Читать книгу Костюмы «Русских сезонов» Сергея Дягилева - Александр Васильев - Страница 4

Ольга проснулась в мягкой и теплой постели и сладко потянулась. Предыдущий день выдался очень тяжелым, она так устала трястись в повозке, что заснула, как только ее голова коснулась подушки. Ей выделили маленькую гостевую комнату. На самой удобной в доме кровати (на которой умирал Володенька) – она спать не решилась, ограничившись скромной комнаткой для гостей. Увидев сидящую подле себя на стуле Наталью Дмитриевну, громко вскрикнула, чем развеселила набожную даму с Библией в руках.

– Я молилась, чтобы ты не умерла во сне! – доверительно произнесла женщина, показав маленькую книжицу в золотой отделке. Точно такую юная Ольга пыталась похитить у своей учительницы много лет назад. При дневном свете было видно, что сидящая напротив женщина в старомодном чепце для сна совсем не молода. Наталья Дмитриевна была матерью Владимира. При потере единственного ребенка она сильно горевала и была на грани помешательства. В доме она долгое время жила одна, выгнав всю прислугу. С приходом Ольги ее жизнь будто бы преобразилась, она снова обрела смысл бытия и постоянно шептала благодарственные молитвы.

– Мой сын любил вас, значит, и я полюблю! – сделала вывод женщина накануне вечером, когда они с Ольгой оказались на кухне. Оказалось, что еды не было, кроме старых засохших бубликов и крынки с прокисшим молоком.

– Чем же вы питаетесь? – удивленно уточнила Ольга, разглядывая круглые щечки хозяйки дома.

– Из соседней лавки приходил человек, но три дня назад узнал, что у меня закончились деньги и сказал, что не может кормить меня бесплатно, – небрежно пожав плечами, произнесла Наталья Дмитриевна и, беззвучно рассмеявшись, добавила: – Я теперь не чувствую голода. Чревоугодие – это грех!

Ольга попросила стакан воды и осторожно поинтересовалась, что случилось с Владимиром.

– В него вселился дьявол! – тихим голосом произнесла Наталья Дмитриевна, вспомнив, какой ужас пережила при виде агонии своего отпрыска. У молодого человека была серьезная лекарственная зависимость, а средств на приобретение требуемой организмом ежедневной дозы не осталось. Он заложил в ломбард все ценности, продал всю мебель и планировал заложить свой дом, но не успел – приехала маменька. Ему было стыдно смотреть в глаза своей добропорядочной родительнице, и он сочинил историю про ограбление, но кто-то из немногочисленных к тому моменту слуг рассказал ей правду. Владимир обещал убить того, кто оклеветал его и стал вести себя очень агрессивно, пугая служащих в доме угрозой расправы. Затем у него появились подозрения, что его хотят отравить и молодой человек отказывался от еды и воды. Чтобы предотвратить попытки побегов из дома, его пришлось привязать к кровати. Из уст сыпались оскорбления, но мать стойко сносила ненависть потомка, молясь за его здоровье.

– Когда пришел священник, Володенька так кричал, – произнесла женщина, с трудом сдерживая слезы. – Он плевался и проклинал его! Это было ужасно… А через пару дней умер… Тихо и спокойно. Я продала свой домик в деревне и пожертвовала все церкви.

– Зачем? – удивилась атеистка-Ольга, не разделяя пристрастий пожилых дам отдавать накопленное в руки служителей культа.

– Они сделали все, чтобы его душа предстала перед Богом, и продолжают молиться за него!

Ольга не любила разговоры о религии, оставляя право выбора за каждым, поэтому поспешила попрощаться, но Наталья Дмитриевна отказалась отпускать гостью в ночь.

– Вам ведь негде жить! Судя по письму, которое вы прислали моему сыну, вы ушли от своего супруга!

– Это правда, – недоверчиво произнесла гостья. – Но я ведь не думала, что Владимира Николаевича уже нет… в живых! Я ничего не знала о его кончине.

