Читать книгу Вспоминается Чеченская война - Александр Владимирович Носов - Страница 4

Буквально спустя месяцев пять, не смотря на то, что готовились и, все равно, как-то неожиданно, прозвучала команда: «Готовимся к командировке». Вот где-то здесь, с этого момента начинаешь входить в некое психологическое состояние, когда кажется, как многое не успел сделать. Не успел помочь родителям в каких-то делах, доделать что-то дома, что-то не докупил, не …да и многое что еще не доделано. Но, служба превыше всего, и рассуждать особенно уже некогда. «Хватай мешок, беги вокзал» – кричит бывалый старшина Палыч. Смотришь, уже и вещи упакованы.

Командиром отряда, убывающего в село Октябрьское, что под Грозным был, назначен подполковник Ершов. Сергей Иванович имел необходимый опыт руководства, своеобразный полускрытый характер, связанный с прежней службой в конвойном полку. В группу руководства вошел и достаточно недавно переехавший из Архангельской области заместитель по кадрам Лучинский. Веселый балагур, здоровяк, настоящий помор – северянин. Также и Гоша Ежкин – сапер-профессионал всех времен и народов, выпускник Бакинского общевойскового училища. Товарищ тоже был веселый, при этом и очень серьезный, когда требовали условия службы. И я, как врач отряда, был в этой достойной компании. Это сейчас вспоминается с интересом. А как ни крути, было и очень тревожно. Нет, не страшно, а именно напряженно, тревожно в душе, как там все пойдет, как бы не подвести. Вспоминал основные схемы лечения при ранениях. Получил в медсанчасти УВД ранее заказанные медикаменты. И вперед.

Вот он и день убытия в командировку. Собрались, экипировались. Руководство УВД сказало пламенные напутственные слова. Вокзал, объятия близких и вот…поезд тронулся. Как-то все очень быстро пробежало в этот день. Видимо было много дел. Запомнилось лишь лицо матери, которая как-то быстро постарела и смотрела грустно-грустно, как и в тот день, когда провожала меня в суворовское училище.

Пошла служба в командировке. Прочь грустные мысли, нужно заниматься делом. Поезд резво набирал ход, товарищи размещались на полках плацкарта, на столах появлялась домашняя курочка и огурчики. Позаботились родственники. Спустя несколько часов появился и легкий запах алкоголя. Хотя все усиленно делали вид, что не употребляют.

Фото 1, 2, 3. Поезд на Кавказ тронулся

Ночью, взглянув в окно поезда, я увидел огромные ели, снег. Подумалось, странно, едем на юг, а снега больше. Наутро выяснилось, что мы оказались в Кирове, гораздо севернее. Только не спрашивайте, никто и никогда не ответит, в чем смысл такого огромного крюка на север, если нужно попасть от Вологды на юг. Разумное объяснение видится только одно – некий режим секретности. Только этим же возможно объяснить и нервотрепку по полдня, а то и целому дню, в отстойниках того же Кирова, затем в Ростове и других крупных городах. В вагоне уже стоял запах, как в хорошей казарме, где плотно размещены около ста мужиков.

В итоге, только спустя четверо суток мы оказались в славном городе Кизляре – столице Дагестана. По-зимнему слякотный, но солнечный город показался нам – северянам курортным. Однако рассусоливать долго возможности не было. Пошла перегрузка имущества в прибывшие «Уралы». И если дома в погрузке помогал весь Отряд, то здесь все сами-сами. Так если бы они к поезду подъехали, а то ж приходилось еще перетаскивать все имущество чуть не по сто метров. Побыли грузчиками до седьмого пота, не привыкать. Уже налегке погрузились в прибывшие также и автобусы ПАЗ. Колонна выстроилась и тронулась в сторону аэропорта Махачкалы.

Колоритный, бородатый водитель Пазика, с хриплым голосом и усталым лицом, вдруг громко и улыбаясь, сказал: «Налейте водителю. Ему же вас еще везти». «Рули давай» – последовал жесткий ответ бойца Лехи Воробья. Водитель насупился, обиженно и напряженно посмотрел вперед, но поехал.

