надежды, я нажал на кнопку, и экран вспыхнул.

Мне сейчас было не до этических соображений. В карманах, кроме батончика «Сникерс», ничего не было, так что для выживания все средства хороши, даже мародерство.

Заряда оставался ровно один процент. У меня даже представления не было, как надолго его хватит, потому времени терять не стал. Сигнал хоть и слабенький, но был. Заряженный волной энтузиазма, я снова позвонил полицию в режиме экстренного вызова, снова услышал голос диспетчера, став шепотом обрисовывать обстановку: «Нашел два трупа в бункере, вот-вот умру, спасите-помогите».

Звонок неожиданно прервался. Экран без предупреждений стух – вызов вытянул из аккумулятора последние крупицы заряда, я остался без связи.

Ругнувшись отборным матом, я швырнул телефон и он с грохотом закувыркался. В груди защемило от раздражения, я испуганно задрожал.

Вот же идиот! Импульсивный идиот!

– Вот ты где! – услышал я отдаленный крик Жени.

Какой же я дурак.

Я поместил нож за пояс, коснувшись бедра холодной сталью, а затем рванул по коридору без оглядки. Накатила слабость, я сбавил ход и едва ковылял внезапно обмякшими ногами, прислонился к стене, удерживая равновесие. Возникло чувство тошноты и головокружения. Перед глазами задвоился, мир потерял четкие очертания, но затем картинка стабилизировалась.

Взглянул на рассеченный бок – плохо дело. На рубашке было кровавое пятно приличных размеров, горячая речка крови по ноге стекала на пол, пропитав носки, за мной тянулись следы из кровавых ступней и капель.

Черт!

Я немного постоял, надеясь прийти в себя, но лучше не стало. Подгоняемый страхом, я вяло направился дальше, немощно опираясь на стены, чтобы не свалиться. Сердце медленно сбавляло ритм, давление становилось все слабее, Земля будто стремилась вырваться из-под ног.

– Хороший мой, – протянул Женя. – Ты где?

Совсем близко. Очень близко раздался его голос.

Новая порция адреналина взбодрила, давление повысилось, я заковылял быстрее. В помещении с толстой железной дверью, конечно же, закрытой (я попытался провернуть обруч замка, но он не поддался), бежать было некуда. Сеть смертоносных коридоров сходилась именно здесь, я заторопился к выходу, но дорогу перегородил Женя, черным облаком прошедший сквозь стену. Я удивился так, что глаза вылезли из орбит. Он именно прошел сквозь стену, совершенно непонятным образом. Я раньше думал, что такое возможно только во сне. Я рванул в противоположную сторону, но Женя скользящим движением в один миг встал у меня на пути, слегка толкнул меня, и этого хватило, чтобы я резко рухнул на задницу, ударившись копчиком.

– Волшебная грань, – ухмыльнулся Женя. – Даже частичное присутствие на ней делает тебя призраком, способным ходить сквозь стены. Так что у тебя не было шансов с самого начала. Твоей кровью, к тому же, несет за километр, так еще и носками наследил! Не умеешь ты прятаться, дорогой друг.

– Н-не трогай меня! – крикнул я, запнувшись. – Иди прочь!

– Не нужно было быть идиотом, Володя, – ухмыльнулся Женя. – Это последствия твоего поступка, и ты за все заплатишь. И за доброту свою, и за камень, которым меня огрел, – недобро произнес он, облизнувшись.

Сердце екнуло, застучав так, что едва не выламывало ребра. Дыхание перехватило, у меня кожа побледнела от ужаса, я захотел притвориться мертвым или провалиться сквозь землю. Впрочем, скоро притворяться будет не нужно – я умру и так. Я вскочил, попытавшись убежать в коридоры, но глотку жестко сдавило воротником, Женя схватил меня за шиворот и рванул на себя. Я рухнул на лопатки, в глазах вспыхнуло, в ушах зазвенело. Пока я пытался прийти в себя, прыткий Женя уже сорвал с меня штаны и возбужденно расстегнул ширинку, от чего стало еще страшнее. Быть убитым, быть униженным таким ужасным образом и в таком отвратительном месте.

– Я теперь такое с тобой сделаю, – Женя вцепился в меня хищным взглядом.

Я стиснул рукоятку ножа ладонью, дрожащими зрачками глядя на Женю, у меня затряслись руки. Драться – одно дело. С драками в юности у меня проблем не было, но ударить живое существо ножом, нанести кому-то вред…. Даже тому, кто пытается тебя изнасиловать и убить – оказалось непросто. Сначала я не мог пошевелиться, но когда Женя вынул член, то выбора просто не оставалось.

Либо ты, либо тебя.

Преодолевая моральный барьер и телесную дрожь, я с криком пырнул женю в живот, сталь с легкостью прошла через кожу. Женя взвыл от боли, окаймление раны пузырилось и чернело, испускало пар от неведомого жара, будто клинок был раскален.

– Паскуда! – в ярости крикнул Женя, ударил меня коленом в голову, перед глазам вспыхнуо. – Тварь! Откуда у тебя это?!

Он с протяжным криком вытянул нож из брюха, гневно отбросил, сталь звякнула о бетон. Женя простонал, оценил степень повреждений, а затем посмотрел на меня налитыми кровью глазами, он даже слезу пустил. Похоже, ему впервые дали такой серьезный отпор. Лучше бы не давал, потому что теперь моя участь в разы ухудшилась.

Женя вырвал скрежетнувший блокировочный обруч шлюза, я попытался уклониться, но Женя точно обрушил обруч мне на лоб. Перед глазами посыпались искры. Лицевая кость звучно хрустнула: ее рассекла трещина, голову прострелило такой вспышкой боли, что я заорал, срывая голосовые связки. Я отчетливо почувствовал, как два куска черепа отъехали друг от друга на десятые доли миллиметра, и этого было достаточно, чтобы испытать шок. Я испугался, что голова развалится и схватился за нее. Кровь обильно текла по лицу, глаза больно щипало ею, я будто бы смотрел на все через залитый кровью аквариум.

– Отвали! Оставь меня в покое! – жалобно попросил я. Мне было очень страшно, мне очень хотелось жить.

Я умолял Господа спасти меня всеми правдами и неправдами, обещал исправиться, какой бы грех я в прошлом не совершил. Я вполз в шлюз, любезно открытый передо мной Женей, и оказался в освещенном мистическим тусклым светом бесконечно длинном коридоре.

– Давай, давай. Ползи, ничтожество, – Женя пинал меня – в ребрах вспыхивала боль, я стонал. – Теперь у тебя точно нет шансов выжить.

Женя глядел на меня таким голодным взглядом, будто я бутерброд, попавшийся неделю голодавшему бомжу. Женя не выдержал, устал меня пинать – шее я почувствовал многочисленные уколы, он вцепился в меня острыми клыками, и вдруг стало неожиданно хорошо. Боль исчезла, став безразличным призраком, которого я никогда не увижу. Волшебный свет, тускло заливавший коридор, засветил ярче и приятнее. Он грел меня, переливаясь на блестящих стенах всеми цветами радуги.

Как же это было красиво!

Содрогнувшись в спазме удовольствия, почувствовав прошедшую в груди волну тепла, отдавшись возникшей в мозге вспышке эйфории, я расслабился. Никто и ничто теперь не имело для меня значения – я был предельно счастлив в руках Жени, был предельно рад отдать ему все, что у меня было.

Перед глазами начинало темнеть, я проваливался в приятный, глубокий, бесконечный сон, от которого никогда не буду пробужден, но это меня не пугало. Внезапно акт удовольствия был прерван: раздался далекий, но такой громкий и такой душераздирающий рев, что у меня невольно свело ягодицы, Женя отцепился от меня, глянул в бесконечность коридора.

Радужный свет волной смело со стен, они снова стали серыми и мрачными. Вибрация от очередного рева дрожью прошлась по коридору, перед глазами дрогнуло, мир на доли секунды потерял четкие очертания.

– Ханон здесь…. – голос Жени преобразился, из уверенного превратившись в дрожавший и напуганный. – Ханон здесь….