– Да… Я схоронила его по-тихому, без привлечения постороннего внимания. И теперь я одна на всем белом свете… Этот дом слишком большой для одного человека, которому в этой жизни уже ничего не нужно… Оставайтесь!

На такой поворот событий Ольга не рассчитывала. Конечно, на первый взгляд было бы экономно поселиться в просторном доме неподалеку от центра, но как она объяснит людям свое проживание в доме Владимира? И сколько придется истратить денег на то, чтобы сделать эти стены пригодными для жилья?

– Вы очень меня обяжете… В письме вы подписались «О». Ваше имя Ольга? – тепло уточнила женщина, чувствуя, что гостья колеблется и, стараясь показать свое расположение. Та кивнула в ответ и после раздумий отчетливо произнесла:

– Я останусь у вас… погостить! Но с одним условием: по вечерам здесь будет гореть электрический свет.

Наталья Дмитриевна радостно всплеснула руками и закивала, заверив, что готова плясать под дудку новой хозяйки дома.

– Вы либо святая, либо сумасшедшая! – весело заметила гостья, подметив, что в пролетке ее ждет служанка с поклажей.

– Я должна рассчитаться с извозчиком и нагрузить работой на завтра Акулину.

«Новая Хозяйка Дома!» – вторила она, проплывая через темные комнаты со свечой в руке к выходу. Ей нравилось это сочетание слов. Ольга любила обладать чем-то дорогостоящим. Возможности получать что-то без особых усилий ее вдохновляли. У нее возникало миллион идей разом, как сделать из того, что есть, уютное гнездышко. «Конечно, придется терпеть эту старуху! Но не выброшу ведь я ее на улицу! – размышляла Ольга. – Поживем – увидим!».

Работа в доме кипела. Ольга наняла толковых мастеров для ремонтных работ, поставив над ними грозную Акулину. Все переговоры о стоимости услуг крестьянка вела самостоятельно, называя хозяйке лишь итоговую сумму, которая была значительно меньше той, которую она планировала потратить изначально. Дама высказывала пожелания по цветам, рисовала эскизы, закупала материалы, остальным занималась ее помощница.

– Какая славная эта девушка! И строгая! – шептала Наталья Дмитриевна, с опаской поглядывая на громкоговорящую Акулину, которая отчитывала одного из мастеров, пришедшего на работу с запахом водки.

– Ты работу сделай, а потом пей на здоровье! Заплачу тебе меньше, если сделаешь плохо!

Тот лишь виновато кивал, шмыгая носом, как провинившийся гимназист, не выучивший урок. Видя, что у Акулины все под контролем, Ольга отправилась в салон мод известной в Петербурге портнихи, желая заказать себе наряды. Про фрейлейн Анну ходили легенды, говаривали, что она обшивала даже царскую семью и сама выбирала себе клиентов. За свою работу брала очень дорого, но никогда не повторялась. Ее модели были эксклюзивны, что прельщало платежеспособных дам, ведь появиться на балу в похожих платьях было настоящим позором.

Немка говорила с жутким акцентом и просила называть себя просто Анна.

– Мой муж тоже был немцем! – воскликнула Ольга, желая понравиться портнихе. Ее лицо не смягчилось при этой новости, но узнав, что ее гостья в разводе, та заметно потеплела, прокомментировав смелый поступок:

– Я любить смелость! Вы разводиться и не бояться разговоры!

Глядя на строгое лицо Анны, трудно было представить, что она в состоянии соорудить что-то стоящее, но результаты ее трудов поражали воображение. Увидев одно из готовых платьев, заказанное именитой дворянкой, Ольга вскрикнула от восхищения, своей детской реакцией она порадовала швею, и у той даже выступил румянец на щеках от удовольствия.

– Оно выглядит… изящно! И совсем не похоже на то, к чему я привыкла! – Ольга заворожено рассматривала тонкую работу портнихи и, не умолкая, расточала комплименты.