Укачанные четырьмя днями в поезде, усталые от перегрузки имущества бойцы стали потихоньку вырубаться, засыпать. День был солнечный, хоть и начало декабря, а прегревало. Я сидел за спиной водителя, автобус шел по достаточно ровной трассе. Спустя примерно час езды, вдруг слева…о чудо, показалось море. Вот он – красавец Каспий. Глаза так и впились в полоску морской глади. Красота, да и только. Я оглянулся назад, думал кто-то еще радуется виду на море. Однако весь автобус спал. А когда перевел взгляд вперед, тут же подпрыгнул. Наш водитель тупо уснул на руле. Ткнув его сильно в бок, я уже не выдержал и закричал соответствующее случаю матерное выражение. При этом стал держать руль сам. Он пришел в себя, сказал, что третьи сутки практически не спит, и что в командировке уже почти три месяца. В общем, делать было нечего, человек как зомби. Капнул ему на ходу в мерный медицинский стаканчик пятьдесят грамм медицинского спирта. Он как-то автоматически выпил. Я сунул ему бутылку с водой, он смачно запил, взгляд его прояснился. При этом, он как-то устало промямлил: «Я же говорил, налейте водителю». Сзади голоса бойцов пообещали вывернуть его в следующий раз мехом кнутри. И …поехали дальше. Вот как-то здесь и начинаешь ощущать, что в командировке рядом и солнечный день, и тут же – угроза жизни.

По приезду в Махачкалинский аэропорт на взлетке, метрах в двухстах пятидесяти от основного здания аэропорта нам выделили место для разгрузки имущества (см. фото).

Фото 4. Разгрузка в Махачкалинском аэропорту

Почувствовав близость цивилизации в здании аэропорта, все быстро приложились, и перегруз имущества прошел быстро. Для его охраны были оставлены двое бойцов. Руководство охранением было возложено на командира взвода Зайчикова Алексея. Что и говорить, это один из самых поистине настоящих офицеров, которых я знал. Настоящий кубанский казак, рукастый и боевой, и с душевной простотой. Спустя годы, он все-таки стал командиром ОМОН.

Фото 5. На взлетке в Махачкале

Махачкалинский аэропорт встретил нас по-домашнему. Действительно и в тот момент, и многократно позже убеждался, что тыл на войне выходит на первое место. Как разместятся, помоются, отоспятся люди, экипируются – так и воевать будут. Мы же, еще не начав никаких действий, на пятый день пути уже были подусталыми. Появилась возможность нормально сходить в туалет, пребывать в чистом зале аэропорта. И здесь была первая возможность побыть непосредственно рядом с представителями местного населения. Бросалось в глаза, что людей в аэропорту не так и много, а вот бородатых, достаточно крепких мужчин – сравнительно много. Не скажу, что это как-то напрягало. Однако, заставляло задуматься в обстановке приближения к Чечне.

Спустя несколько часов резко испортилась погода. После практически летнего солнца, вдруг пошел хлопьями снег, поднялся очень сильный ветер. Может Бог и отводил от чего-то плохого, но спустя минут тридцать была объявлена нелетная погода, и мы поняли, что зависли в аэропорту. Тяжелей всего оказалось охранять имущество на взлетке. Буквально через полчаса такой катастрофической погоды замерзает все, что можно. Бойцы нарыли где-то покрышки, и стали их жечь неподалеку от имущества, которое постепенно промокало под ударами стихии. Температура воздуха резко понизилась до минусовых температур. Пролетело несколько часов, но погода никак не могла угомониться. Пошел снег с дождем, под ногами быстро появилась снежная каша. Кто не был привлечен к охранению имущества, рассосались по залу ожидания аэропорта. Я был рядом с командиром. Оружие находилось на руках, поэтому тихонько дремали с ним по очереди, мало ли что. Вдруг выяснилось, что куда-то пропал взводный Зайчиков, бойцы никак не могли его найти. Мы с Ершовым вместе пошли к месту расположения имущества на взлетке, все осмотрели, но безрезультатно вернулись в здание аэропорта.

Расположение в аэропорту уже напоминало какое-то бомжевание. Чтоб как-то отогреться после взлетки, я расположился прямо на батарее под лестницей, ведущей на второй этаж. Сюда же стали обращаться бойцы с явлениями простуды. Еще бы, на таком холоде, с сильнейшим ветром продувает за считанные минуты. Бойцы вдруг засуетились, оживились. Оказывается, нашелся Зайчиков. Организовывая охранение имущества, он боролся со стихией на взлетной полосе, находясь рядом с бойцами и поддерживая их боевой дух. Когда же совсем задубел, достал из НЗ водки, выпил и, не долго думая, забрался в один из опустевших ящиков из-под имущества, и уснул.