Кто ханон? Какой ханон?

Пока я формулировал вопросы, Женя выскочил из коридора, хлопнув дверью. Эйфория исезла, вернулся ледяной страх, вернулось ужасное ощущение предстоящей смерти, сердце забилось, перекачивая по жилам остатки крови. Рев напугал, но возвращаться обратно в бункер не было никакого желания, ведь Женя мог поджидать там.

Я пополз в бесконечность коридора, вяло двигая конечностями, и ощущал, как сил становилось чуть меньше, чем нисколько. Кровь стучала в висках, в глазах постепенно темнело. Спина покрылась холодным потом, испуг заставил двигаться активнее и надеяться, что в коридоре будет ожидать нечто спасительное, нечто, что не позволить умереть.

Раздался рев, в этот раз более близкий и громкий. Какая тварь могла издавать подобный звук? Какой монстр? Он был, судя по громкости рева, титанических размеров, не меньше.

Вдруг я увидел в полу трещину. Наткнулся я на нее внезапно, даже не заметив, как она возникла на пути. Из нее бил яркий свет, придававший сил, не позволивший ускользнуть угасавшему сознанию. Еще немного, Вова, еще немного! Давай! Ползи!

Ноги потяжелели, налились свинцом, двигать ими было нереально. Мышцы не реагировали на импульсы, отправляемые мозгом, оставалось тянуть себя тяжелеющими, слабнущими с каждой секундой руками.

Нет, я выживу!

Всегда есть, было, и будет сильнейшее стремление человека – выжить. Именно оно в самый критический момент способно вскрыть незримое, показать тайные способности организма, используемые им только в самое отчаянное время.

Открылось второе дыхание, тело задействовало все энергетические резервы, имеющиеся в распоряжении, руки наполнились силой, позволившей быстро тащить себя к трещине. Я догреб до нее, и провалился, увидев внизу гривы серых облаков.

Меня рвануло к новому источнику тяготения, я сразу же стал задыхаться – дышать на такой высоте было невозможно. Меня обдало мощным потоком набегающего воздуха, на глаза навернулись слезы, я камнем пролетел сквозь облака, оказавшись над бескрайней пустыней, тянувшейся до самого горизонта. Над горизонтом высилось исполинское, напоминавшее огромного голема, создание. Оно издало очередной рев, и почему-то показалось, что адресован рев был именно мне.

Голем грузно зашагал в мою сторону. Каждый шаг исполина громогласно сотрясал воздух, вздергивал густые облака пыли, заставлял землю содрогаться. Мне, если честно, было все равно. Даже если монстр успеет до меня добраться, то я уже, к тому моменту, превращусь в лепешку.

Внезапно я телепортировался, завис в трех метрах над песком. Меня такой поворот событий ошарашил настолько, что я вытаращил глаза. Как так? Я буквально долю секунды назад летел высоко в небе, а теперь находился у самой поверхности. С каждым событием происходящее все больше казалось мне галлюцинацией.

Клыкастые вампиры, огромные големы, трещины в полу, ведущие в пустыню….

Да это же галлюцинаторный бред!

Тягучая боль в боку, раскалывающийся от удара обручем череп, пульсирующая жаром шея напомнили мне, что сон довольно реалистичный, что я могу умереть. Ну, умру. И что? Проснусь себе, да и все.

Правда, я слышал о случаях, когда люди, умирая во сне, умирали и в реальности. Проверять теорию мне как-то не хотелось.

Невидимая сила отпустила меня, я рухнул в песок, тут же закашлявшись от пыли. Песчинки попали в глаза, скрипели на зубах, затрудняли дыхание. Повезло же оказаться в давно заброшенном, судя по пыльным палаткам, лагере. На меня равнодушно смотрели пустыми глазницами скелеты, облаченные в гражданскую одежду, выцветшую, помятую временем и погодой. Рядом с палаткой, на которой краснел большой медицинский крест, лежа скелет санитара в белом халате, прижимавший к груди аптечку. Наглая птица, напоминавшая монстра из фильма ужасов, клевала санитара в череп мощным тройным клювом. Вид у нее был невероятный, до той степени непривычный, что меня парализовало, а по спине пробежались мурашки.

Как бы то ни было, мне нужна аптека.

Пополз к скелету, хватая ртом воздух, понимая, что если не успею в рамках нескольких минут что-то сделать, то точно умру. Птица к моему присутствию отнеслась равнодушно, рявкнула в мой адрес что-то оскорбительное, продолжила клевать череп.

Гадкая птица.

– Пошла прочь! Лети отсюда! – крикнул я.

– Сам пошел на хер! – неожиданно раздался голос в голове. Я даже онемел на секунду.

Нет, это точно сказала не птица.

Это мозг начинал сбоить, путая воображение с действительностью. Тем не менее, послали меня весьма справедливо – ворона даже не собиралась улетать. Стоило потянуться к аптечке, как птица яростно атаковала, долбанув меня клювом в руку. Затем она попыталась мне поразить голову, но я отгонял тварь, отмахиваясь.

Затем я схватил птицу, она стала клевать меня в руки, в лицо, места уколов пульсировали болью. Хрусь! Я успел резким движением свернуть пернатой скотине шею прежде, чем она меня заклевала. Отбросил птицу в сторону.

Попытался вытащить аптечку, но скелет вцепился в нее намертво. Я злился, и был готов пренебречь чем угодно, лишь бы выжить. Убери чертовы клешни! Я с хрустом разогнул скелету пальцы, жадно выхватил аптечку, и попытался открыть ее, но крышка ни в какую не поддавалась. На аптечке был замок, закрытый намертво, а у меня было слишком мало сил, чтобы сорвать его.

Проклятие! В голове шумело, трещина лица пульсировала болью, я чувствовал, что совсем скоро отключусь. Я с криком расколол череп санитара вялым ударом аптечки, чтобы хоть как-то взбодрить организм. В осколках блеснул ключ, невесть как туда попавший. Так вот, что привлекло птицу к костям, ей понравился блеск металла.

Взглянув на тело птицы с неуместным сожалением, я провернул ключ в замке и он со щелчком открылся. Благо, все медикаменты оказались на месте. Я нашел пузырек нашатырного спирта, открутил крышку, а затем глубоко вдохнул его пары. Резким запахом, едва ли не огненным, дыхательные пути будто обожгло, взгляду вернулась ясность, пусть временная.

Я брызнул на рану на боку перекисью водорода, и, когда перекись запузырилась, вступив в реакцию с кровью, не удалось сдержать болезненного крика. Я зажал рану комком ваты, туго обмотал его бинтом, а затем намотал еще один слой бинта выше раны, стремясь максимально уменьшить кровоток в нижнюю часть туловища. С хрустом разорвал бинт, туго завязал узел, хотел обработать рану на шее (мало ли, что там было у Жени на клыках), но сила уходила из рук, они тяжелели. Перед глазами поплыли жирные черные пятна, шум в голове усилился, я глубоко вдыхал нашатырь, но вдохи ни к чему не приводили.

Я погрузился во тьму, и понял, что вряд ли когда-нибудь очнусь.

Но человеческое понимание – вещь очень нестабильная и гибкая. Сначала ты понимаешь факты одним образом, а потом совсем иным, часто полностью противоположным исходному. Меня разбудил пробурчавший желудок и чувство голода, я распахнул глаза, обнаружив, что валяюсь со скелетом в обнимку.

– Твою мать! – я брезгливо оттолкнул скелет, и на удивление бодро вскочил, тут же сделавшись будто каменный.

Зрение было четким, ясным. Кровь стабильно курсировала по телу, наполненному силой. Ум работал с необычайной бодростью. Мышечный тонус восстановился, в приступе неверия я сжимал и разжимал кулак, убеждаясь, что мышцы послушные. Я заметил даже улучшение состояние относительно того, в котором пребывал дома. Никогда так не высыпался, даже если спать удавалось полноценно.

Все бы хорошо, если бы не дикое чувство голода, давившее на желудок.

