Читать книгу Весы: Летописи Благоземья. Летопись первая. Тень прошлого - Александр Владимирович Егоров - Страница 3

В тот день Царственный Элейм появился в тронном зале с рассветом, чем необычайно удивил прислугу… Обычно он поднимался, когда Золотой Диск Солнца был уже высоко в небе.

Но сегодняшняя ночь стала исключением: Царственный Элейм почти не спал – ему мешала гроза. От бурных небесных раскатов, то и дело гремевших в тёмном небе, он то и дело просыпался и, вскочив с постели, в страхе подбегал к окну. На чёрной, лоснящейся словно бархат, небесной ночной глади под раскатистый гром одна за другой сверкали молнии. Их таинственный золотой блеск ослеплял Элейма. Поражённый, он отскакивал, но потом снова прижимался к окну. А там всё так же завораживающе сверкали молнии. Они, словно копья, разрезали чёрное шёлковое покрывало ночи пополам под оглушительный рокот, от которого сотрясалась вся земля. Элейм ни на секунду не сомневался – это гневался Пакром. Его голос – громовые раскаты. Его взгляд – молнии вспышки. Его руки – холодные ветры. А дождь – его слёзы.

Пакром – самый мрачный из Богов. Когда с Пантеона раздаётся его рокот, сотрясая небеса и землю, и сверкают молнии, все Благоземцы прячутся по домам. И в страхе молят Богов о пощаде. Так было и в ту ночь. От непреодолимого страха и сам молодой правитель поднимал глаза на разозлённое небо, моля его успокоиться. Но небо всё не успокаивалось, и только к утру Небесный Отец Пакром сжалился над запуганными Благоземцами; его голос затих, взор смягчился. Чёрный полог ночи рассеялся, уступая место чистому голубому небу. Только после этого Элейм позволил себе вздохнуть свободно и, когда стало понятно, что поспать ему уже не удастся, отправился в тронный зал. Тем более что дел у него хватало. Не обращая внимания на смиренные поклоны многочисленной челяди, он быстро прошёл по ковровой дорожке к золочёному подиуму. Его длинный алого цвета плащ, вившийся за спиной, точно подчёркивал дурной настрой правителя. Вместо камзола на груди сверкала сталь доспехов. Тяжёлая корона венчала его голову и, когда Элейм ступал по узкой ковровой дорожке мимо выстроившейся в ряд прислуги, он вынужден был выносить на себе взгляд каждого из них. Служители смотрели то с интересом, то с завистью, всё время желавшие угодить, раздражали молодого правителя. Шествуя по тронному залу, он, как мог, сдерживал себя, чтобы не бросить в сторону слишком навязчивого слуги крепкое словцо. Сделать это было крайне трудно, потому что после бессонной ночи эти заискивающие взоры раздражали правителя. Неудивительно, что, добравшись до трона, он почувствовал настоящее облегчение. Он даже успел забыть о грозе, нарушившей его сон. Настроение улучшилось и от раздражительности не осталось и следа. И когда в тронный зал вдруг ворвался запыхавшийся служитель, Элейм с улыбкой встретил его. По чёрному, расшитому золотом, камзолу он узнал, что перед ним не обычный дворцовый слуга, а Возчик Маны. Это заставило правителя насторожиться.

– Что случилось? – спросил он, когда слуга припал к золотым ступеням.

– Мой Король! – тяжело дыша, быстро проговорил Возчик. – В королевстве кончилась мана!

– Так что ты стоишь? Собирай своих возчиков, и езжайте к колодцу! И да помогут вам боги, если ваша повозка не будет стоять у крыльца моего дворца к полудню!

– Да, Мой Король! – не сбавляя тона, Возчик Маны склонился в почтительном поклоне. После чего, громко застучав каблуками по зеркальному паркету, скрылся. Далее всё пошло как обычно: правитель принимал долгую вереницу сытых бездельников – министров, которые пришли к нему с докладами о ходе ведения своих дел. Эти министры с важностью говорили о вещах вполне обычных, не обращая внимания на важные вещи. Элейм недолюбливал их, но как правитель прекрасно понимал, что без них нельзя было обойтись.

Как раз в этот момент, когда Царственный Элейм с бесконечным вниманием и сосредоточенностью слушал очередного докладчика, в камерной тишине тронного зала вдруг послышался скрип. Одна из створок двери в тронный зал распахнулась, и на пороге появился слуга в аккуратном алом камзоле и белых чулках.

Отвлёкшись на скрип, правитель сурово взглянул на него.

– Говори скорее, чего тебе?

Видимо, юношу что-то испугало. Потому что, вместо того, чтобы ответить, он несколько мгновений топтался у двери, не в силах выговорить ни слова. Раздосадованный этим, Король, не обращая внимания на присутствие министра, прокричал раздражённо.

– Чего ты стоишь как истукан? говори, зачем пришёл, или уходи! У меня времени нет смотреть, как ты тут мнёшься!

Услышав разгневанный голос правителя, слуга вмиг вытянулся во весь свой рост, как тетива лука, и дрожащими губами произнёс.

– Мой Король… За дверью вас ждёт какой-то старик…

– Какой ещё старец? – нахмурился правитель. В своей пока ещё не очень долгой жизни он видел лишь одного старца. – Ну, какой… Седовласый, с длинной бородой, одет бедно… Он называет себя Мерглалом, – опустив голову, тихо промолвил слуга.

– Что? Мерглал? – Элейм был раздражён настолько, что даже привскочил с кресла, – Да как он только посмел явиться сюда, после того, как я сам лично приказал изгнать его за приделы Серединного Королевства?

– Он говорит, это важно…

Лицо Элейма смягчилось. Он как будто прислушался к словам слуги. Задумался, и тогда его лицо снова напряглось, широко раскрытые невидящие глаза смотрели куда-то в сторону. Всё это время за ним следили десятки пар глаз. Но особенно внимательно за правителем наблюдал тот самый слуга, что сообщил ему о приходе Мерглала.

Прошло чуть меньше минуты, прежде чем он внезапно повернулся к нему – лицо правителя вновь обрело прежнюю мягкость – и коротко проговорил.

– Пусть войдёт.

– Слушаюсь!

Обрадованный, слуга учтиво поклонился правителю, после чего быстро зашагал к выходу, звонко стуча каблуками по зеркальному паркету. Элейм проводил его глазами до самых дверей, затем с нескрываемым интересом наблюдал, как они медленно закрываются, наполняя просторный пустынный зал тяжёлым скрипом. Когда обе створки захлопнулись, Элейм продолжал смотреть на дверь, ожидая, когда она снова откроется и на пороге покажется Мерглал. Этого момента Владыка ждал с особым нетерпением. Очень уж хотелось молодому правителю узнать, что же заставило Отшельника покинуть свою башню и отправиться в Веленор? Неужели одиночество так ему наскучило, что он пришёл просто, чтобы поболтать? Если так, он не пожалеет старика и тут же вышвырнет его прочь из тронного зала! А что, если Мерглал снова жаждет служить при дворе? Пусть не старается: Элейм ни за что не возьмёт его обратно. Он хоть и чтит память об отце, но не согласиться брать на службу этого человека только потому, что Царственный Дирей очень любил его.

Внезапно дверь заскрипела. Элейм вздрогнул и застыл в ожидании, напряжённо глядя на дверь и ждал появления Мерглала, словно он был не скромным Отшельником, а важным послом, с которым Элейму предстоял очень напряжённый разговор.

Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появился слуга.

– Мой Король! Он ждёт за дверью! – сообщил он.

– Пусть войдёт! – кивнул Элейм. Слуга открыл одну из створок и застыл в приглашающем жесте. В этот момент Элейм ещё больше напрягся; неприятная неведомая тревога душила его, и те несколько коротких мгновений он сидел как на иголках, пока Мерглал не появился в тронном зале.

Первое чувство, которое Царственный Элейм испытал при виде гостя, это жалость. Перед ним стоял облачённый в грязные изорванные лохмотья старичок. Эти одежды, давно потерявшие приличный вид, бесформенным мешком висели на его хрупких ослабевших плечах. Было видно, что старец давно потерял интерес к собственной внешности: его длинные седые волосы, лишённого всякого ухода сбились в уродливые копны, отчего голова Мерглала напоминала птичье гнездо. Свалявшаяся борода бесформенными комками ложилась ему на грудь. Из-под густых лохматых бровей на Элейма смотрели глаза. Вечно печальные, они смотрели с укором. Несмотря на блёклость, в них отчётливо читался ясный ум и нескончаемо глубокая мудрость. Именно она с первых мгновений привлекла Правителя. В глазах Мерглала, он, словно в книге, прочёл что-то. Что-то, доселе неведомое ему. Это «что-то» заинтересовало Элейма. Былая брезгливость и надменное чванство вмиг испарились, уступив место любопытству. Элейм хотел, было, подозвать почтенного гостя. Но, тот, заметив на себе его заинтересованный взгляд, набравшись смелости, заговорил первым.

