Читать книгу Сплин. Весь этот бред - Александр Васильев - Страница 3

Жертва талого льда

Он пел, и строка его текла

Печально, как черная река

Звеня, рассыпались зеркала

На лица и блики

И время качало головой

Летая задумчивой совой

Над тем, кто нашел какой-то свой

Путь в мудрые книги

Огонь обжигал его уста

Гитары сухая береста

Пылала, и в запахе костра

Мне слышались крики…

А ночь плавно уходила в степь

С ней вместе уходила его тень

Он сам отпустил ее – затем,

Чтоб рук не вязала

Слеза ожерелья янтаря

Сверкала при свете фонаря,

Как будто заря всходила для

Притихшего зала

Он пел, что никого и никогда

Река не держала

Жертва талого льда…

Движенье от братства до родства

В преддверии Христова Рождества

Цветы и руины торжества

В декабрьской стуже

И ноты сошлись в один узор

И в полночь явился дирижер

И все мы обратили ему взор

И стали послушны

Он пел – мы молились на него,

Он пел – мы плевали на него,

Он пел, и мы не знали никого,

Кто был его лучше

Жертва талого льда…

Сними пальцы с проводов и струн,

Все песни расходятся к утру,

Строка отлетает на ветру

И меркнет в рассвете

Тела, заплетенные в любви,

Сорта драгоценнейших из вин

Крестил сероглазый херувим

Ударами плети

Эй, вы, задержите Новый год,

Часам указав обратный ход

Он спел, спрыгнул с берега на лед

И стал незаметен…

Мне сказали слово

Мне сказали слово, я расплел его в строку,

Голос был привязан к телефонному звонку,

Странные оркестры бродят в голове моей,

Странные оркестры…

То, что знают пальцы – то неведомо для глаз,

Клавиши рояля излучают нервный газ,

Бешеные волки в оголенных проводах,

Загляни в глаза свои, и ты увидишь страх!

Я не знаю формулы, но ток всегда есть ток,

Я увидел женщину, я бросил ей цветок,

Волки расступились, можно рыть подземный ход —

Но в окне напротив установлен пулемет.

Ты увидишь солнце с ослепительных вершин,

Если ты ловил кого-то вечером во ржи,

Я вчера узнал из сводки свежих новостей,

Я умер неопознанным в тени своих детей

Гроза

Дождю ни капельки не жаль

Для мокрого лица

Я видел в небе дирижабль —

Облако свинца

Я запрокинул голову

И я увидел молнию

От неба до конца!

Забудьте запах свежих роз

И поцелуй луны,

Сегодня праздник майских гроз

И бал у сатаны,

Все на корабль, идущий в шторм

От пристани, где слышится

Звук лопнувшей струны!

На виноградную лозу

Вода наводит дрожь,

У неба вымолив слезу,

Не попадешь под дождь,

Я знаю – я войду в грозу:

Лишь неба ткань разрежет молний нож!

Война

Когда отыграет оркестр,

Расплавится медь, и умрет дирижер;

Когда подсудимый обманет конвой

И подпишет судье приговор;

Когда одряхлевшей старухе

Покажется ядом живая слеза,

Я знаю – прорвавшись сквозь синее небо

Над городом грянет гроза

Я знаю, что будет война,

Потускнеют умы, разобьются сердца,

И девочка с пулей во лбу

Будет звонко смеяться над трупом отца,

Собаки сорвутся с цепей

И оставят хозяев по горло в крови,

Возьми, уходя, свои лучшие песни,

А все остальные порви,

Поверь – я рисую, что вижу,

Мне мил этот город, мне дорог народ,

Но тот, кто глядит на картины, кривит

Свой проклятьем изорванный рот,

И мне не дожить до грозы,

Так не лучше ль нож в сердце и грудью на ствол?