Нижняя часть туловища, как и следовало ожидать, немного онемела, но ослабшими руками я не мог сильно затянуть бинт, потому конечности исправно двигались. Развязав повязку, я отодрал окровавленную марлю, увидев на боку пятно засохшей крови. Даже не сразу понял, что раны попросту не осталось.

Что за дела?

Осторожно ткнул бок пальцем, боясь приступа боли и уже стиснув зубы, но ничего не произошло. Ни боли, ни раны, в общем, одни чудеса. Похоже, кроме обычных заморских птиц ту была необычная, заморская атмосфера, плодотворно отразившаяся на организме.

Новое состояние я воспринял с огромным облегчением. По телу прошлась волна тепла, мышцы расслабились, я осознал, что выжил, а значит, смогу добраться домой. Или хотя бы куда-нибудь.

Из песка достал небольшую деревянную табличку, струхнул с нее песчинки, прочел: «Берегись тритов», а под надписью трафаретный рисунок птицы с тройной челюстью, выполненный густой черной краской. Триты? Я взглянул на тело убитой птицы. Значит, тварь тут точно не одна.

Где остальные?

Будто реагируя на мысли, пара тритов с воем села на крышу палатки, вцепившись в ткань когтями. Ну и голоски же у них были…. Меня до мурашек продрало. Не хотелось бы мне с утра пораньше услышать такое чудное пение. Триты глядели на меня оценивающим взглядом, но приближаться пока не рисковали, наверное, увидели тело погибшего соплеменника.

На скелетах я увидел многочисленные пробоины, явно проделанные чем-то, напоминавшим птичий клюв. Уж не триты ли над лагерем поработали? Решив пока не думать об этом, я сосредоточился на текущей задаче, а именно – выбраться из пустыни. На небе светило три солнца, издавая такой томительный жар, что я удивился, как вообще могу стоять на открытом месте. Тут любой коренной араб с ума бы сошел.

Пожевать бы чего-нибудь.

В пустовавших жилых палатках кроме коек и растрепанных местной живностью старых сухих пайков, кроме коробка спичек, ничего не было. Перекусить не получится. Голод, конечно, не усиливался, был терпимым, но терпеть как-то не хотелось. Обнаруженные спички сунул в карман.

Вот же черт…. Я отчаялся.

Куда меня, офисного планктона, запихивать в такие условия? Если Бог пошутил, то с чувством юмора у него явно проблемы. Я даже первую помощь себе грамотно оказать не могу, не говоря уже о более сложных вопросах выживания. Достал из внутреннего кармана кошелек, нашел там пару банковских карт типа «платиновый VIP» на имя Владимир Щепетнов, а так же пропуск в офис компании «Риткор», на котором виднелась гордая надпись «Генеральный директор». Да хоть минеральный!

Денег у меня было полно, но в пустыне, вдали от цивилизации, даже Уоррен Баффет со своими миллиардами бы подох. А говорила мне мама: «Занимайся спортом, сынок, учись выживать», да куда там нам, золотым детям.

По сути, я был генеральным директором номинально, а всеми вопросами заправлял старший брат, которого я никогда не видел. Вот из любопытства его найти и я связался с нашим общим знакомым, с Женей, который оказался монстром, загнавшим меня сюда.

Выбраться бы теперь, прижаться бы к Каринке, вернуться к разгульной жизни. Очень не хватало выпивки, клубной тусовки, громкой басистой музыки, радостных человеческих криков и праздников. Ладно. Главное не фестивалить с местными скелетами, и не пополнить чудную коллекцию тритов.

Вот вернусь, нагуляюсь и напьюсь вдоволь, отказавшись от возможности строить из себя серьезного бизнесмена. Брат писал мне, что я могу ни о чем не волноваться, живя в свое довольствие, но нет, надо же выделываться, строить из себя то, чем не являешься, как бы «решать проблемы компании».

В палатке с красным крестом, как и следовало ожидать, почти ничего не оказалось. Только увесистая деревянная палка валялась в песке, в небольшой ящичке нашелся медицинский спирт и марля. Много-много бесполезной марли, которая вот ничем не могла мне помочь в данный момент, разве что с ее помощью как-то можно было фильтровать воду, но я не знал, как.

Желудок забурчал. Черт! Да где в этом лагере еда?!

Я был не просто дураком, а идиотом в третьей степени. У меня же в кармане валялся «Сникерс»!

Я надорвал обертку, втянув носом сладкий аромат подтаявшего молочного шоколада, рот наполнился слюной, я не мог отвести от батончика взгляда. Только собрался куснуть – снаружи донеслось многочисленное гарканье тритов, хлопки крыльев, птиц в лагере прибавилось.

Осторожно выглянул на улицу. Огромная стая тритов оккупировала крыши палаток, стоило мне высунуть голову, как птицы дружно загаркали. Они кинулись в мою сторону, я резко прожужжал молнией входа палатки, закрыв ее, и тут же услышал вой, напоминающий китовое пение. Снаружи мелькнула крупная тень, напоминавшая блин, триты напряженно загаркали, завыли, но качать права не рисковали. Парочка птиц, судя по звукам, проявила агрессию, но тут же послышался выстрел электрического разряда, по душам ударил вопль умирающих тритов, вслед за которым повисла полная тишина. Запахло сгоревшим мясом.

Кто был в лагере?

Трясущимися руками я осторожно потянул молнию, оставив маленький зазор для просмотра. Увидел самого настоящего ската, прям как те, которые плавают в океане. Большого (размером с автомобиль, не меньше), покрытого красивыми, светящимися белым электрическим светом символами. Скат парил, нарезая круги над моей палаткой, и протяжно пел, будто кит. Триты смиренно молчали, не желая связываться с ним, и правильно сделали – четыре хорошо прожаренных птичьи тушки валялись в песке.

Скат что, охранял меня?

На мое появление скат отреагировал радостным пением, завис передо мной в нескольких метрах, уставившись голодными черными глазами. Я невольно отшатнулся, испугавшись, что он хочет съесть меня, в ответ скат радостно кувыркнулся, давая понять, что не хочет нападать. Да и желай он моей смерти, что мешало поджарить меня прямо в палатке?

Ничего.

– Что ты хочешь? – спросил я, стараясь не делать резких движений.

Скат пропел. Пронзительный же у него был голос, приятный, в отличие от мерзкого тритского воя. Он осторожно приблизился ко мне, я окаменел от испуга, думая, что он хочет навредить, но скат лишь ткнулся носом в карман, где лежала шоколадка.

Так он голоден!

Неужели это мистическое создание любит шоколад? Фантастика! От встречи со скатом я испытывал какую-то ребяческую, почти детскую радость, сопряженную с чувством собственной безопасности. Я был уверен, что скат не даст в обиду, и убьет любого, кто посмеет ко мне приблизиться. Я охотно отломил половину шоколадного батончика, подбросил, боясь кормить существо с руки, скат ловко поймал угощение в полете, счастливо запел.

Затем он снова завис передо мной, голодно глядя на шоколадку.

– Ну, нет, брат, – я покачал головой. – Не надо так смотреть. Я сам жрать хочу.

Скат пропел, взглянув на поджаренных птиц. Да, пусть они немного пригорели, но выглядели вполне съедобно. И точно же. Он ведь не просил шоколадку просто так, взамен приготовив мне четырех тритов-гриль. Я охотно скормил скату батончик, и, пока он жевал лакомство, надеялся под его прикрытием взять жареных тритов.

Скат проглотил шоколадку, удовлетворенно кувыркнулся, пропел что-то на своем, китовом, и, взмахнув плавниками, стремительно улетел восвояси, подняв облако пыли. Я ошарашенно глядел ему вслед, понимая, что влип по самые уши. Стоило скату отдалиться – триты тут же вцепились в меня злыми взглядами.

– Братан! Ты куда?! Братан! – я прыгал, размахивая руками, но скат не думал разворачиваться.

Вот же гад! Обрил! Обокрал! Обманул, как иностранные торгаши обманывают наивных туристов, пришедших в незнакомые земли! Я хотел схватить хотя бы одну птицу, но не успел – на меня спикировал трит, ударив клювом в плечо, я гневно выругался, и обрушил птицу, приложив ее увесистой оплеухой. Она жалобно гаркнула, забившись на земле и пытаясь взлететь, но не могла – сломалось крыло.