– Приветствую тебя, о, Царственный Элейм! – проговорил он смиренно, но так, чтобы слышал правитель.

– Здравствуй и ты, Досточтимый Мерглал! Подойди ближе! Не стесняйся!

Правитель сделал приглашающий жест, при этом стараясь сохранить на лице благодушное выражение. На его приглашение Старец отреагировал осторожно: видимо, он не надеялся, что его приходу здесь будут рады. Не сразу, с большим трудом преодолевая внутренний страх, он заковылял к трону. Величие этого места пугало его. Блеск золота ослеплял, а мраморные статуи богов полный рост, пугали своей реалистичностью. Элейм видел, как сгорбленная, жалкая фигурка Старца ещё больше сжалась, когда он ступил на роскошную ковровую дорожку. Гордые надменные, преисполненные напыщенной важности и самолюбия, лица дворцовых служителей, которые выстроились по обоим краям дорожки, в первый же миг испугали скромного писца-отшельника. На него, одетого в жалкие лохмотья, с грязными волосами и свалявшейся бородой, они – эти сытые бездельники, смотрели с презрением, и непонятной, лютой ненавистью. Под этим взглядами Мерглал чувствовал себя неловко. Схожие чувства вызывала и роскошная обстановка дворца. Весь этот блеск золота, массивные люстры, и расписные потолки заставляли Старца вжимать голову в плечи.

– Что привело тебя в мой дворец? – не дожидаясь, пока Мерглал соберётся с мыслями, осведомился Элейм, испытующе глядя ему в лицо. Голос у Элейма был жесткий, требовательный, и Мерглал как-то сразу растерялся: от страха и от волнения в горле у него пересохло, и он не мог говорить. Всё это время Элейм смотрел на него усталым, потухшим, взглядом. Казалось, он ему даже было неинтересно, что скажет ему нежданный гость, потому что единственное, чего ему по-настоящему хотелось в данную минуту, так это избавиться от старика, и как можно скорее. Но он не мог просто так выгнать Мерглала – а вдруг он хочет сказать что-то действительно важное? Но пока он ни сказал ровным счетом ничего, и только раздражал Элейма своим присутствием. Владыка с трудом сдерживал себя, чтобы только не раскричаться на незадачливого гостя. «Ну, говори же!» – думал он, с надеждой глядя в неподвижное лицо старца. «– Говори, раз пришёл! Моё терпение кончается, Мерглал. Сейчас только память об отце удерживает меня от того, чтобы натравить на тебя стражу, чтобы они выволокли тебя прочь из дворца!» – Царственный Элейм! –речь вернулась к Мерглалу так же внезапно, как и пропала. Это стала полной неожиданностью как для самого старца, так и для Элейма, который от нетерпения уже готов был подняться с трона, чтобы собственноручно вытрясти из старца хотя бы одно слово. К счастью, делать ему этого не пришлось – Элейм облегчённо выдохнул и приготовился слушать старца.

– Приветствую тебя, о Царственный Элейм! Прошу, отнесись серьёзно к словам, которые я сейчас скажу.

– Постараюсь! – пообещал Элейм, внимательно глядя в растерянные глаза Мерглала.

– Этой ночью мне пришло ведение! Клянусь тебе, это не выдумки дряхлого старика. Это чистая правда. Когда разгневанный Пакром, отец небес, метал свои молнии, он попал в меня. Я заснул и во сне услышал голоса Богов! Они говорили со мной, правитель! – взгляд Мерглала горел от восхищения. Казалось, он и сейчас видел перед собой Божественных Сынов Творца и, так же, как и ночью, слышал их голоса.

– Так что они тебе сказали, Мерглал? – стараясь сохранять серьёзный вид, спросил Элейм. Он уже давно не верит словам старца: когда пропал отец Элейма, старец говорил о Богах, о каком-то Хранителе Весов и о Коридоре Миров. Тогда Элейм поверил ему, потому что считал, что старец поможет найти отца, но Мерглал ничего не смог сделать. После этого Владыка перестал верить и ему, и самим Богам. Обвинённый в ереси, Мерглал был лишён касты и изгнан из королевства. Его поселили в старой заброшенной башне, удостоив могущественного мага скромной доли писца. С тех пор Мерглал больше не появлялся в Серединном Королевстве. Но сегодня он почему-то решил пересечь ворота башни Амсур, центральной башни, одной из четырёх, охраняющих королевство. Зачем – Элейм уже догадывался. Более того, он уже не верил старцу. Но, как мудрый правитель, он не прогонит Мерглала сразу, а сначала позволит ему высказаться. Быть может, ему удастся произвести на Владыку иное впечатление, заставит взглянуть на себя иначе.

– Говори! – потребовал он.

– Мой Король! – голос старца показался Элейму встревоженным. – Случилось нечто ужасное. Прошедшей ночью я узнал страшную весть: Благоземью грозит страшная опасность! Брат Сметта, убитого славным Диреем, Магистр Тьмы Зорг желает заполучить дарованную Творцом Ману, а значит, стать самым могущественным магом и уничтожить Благоземье!

Король с некоторым недоверием взглянул на Мерглала.

– И кто же принёс тебе эту страшную весть? – улыбаясь, спросил он. Владыка явно смеялся над Мерглалом, и старец не мог не почувствовать этого. Сказал.

– Мой Король! Я понимаю, ты считаешь меня безумцем. Но, прошу: выслушай меня серьёзно.

– Ладно, – смягчился Элейм. – Говори.

– Мой Король… – начал Мерглал, запинаясь и то и дело облизывая пересохшие от волнения губы – Это был Нагош.

Мерглал затих, сжался, словно прохудившийся бурдюк, из которого пролилось всё вино. Не спешил говорить и Элейм: он долго и с напряжением обдумывал слова старца. Потухшие праздные взгляды многочисленной прислуги ловили каждое движение правителя; они смотрели на него не потому, что им было интересно, а только для того, чтобы хоть чем-нибудь занять себя. А вот Мерглал, напротив, почему-то совершенно не следил за правителем. Старец как будто опасался его взгляда – такого напряжённого и обжигающего, как очи священного Нагоша. Он хорошо знал, как относиться к нему Элейм, и почти наверняка знал, каков был его ответ. И старец наверняка не отправился бы сюда, зная заранее, что его встретят с пренебрежительным сердоболием, если бы ни то обстоятельство, что о беседе с Владыкой Земным его попросил сам Нагош, Владыка Огненный. Так что, в стенах дворца Мерглала до сих пор удерживало лишь обещание, данное Богам. Но сам Элейм не знал этого, наивно полагая, что слова Мерглала – не более, чем плод извратившегося от старости и от одиночества воображения.

– Так ты говоришь, сам Нагош сообщил тебе о грядущей опасности? – вдруг спросил Элейм, бросая вопросительные взгляды то на Мерглала, то на мраморную статую Огненного Владыки.

Мерглал тоже посмотрел на статую и уверенно кивнул.

– Да, он!

– А когда это случиться? – голос у Элейма был ровный, как тетива лука, но Мерглалу почему-то вдруг стало не по себе.

– Скоро, очень скоро! – заверил Мергал. Но для Элейма этого, похоже, оказалось недостаточно.

– А почему я должен верить тебе, Мерглал? После всего, что ты наговорил мне?

– Ты должен мне поверить! – Мерглал почти кричал, но Элейм был непреклонен.

– Почему, Мерглал? Докажи мне, что всё то, что ты говоришь мне сейчас – правда, и я, клянусь, поверю тебе…

– Просто поверь мне, Владыка, – неуверенно произнёс Мерглал. Он прекрасно понимал, что его слова вряд ли смогут убедить настороженного правителя, однако в тот момент в голову ему ничего лучше прийти не могло.

На слова Мерглала Элейм реагировал постепенно: когда неуверенная сбивчивая речь старца закончилась, он несколько минут сидел, не смея произнести и звука. Но больше всего пугало Мерглала то обстоятельство, что даже лицо правителя оставалось неподвижным: похоже, он снова принялся что-то серьёзно обдумывать. На секунду старцу показалось, что Элейм уже больше ничего не скажет, как вдруг брови правителя поползли вверх, а вслед за ними вытянулось и всё лицо.

– Что? – удивился правитель. – Ты не оговорился, Мерглал?

Старец ничего не ответил: ему нечего было сказать Элейму, кроме пустых оправданий.

– Понимаешь, Мерглал… Я бы мог поверить тебе, если бы мог доверять. Но ты не смог убедить меня в своей правоте…

– Нет-нет, подожди! – старец вдруг оживился. – Не гони меня!

– Мерглал? Ты хочешь ещё что-то сказать мне?

Элейм не желал больше слушать этого старого выдумщика, но не прогнал его только из жалости.

– Правитель, прошу, поверь мне! Просто поверь, как поверил бы самому себе!