Ольга не любила корсеты, потому что с трудом в них дышала. Она мечтала, чтобы мода стала более лояльна к женскому организму и избавила дам от своих тисков. Вытянутость силуэта новых моделей с едва обозначенной талией очень привлекала ее.

– Что вы хотеть? – уточнила умасленная хвалебными речами женщина. Анна пока не знала, как относиться к гостье: оценив невзрачный наряд клиентки, она сделала вывод, что денег у нее немного. Но когда-то давно к ней приходила на первый взгляд оборванка в старом нищенском платье, положившая перед портнихой стопку денег и бриллиантовое кольцо, сухо произнеся:

– Мне нужно шикарное платье для бала-маскарада. Только ваши руки способны создать настоящий шедевр… за одну ночь!

Трудность заключалась в том, что праздник планировался на следующий день, а на создание эксклюзивных заказов порой уходили месяцы. Только ткань из-за границы порой добиралась несколько недель. За щедрость клиентки Анна пошла на «преступление» и использовала дорогой отрез материала купчихи, которая ничего не смыслила в моде. Портниха не любила эту прослойку населения за их ограниченность. Как правило, они притворялись аристократками, но, по сути, оставались женщинами «третьего сословия», абсолютно не разбираясь в качестве, безвкусно нацепляли на себя все блестящее. Для балов шили такие откровенные декольте, что, казалось, их грудь вот-вот выскользнет наружу.

– Да, когда-то я шить платье самой Соньке с золотой рукой! – констатировала Анна с гордостью, будто создала наряд для самой королевы, а не для обычной бандитки.

Ольга встрепенулась, вспомнив множество легенд о «непотопляемой» женщине, ею восхищались, при этом ненавидя, и было за что – известная воровка одурачивала людей с таким изяществом, что многие не держали на нее зла. Ювелир Сегалович пострадал от рук этой мошенницы, рассказав, что она явилась к нему, переодевшись светской дамой, и подменила несколько драгоценных камней фальшивкой. Когда его допрашивал следователь, он ничего не мог вспомнить о воровке, только ее слишком густые брови, которые портили женственный изящный облик.

– Она была так прекрасна… Руки… глаза… голос… но эти брови, сросшиеся на переносице – это было что-то невообразимое! – возмущался мужчина, рассказывая за ужином семье, как его провела аферистка. От его повествований взрослеющая Оленька хохотала до неприличия громко, чем оскорбила слух матери и тут же была выставлена из столовой. Она ушла в свою комнату и устроилась у окна, за которым было темно и морозно. На холодном стекле она нарисовала две ладони, внутри которых написала два имени: Софья и Ольга.

– Так вы шили платье для самой Соньки-Золотой Ручки?

– Да, и много раз! – горделиво произнесла Анна, качнув своими седыми кудряшками. – Красное атласное платье мы назвали «пламя преисподней»! В нем она блистать на празднике, а наутро весь Петербург шуметь: кто-то грабить гостей на маскарад! И все твердить: перед тем, как потерять богатство, с ними беседовать дьявол в юбке!

Анна захохотала, откинув голову назад. Звук из ее глотки зловеще болтался между стенами прихожей.

– Хотела бы я встретить мою старую подругу! – произнесла портниха задумчиво без всякого акцента. – Мы с ней проворачивали такие дела…

Женщина вдруг спохватилась и захлопала накрашенными ресницами, кутаясь в капот – распашное женское платье, застегивающееся спереди. После полудня ходить в домашней одежде было моветоном, но Анна нарочно демонстрировала новый покрой заказчицам. Швея кивнула на образец платья, которое бережно держала в руках Ольга, и произнесла с невинным придыханием, видимо надеясь, что обман не замечен:

– Я могу сшить вам такой модель!