Вот так тебе, тварь!

Ее соплеменники такой жест не оценили. Взмыв густым воющим облаком, триты закружились над лагерем, и бросились в атаку с удивительной организованностью. Это были четко спланированные линейные нападения небольшими группами, а не тупая попытка взять меня числом. Птицы оказались не глупые, сначала желая оценить силы врага.

Я рванул в палатку, застегнул вход, триты всей стаей бросились на убежище. Палатка дрожала от вражеского напора, старая ткань трещала под взмахами острых когтей и ударами клювов, тут и там появлялись многочисленные дыры. Палатки надолго не хватит. Надо было что-то предпринимать, но я не знал, что способно спасти меня.

«Огонь!» – в голову пришла неожиданная мысль. Никто не любит огонь, если им пытаются сжечь тебя.

Я обмотал палку марлей, не додумался ни до чего, кроме как облить ее спиртом. Зажал палку между ног, а затем чиркнул спичкой – бах! Запахло серой. Самодельный факел ярко вспыхнул, испуская струю черного дыма. Триты разорвали палатку, она развалилась, я остался под открытым небом, на фоне которого стремительно летали сотни разъяренных птиц. Я с отчаянным криком отгонял их взмахами факела, огонь обжигал их, опаляя перья и заставляя тритов болезненно выть. Несмотря на мою агрессию, птицы совсем не боялись, умудряясь достать меня. Резали когтями по спине, плечам, бедрам, рвали одежду, долбили клювами.

– Отвалите, суки! – я еле вырвался из окружения, рванув прочь по горячему песку, на ходу отмахиваясь факелом. Марля сгорела очень быстро, практически моментально, в руках осталась лишь едва горящая палка, которой я беспощадно лупил птиц.

Страх прибавил сил: я с размаха разорвал трита на куски стремительным взмахом палки. А затем еще нескольких, и еще нескольких, и еще нескольких. Хрупкие они были, такие же, как земные птицы, но это не успокаивало.

Вспышки боли возникали на теле. Враги, не смотря на хлипкость, были быстры и имели элементарное численное преимущество, сводившее на нет мои силовые качества. Триты нагло клевались, я зашибал их одного за другим, мышцы плечевого пояса покрылись мышечной кислотой, что делало выпады жгучими и болезненными, я устал. Дыхание стало тяжелым, воздуха требовалось все больше, и, в конце концов, я свалился в песок, поверженный.

Твари почувствовали спад сопротивления, клевали куда только видели, уколы боли вспыхивали везде, где только могли вспыхнуть. Я свернулся в позу эмбриона, закрывая конечностями жизненно-важные органы и голову. Вот и все. Веселые приключения Вовы в пустыне закончились.

Я услышал, как несколько скатов в унисон протянули китовые песни. Интенсивность поклева тут же ослабла, триты в ужасе завыли, загаркали, облако стаи моментально рассеялось: птицы бросились во все стороны. Скаты долбанули по тритам молниями, цепным электрическим разрядом несколько десятков поджаренных тритов сбило.

Я невольно улыбнулся, разглядев на фоне синего неба трех скатов, победоносно крутивших бочки и кувыркавшихся. Ската, которого я накормил, удалось узнать по нательным символам, у каждого существа они были уникальны, как черты лица. Он аккуратно ткнул меня носом, решив, что я умер, но стоило встать, как он тут же радостно запел, став летать вокруг меня, будто счастливый пес, почувствовавший любимого хозяина.

– Вернулся все-таки, – с улыбкой произнес я. – Еще и друзей притащил.

Скат стал тыкаться в мои карманы, пытаясь найти шоколадку, но я разочаровал его: не осталось у меня угощений. Скат это почувствовал, расстроено завыл, и друзья ската без оглядки улетели. Я испугался, что спаситель тоже улетит, но он плавно лег на песок, выжидающе глядя на меня.

Я с облегчением вздохнул, оценив свое состояние: пиджак порван, рубашка в дырках, через дырки виднелись наливающиеся кровью ссадины. Странно, что птицам не удалось клювами разбить кожу до крови, на вид они довольно острые.

Я стянул со скелета майку, штаны, хорошие кроссовки, в которых идти по песку будет легче. Мертвым одежда уже не нужна. Затем я собрал несколько более-менее аппетитных на вид птичьих туш, и разорвал одну голыми руками. Внутренние органы птицы плюхнулись на песок, я сморщился от отвращения, но зато обнажил подгоревшую плоть.

Пусть еда не имела особо аппетитный вид, я смотрел на нее с вожделением. Из-за разборок с тритами голод усилился, кожа слегка побледнела, голова побаливала, я начинал чувствовать разбитость.

Я вырвал кусок мяса из трита, закинул в рот, заработал челюстями. Языком я почувствовал пережаренные мясные волокна, но мясо оставалось мясом, и было вполне вкусным, даже несмотря на горьковатый угольный привкус. Кусочек за кусочком я съел трита почти целиком, достав мясо из всех частей тела, до каких только мог добраться. Выбросил обглоданные кости, жадно принялся за следующую птицу, вызвав любопытный взгляд ската. Четвертого трита я съесть не смог, нашел пустую сумку у палатки, и сложил туда прожаренные птичьи тела. Прежде, чем двигаться, я хотел подождать чувства насыщенности.

Спустя полчаса голод никуда не пропал, насыщенности не было, головная боль усилилась.

– Не очень съедобные у вас птицы, брат, – обратился я к скату, он непонимающе моргнул. – Кишки крутит смертельно….

Я хотел понять, куда идти. Ориентир нашелся один, причем, ориентир удивительный – огромная трещина в пространстве с яркими синими краями, возвышавшаяся над горизонтом. В ней я видел черные очертания гор, находившихся под звездным небом. Это, получается, разные планеты? Или разные части земного шара? Впрочем, где бы я ни был, это точно не дом. Дома звезда всего одна – Солнце.

Вдев руки в лямки сумки, я зашагал в сторону разлома. Странное, не пропавшее после еды чувство голода, меня неслабо напрягло. С чего вдруг полноценная еда, да еще и белковая (если местные птицы сделаны не из гречки, конечно), не насытила?

Была у меня нелепая догадка, но, ввиду того, что я находился на открытом солнечном свете, вампира из меня не сделали. Хотя, это только в кино вампиры боятся солнечного света, как оно в действительности – не знаю. Да и вампиром ли был Женя? Клыки много у кого могут быть.

Скат, конечно, увязался за мной, настойчиво приземляясь впереди и преграждая путь.

– Да что тебе нужно-то, амфибия?

Скат пошевелил спиной. Неужели хочет, чтобы я его оседлал? Я взглянул на него с недоверием, и осторожно приблизился, скат одобряюще пропел, успокаивая меня. На спину его я залезал с некоторым сомнением, местные животные были непредсказуемы, но когда скат вдруг оторвался от земли, я понял, что боялся зря. Он полетел в сторону разлома с внушительной скоростью.

В лицо ударил поток набегающего воздуха, я схватился за ската, меня едва не сдувало с него, но удавалось держаться. С криком я летел над пустыней, тут же в кровь ударил адреналин, вскруживший голову. Никогда мне еще не приходилось так летать верхом, ощущение было невероятным, я чувствовал себя Алладином на ковре самолете. Правда Жасмин моя далеко, и джинна под рукой не было.

Я немного расслабился, но рано. Впереди разглядел едва заметные очертания прозрачного огромного холма, скрытого светоотражающей маскировкой. Скат вдруг встревожился, сбавил скорость, плавно приземлился.

– Ты чего, брат? – я рискнул погладить ската, он встревоженно глянул в сторону холма.

– Владимир! – вдруг послышался громкий потусторонний бас, у меня волосы встали дыбом, скат тревожно запел.

Голос донесся со стороны холма.

Холм проявлялся, сначала видимыми стали отдельные бесформенные участки, а затем тело целиком. Именно тело, потому что это была далеко не холм, и я сразу понял, почему скат испугался. Я увидел огромного каменного голема в ужасающей близости, он глядел на меня светящимися глазами, и взгляд его был недобрый. Древний, чужой, потусторонний, беспощадный – вот что я подумал при его виде.