– Что? – брови Элейма снова поползли вверх. – Мерглал, ты мог так говорить, если бы ты сидел на троне, а я бы стоял перед тобой. Но на троне я, а не ты.

Мерглал понял, что это конец. Убеждать правителя дальше было бесполезно – он всё равно не поверит ему, поэтому он стоял, со страхом размышляя, что будет дальше. Но даже в самых своих страшных мыслях он не мог предвидеть того, что произошло уже через мгновение.

– Стража! – вдруг закричал Элейм. – Посадите этого еретика в темницу: пускай он и дальше слушает своих богов, а с меня хватит!

Прежде, чем Мерглал успел что-либо сообразить, за его спиной появились два рослых стражника, и, крепко схватив за руки, потащили к выходу. Бедняга даже не пытался сопротивляться, однако голос его ещё некоторое время звучал в стенах тронного зала.

– Элейм! Придёт время, и ты пожалеешь об этом! Скоро опустеет колодец с Маной, и на Благую Землю придёт великое зло! Задумайся, мой король! Только ты в силах изменить это…

Элейм только смеялся. Для него сейчас эти угрозы были не больше, чем бессмысленная болтовня выжившего из ума старика. Он смеялся до тех пор, пока голос старца не затих. А потом, когда всё затихло, тронный зал вдруг превратился в тенистую поляну. Прочные стены закрыли собой величественные деревья, а блестящий паркетный пол стал травяным ковром, по которому ползли длинные вытянутые тени деревьев. Где-то в глубине их крон мелодичной трелью залились невидимые птицы. Всё это успокаивающе подействовало на правителя. Он вдохнул свежий лесной воздух, и в этот самый момент лес растворился, словно мираж, и на месте благоухающей цветущей поляны снова возник всё тот же зал со всеми его колоннами, статуями, лоснящимся от яркого солнца паркетом и этой бесполезной\ прислугой. Элейм вздохнул, разочарованный тем, что чудесный мираж кончился так быстро, но не мог же он вечно наслаждаться этим чудесным творением магов. Он, как-никак, правитель, да и возчики должны вот-вот прибыть. Что-то их долго нет…

– Позовите ко мне слугу! – внезапно прокричал он. Все, кто находился в тот момент в тронном зале, вздрогнули и с удивлением уставились на правителя. – Что? Я что-то особенное сказал? Живее, живее! Что стоите, глазами хлопаете?

– Да, мой король. Будет исполнено.

От толпы праздных лакеев отделился один, самый расторопный, и, стуча каблуками по паркету, направился к выходу, однако, Элейм уже даже не следил за ним. Но, когда дверь вдруг распахнулась, и на пороге вновь появился тот самый лакей, но уже в сопровождении слуги, Владыка повернул в их сторону заинтересованный взгляд.

– Сколько осталось времени до прибытия возчиков? – ледяным голосом спросил он.

– Мана будет через час, правитель! – торжественно объявил слуга.

– Благодарю, можешь идти.

Когда немного озадаченный слуга скрылся за дверью, Элейм, как ни в чём не бывало, вернулся к своим повседневным делам. Никто из слуг и, тем более, послов не знал, что спокойствие Короля деланное и что на самом деле он глубоко встревожен тем, что возчики маны до сих пор не вернулись. Что могло задержать их, ведь обычно возчики маны возвращаются в Веленор раньше установленного срока. Кроме того, для них открыта Королевская Пограничная Дорога, значительно ускорявшая перемещение по королевству. Её построил ещё отец Элейма, Царственный Дирей. Странно. Прошло уже столько лет, а для молодого правителя всё как будто произошло вчера: воображение, как в ведении, рисует ему картины тех роковых дней, а вместе с воспоминаниями возвращаются и чувства…

*** *** ***

Тот день был очень важен для Принца Элейма. День, когда он из мальчика он должен был сделаться мужчиной, пройдя первую в своей жизни битву. Во дворце уже всё готово для церемонии посвящения. В оружейной сверкает выкованный специально для него Гондорский меч, доспехи и шлем из Сеама. Казалось, всё должно пройти гладко – каждый мужчина в Благоземье должен пройти этот ритуал – но отец Элейма, Царственный Дирей, всё равно волнуется. Долгие годы тянулась война с Магистром Тьмы Сметтом и его армией демонов, но сегодняшняя битва должна решить её исход: когда голубой купол небес будет бережно укрыт тёмным покрывалом ночи, Сметт и его войско появятся у башни Амсур, на Больших Холмах. Навстречу им выступит армия Короля Дирея…

Дирей знал: воины встревожены не меньше, чем он сам, и решил устроить по этому случаю пир, чтобы его воины могли выпить за победу, и пригласил лучших танцовщиц из эльфийской столицы. Не скупясь, он выбрал самый лучший зал и пригласил туда воинов. Желая сделать своим гостям приятное, Царственный Дирей не учёл одного факта – бородатые воины, одетые в свои парадные доспехи, чувствовали себя неловко среди всей этой роскоши. Их глаза, привыкшие только к стальному блеску, щурились от ослепительного сияния белоснежного мрамора. От недосягаемого, как сам голубой купол небес, потолка кружилась голова. Они сторонились шёлковых малиновых штор и драгоценных фресок, которыми были расписаны стены зала. Боялись ступать грубыми поножами на драгоценный зеркальный паркет. Но, в конце концов, Дирею удалось усадить гостей за стол. Элейм тоже был среди гостей, в новых доспехах и при оружии. И, конечно, он слышал речь, которую произнёс отец.

– Слушайте меня, – произнёс он стоя. – Уже завтра ночью будет закончена война с демонами. Каков будет её исход, зависит от нас с вами, досточтимые Войты! Элейм, наследник трона, завтра впервые возьмёт в руки оружие! Выпьем же за то, чтобы мой сын рос настоящим воином!

Он, не садясь, залпом осушил кубок под восторженные крики воинов. – А теперь мы будем веселиться! – прокричал он, водружая на стол опустошённый кубок. А когда в глотки бородатых воинов влился дурманящий хмель, зал содрогнулся от раскатистого хохота, который изредка прерывался ровным спокойным басом, совершенно позабыв о причине, ради которой собрались в этих прекрасных покоях. Принц Элейм наблюдал за их весельем со стороны. Присоединяться к разгорячённой толпе воинов, хвастающихся друг перед другом сомнительными подвигами, ему не хотелось. Ему достаточно было просто сидеть за столом, медленно потягивая вино. Веселиться мешала какая-то тайная тревога. Она всё время напоминала о себе. Элейм знал, что всё это происходит с ним только потому, что завтра он впервые будет сражаться, сражаться по-настоящему. Если будет слишком трудно, битва никуда не исчезнет, а ему придётся в одиночку справляться с трудностями, и его противниками станут демоны – существа, которым эти долгие десять лет удавалось держать в страхе всё королевство. У них нет ни мечей, ни копий, и щитов, но их клыки с лёгкостью пробивают прочные доспехи, закалённые в жарких кузницах гномов, в мгновения добираясь до плоти. Если демону удастся повалить тебя на землю – это конец. Оказавшись на земле, противник становиться почти беззащитным перед остро отточенными смертоносными клыками демона. Ему не составит никакого труда прокусить стальной воротник и вонзиться клыками в тёплую нежную плоть…

Элейм содрогнулся. Подумать только, но уже завтра это кошмарное видение станет для него реальностью. Но сегодня он ещё мог позволить себе расслабиться, вкусить плод беззаботной жизни принца. Пока что он ещё юноша, и может позволить себе делать всё, что захочет. Но напряжение, всё ещё сидящее внутри него, вселяло в юное сердце Элейма тихую, едва уловимую тревогу, которая вмиг разрушала радость хмеля – от него теперь только путались мысли. В этот момент тяжёлая дверь, преграждавшая вход в зал, тихонько скрипнула. Элейм обернулся на звук и обомлел, потому что втрапезную вошли три девушки в соблазнительно коротких шёлковых одеждах. Пышную грудь закрывала голубая полупрозрачная лента, перевязанная спереди тугим узлом. Лента побольше болталась на бёдрах девушек. Сделав несколько грациозных шагов, девушки остановились прямо у стола, позволяя воинам любоваться собой. Их длинные шёлковые кудри, чёрные как сама ночь, спускались вниз ровными тонкими прядями и, словно ленты чистейшего шёлка, ложились на плечи короткими волнами. Глаза их сверкали точно изумруд, а если на них вдруг попадал свет тысяч свечей на подвешенном под потолком светильнике, изумруды в глазах девушек на секунду меняли свой цвет, но проходило всего мгновение, и им возвращался прежний оттенок. Изящные тонкие черты лиц ненавязчиво привлекали к себе заметно ожившие взгляды бородатых воинов, но всего этого Элейм уже не замечал. Он даже позабыл о золотом кубке с вином. Его дурманящий аромат уже больше не привлекал принца, и ставший теперь бесполезным кубок с плескавшимся в нём вином стоял на столе. Но принц даже не вспоминал о нём и, казалось, даже не заметил, как сидящий чуть в стороне от него отец неожиданно сделал девушкам знак. Откуда-то зазвучала музыка, и девушки закружились в соблазнительном танце на радость воинам, которые разглядывали даже то, что было прикрыто шёлковыми лентами. Элейм тоже смотрел на танец, но не реагировал на девушек так бурно, как бородатые воины. Здесь, во дворце, он мог в любое время заполучить любую девушку, а потому на танец он смотрел без удовольствия, несмотря на то, что они были почти обнажены. В надежде развеять тоску хмелем принц всё чаще прикладывался к кубку, однако, дурман не приносил ничего хорошего. Вместо того, чтобы развеселить, хмель всё больше погружал принца в тоску. И казалось, самое лучшее, что может сделать Элейм, это незаметно для отца выйти из зала и потихоньку отправиться в свою спальню. Но он не решался, боясь этим оскорбить отца, который весь вечер старался угодить ему, Элейму.