– Нет, что вы! Я не хочу повторяться и всецело полагаюсь на ваш тонкий вкус! – заметила Ольга и через мгновение на изящном столике появилась толстая пачка денег.

– О, с вами приятно иметь дело! – воскликнула Анна. – Как мне вас называть?

– Софья, – вдруг выпалила Ольга, расплывшись в приветливой улыбке. Анна на мгновение напряглась и внимательно посмотрела на заказчицу, после чего припрятала деньги в специальный карман во внутренней части домашнего платья и предложила пройти в примерочную для особенных клиентов.

Преображение дома было завершено, довольная Ольга бродила по нему, наслаждаясь изяществом обстановки. На стенах сверкали дорогие обои, имитировавшие парчу. Оказалось, что из-под кисти влюбленного Владимира вышло несколько ее портретов, она облагородила талантливые творения дорогими золотистыми рамками и развесила их по комнатам. Хоть спальни в русских интерьерах были весьма скромны, Ольга же сделала ее весьма шикарной. Она вспомнила описание в запрещенном романе страстного свидания с кавалером одной из героинь: «Мужчина проник в ее прекрасные покои, которые словно полыхали пламенем страсти – стены в них были насыщенного красного цвета, с золотым рисунком. Стоящая посреди комнаты кровать напоминала фрегат с раздувшимися парусами, на нем двое влюбленных отплывали в путешествие в страну нежности и любви». Этот отрывок Ольга помнила наизусть со времен учебы. Ее восхитило, что спать можно не в простой узкой кровати весьма низкой и малоудобной, которую, как правило, отгораживали расписной ширмой. Открывая глаза, молодая женщина улыбалась, и ее день проходил очень легко и непринужденно.

Столовая была дубовая – посреди нее стоял массивный стол, вокруг которого была дюжина стульев.

– Так много мест? Зачем? – удивлялась Наталья Дмитриевна.

– А вдруг к нам гости придут? – приободрила ее Ольга, поправив свой портрет и на ходу сделав замечание Акулине, что на позолоченной рамке скопилась пыль. – Вы не против, Наталья Дмитриевна, что я без вашего ведома, украсила дом собой? Я подумала: раз это старания Володеньки, вам будет приятно…

– Что ты, душенька! Мне очень нравится! Когда я смотрю на картины, мне кажется, что вы оба подле меня! – подбородок пожилой дамы задрожал. Ольга поспешно приблизилась к ней и, усевшись рядом, заботливо взяла ее за руки.

– Как же я рада, что ты рядом со мной, Оленька! Большего счастья я и желать не могла!

У женщин сложились странные дочерне-материнские отношения, о которых за пределами уютного гнезда Ольги болтать было не принято. Наталья Дмитриевна души не чаяла в, казалось бы, чужом человеке, пришедшем из ниоткуда. Она любила пересказывать историю о том, как мечтала о девочке, но родился сын. Часто втайне от мужа она наряжала его в платьица, сшитые ею. Однажды грозный мужчина застал ее за этим занятием и был жуткий скандал.

– Негоже будущего солдата бабой наряжать! – орал Николай Степанович, раздув крупные ноздри. Участник знаменитых военных действий двенадцатого года был контужен и частенько с ним случались припадки и приступы ярости. Из сына Владимира он мечтал вырастить военного человека, но передавил своей жестокостью и нанес непоправимый урон здоровью: после зимних пробежек практически нагишом, мальчик простудил легкие и стал болеть при малейших сквозняках, однако отец продолжал его закалять. Жена Наталья помочь мучающемуся ребенку никак не могла, потому что все в семье решал супруг, она усердно молилась за здоровье измученного дитяти. Лишь когда маленький Володя оказался при смерти, а доктор отчетливо произнес: «вы убиваете его», мужчина успокоился и отстал. С расстройства Николай Степанович замучил свой организм закаливаниями до такой степени, что сам простудился и умер. И мать, и сын почувствовали облегчение, устав от деспотичных замашек хозяина дома.