– Владимир! – голем пошевелил гигантскими губами. – Поймать! Убить! Любой! Ценой!

Ч-что? Я? Невольно захотелось ткнуть себя пальцем в грудь, сказав, что я ни в чем не виноват. Голем с грохотом шагнул в мою сторону, меня едва не подбросило, в воздух взметнулись облака пыли. Скат взлетел, став кружить над големом, а я бросился прочь, стараясь не попасть гиганту под ноги.

Скинул сумку с птицами, чтобы не было лишнего груза, и бежал, бежал, бежал. Голем уверенно приближался, скат недовольно взвыл, и ударил голема электрическим разрядом, защищая меня. Голем с криком взмахнул рукой, скат скользнул под атаку, едва не попавшись. У меня сердце сжалось испугом. Скат был единственным живым существом в этом враждебном мире, с которым мне удалось подружиться, и я не хотел, чтобы он умер.

Человеку свойственно предательство. Друг мог предать за деньги, брат мог предать за славу, но верное животное – никогда.

– Лети отсюда, дурак! – отчаянно кричал я. – Проваливай!

Но скат не унимался, ловко кружил вокруг цели, и бил ее электрическими разрядами, замедляя голема, давая мне время увеличить дистанцию. Даже ловкий скат не мог маневрировать бесконечно – гигант впечатал его в землю грузным взмахом руки, скат жалобно провыл, я стиснул зубы и закричал:

– Сука! Жирная каменная мразь!

На глаза даже слезы навернулись. Скат все еще выл, голем обрушил стопу на беззащитное животное, и я, беспомощный человек, ничего не мог с этим поделать. Мне оставалось только бежать, чувствуя бесконечную благодарность по отношению к существу, которое за пару часов стало более надежным товарищем в диких условиях, чем все те, кого я дома называл «лучшими друзьями».

Голем бросился за мной в погоню, за один шаг преодолевая впечатляющую дистанцию.

Над големом появилась небольшая серая тучка, которая увеличивалась, вскоре затянув небо. Ударил ледяной ливень, у меня мурашки по спине пробежались от холода, из-под ног вылетали комья сырого песка.

Бежать стало труднее, ботинки с каждым метром тяжелели.

– Именем аледанцев и Аледаны велю тебе, ханон, остановиться! – раздался громогласный мужской голос, от которого дрогнуло пространство. – Или ждет тебя суровая кара!

– Раздавить Владимир! Любой ценой раздавить! Веление аледанцев и Аледаны! Нарушить не могу! – сказал голем в свое оправдание.

Да за что меня нужно, черт побери, раздавить?! Кому в этой чертовой пустыне я успел перейти дорогу? Злому тритскому вождю, королю птиц?!

На конечностях голема вдруг демаскировались огромные кандалы с цепями, тянувшимися по песку. Звеневшие звенья, пусть и покрытые ржавчиной, казались неразрушимыми. Что за цепи? Что за аледанцы и Аледана? Что тут вообще творится?!

Вдруг ярко сверкнула молния, с грохотом долбанувшая в кандалу голема, как в громоотвод. Голем взвыл диким ревом, у меня голова едва не лопнула от боли, уши заложило. Но это не остановило гиганта, он продолжал шагать, намереваясь убить меня.

– Аледана щадить ханон! Аледанцы хотят раздавить Владимир! – взмолился голем.

– Первый удар – предупреждение! – ответил голос невидимого карателя.

После очередного шага голем получил в кандалы более толстую и более яркую молнию, полностью парализовавшую слух грохотом на несколько секунд. Голем провыл, гигантская ступня нависла надо мной, и некуда было деваться. Куда бы я не рванул – меня все равно раздавят, как таракана.

– Второй удар – наказание! – повторил голос.

Стопа опускалась медленно, будто бы каменные мышцы голема окаменели сильнее, стали более скованными. Мне повезло, неожиданное воздействие на голема замедлило его, позволив убежать прежде, чем громадная стопа рухнула на песок. Упрямый голем не останавливался, разрывал мышечные связки, желая довершить начатое. Ударной волной очередного шага меня подбросило и я рухнул на песок. Чудовище было слишком близко.

Едва голем занес ногу для очередной атаки, как его поразила целая серия мощных молний, долбивших по нему одна за другой. Я невольно зажал уши ладонями и приоткрыл рот, чтобы грохотом не повредило перепонки, но даже через изоляцию удары слышались как массированный пушечный залп. Ханон взревел, стал каменеть, и превратился в статую, будто бы ему в глаза взглянула Медуза Горгона.

Тучи рассеялись. Я не мог поверить своему счастью, тяжело дыша, выпучив от испуга глаза. Отдышавшись, и придя в себя, я понял, что потерял сумку с едой раз и навсегда. Тело ската, для погребения, тоже не удалось найти. Я жалел, что он умер. Его отвала запомнится, он всю жизнь заслужил мою благодарность.

Оставалось двигаться дальше.

За разломом оказался дремучий темный лес, тянувшийся на многие километры вокруг, и устлавший поверхность пышными цветущими зеленью деревьями. Температура тут была более щадящей, чем в пустыне, потому я вздохнул с облегчением. Лес – это хорошо. В лесу есть животные для охоты, хотя от фразы «охота на животных», после поступка ската, мне становилось очень неуютно, но выбора просто не было.

Лунный свет падал на кроны деревьев, шевеливших листьями от легких порывов теплого ночного ветра. Между деревьями я увидел блеснувшую в лунном свете водную поверхность, и, воодушевившись, добрался до хрустально чистого озера.

Вода!

Забыв о всякой гигиене, я рухнул на колени и стал черпать воду руками, жадно выпивая глоток за глотком. Но и это не помогло. Во рту как было сухо, так и осталось сухо. Что за чушь? Я что, реально сплю? Почему у меня не получается привести организм в нормальное состояние едой и водой?

Вдруг за холмом послышался грохот опрокинувшегося прицепа, а затем возмущенный мужской крик:

– Ты совсем идиот, что ли?!

Я спрятался за камнем и увидел стоявший на поляне вертолет, двух верзил в мощной шипастой броне красного цвета, ругавшихся около перевернутого железного прицепа. Доспехи их были покрыты демонической гравировкой и выпуклостями в виде кричащих лиц. Рядом с прицепом валялись тела мертвых пустынных скатов. Вертушка была крупная, с большим грузовым отсеком, на борту был нарисован логотип в виде трех скрещенных мечей в красном квадрате. Пилот в кабине щелкал тумблерами, готовя машину к запуску, а верзилы тем временем ругались.

– Ты можешь аккуратнее?! – не унимался верзила с волевым лицом. – Нам за этих далов кураторы Дмитрия головы открутят!

– Тут яма на яме! Да и что с этими тварями станется?!

Верзилы погрузили далов в прицеп, а затем с легкостью поставили его на колеса, почти не утрудившись, будто игрушечный. Такая сила произвела сильное впечатление, сначала хотелось обратиться к ним за помощью, но интуиция меня насторожила. Отползая назад, я случайно зацепил небольшой камень. Он шумно покатился с холма, я стиснул зубы и сморщился.

– Слышал? – верзила с повязкой на глазу насторожился. Я прозвал его Олаф.

В руке Олафа материализовался жуткий зазубренный меч, в остром лезвии блеснул лунный свет, клинок испускал мрачное магическое свечение, внушавшее необъяснимый страх. В этот момент в движке вертолета заработала турбина, со свистом втягивавшая воздух, лопасти со свистом набирали скорость, и совсем скоро раскрутились. Пилот прибавил шага, увеличив обороты двигателя, в воздух взметнулась пыль, птицы улетели с насиженных мест.

– Да мало ли, что там? – ответил Арнольд, перекрикивая вертолет (так я окрестил того, что с волевым лицом) – Каян какой-нибудь, или черт. Полетели уже. Не люблю я рядом с разломом тереться. На нелегалов наткнемся еще, опять с бумажками возиться будем, пытки устраивать. Мне это нафиг не надо.