Пока воины веселились, он сидел в одиночестве, думая только о том, когда же всё это закончиться. Он настолько углубился в свои размышления, что не заметил, как сзади к нему подошёл отец.

– Здравствуй, сын! Можно присесть?

Его тихий и спокойный голос заставил принца вздрогнуть, и от внезапного испуга он ничего не успел ответить. Но когда он успокоился, отец уже сидел за столом напротив него.

– Элейм, мальчик мой… Почему ты не веселишься, как все?

– Не знаю… Что-то не хочется мне веселиться…

Элейм снова пригубил вина из золочёного кубка. Отец нужна наблюдал за тем, как он пьёт, а когда Элейм снова поставил кубок на стол, спросил.

– Помогает?

– Не очень… – признался Элейм.

– Ты переживаешь из-за завтрашней церемонии? – спросил Дирей, пристально глядя сыну в лицо.

– Не то что бы переживаю, просто неспокойно как-то…

– Завтра твой первый бой, и тревога – это нормально.

– Но я не волнуюсь, отец.

– Ты просто не думаешь ни о битве, ни о церемонии, но тревога всё равно присутствует, – объяснил Дирей.

– Может, ты и прав… – вздохнул Элейм и хотел снова отхлебнуть из своего кубка, но отец остановил его.

– Подожди!

Рука Элейма вместе с кубком послушно застыла в воздухе, и на Дирея устремился изумлённый взгляд.

– Почему?

– Мне кажется, тебе не стоит больше здесь находиться. Отправляйся спать.

Элейм не стал спорить, а молча встал из-за стола и зашагал прочь из зала. И потом, идя длинными коридорами дворца, он ещё долго удивлялся тому, как ловко отец угадал его желание покинуть этот славный пир, на котором ему почему-то не хотелось веселиться. Принцу показалось удивительным и то, что уже лёжа в постели он не чувствовал никакой вины за то, что ушёл с пира, ведь именно в его честь поднимались доверху наполненные кубки и произносились громкие речи. Ему как будто и вовсе не нужно было там быть, тем более, что бородатые воины, заливавшие себе глотки вином, даже не заметили его внезапного исчезновения.

Следующее утро началось гораздо раньше, чем обычно – уже при первых проблесках солнечных лучей он был на ногах и вместе с другими воинами собирался в опасный поход. Собственно, делать ему ничего особенно не пришлось – оружие и доспехи были заранее начищены служителями и принцу осталось только надеть их. Когда он вышел из оружейной, подпоясанный мечом, его уже ждал отец. Увидев его, юноша обомлел: Дирей сидел в седле, держа в одной руке открытый шлем без забрала, а в другой – поводья. Сталь, из которой были выкованы шлем и доспехи, была покрыта позолотой, которая необычайно красиво смотрелась в свете разгорающейся зари. Видеть отца в таком необычном образе Элейму доводилось не часто: в основном на нём были пышные камзолы, так что не удивительно, что юноша, увидев парадные доспехи отца, от восхищения не мог произнести и звука, а только смотрел на него широко раскрытыми глазами, не смея даже пошевелиться.

– Что, нравится? – усмехнулся Дирей, поймав его восхищённый взгляд. – У тебя тоже будут такие, но позже, – пообещал он и, прежде, чем Элейм успел ещё хоть что-нибудь вымолвить, кивнул головой в сторону холёного жеребца, меланхолично жующего траву чуть в стороне.

– Это твой конь. Сегодня он поведёт тебя в твою первую битву!

– Мой конь?

– Да! Садись скорее! Демоны уже совсем скоро будут на Больших Холмах! – поторопил отец, и Элейм вскочил на коня.

– Выдвигаемся! – коротко скомандовал Дирей.

Элейм слышал, как в накрытой ещё не рассеявшимся чёрным пологом ночи толпе послышались такие же короткие, но чёткие приказы тысячников. В это время Дирей уже коснулся стременами боков своего жеребца, и он медленно зашагал в сторону городских ворот. Увидев это, Элейм поспешил последовать за отцом. Его жеребец мерно зацокал копытами по мостовой. Следом за королём и его сыном шествовали тысячники и их воины, бодро звеня доспехами. Странно, но только сейчас Элейм почему-то вдруг почувствовал беспокойство. Лёгкое и совсем ненавязчивое, оно, тем не менее, разгоняло по сердцу непреодолимую тревогу, так что теперь принц уже больше не мог чувствовать себя невозмутимо. Тем более, что тогда, сидя в роскошном зале, он, Элейм мог только представлять себе, что ждёт его. Но тогда он ещё мог всё изменить, мог отказаться от боя. А какой смысл рассуждать об этом теперь?

Увлечённый собственными мыслями, Элейм не замечал, что на него с тревогой смотрит отец. И только спустя полминуты не увидел, а почувствовал – почувствовал на себе его взгляд, пристальный, полный жалости. Когда же принц поравнялся с отцом взглядом, ожидая, что тот что-то ему скажет. Но вместо этого Дирей отвернулся и, пришпорив коня, слился с толпой воинов.

– Куда это его понесло? – вслух подумал Элейм

Миновав городские ворота, войско сразу ступило на Королевскую Пограничную Дорогу. С ней любая тропа становиться короче, потому что она стелиться не по земле, а порхает над ней, и маршрут её проходит по самым непроходимым и опасным точкам Благоземья. Благодаря этому Королевская Пограничная Дорога почти прямая, без острых углов и извилистых поворотов, что значительно облегчает путешествие.

Не дойдя до конца Пограничной Дороги, путники сошли с неё на одной из развилок. Здесь холодный бездушный камень сменила утрамбованная копытами сухая пожелтевшая листва. Они шли, и справа и слева от них шумели деревья, мерно покачивая раскидистыми ветвями. Они стройными рядами тянулись по обеим сторонам тропы, укрывая путников, казалось, от любой невзгоды. А где-то в стороне маячили утренние огни далёких хижин. Их соломенные крыши слабо освещал золотой диск солнца, уже возносящийся над мирно дремлющими селениями, и они выступали из темноты, как грибы после дождя. А вокруг домов виднелись ещё накрытые чёрным пологом ночи невысокие заборы, которые в торжествующей темноте казались всего лишь длинными чёрными полосами.

Вдруг кто-то затянул песню, и её тут же подхватили остальные. Нестройные хриплые голоса просто гудели, лишь отдалённо воспроизводя мелодию, но зато слышно их было за несколько сот шагов вперёд.

Казалось, Элейм успокоился. Он уже позабыл о той тревоге, которая одолевала его ещё утром; быть может, столь благотворно на него повлияла неповторимая природа девственных лесов? Внезапно он услышал за спиной мерный топот копыт, обернулся, и увидел отца. Поравнявшись с Элеймом, он произнёс.

– Амсур уже близко. Готовься к схватке, мой мальчик.

Низкий голос Дирея заставил его вздрогнуть, и в душу юноши снова вернулся страх. Он посмотрел на отца, ища у него поддержки, но тот даже не повернул головы. Видно, сам он тоже волновался не меньше – в туго натянутых под кожей жилах пульсировала кровь, и всё лицо его было натянуто, словно тетива лука. Неподвижный взгляд был устремлён вперёд, и только мысли беззвучно проносились в сознании.

Элейм с досадой отвернулся, нащупал рукой ребристую рукоять, торчащую из ножен, и сразу почувствовал тепло. Это немного успокоило молодого воина: меч как будто ответствовал ему, поддерживал не словом, но тёплым прикосновением.

– Амсур! – внезапно крикнул кто-то из тысячников. Элейм подскочил в своём седле и услышал голос отца.

