Читать книгу Сундучок, полный монет - Александр Владимирович Макаров, Юлия Александровна Макарова - Страница 2

Санька пришел из школы сердитый. Вообще-то в школе ничего плохого нет, если бы ни ходить туда каждый день и убрать оттуда большую часть учителей.

– Что, плохую оценку получил? – с беспокойством спросила мама. Она в это

время готовила обед.

«Оценку, получил». Мама, наверное, думает, что ему все еще пять лет. Санька не забыл, как она вчера сказала отцу: «От этого ребенка одни неприятности».

– Одни неприятности, – пробормотал он.

– Что ты бормочешь? – спросила мама раздраженно.

Вот так у человека неприятности, а ни сочувствия, ни понимания. Конечно мама вся в заботах о младшеньком братике. Все младенцу – и внимание и кашки, а в ответ только вой по ночам. После этих ночей мама ходит невыспавшаяся, раздраженная, три раза забирала с собой на улицу и в магазин вместо мобильника пульт от телевизора. Соседи, небось, смотрели на нее как на дурочку, когда она по пульту позвонить пыталась. Папашка тоже хорош— сидит по часу в туалете, то, что он там поет еще ничего, а вот то что он забирает туда ноутбук – полный отстой. Совсем не думает, что детям потом играть на туалетном ноутбуке не совсем приятно.

«Больше, достоинства, граф», – подумал Санька, а вслух сказал:

– Ничего я ни получал.

– А что сидишь такой надутый?

– Алгеброид придирается.

– Что за нелепая кличка? У тебя, что проблемы с математиком?

– А тебе, что каждое слово переводить? Так вот в «секонд-хенде», ну в раздевалке, по-вашему. Один придурок меня толкнул, и я заехал алгеброиду башкой в живот.

– Сильно заехал?

– Да что ему будет. Он меня наверно и не узнал, народа там куча была.

– Так в чем же дело?

– Вот, – хмуро сказал Санька, протягивая свой рюкзак. На рюкзаке дырка и лямка была оторвана.

– У тебя не одно, так другое. Неужели нельзя хоть день без конфликтов?

– Тебе по-русски объяснили, что я тут ни причем. Меня толкнули. Тут и Шварцнегер бы не устоял.

– Так я, что должна идти выяснять, кто и почему тебя толкнул?

– Надо новый рюкзак покупать, – сердито сказал Санька.

– Из-за одной дырочки новый? – удивилась мама, – ерунда. Я это мигом зашью.

– Тебе все мои проблемы – ерунда. А ты знаешь, с каким рюкзаком ходит Васька? А какой у него мобильник? Его красовки стоят больше чем все мои шмотки вместе взятые, – раздраженно воскликнул Санька.

И не миновать бы скандала, но в этот момент пришел дед. Дед, это мамин отец – Константин Иванович. Хотя в Санькином дворе мальчишки называли его не иначе как «ледокол». И это было не обидно, а очень даже уважительно. Это прозвище дед приобрел, когда Саньке было еще лет пять. Самый неудачный возраст для мальчишки. Тогда в дворовой иерархии он занимал одно из самых нижних мест. Так бывает, когда по возрасту жаловаться уже не положено, а сдачи дать еще не можешь. Поэтому Санька при прогулках во дворе был объектом для притеснений и насмешек. Он с трудом терпел это положение дел. Но дворовые правила правилами, а когда старшие стибрили у Саньки новенькую машинку, он весь в соплях бросился жаловаться домой.

Старый моряк накинул китель и вышел во двор на разборки.

– Малявка деда притащила. Ой, как страшно, – зареготал рыжий Гося, гроза всей малышни.

– Ну-ка держи, – сказал дед протягивая край валявшейся на земле доски Госе. Тот с недоумением подчинился. Второй конец доски дед положил на край стола, на котором по вечерам играли во дворе в домино.

– Трах! – и доска под ударом дедовой ладони разлетелась на две части. Еще два удара и доска разрублена на четыре части.

– Маленьких обижать нельзя, – сказал дед, складывая останки доски в кучку, – это даже приезжие знают, – продолжил он, оглядывая притихших мальчишек.

Машинку Саньке не отдали, но обижать перестали. И за ним навечно во дворе закрепилась кличка «Внук ледокола». Видимо мальчишки приняли за ледокол изображение корабля на значке, привинченном к дедову кителю. «Внук ледокола» это звучит гордо. А от деда Санька в тот день услышал два афоризма.

Первый: «Удивить – значит победить».

Второй: «Мужчина это тот, кто может решить стандартные ситуации не стандартными методами».

Он тогда не совсем понял, что это значит, но звучало это сильно.

– Я вижу, море штормит? – сказал Константин Иванович, взглянув на лица присутствующих.

– Да тут предки денег жалеют, – сказал Санька.

Мать вспыхнула и хотела, было вмешаться, но дед взглядом остановил ее.

– А каких денег, больших или маленьких? – хитро спросил он.

– Нормальных, – проворчал Санька.

– Сколько в загранке бывал, а такой валюты не припомню, – продолжил Константин Иванович.

– Это как монеты или купюры?

– Ты что деда прикалываешься, что сейчас на монеты купишь?

– Это дружек смотря, что за монеты. Кое-какие из них будут и подороже бумажек. И некоторые из них будут ценнее, чем всякие тряпки – машины.

– Это что же еще дороже машины? Квартира, что ли?

– Нет, бери выше.

– Что ж еще?

– Жизнь, например. Неужели жизнь дешевле квартиры?

– Как это?

– А вот слушай, – сказал Константин Иванович, присаживаясь.

– Ну, все понесло деда в мистику, – сказала мама, тоже приготовившись слушать.

«Сумасшествие это наша семейная черта», – с ехидством подумал Санька, но деда он уважал и поэтому промолчал.

– Кто в море не бывал, тот богу не молился. Нам морякам без веры никак нельзя. Одни верят в Бога, другие в торжество коммунизма, а кое-кто во всякие штучки приносящие удачу. Когда шторм раскачивает корабль, так что трубы в машинном отделении начинают растягиваться как резиновые, все скрипит и вот-вот отправишься на свидание к Нептуну – тут уж и неверующий перекрестится, – сказал Константин Иванович.