Они загрузили прицеп в вертолет, и, когда он улетел, я чувствовал себя озадаченно. Противоречиво смотрелись какие-то антихристы в демонической броне и грузовой вертолет. Я решил быть очень осторожным, особенно после заявления Арнольда о нелегалах (коим я, без сомнений, являлся) и пытках.

Вдали раздался мужской крик настолько душераздирающий, что у меня мурашки по спине пробежались. После недолгих раздумий любопытство взяло верх, я отправился в сторону крика, перешагивая ямы и проходя мимо свежих пней. Кто-то усердно добывал тут древесину. Возможно, поблизости был поселок.

Я выглянул из-за дерева, увидев подвешенного на цепь парня на ветке метрах в десяти от меня. Одет он был в земную гражданскую одежду, джинсы да полосатая майка. Нога парня была распорота, из страшной раны лилась кровь. Миловидная девушка, совершенно обнаженная, стояла рядом с ним, с аппетитом глядя на жертву. Маникюр у дамы был так себе, состоял из не очень ухоженных, но определенно острых когтей. Девушку я сразу окрестил именем Мэри (та, что кровавая).

– Не надо, – парень забрыкался, зазвенев цепью. – Я же ничего тебе не сделал! Я не знал, что сюда нельзя! Если бы я знал, то остался бы в пустыне, и не беспокоил бы!

– Ну что ты, что ты, – Мэри погладила парня по щеке. – Наоборот очень хорошо, что ты пришел, – лицо парня побледнело от ужаса, Мэри полоснула его когтями по торсу, с треском разорвалась одежда, из открывшейся раны рекой потекла кровь. Парень взвыл и отчаянно забился, стараясь вырваться. Мэри жадно присосалась к кровавому ручью, лицо ее изобразило блаженство.

Сердце ухнуло, едва не остановившись от страха. Я открыл рот в беззвучном крике, желая сказать нечто вроде: «Что ты делаешь, безумная стерва?!», но вовремя осекся. Если я пискну, то живо окажусь на месте этого бедолаги, или составлю ему компанию, а этого очень не хотелось. При отступлении в лес я с хрустом сломал сухую ветку, наступив на нее, замер. Мэри рядом с жертвой уже не было, парень в одиночестве болтался на цепи, выключившись от кровопотери.

Куда она делась? Я в ужасе озирался по сторонам.

Пульс участился, в висках застучала кровь. Мэри возникла передо мной внезапно. Она с ухмылкой нежно коснулась моего лба кончиком пальца, по мне прошлась волна силы, наполнившая тело тяжестью, обездвижившая меня. Когда я падал, Мэри ловко закинула меня на плечо.

– Сегодня еда сама идет ко мне…. – начала Мэри, я затаил дыхание, задрожав от страха. – Хотя…. Нет. Лучше я тобой поделюсь.

Мэри принесла меня в деревню с прочными на вид домиками, бросила в грязь, к нам подошел злобного вида старик, одетый в простую гражданскую одежду, взглянувший на меня с недовольством.

– Ты где его взяла? – спросил старик. – Откуда?

– Недалеко от разлома, – призналась Мэри. – Там я еще одного оставила, но каюсь, выпила сама. Этим решила поделиться.

–Дура! – крикнул старик, и сшиб взвизгнувшую Мэри хлесткой пощечиной. – Ты зачем нелегала притащила?! А если сюда демоны Квадратов заявятся? Ты что, совсем башкой не думаешь?!

– Папа, – Мэри неожиданно всхлипнула, уж слез от нее я точно не ждал. – Он же обычный человек.

– Я тебе пятьсот раз говорил – нелегалов не трогай! Если хочешь жрать – иди к разрешителю и просись на охоту! В Астарте охотиться нельзя! Привлекут за укрывательство! И…. – старик вгляделся мне в лицо. – Кто тебе сказал, что он человек? Так, – старик вдруг резко опомнился, вернувшись к важной мысли. – Подожди. Ты сказала, что кого-то выпила. Где он?

– Я его в лесу оставила, километрах в пятнадцати. Его не найдут демоны квадратов, а если и найдут, то его там оставить мог кто угодно….

– Какая же ты глупая, Мэри, – старик прикрыл глаза. – Если….

Со стороны разлома донесся громкий, леденящий душу вой, наполнивший волчий. У меня ягодицы свело от попытки вообразить зверя, издавшего столь ужасающий звук. Старик взволнованно расширил глаза, став гневно раздувать ноздри, Мэри виновато отвернулась.

–Дура! Идиотка! Зачем я тебя только обратил?!

– Прости, папа, – Мэри заплакала.

Жители деревни, побеспокоенные воем, вышли на улицу, оставляя двери в домах нараспашку, вопросительно смотрели на старика. Населения тут было немного, человек пять от силы, вид у них был жуткий. Бледная кожа отражала лунный свет, светящиеся зрачки оставляли во мраке светящийся след, но, что странно – у всех присутствующих были одинаково напуганные взгляды. Одеты кто во что. Спортивное трико, джинсы, футболки.

– Валфорец, – дрожащим голосом заявил старик. – Быстро, приготовиться к бою!

– Нет! – возразил высокий долговязый мужчина. – Надо бежать!

– Некуда бежать! Валфорцы этот лес знают, как свои пять пальцев!

– Но как?!

– Без разницы!

– Отец….

– Заткнись, и берись за оружие! Ты тоже не человек! Ты вампир! И сила у тебя есть!

Вампиры вооружились серпами, косами, топорами, кто-то даже взял пистолет Макарова, а затем забились по домам. Вампиры захлопывали двери, плотно закрывали их на засовы. Меня, напуганного, бросили в дом, который только начали обживать, судя по наличию мебели и кухонных ножей, заперли дверь на замок. Через крохотные окна пролезть было невозможно, но зато вид на деревню был отличный.

Человекоподобные оборотни с прекрасно развитой и мощной мускулатурой, как у гориллы, вызывали ужас и трепет в детстве. Несколько сотен килограмм чистой грубой силы, острейшие клыки с легкостью рвущие плоть и дробящие кости, яркие глаза, способные видеть в самой густой темноте. Валфорец оказался классическим оборотнем, только не волком, а саблезубым тигром, и отличался внушительными размерами. Он перемещался на двух ногах, руки у него были мощными, мускулистыми, а когти длинными и острыми.

В нем чувствовалась ужасная, первобытная мощь, вызывавшая такой испуг, который испытывал беззащитный первобытный человек, столкнувшись в пещере с кровожадным медведем.

Местные даже носа боялись высунуть. Валфорец брел по улице, издавая тихий, утробный рык. Моя спина покрылась холодным потом. Интуиция подсказала, что я обречен. Если вампиры так испугались валфорца, то куда та мне, простому непонятно чему.

Валфорец зашагал к домику, в котором скрывался я. У меня глаза чуть из орбит не вылезли, я осознал, что везение закончилось. Я испуганно прижался к стене, стараясь унять участившееся дыхание, в окне показалась тень валфорца, он злобно зарычал, как вдруг я услышал крики и плач Мэри.

– Не надо, папа! – молила она.

Валфорец шевельнул ушами, и ушел, хлюпая грязью.

Старик тащил сопротивляющуюся Мэри за волосы, она кричала, плакала, пыталась вырваться, но это ей не помогало. Напуганный вид девушки, – глаза, полные ужаса, щеки, мокрые от слез, отчаяние в выражении лица – невольно заставили сопереживать ей. Валфорец на четвереньках приближался к вампирам, хищно двигая лопатками, как готовящаяся к броску пантера.

Зрелище завораживало, напоминая о справедливости природы, и демонстрируя, как легко страшный хищник мог превратиться в беспомощную добычу.

– Стой, валфорец! Стой! Я отдам ее тебе! – старик кинул Мэри к ногам валфорца, она плюхнулась в грязь, встала, и испуганно застыла, глядя ему в светящиеся глаза и дрожа. – Давай не будем драться!

– Нет, – неожиданно ответил валфорец басистым голосом, чем поверг меня в шок. – Одной девчонкой я не наемся. К тому же, вы хотели истребить нас, хотели войны. Так получите.