– Выстраивайтесь у ворот и у стен. Не будем сразу выдавать им своего присутствия…

Тысячники один за другим стали повторять его приказание, но произошло то, чего меньше всего ожидали Дирей и все остальные воины. Едва услышав приближавшиеся шаги, из укрытый повыскакивали демоны. Кто-то не растерялся и сразу выхватил из ножен меч, а кто-то застыл в оцепенении, скованный страхом.

В первые мгновения Элейм даже не понял, что происходит. Видел только, как на зелёной траве нежданно появились уродливые фигурки – скелеты, обтянутые алой кожей. Тонкие, полусогнутые конечности, сгорбленные тела, и постоянно обнажённые клыки, крепко сомкнутые в кровожадном оскале. Внезапно один из демонов наскочил на него и попытался сбросить с седла. Не дожидаясь, пока он прокусит ему шею, Элейм быстро выхватил клинок из ножен и одним ударом вспорол демону брюхо. Затем брезгливо сбросил обмякшее тело на землю и сам спустился вниз. Огляделся. Демоны наступали из распахнутых ворот форпоста, словно раскалённая лава, стекавшаяся из недр самого Везувия – чертогов Огненного Владыки. С того места, где стоял Элейм, она казалась ему такой большой, что, думалось, её нельзя было остановить. Он и не заметил, как к нему тоже подскочило несколько демонов. Но, на этот раз Элейм не растерялся: остриё клинка сверкнуло над его головой, и коротко просвистев в воздухе, срубило голову с шеи первого попавшегося демона. Он хотел наскочить на него, но упал, даже не успев выпустить когти. Взгляд ещё одного монстра погас в тот самый миг, когда Гондорский меч распорол его хрупкую на вид, державшуюся на одних лишь жилах, грудь. Третьим ударом ему удалось снести головы сразу двух Детей Смерти. Он рубил с плеча и от души, одним ударом отправляя ожившую душу назад в Умертвие. Казалось, он уже свалил их несколько десятков, но их число словно бы не убавлялось. Как будто мрачный Бог Смертуш по велению какой-то тайной силы возвращал к жизни едва пришедшие в его царство души.

Он продолжал сражаться, стараясь не предавать этому значения. И даже, когда на его теле появлялись небольшие царапины, нанесённые острыми когтями на передних лапах монстров, он принимал их, как должное.

Он даже не замечал воинов, бившихся подле него. Казалось, всё, что было ему сейчас нужно, это меч, с которым юноша уже успел слиться и короткий ловкий взмах, которым он вонзит блестящее стальное остриё в хрупкую плоть очередного демона. Его настолько захватила битва, что он даже не думал о применении магии. Тем более, что здесь она вряд ли окажется полезна. Ведь заклинателю нужно время, чтобы сотворить это заклятье.

А пока он бился с Сынами Смерти, которых только прибывало, на Поляне Больших Холмов появился двуногий исполин.

Лик его одновременно напоминал человека и зверя. Большие круглые жёлтые глаза блестели так, словно казалось, что их только что окатили водой. Из лишённого губ разреза рта, как из ненасытного чрева, наружу прорывалось два ряда смертоносных клыков, придающих великану устрашающий вид. Большие ноздри, то сжимаясь, то расширяясь, выпускали наружу тонкие струйки дыма. Круглой формы голова без ушей была увенчана копной густых чёрных волос, что прикрывали широкие могучие плечи исполина. На них красовался тяжёлый стальной нагрудник. Руки же были обнажены, выставляя напоказ игравшие на них могучие бугры твёрдых как сталь мышц. Лишь на запястьях имелись стальные браслеты с шипами. Увесистый пояс с большой пряжкой в виде черепа обхватывал великана. Такой же черепок, подвешенный на тонкой серебряной цепочке, украшал его шею. На поясе легкомысленно висели ножны, из которых выглядывала гарда.

– Сметт! Сметт! – закричал кто-то. Тот самый Сметт, Магистр Тьмы. Тот, кто привёл в Благоземье бессчётное войско своих демонов. Зачем? Догадаться было нетрудно – ни один мир не может похвастаться таким количеством магической силы, заключенной в его недрах. Честолюбивые планы Тёмного заставили его бросить вызов Благой Земле. Всё это Элейм узнал гораздо позже. А пока просто сражался. Но, конечно же, не заметить исполина он не мог. И то и дело поглядывал в сторону движущейся тени.

Когда исполин сделал всего несколько шагов, толпа стала расступаться. Но Элейм, не поддавшись всеобщей панике, остался на месте. Что заставляло его делать это? То ли страх перед этим неведомым чудищем оказался настолько силен, что юный воин не в силах был даже убежать. То ли молодой разум поразило происходящее перед его глазами зрелище.

Когда Сметт выступал, его тяжёлые шаги сотрясали и землю, и горы, и, казалось даже небо. И всё это было настолько невероятно, что думалось, будто от тряски этой, в конце концов, обвалятся горы. А следом за ними и небо…

К счастью, скалы и небо оказались крепче. Исполин, окруженный толпой своих демонов, всё ближе и ближе подбирался к войску Царственного Элейма. Видно, в тот миг Боги разгневались, потому что в небесах послышалась грозная песнь грома. Что-то пророкотало внутри них, и окутанное предвечерними сумерками небо прорезала молния.

Элейм вздрогнул, потому что увидел, как его отец вдруг стал упорно пробираться сквозь толпу, в которой смешались люди и демоны. С ним было несколько воинов – приближённых короля. В душе принца что-то зашевелилось. Он смутно понимал, что хочет предпринять его отец, но он не хотел верить даже себе: мысль, вертевшаяся в голове у принца, слишком пугала его.

Внезапно исполин остановился, поднял голову к небу и издал низкое утробное рычанье, заглушившее голос небесного отца, Священного Пакрома. Этим он, видно, хотел ещё больше устрашить топтавшихся у него под ногами крохотных людей. Но он бы сам испытал бы ещё больший страх, если бы увидел тройку смельчаков, пробиравшуюся к нему. Увидев эту тройку, Элейм вздрогнул во второй раз – среди них он увидел своего отца, царственного Дирея. Ему хотелось закричать, хотелось подбежать к отцу, умоляя его не делать этого, но он остался на месте. Остался, успокаивая себя тем, что так нужно, что этого не избежать.

Смельчаков Сметт почти сразу заметил в зелёной листве. Его уродливая голова опустилась вниз, а из широко разинутой пасти раздался полный ярости низкий утробный рык. А после тяжёлая налитая рука попыталась схватить обидчиков. Но те, вовремя отскочив, не позволили ему этого сделать – Сметт схватил руками воздух. Неудача только разозлила исполина: снова прорычав в небо демоническим рокотом, после чего рука монстра потянулась к поясу, где в ножнах спокойно болтался меч. У Элейма похолодело всё внутри. Ему на секунду показалось, что сейчас произойдёт самое страшное – Магистр Тьмы в мгновение разрубит отца и двух его верных воинов. Но ему повезло – в действительности всё произошло иначе: выхватив из ножен меч, Сметт замахнулся, и хотел ударить, но находчивые воины вовремя поставили защитный колпак, он накрыл их прозрачным непроницаемым щитом прочнее стали, ударившись о который, меч с весёлым звоном отскочил назад. Раздосадованный монстр в гневе пнул колпак ногой, и только причинил себе боль. Когда же она утихла, исполин снова подошёл к щиту и несколько раз ударил по нему со всей силы кулаком, но лишь ушиб костяшки пальцев. Поняв, что его попытки бесполезны, Сметт отступил. Увидев это, воины, бывшие под ним, сняли защиту. Это обрадовало Тёмного. Он подскочил к своим противникам, рыча в предвкушении скорой победы – он был абсолютно уверен в том, что теперь их судьба предрешена. Но, едва только монстр сделал шаг навстречу воинам, в его сторону полетел плотный воздушный сгусток, который взорвался и заставил слегка покачивающегося исполина отскочить назад на несколько шагов, столкнувшись с его телом. С трудом удержав равновесие, исполин в ярости прорычал гневное проклятье. Дирей как будто нарочно поддразнивал исполина, каждый раз ставя его в неловкое положение, а тот поддавался, не понимая, что человек уже предвидит каждый его шаг. Обезумев от ярости, он бросился навстречу воинам, не понимая, что они уже его поджидают. Когда Элейм увидел горящие лютым огнём глаза, обнажённые в злом оскале острые клыки, длинные, развивающиеся на ветру волосы исполина, его захватил страх. Страх не за себя – за отца. А ещё меч, который он держал перед собой. Для чего Сметт это сделал, принц понял совсем скоро. Как и то, что меч был не простой:с его помощью можно было творить боевые заклятья. Сметт посчитал, что сейчас настал самый подходящий момент, чтобы воспользоваться магией клинка. Защитники не могли знать о том, что Сметт уже сотворил заклятье, и всё что ему осталось – это материализовать его. Это случилось, когда остриё меча вдруг выгнулось – странно, что металл, из которого был выкован клинок, был столь гибок, но ещё больший страх они испытали, наблюдая, как его рукоять медленно срастается с сжимавшей её рукой. Одновременно с этим на серебряную сталь медленно наползала чешуя самого Сметта, превращая его в змею. Змея стояла на руке неподвижно, пока на ней не выросла вытянутая обтекаемая головка, а в прорезавшихся маленьких черных глазках не появился кровожадный блеск. Полностью повинуясь своему заклинателю, змея вытянула наружу свой длинный раздвоенный язык, как бы щупая им окружающее пространство. При этом она постоянно вертела головой, словно бы ища что-то, или… кого-то? Её непродолжительные поиски закончились, едва только её маленькая уродливая головка остановилась на трёх воинах-смельчаках. Бледно алый раздвоенный язык в последний раз прощупал воздух, потом, повинуясь командам заклинателя, молниеносным движением змей выбросил голову вниз, растягивая скрученное в тугие кольца собственное тело. Если бы всё это время Дирей и его воины оставались на месте, её клыки обязательно достигли бы цели, но Царственный Дирей успел увести своих воинов в сторону. Но одному всё же не удалось ускользнуть от коварного змея. Длинный раздвоенный язык призванного существа обнял его мёртвой хваткой, и потащил в ненасытную утробу, увенчанную рядом мелких, но острых зубов.