Передо мной он появился полускрюченный и с обмороженными кистями. Пришлось срочно оказывать помощь. Обработал обморожения, наложил повязки. Что это – его глупость, или героизм? Для меня до сих пор загадка. Он просто категорически преданно исполнял долг командира – отца солдату.

Солнце вернулось только на следующее утро. Также неожиданно стало светло и достаточно тепло. И также быстро растаял снеголед на взлетной полосе. Поступила команда готовиться к погрузке на прибывающий Ми-24.

Летающая «корова», как ласково называли бойцы этот вертолет, был действительно огромен и вместителен. Очередной раз, изрядно поработав грузчиками загружая имущество в «корову», личный состав достаточно удобно разместился вдоль бортов и приготовился к взлету.

Фото 6. Перед взлетом из Махачкалы в Моздок

Громогласно заработал винт, набирая положенные обороты, вертолет чуть пробежался по взлетке и пошел набирать высоту. Летели достаточно долго. Более бывалые бойцы уже прикидывали, что по времени мы должны уже приземлиться в аэропорту Северный, вблизи от Грозного. Однако приземления все не было. Наконец вертушка зависла над взлетной полосой и постепенно приземлилась. Мы всматривались в иллюминаторы, уже смеркалось. И вдруг бывалый Серега Дятлов проговорил: «Моздок. Еще погуляем».

Да, вместо аэропорта Северный под Грозным, мы оказались в славном городе Моздоке. Это потом мы поймем, что Моздок – оплот цивилизации для людей в погонах, где есть хорошие парикмахерские, кафэшки и магазины. Разместили нас прямо на аэродроме, в каком-то огромном металлическом ангаре, видимо для таких вот перевалочных групп. При этом, внутри были даже армейские двухъярусные кровати, без белья конечно, но бросив на металическую сетку спальный мешок, вполне себе удалось нормально расположиться и даже уснуть.

Фото 7. Моздок. Ангар аэропорта

Утром, после быстрого сбора, мы увидели, что за нами прибыли уже два вертолета Ми-8. Отряд поделили на две части и полетели. В этот раз перелет был достаточно быстрым. Вновь перегруз имущества. Господи, ведь только когда пишу эти строки, дошло, сколько мы потаскались с этими ящиками, электродизелями, другим армейским скарбом. Вспомнил как потом и у самого, и у ряда бойцов болели животы от натуги. И, казалось бы, вот он, виден город Грозный, и мы уже готовы в путь. Но неведомо откуда поступает команда, доводимая до нас командиром Ершовым: «Выдвигаемся завтра». Потом прояснилась ситуация. Оказалось, что колонна сопровождения нас до поселка Октябрьского будет только завтра. Спустя практически двадцать лет, очередной раз удивляюсь, каким зигзагом на карте наш отряд заводили в Чечню. И кроме как соблюдения режима некоторой секретности, не нахожу иного объяснения таких Сложностей (Кизляр – Махачкала – Моздок – Грозный).

И еще одна ночевка, теперь в аэропорту Северный города Грозный, точнее в тех развалинах, которые от него остались. Да, мы аккуратно забрели в них, внимательно рассматривая закаулки на предмет не только возможных растяжек, но и загрязнений. Нашли какое – то пустое помещение, практически без окон, без дверей. Здесь, прямо на бетонном полу, кто в спальнике, кто в каких-то картонных коробках, пристроились на ночлег. Никогда не забыть это впечатление, когда пытаешься вздремнуть с мокрыми ногами, скрючившись в калачик, чтоб хоть как-то согреться.

Уже глубокой ночью всех разбудил, но и насмешил Валера Королев. Это был человек-цирк, кстати, вроде бы ранее он и занимался в цирковой студии. В кромешной темноте происходило какое-то ползание. Валера пытался никого не разбудить, при этом умудрялся наступить практически на каждого лежащего бойца, стараясь как-то протиснуться к выходу. Поняв бесперспективность поползновений, но неминуемый зов позыва по малой нужде, Валера, со свойственным ему приколизмом, завопил во весь голос: «Мама, я хочу в сартир»! Проснулись с благим матом и смехом практически все. Королю (так его звали среди своих) пообещали сначала оторвать все, что можно, а командир добавил возможность наложения взыскания.