Я знаю, что это единственный способ

Взобраться на дыбу, минуя престол

Твое разбитое пенсне

Твое разбитое пенсне

Полощет глаз в стальной оправе,

Живая ткань льняных волос

Играет с ветром, но без правил,

Вишневый плод запретных губ

Не перезреет, не сгниет,

Ты словно излучаешь свет,

Я напишу с тебя портрет,

И сдам рублей за 800.

Сказка

Мы шли дорогой горемык искать свою судьбу

В одной деревне на ночлег старик пустил в избу

Мы пили крепкий самогон – хозяин был к нам добр

Река бежала за окном, шумел сосновый бор

Я пью чуть больше чем могу, но меньше, чем хочу

Когда я пью, я не пою – я не пою, кричу

Никто мне глотку не заткнет, не запретит мой пляс

Но тут старик сказал: «Дай я» и начал свой рассказ:

«Иван был сказочно богат но не имел детей

Иван накрыл дубовый стол и пригласил гостей

Он переспал с одной вдовой – вдова сказала: “Жди

Теперь зима, я разрешусь когда пойдут дожди”

Иван счастливый захрапел, как красноармейский полк

Он крепко спал, когда во сне ему явился волк

Волк молвил: “Если хочешь дочь – брось голову в огонь,

Захочешь сына – так отдай мне правую ладонь

Не будь упрямым как осел, будь чистым как слеза,

Но знай: захочешь обмануть – вдова родит козла”

Сказав все это, волк исчез, Иван открыл глаза —

Вдова лежала на боку, поглаживая зад,

Иван напялил на себя ботинки и трусы,

Запряг трех быстрых вороных, и кони понесли

Иван скакал четыре дня к кудыкиной горе

Там на горе жил друг Макар – весь в злате, серебре

Макар служил городовым и пропивал навар

Узнав о Ваниной беде, сказал: «Споймаем тварь»

Они расставили капканы вдоль лесных дорог

Попались лев, сова и заяц, но не попался волк

Друзья надыбали жратвы и ринулись в леса

Пока гонялись за волками – кончилась весна

Иван все лето пил вино, гуляя вдоль болот

Вдова сидела у окна и гладила живот

Однажды августовским днем, заслыша Ванин крик

Вдова схватила керосин и подожгла тростник

То был как есть условный знак – заполыхал пожар

Еще не наступил сентябрь, как прискакал Макар

Макар раздвинул камыши и глянул сквозь огонь

А там Иван без головы и где его ладонь

Макар ругнулся: “е-мое”, но тихо, не со зла

Вдова не дождалась дождей и родила козла

С тех пор прошло двенадцать лет, Макар за взятки сел

Козла пустили в огород, и козлик окосел

Иван схоронен у болот – там тихо, ни души

И из груди его растут цветные камыши.»

Старик закончил, тихо встал, открыл нам сеновал

Друзья заснули сей же час и только я не спал

Я думал, глядя на луну, что стало со вдовой

Всю ночь сквозь храп моих друзей я слышал волчий вой

Звери

Ни окна, ни пролета, ни двери —

Только черная мертвая ночь

В ней, забыв о грядущем, спят усталые звери,

Отовсюду ушедшие прочь

Им не хочется думать о прошлом,

В этом прошлом так много смертей,

В этом прошлом прохлада клеток острожных

И мелодии ржавых цепей

Им не хочется знать, где их корни,

Их надежда вдали от беды,

Их свобода все время уходить от погони,

На бегу заметая следы

Звери смотрят в печальное небо,

Все пытаясь узреть неба край,

И на ужин у них ломтик черствого хлеба

Да подернутый тиною чай

Расскажи мне, о чем твое горе,

Я приму твою боль как свою,

Жаль, что все остальные разбежались по норам,

Нас оставив на самом краю

Спой мне песню про крест и про купол,

Про надежду и веру всех вер,

А любовь – это клетка, я опять загнан в угол,

Как беспомощный раненый зверь

И ни окна, ни пролета, ни двери