Расправившись с жертвой, Сметт вновь метнул свою змею, как лассо, которая, едва нащупав чешуёй прохладную почву, тут же попыталась схватить своими короткими, но острыми клыками хотя бы одного из двух оставшихся. Но, на этот раз Царственный Дирей и его спутник были готовы к этой атаке. Они поджидали змею с всего одним заклятьем. И, когда вытянутая морда с грубым обрезанным носом, с маленькими ноздрями-точками и огромными круглыми, всё время влажными глазами, оказалась возле них, все воины по команде короля одновременно вытянули руки вперёд, из которых по первому требованию сознания вырвалась стая огненных метеоров. Змея попыталась ускользнуть, но ей не удалось спрятаться от них. Первый же из них угодил змее прямо в глаза. Стекловидная роговица, защищающая их, не выдержав неистового жара истинного пламени, мгновенно лопнула. В ту же секунду вспышка боли, невероятно сильная, пронзила змея, а вместе с ней и её заклинателя. Змей извивался под громоподобный рык Сметта. Это на время сделало его беспомощным, и этим не могли ни воспользоваться стоявшие внизу воины. Пока Сметта и его Змея крутило в мучительных корчах, они, защитник, по команде короля, прижались друг к другу и стали метать в Змея фаерболы. Огромные, они взмывали в небо, освещая его подобно истинному пламени Нагоша, но достигнуть цели им доводилось редко: несмотря на то, что Змей ослеп, его хозяин видел прекрасно, и, не смотря на боль, заставлял Божественного уклоняться от фаерболов. Те же, что чудом достигали цели, не причиняли монстру особого вреда. Пламя, коснувшись блестящей, вечно влажной чешуи, почти сразу гасло, не повреждая упругую чешуйчатую плоть. Так что, очень скоро стало понятно, что это бесполезно. Однако, у Дирея просто не было выбора – либо они победят исполина, либо он победит их. Так что, Дирею нужно было сражаться до последнего.

Между тем, движения гибкого тела Змея становились мягче, и чешуйчатый монстр уже начал высовывать свой длинный раздвоенный язык в поисках жертвы. Это заставило воинов поторопиться. Пока голова змея металась, пытаясь нащупать в воздухе запах людей, велению Маны из ладони Дирея на глазах изумлённого Элейма выросла длинная упругая плеть, которой правитель попытался достать шею чудища. Однако, змей извивался, не давая Королю поймать себя, и, не смотря на угасающую боль, даже пытался поймать его кончик. И человеку это почти удалось, но в один момент чёрная как сама смоль плеть Дирея вдруг обхватила шею Змея своими гибкими нитями. Почувствовав это, Змей затрепыхался, забился, силясь вырваться из прочных пут. В это время точно такие же плети выросли из рук второго воина, и, поскольку шею крепко держал Дирей, остальным ухватиться за неё было уже несложно.

Несмотря на это змея продолжала биться, с каждым разом все сильнее дёргаясь в стягивающих её путах, и даже смогла немного ослабить жгут, удерживающий голову. Дирей понял – путы не настолько надёжны, как он ожидал. По его воле плети заалели изнутри, а потом на них вспыхнули яркие обжигающие языки пламени. Постепенно оно добралось до живой плоти Змеи. Некоторое время оно бесполезно жгло ей кожу, но постепенно прочная толстая чешуя стала истлевать, издавая противный запах горелой кожи, что позволило пламени добраться до плоти. От нестерпимой боли змея вдвое сильнее затряслась в своих оковах. Нагош из последних сил удерживал её в своих оковах, не давая вырваться. Но в один момент змея рванулась с такой силой, что воинов, державших плети, подбросило вверх, а потом с силой опустило вниз, хорошенько припечатав к земле. Им повезло, и они остались живы, но вот плеть, не выдержав, лопнула, и в руках у воинов оказались только жалкие лоскутки разорванной кожи. Придя в себя после падения, они попытались встать, но тут зелёная Змея опустила к ним свою чешуйчатую голову и, высунув свой раздвоенный язык, принялась ощупывать им жертв. Когда она приблизилась к Догдару, он не растерялся и, отбросив в сторону, ставшую уже бесполезной плеть, неожиданно выпустил на волю ещё один огненный шар. Это произошло как раз в тот момент, когда торжествующий Змея, спрятав назад свой тонкий, похожий на лепесток пламени, язык и уже разинула пасть, готовый поглотить беспомощного человека. И фаербол угодил прямо туда. Она, сама того не подозревая, заглотнула его, видимо, думая, что эта жертва сама забралась к ней в пасть. Мгновение спустя огонь внутри Змея разгорелся и стал медленно прожигать его изнутри. Страшное чудище билось в страшных корчах, но Сметт уже не мог ничем ему помочь; он уже был не в силах вытолкать из неё этот обжигающий фаербол, и змея медленно угасала, разъедаемая изнутри истинным пламенем Нагоша. А вместе с ней медленно погибал и сам Сметт. Он рычал, бил себя кулаком по груди от отчаяния, а стоявшим внизу Догдару и его спутнику ничего не оставалось, кроме как в молчаливом страхе наблюдать за агонией двух существ.

Пламя нещадно выжигало внутренности змеи, превращая их в пепел. В один момент змея застыла, и Элейм увидел её чёрное, прожжённое насквозь тело. Поначалу он не мог понять, что происходит, но тут голова змеи отпала, и всё её тело рассыпалось на крохотные песчинки, развеянные ветром по поляне. Но из руки Сметта продолжал торчать кусок змеиной плоти. Он попытался вернуть себе обратно костлявую кисть, не подозревая, что и сам обречён на смерть. Пламя, горевшее во плоти змеи, проникло и в него и уже бушевало в его Тёмном теле, медленно уничтожая его. Сметт медленно тлел, и рыча от боли, пока пламя полностью не уничтожило его. А когда в его грузном тяжёлом теле не осталось больше ничего живого, кроме мёртвого чёрного пепла, он остановился, взгляд его потух, как гаснет пламя свечи от дуновения ветра. А потом неподвижное и уже мёртвое тело рухнуло как скала и едва не подмяло под себя Дирея: он и его верный воин вовремя успели отскочить, в нужный момент заприметив тень падающего на них Сметта. Он рухнул на спину буквально в шаге от них, взвив над собой клубы пыли. Вокруг задрожала земля, но она быстро успокоилась. А затем на уже неподвижную землю рухнула пыльная завеса, и все, наконец, увидели тушу упавшего Сметта. Он распластался по земле, раскинув в стороны руки. Даже издалека Элейму было отлично видно, что в левой ладони намертво застряла рукоять меча, но сам клинок отвалился – теперь он в обличии мёртвой сгоревшей змеи витает в воздухе в виде сотен крохотных песчинок чёрного пепла.

Несколько мгновений Элейм смотрел на возвышающуюся над землёй неподвижную тушу Сметта, а потом из его глотки вырвался крик.

– Победа!

В ту же самую секунду в разных точках обагрившейся кровью поляны Больших Холмов воины один за другим повторяли его слова.

– Да здравствует Преславный Дирей!

– Слава Королю!

– Да здравствует Король!