Старик бросился прочь, поняв, что идея не сработала. Мэри попыталась парализовать валфорца волшебным прикосновением пальца, по валфорцу прошлась волна силы, колыхнувшая шерсть. Мэри рванула вслед за стариком, но массивного валфорца такой магией взять невозможно, и он в один прыжок повалил Мэри, став рвать ей глотку зубами. Мэри визжала, хрипела, кровь брызгала во все стороны. Кода жертва стихла, валфорец догнал старика и вспорол ему торс размашистым взмахом лапы. Когти с легкостью врезались в плоть, оставив глубокую страшную рану, перебив старику хребет. Вампир умер моментально.

Вкус крови раззадорил валфорца, жажда усилилась, он ворвался в первый попавшийся дом. Вампир пытался убежать, но валфорец повалил его и разорвал взмахами лап, окно забрызгало кровью, слышались крики. В следующем доме вампир стрелял в валфорца в упор, гремели выстрелы, вспышками озарило дом, но пули не помогли. С ревом валфорец снес вампиру нижнюю челюсть ударом лапы, а затем раздавил череп ногой, забрызгав пол кусками мозга и кровью.

Вампир пытался убежать по улице, но валфорец скакнул ему наперерез, прошиб его лапой, поднял над землей, как плюшевого. Вампир закатил глаза, пуская ртом пену, из раны толчками била кровь, на ладони валфорца билось вампирское сердце.

– Такие древние, – с иронией произнес валфорец, – и такие жалкие. А еще нас называете чернью и скверной, когда сами полные ничтожества.

Валфорец раздавил сердце вампира, оно лопнуло, как воздушный шарик, брызнув кровью, вампир обмяк. Смахнув убитого с руки, валфорец направился ко мне.

– Не волнуйся, про тебя я не забыл, – сказал валфорец, окончательно развеяв надежду на выживание.

Он бросился на дом, пытаясь ворваться в него. Я застыл на месте, не зная, что делать. Дом трусило ударами мощных лап, со стен сыпалась кухонная утварь, по ногам волнами проходила вибрация. Мое сердце трусливо колотилось, перегоняя наполненную адреналином кровь.

Я все еще не мог поверить в происходящее и просто стоял посреди комнаты, совсем не соображая, что делать. Стена треснула под тяжелой лапой, деревянные щепки посыпались на пол вместе с застоявшейся пылью. В трещине я увидел блеснувший глаз хищника и оскаленную зубастую пасть. Сердце пропустило пару ударов. Захотелось притвориться мертвым, захотелось провалиться сквозь землю. У меня не было никакого желания оказывать сопротивление, да я и не знал, как сопротивляться. Валфорец с легкостью разорвал несколько вампиров, что уже было говорить обо мне?

Валфорец разъяренно ломился в трещину, вскоре просунул в нее голову, став яростно щелкать челюстями и воображая, как рвет меня на кусочки. Бревенчатая стена была тонким препятствием, мешавшим врагу реализовать задуманное, но она уже трещала по швам. Колени дрожали, руки отказывались слушаться, но кое-как мне удалось вернуть над собой контроль. Усилием воли я вывел организм из ступора, схватил попавшийся под руку мясницкий нож, стал с воплями рубить монстра по черепу. Вопреки ожиданиям не брызнуло даже капельки крови. Единственное, что мне удалось сделать, так это сбрить с тигриной головы шерсть, парившую теперь в воздухе как пух. Клинок отскакивал от кожи монстра, отдавал в ладонь мощной отдачей, на лезвии появлялись сколы с трещинами. Мои нелепые атаки вызывали у валфорца скорее раздражение, чем боль.

Он с разгона, свирепо рыча, жестко таранил стену, заставляя ее трещать по швам.

Замечательно, подумал я, выбросив нож, ставший напоминать кривые зубы семидесятилетней старухи. Надо было просто молча умереть на улице, но теперь отступать было поздно. Я приготовился бежать к двери, как только валфорец ворвется в дом. Нужно было точно просчитать этот момент. Если я выбегу слишком рано, то тварь достанет меня на улице, а если слишком поздно, то окажусь под обломками. Там моя смерть станет вопросом времени. Голодный валфорец разгребет завалы и достанет меня очень быстро.

Я лишь оттягивал неизбежное и прекрасно понимал это, но желание действовать не слабло. Я цеплялся за каждый миг, цеплялся за любую возможность выживания, потому что очень хотел домой.

Там теплая кровать, там шумные вечеринки, там роскошь, лишаться этого совсем не хотелось. Стоило вообразить, как я влачу жалкое существование в незнакомых грязных землях, меня брала оторопь. Не готовили меня к такому, ох не готовили.

Меня вообще ни к чему не готовили.

Услышав, что валфорец снова брал разгон для тарана, я рванул к двери, перескакивая валявшуюся посуду. За спиной раздался оглушительный грохот, валфорец прошиб стену, она разлетелась на кусочки. Мне по лопаткам ударило крупными кусками дерева, я еле устоял, но до двери, все же, добрался. Выломав дверь (засов оказался ветхий), я вырвался наружу, бросился по улице наутек, поскальзываясь на грязи. Выпрыгнув из полуразрушенного дома, валфорец зашлепал по грязи лапами, преследуя меня.

Вот и все.

Набегался.

Было ясно, что валфорцы – отличные спринтеры. Тягаться с ним напрямую у меня бы не вышло, но и деться было некуда. Я просто несся по улице как напуганная дичь, с криками, со слезами на глазах, с безумной тягой к жизни. Монстр дышал мне в спину, приготовился к смертоносному рывку. Мне послышался стук выстрела баллисты. Валфорца снесло увесистым гарпуном, воткнувшимся в бок. Гарпун настолько стремительно промчался до цели, что отследить траекторию было невозможно. Валфорец с ревом рухнул в грязь. Он обломал гарпун, как спичку, кровь рекой струилась из раны, но монстр еще был способен сражаться. Он с ревом вскочил, остервенело оглядываясь и рыча от ярости.

– С флангов! С флангов заходите! Диана – ты с лева! – послышался громкий командный бас. – Не дайте ему уйти!

С соседних улиц высыпали, звеня тяжелыми латами готического вида доспех, несколько десятков воинов. На нагрудниках были красиво выгравированы два скрещенных в ударе топора. Одни воины крепко вцепились в острые изящные копья, а другие несли светящиеся жезлы высокотехнологичного вида, вырывавшие улицу из темноты и освещавшие пространство. Глаза воинов излучали красное свечение, как у жителей деревни. Группа бойцов с жезлами обступила валфорца, угрожающе размахивая ими у него перед мордой, а копейщики заняли позиции за их спинами, чего-то ожидая. Запаниковавшее животное растерялось, схватило первого попавшегося вампира, повалило на землю, зверски терзало взмахами когтистых лап. Брызгала кровь, перемешанная с грязью, вампир верещал, куски окровавленного мяса жертвы шлепались на землю. Доспехи совсем не могли защитить от смертоносных когтей. В свете жезлов происходящее выглядело как сцена из фильма ужасов. Пока валфорец был занят жертвой, копейщики синхронно вонзили в него копья, на которых извивались электрические дуги. Тело монстра дрогнуло от мощного электрического разряда, животное болезненно взревело. Шерсть оборотня встала дыбом, запахло палеными тряпками и сгоревшим мясом. Валфорец упорно перебирал ногами, тащил за собой целый отряд, протягивая лапы к ближайшему копейщику, но дотянуться не мог. Вампиры вдесятером еле сдерживали чудовище, если бы вампира не принесли в жертву, если бы зверя не напугали светом, он бы в два счета всех перебил.

Я даже позавидовал такой мощи.

С криком через головы вампиров скакнула девушка, ее длинные черные волосы распустились на ветру, она отсекла оборотню голову увесистым двуручным мечом. Клинок блеснул в свете жезлов, голова оборотня откатилась в сторону, тело монстра безвольно обвисло на копьях.

Копейщики победоносно закричали.