Поляну охватило всеобщее ликование. Воины на удивление легко поддались этой внезапной стихийной радости, начисто позабыв о том, что вокруг всё ещё были демоны, которые, впрочем, увидев, что их предводитель пал в неравной битве, бросились с поля боя, к тому месту, где под пушистой периной высокой травы неподвижно лежал Магистр Тьмы, чтобы поздравить правителя. Но, не пройдя и сотни шагов, они вдруг остановились и уставились на небо: его купол вновь заволокло тучами. Крупные чёрные облака, налитые изнутри чем-то подвижным, медленно сходились, закрывая последние кусочки голубого зеркала. Когда они окончательно сдвинулись, между ними промелькнула молния, грубым росчерком полоснув небесное одеяло, точно клинком по лоскуту шёлка. Небо грозно пророкотало в ответ, и большие раздутые тучи вдруг стали серыми. Подул сильный ветер, воины с тревогой посмотрели вверх: им было хорошо видно, как его холодные волны витают над самым Небесным Куполом, собираясь в причудливые кольца.

– О, Боги! – невольно вырвалось у Элейма.

Он следил за тем, что происходило на небе, затаив дыхание. Что-то подсказывало юноше, что это ещё не конец.

Уже совсем скоро воздушные кольца собрались в чудовищную чёрную воронку. Она упиралась острым хвостом в землю, а большое бездонное чрево сливалось с тучами. Воронка кружилась на своём хвосте как оси, постепенно набирая силу. И, чем быстрее кружилась воронка, чем сильнее дул ветер. Такой же холодный, неприветливый, он скапливался вокруг воронки, постепенно образуя вокруг воронки тугое кольцо воздуха. Когда оно стало достаточно широким, сила воронки, прижала его к земле. В этот момент Элейм почувствовал, что ветер стал дуть ещё сильнее, и снова чутьё заставило страху пробудиться в его душе. Тут небо вновь разразилось чудовищным рокотом, который сотряс не только землю, но и саму воронку. Нужно бежать, пока ветер не окреп настолько, что смог бы засосать его в чёрное тело воронки. Но, как же отец? Удастся ли ему выбраться оттуда? Элейм чувствовал, что должен помочь ему, но как? Если он попробует хоть немного приблизиться к месту гибели Сметта, ветер засосёт его в воронку. Воздушные потоки гораздо сильнее вблизи воронки, а здесь они пока ещё достаточно слабые, что давало Элейму возможность покинуть Большие Холмы до того момента, пока они не станут достаточно сильными, чтобы притянуть его к себе.

Сейчас Элейму было сложно принять решение, и он нуждался в совете. Но рядом не было никого, кто мог бы ему этот совет дать. От отчаяния Элейм взглянул на небо – может быть, Боги подскажут ему, что делать? Но небесный купол лишь грозно рокотал, сотрясая то землю, то воронку, вертевшуюся в клубах чёрных туч, поминутно швыряя в неё ослепительно яркие молнии. Элейм уже было отчаялся, осознавая свою беспомощность, но внезапно случилось то, чего принц больше всего опасался: воронка вдруг стала кружиться с удвоенной силой, привлекая к себе потоки гневного ветра и всё то, что могли унести с собой его холодные серые волны. Стало холодно, ветер уныло засвистал у него в ушах. Он толкал Элейма в спину, норовя унести с собой.

Находится здесь опасно, и Элейм решил бежать, пока ветер не уволок его в воронку…

…Он бежал долго. Ветер швырял в лицо песок и сбитые с деревьев листья, но Элейм, как мог, уворачивался от них. Редкие деревья, попадавшиеся ему, почти прижимались ветром к земле. Многие, не выдержав, ломались при первом же его прикосновении, и ветер уносил их на своих невидимых руках прямо в воронку. Непонятно, как он только держался на ногах.

Воронка уходила всё дальше, ветер становился спокойнее, но принц не останавливался, опасаясь, что ветер может унести его и, успокоился только, когда ушёл достаточно далеко. Только тогда он позволил себе прилечь на траву, чтобы отдохнуть. Но, когда силы вернулись к нему, принц тут же обратил взор свой назад. Даже отсюда, за сотни шагов до места схватки ему была отлично видна воронка. Теперь она стала вращаться ещё сильнее, заглатывая всё, что попадётся на её пути. Ветер вырывал с корнем деревья, траву, и относил к воронке тех несчастных, кто не успел вовремя покинуть Большие Холмы. Только теперь Элейм понял, почему демоны ушли тогда – они знали, что тучи пригонят воронку.

Такого хаоса принц не видел прежде никогда. Ледяной ветер поднимал над землёй всё, что попадалось ему на пути. Небо почернело от миллионов крохотных пищинок, поднятых в воздух. Чья-то сильная холодная рука вдруг с силой сжала его сердце, и не отпускала до тех пор, пока всё это не прекратилось: он вспомнил об отце. Что с ним? Ведь он, наверное, остался там, подле тела поверженного им Сметта. Или, быть может, успел спастись – вовремя почуяв опасность, покинул опасное место и сейчас отсиживается где-нибудь. Что ж… Хорошо, если так. Если отец успел выбраться, они непременно встретятся. Очень скоро. А если нет? Что, если он остался там. Тогда ему, Элейму остаётся только молить Богов, чтобы он, Царственный Дирей не угодил в воронку.

Как бы Элейм хотел сейчас вновь оказаться там, среди всего этого хаоса. Но не мог. Возвращаться было уже слишком поздно. Если Дирею не повезло, его обезображенный труп уже давно болтается в воронке, а если он сумел спастись, то наверняка укрылся где-нибудь и выйдет только, когда всё успокоится. В такой ситуации ему, Элейму ничего не оставалось делать, кроме как ждать и молить Богов защитить его отца. Он мог бы отправиться во дворец и ждать вестей там, но не решился во второй раз предать отца и потому остался здесь, наблюдая за тем, как беснуется ветер. Неужели, всё это дело рук Пакрома, размышлял принц. Он снова и снова задавал себе этот вопрос, но так и не нашёл ответа.

Прошло больше часа, прежде чем беснующаяся воронка не успокоилась, перед этим выплюнув проглоченных страшным круговоротом людей, вырванные с корнем деревья и искалеченные брёвна. И тогда Элейм тут же побежал на Большие Холмы. И там он увидел развороченную ветром равнину, усеянную сорванной с деревьев листвой, которая ковром ложилась на израненную землю. Тут же в полном беспорядке были разбросаны деревья с ободранной корой. Тут и там валялись покрытые глубокими шрамами, тела несчастных, угодивших в воронку.

Позже он узнает, что из всего войска спаслось всего несколько воинов. Среди них был один из тех, кто был в самом центре ужасной мельницы смерти рядом с королём. Принц, сражённый увиденным, осторожно шагал по поляне, со страхом в душе и печалью в сердце оглядывая то, во что превратил Большие Холмы гнев Небесного Отца. Вокруг валялись искалеченные тела воинов, перемешанные с разодранными в щепки деревьями и вырванной из земли травой. Со страхом осматривая всё это, Элейм со страхом приближался к тому месту, где в неравной схватке сошлись Магистр Тьмы Сметт и владыка Благоземья Дирей.

То, что принц там увидел, на минуту ввергло его в оцепенение. Пред ним была совершенно голая, казалось, мёртвая земля, на которой не было видно ни одной травинки. Это произвело на юношу удручающее впечатление. Но это не остановило Элейма: уверенным шагом он стал обходить окрестности, надеясь найти отца среди всего этого хаоса. Чёрная, рыхлая, она проваливалась при каждом его шаге, оставляя глубокие следы. Однако следов отца здесь не было. Не видать было и поверженного в схватке Сметта. Элейм прошёл вдоль и поперёк всё поле битвы. Однако, не смотря на усилия, ему не удалось отыскать даже тело Магистра Тьмы.

Что могло произойти с ними двумя? Может, отцу всё же удалось сбежать с поля битвы до того, как разыгралась буря? Элейм очень хотел верить в эту догадку. Но, где же поверженный Сметт?

Нежданно размышления принца прервал чей-то голос.

– Принц Элейм!

В ту минуту юноша был слишком сильно поглощён своими мыслями и потому вздрогнул от неожиданности, когда в полной тишине услышал этот молодой сильный голос. А когда обернулся, увидел перед собой воина, на которого было жалко смотреть. Все его доспехи были изрядно потёрты, как будто по ним долго и старательно водили гвоздём, отчего они уже потеряли блеск. На нагруднике, наручах, поножах и даже шлеме были разводы от налипшей на них земли. Лицо тоже было перепачкано и изрезано шрамами. Видно, буря изрядно его потрепала.

– Благородный Элейм! Как я рад, что нашёл вас!

– Как твоё имя, солдат? – несколько сдавленным голосом поспешил осведомиться Элейм.

– Я сотник Вессал, сир!

– Кто-нибудь из твоей сотни остался в живых?

– Нет, сир! Пока, кроме вас, я не нашёл здесь ни одной живой души!

Что ж! Быть может, всё ещё не так плохо и кому-то удалось спастись. И выжившие уже на пути к Столице.

– Сомневаюсь, сир!

Вессал посмотрел на принца холодным, безжалостным взглядом. Карие глаза пронзали холодом. И казалось, будто из-под густых чёрных бровей вот-вот вырвется на свободу холодный ветер.