Диана, так ее назвал командир, с криком подняла клинок острием к небу, звякнув наручами легких доспех. Я смотрел на нее с испугом и восхищением, она напоминала дьявольскую фурию, способную разорвать любого противника. Дьявольская фурия – мягко сказано. Она полностью оправдала титул, когда стала пить хлеставшую из шеи валфорца кровь. Почувствовав кровавый аромат, вампиры выпустили клыки, всем скопом подступали к туше, но Диана с шипением взмахнула перед ними мечом, прогоняя их, как обнаглевших собак.

– Мое! – крикнула Диана, и жадно вцепилась клыками во вскрытую рану, большими глотками выпивая кровь. Вампиры даже не подумали с ней спорить, но такой поступок с ее стороны казался мне несправедливым. Валфорец был побежден совместными усилиями, а все лавры достались Диане. Видимо, по местным меркам, она была очень сильным вампиром, ведь с ней побоялся поспорить десяток вооруженных мужчин.

Диана присосалась к ране, не отрываясь от нее ни на секунду. Кровь пачкала ее губы, аппетитными струйками стекая по шее, напоминая мне сладкий гранатовый сок. Я завистью и удовольствием наблюдал, как сексапильная вампирша пила жертву, не оставляя даже капли для товарищей.

Стоп.

Какая аппетитная кровь? Какой гранатовый сок и какая зависть?

Я стоял, как и остальные, тупым загипнотизированным взглядом наблюдая за трапезой Дианы. В животе заурчало, рот мигом наполнился слюной, в деснах возникла нестерпимая режущая боль, языком я нащупал острые клыки. Я был нестерпимо голоден, мне очень хотелось крови, свежей и бодрящей, божественно сладкой, как свежевыжатый сок.

Зажав рот ладонями, я испуганно промычал, чем привлек к себе нежелательное внимание. Широкоплечий мужчина, облаченный в мрачные, отличающиеся от других, грузные доспехи, хищно на меня взглянул. Свет жезлов отражался в его лысине и освещал густую бороду. Он напоминал брутальную, закованную в массивный стальной панцирь черепаху, способную пальцем раздавить череп.

– Охренеть… – прошептал он. – Диана!

Диана с рыком оскалила окровавленные клыки и сердито посмотрела на лысого. Ей не понравилось отрываться от еды, но с мнением этого лысого мужика она явно считалась, не рискуя игнорировать. Похоже, он был довольно силен.

– Угомонись, – мрачно велел он. – Посмотри на это, – лысый указал на меня огромным двухметровым молотом, испускающим тусклое фиолетовое свечение.

– И что? – усмехнулась Диана. – Леонид, ты из-за любой черни дергаться будешь?

Взглянув на меня, Диана замолчала, что-то очень ее напрягло. Меня подобные взгляды смутили, я сразу почувствовал себя белой вороной, к тому же с общипанным крылом.

Диана зашагала ко мне, копейщики мигом намертво вгрызлись в оборотня, допивая оставшуюся кровь. Диана не обратила на это ни малейшего внимания, что меня совсем не порадовало. Если она из-за меня даже ради добычи готова отказаться – то я ей сильно понравился, и симпатии такой не хотелось.

Сожрет. Высосет до последней капли. У меня колени подкосились.

– Ты, – Диана обратилась ко мне надменным тоном. В ее ярких белых глазах блестел свет жезлов. – Ты не обычный тануа. Откуда ты пришел?

Меня охватил испуг, сердце заколотилось в бешенном темпе, я рухнул на задницу, став отползать от вампирши. Такая реакция не вызвала у нее ровным счетом никаких эмоций, она наблюдала за мной, как за слабоумным бараном. Со стороны, наверное, я так и выглядел.

– У меня деньги есть! Адвокат! – бессвязно затараторил я, сам не понимая, какой эффект собирался произвести на Диану. – Я богат! У меня много связей! Давай договоримся!

Диана с усмешкой схватила меня за воротник, оторвала от земли, пристально заглянула в глаза. Когда ноги потеряли контакт с поверхностью – я затаил дыхание. Она смотрела с любопытством исследователя, изучая меня как редкий экспонат, внезапно попавшийся на археологических раскопках. В груди что-то словно шевелилось – я физически ощущал, как меня сканируют неведомым сканером. Глаза Дианы затянуло пеленой мрака на какое-то время, а затем глаза вновь стали обычными. Закончив, Диана безразлично отпустила воротник – мир рванул перед глазами, я плюхнулся в грязь.

– Нам повезло, – сказала Диана с удовлетворенным видом. – Это демон.

Демон!? Какой еще демон?! Да я ангел! Самый настоящий пай мальчик!

Я удивленно вскочил, вампирша впечатала меня лицом в грязь стремительным рывком за плечо. Почувствовав во рту привкус сырой земли и навоза, я едва не выблевал содержимое желудка, и проговорил сквозь тяжелое дыхание:

– Вы меня с кем-то путаете! Я обычный человек! Я управляющий Ритуальной корпорацией! Вот! – я потянулся во внутренний карман пиджака. – У меня в п-пропуске все написано! Отпустите меня!

– Оставь свои бумажки, нелегал, – презрительно фыркнул Леонид, остановив меня. – Тануанские бумаги нас не волнуют! Диана… Ты уверена? Это же не демон. Это вампир. Видишь, как у него клыки от вида крови прорезались? Прям каркарадон каркадиус. Большая белая акула.

– Я почувствовала, – кивнула Диана. – Я разных гибридов видела, но что бы демон и вампир… Такое впервые.

– Нельзя точно сказать.

Леонид снял с пояса небольшую колбочку, со скрипом вытащил пробку, из горлышка вырвался яркий энергетический сгусток по форме напоминавший человека, ослепивший меня. Он был прикован к колбе энергетическим жгутом и не мог улететь, хотя яро пытался сбежать. Стоило его увидеть – я испытал настолько острое возбуждение, что из головы напрочь выбило мысли. Сгусток энергии стал смыслом моей жизни, стал эпицентром блаженства, почти как кровь оборотня, но теперь чувствовался голод другого характера. Дикий, необузданный, загадочный и странный, какого я не питал никогда прежде. Крови требовало тело, а вот бьющей из колбы энергии хотелось душой, я был уверен, что пожрав ее, стану самым счастливым на свете существом.

– Дай! – кричал я, жадно потянув руку к колбе, но вампирша ступней надежно прижала меня к земле. – Дай сюда! Да-а-а-ай!

Невиданным приступом злости мне свело зубы. Тело напряглось, заполнившись невероятной силой, мышцы вспухли, майка затрещал по швам. Я, полностью игнорируя давление вампирши, оттолкнулся от земли, вскочив как пружина. Вампирша, отброшенная метров на пять, ошарашенно приземлилась. Я с диким, искаженным демоническим воплем бросился на Леонида, у меня на плечах выросли острые шипы, разорвавшие кожу. Леонид подбросил колбу, отвлекая мое внимание. Пока я жадно на нее смотрел, он отправил меня в полет, с разворота мощно долбанув тяжеленым молотом в лицо. Перед глазами посыпались искры, лицевая кость с хрустом проломилась, осколок носа вошел в мозг, голову прострелило острой вспышкой боли. Я болезненно взвыл, пролетел метров десять, рухнул на лопатки. Ворочаясь в грязи, я стонал, схватившись за лицо. Спустя несколько секунд я заметил, что сломанные кости спешно регенерировали, вставая на место.

– Сильный нелегал, не зарегистрированный демон.... – сухо проговорила вампирша. – Но его нельзя раскрыть без глубокого анализа.

– С чего ты взяла?

– Такой удар Идорном, – Диана взглянула на молот, – Даже мне башку оторвет.… А у него только косточка сломалась, и та заживает, как на кайнуре.

– Да.... Я не жалел сил, – доложил Леонид.

– Вы – хватайте его, и тяните в гнездо.

В голове стоял безостановочный звон, звуки доносились до ушей как сквозь толстый слой ваты, тело ломило усталостью, терзало дикой болью, я жалел, если честно, что меня сразу не убило. Копейщики крепко стянули мне ноги веревкой, и волокли по земле, как мешок с картошкой.