– Почему ты в этом уверен, Вессал?

– Я был там, сир! Среди ветра, поломанных деревьев, и поднятых в воздух тел. Я был там, и дрался плечом к плечу с вашим достопочтенным отцом.

В глазах Элейма искоркой вспыхнула надежда.

– Когда у меня над головой засвистел ветер, я не стал бежать. Хотел до конца остаться со своим королём. Но, увы, боги не позволили мне этого сделать. Дитя Пакрома, ужасный по силе ветер в первые же секунды подхватил меня, оторвал от земли и отбросил десятка на два-три шагов назад. Потом, вернув на землю, ещё долго не отпускал, забавляясь как с игрушкой, волоча по земле меж растерзанных деревьев. Когда же проказник – ветер, наконец, отпустил меня, я хотел, было, вернуться туда. Но, понял – Отец Небес не оставит меня в живых, если я это сделаю. Я не стал испытывать его гнев и остался наблюдать за происходящем со стороны, а когда всё кончилось, как и Вы, направился к месту сражения в надежде отыскать выживших. – Так значит, ты не знаешь, что случилось с моим…с Царственным Диреем? – голос Элейма заметно дрогнул. Он, как мог, силился придать ему должной силы. Но её уже не осталось в измученном юном теле.

– Нет, мой принц!

– Что ж… Так вернёмся в город! Быть может, кто-то из выживших уже там…

– Как пожелаете…

*** *** ***

Поглощённый воспоминаниями, Царственный Элейм не сразу услышал, как в тихом тронном зале скрипнула дверь. Он поднял глаза на вошедшего. Склонившись в почтенном поклоне, пред ним встал слуга. Вид у него был спокойный, но такое впечатление складывалось только на первый взгляд. По его напряжённому подбородку и по крепко стиснутым зубам Элейм понял, что человек этот чем-то очень сильно встревожен.

Пренебрежительно взглянув на него, Правитель осведомился недовольным тоном.

– Чего тебе?

– Народ Благоземья всё с большим нетерпением ждут появления Возчиков! Горожане обступили ограду дворца! Ваше величество, они ждут маны! – почти прокричал служитель. Видно, чтобы сообщить эту весть правителю, он долго бежал бессчётными коридорами дворца.

– Что? – Элейм подскочил на троне. А уже через мгновение вновь опустился в мягкое кресло. Взглянув на песочные часы, он ужаснулся, – Уже полдень! А возчиков всё нет! Что же могло их задержать?

Элейм сидел, раздумывая над этим, пока его мысль не оборвал слуга.

– Так что передать твоему народу, Повелитель?

– Причин для беспокойства нет! Просто они немного припозднились! – ответ Элейма последовал быстро. Но по выражению его лица нельзя было сказать, что решение это далось ему легко. Напряжение мгновенно выдало выражение лица. Впрочем, слуга не заметил ничего, что могло бы вызвать беспокойство.

– Так и передать, сир?

– Ты что, не в себе, слуга! Успокой горожан! Скажи, что мана непременно будет! Пусть они наберутся терпения!

– Слушаюсь!

Слуга быстро повернулся и зашагал к выходу исполнять приказание. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Элейм всерьёз задумался – что же могло задержать возчиков. Но ещё больше его беспокоило другое: Королевство нуждается в мане едва ли не больше, чем в запасах воды и пищи и, если Синей Воды не будет к вечеру, это будет худшее, что происходило в Серединном Королевстве с того самого дня, как погас огонь войны между демонами и народом Благоземья. Возчики должны вернуться в город до заката!

*** *** ***

…Возвращение в Веленор не принесло радости принцу. Тех, кто зализывал раны, отлёживаясь в казармах, было не так много, как ему хотелось. К тому же, от отца не было вестей. Это настораживало молодого воина. Юноша был не в силах понять, что, собственно, произошло на Больших Холмах: если отец погиб внутри чудовищной воронки, то где его тело? И почему –то пропало тело Сметта? Оно не могло затеряться среди других. Одного за другим он несколько раз расспрашивал оставшихся в живых воинов, но никто из них не мог дать ему ответа на вопрос – что случилось с их королём. О том, куда подевался Сметт, и говорить нечего. Эта битва вместе с победой принесла с собой и много загадок, и все они тяжёлым грузом легли на ещё хрупкие плечи молодого правителя. Он пока ещё принц, но уже скоро станет королём, как единственный наследник трона, и не успокоится, пока не найдёт отца.

В тот же день он собрал небольшой отряд из приближённых Дирея и велел им отправиться на поиски. Вернувшись через три дня, те не смогли ничем порадовать наследника. Все они говорили лишь об изуродованных телах, разбросанных по поляне Больших Холмов вперемежку с поваленными деревьями. В этом для Элейма нового ничего не было. Но принц не останавливался, и ещё несколько раз посылал туда отряды. Однако это не дало никакого результата. Лишь спустя месяц после битвы принц смирился с мыслью, что его отец, равно как и поверженный им Магистр Тьмы загадочным образом пропали…

*** *** ***

– Мой Король!

Элейм подскочил на своём стуле и увидел перед собой запыхавшегося стражника. Шлем его съехал на бок, по лицу под нагрудник со лба стекал пот, а в широко раскрытых глазах стоял ужас.

– Чего тебе?

– Ваше Величество! – начал стражник. По прерывистому дыханию и помятому виду его Элейм быстро понял, что он очень спешил в тронный зал, а значит то, что он должен сообщить королю, крайне важно, – Ваше Величество… Ваши подданные… Они беспокоятся…

– Кто беспокоится? О чём?

– Горожане беспокоятся, что возчиков до сих пор нет…

– Успокой их! Скажи, что мана будет. Только, спустя время!

Почтенно поклонившись, взволнованный стражник поспешил удалиться. Так уж получилось, что едва за ним закрылась дверь, в ту же секунду в тронный зал вошёл уже другой человек. Совершенно не церемонясь, он быстро прошёл по ковровой дорожке прямо к трону, и только после этого позволил себе засвидетельствовать правителю своё почтение.

– Мой король… – начал он едва различимым бархатным голосом.

Король не спешил реагировать на вошедшего. Сперва хорошенько разглядел его. Он был высок, строен. Парадный камзол чёрного цвета почти сливался с оливковой кожей на мягком лице почти аристократических, очень мягких и ненавязчивых черт. Почти чёрные глаза смотрели прямо, в упор. Тонкие губы были крепко сжаты, а при разговоре едва заметно шевелились. На шее, накрывая вычурный белоснежный галстук, красовался медальон, обозначавший принадлежность этого человека к сану возчика маны.

Именно эта последняя деталь его туалета привлекла наибольшее внимание правителя. Глядя на медальон долго и пристально, он словно бы, не веря собственным глазам, продолжал сильнее вглядываться в его безукоризненный облик.

– Ваше Величество…

– Я слушаю тебя, Возчик! Или ты выжидаешь время, чтобы придумать более правдоподобное оправдание?

– Нет… Но, Колодец Маны пуст, Мой Король!

– Что?

– Колодец пуст, Мой Король! – печально повторил служитель, – Я тоже сначала не поверил. Но, потом, когда взглянул сам… Мы долго пытались найти причину, почему Синей Воды вдруг не стало в колодце, но так и не смогли, Мой Король…

Элейм резко встал с трона, сошёл с устланных роскошным бархатным ковром золочёных ступеней и, поравнявшись с возчиком, вплотную подошёл к нему.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? – процедил он сквозь зубы.

Возчик кивнул.

– Так значит, ты вправду думаешь, что это хороша шутка? А, по-моему, не очень. Гораздо правдоподобнее твоя речь выглядела бы, если бы ты просто признался мне, что с твоей повозкой что-то случилось или, что, на худой конец, вы просто не были там!

Каждое его слово заставляло возчика бледнеть всё больше, но он ни разу не потупил взор перед правителем. Значит, ему нечего было стыдиться и нечего было скрывать от своего короля.

– Так значит, колодец действительно пуст? – переспросил Элейм уже спокойно.

– Да.

– Иди.

Возчик с поклоном удалился, оставив короля наедине со своей тревогой. Элейм никак не мог свыкнуться с мыслью, что Колодец Силы пуст, хотя возчик убедил его в этом. Такого в Благоземье никогда раньше не было – неужели это Боги разгневались настолько, что лишили их самого дорогого?

Размышляя над причинами внезапного исчезновения маны, Элейм вдруг вспомнил речь Мерглала. Сегодня утром он предупреждал короля о том, что маны не будет, и сегодня же она пропала. Быть может, его речи не так безумны. Подумав так, Элейм вдруг взял со стола колокольчик и стал трясти им до тех пор, пока в тронном зале не появился слуга.

– Что вам угодно? – тихо спросил он.

– Приведи сюда Рагнара, – коротко, но настойчиво приказал Элейм.

Покорно склонив голову, слуга удалился.