Читать книгу Параллельный город. Защитники прошлого - Александр Владимирович Шонов - Страница 2

Александр Шонов

Если бы знать, как время

испытывает нас!?

Заставляет застревать в

своих сомнениях и делах,

а сердцу больно…

1 часть.

Защитники прошлого

Тихо совсем в этих удивительных по красоте местах. Яркое солнце согревает тёплыми лучами землю. Птицы звонко заливаются в глухих лесах. Речные волны игриво плещутся о глинистый берег. Только пугливые олени не спеша идут на водопой – туда, где Ока нежно обнимает Волгу.

На высоких, крутых, поросших дремучим лесом горах, жило небольшое по численности племя Эрзя. Все вместе они занимались охотой, рыболовством, бортничеством, земледелием и разведением скота. В шалаше, недалеко от остального поселения горных жителей обитал вождь. Он вёл довольно отшельнический образ жизни и ни с кем не разговаривал, а после того как погибла его любимая и преданная жена Малинка, в которой не чаял души, и вовсе стал редко выходить из своего одиноко жилища. Звали его Дятел. Он был уже стар и очень слаб. Не в силах больше управлять своим народом, преодолевая страшные боли, старец в последний раз решил обратиться к потомкам.

– Дятел всех созывает на сборище! – вещал Скворец, когда-то преданный, троюродный брат. – Слышите меня? Скорее собирайтесь! – кричал он, важно ходя по городку, стуча в колотушку.

Племя заслышав позывные звуки, отложило привычные дела и направилось к сборному месту посредине городка. Без толкотни и шума они неспеша заполнили огороженное большими палками пространство. Мудрый старец, прихрамывая на левую ногу и опираясь правой рукой на клюку, подошёл к скопищу. Выглядел он вполне обычно для своих преклонных лет: Бледные, впалые щёки, заросшие щетиной, тонкие губы, морщинистые лоб и лицо, нос с горбинкой, с прищуром карие глаза, наполненные неуёмной печалью, волосы седые, с тускло чёрными прядями, лежали на усталых плечах, на которых весела серая, потрёпанная рубаха. Босыми ногами он прошёл в центр, оглядываясь по сторонам.

Народ зашевелился.

– Какой же он бледный, – покачивая головой ели слышно сказала беспокойная старая женщина.

– А как очи то выставил. Хворым взглядом смотрит на нас, – услышав её вторила другая. – Ели заметно трясётся, али болеет?

– Что же случилось? – зашумели собравшиеся.

Скворец поднял вверх руку. Этот жест призывал соблюдать тишину, и жители гор замерли в ожидании того, что скажет им вожак.

Удостоверившись, что больше никто не шепчется и слушает его внимательно, Дятел с хрипотой в голосе обратился к своему племени:

– Вот уже много лет мы живём в этом дивном крае! Здесь чистый воздух, реки полны рыбы, в лесах водится зверь и птица…

– К чему ты разговор ведёшь? – дерзко перебил вождя парень и вышел вперёд. – Мы хотим знать!

– Спокойно! Уйми свою прыть, – останавливая его рукой сказал Дятел. – Я сейчас всё объясню.

Люди стали подходить к вождю ближе.

– Я уже стар и очень болен. Как прежде не могу править, а за этими землями нужен уход и порядок. Избавьте меня от длинных речей, они изрядно утомительны. Мне трудно говорить… Вам нужен новый вождь! Сильный, отважный, такой, чтобы мог постоять за племя, – переживал Дятел.

Не понимая слов вожака, горные жители стали возмущаться, что есть мочи:

– Какой ещё вождь? Не нужен нам никто. Мы хотим, чтобы был только ты. Другого вождя нам не надо!

Скворец снова поднял правую руку вверх и весь народ затих.

– Я долго думал, – продолжил старец непростой разговор. – Время моё на исходе, поэтому я принял решение, кто должен занять место вождя после того как я умру. У меня есть приемник. Он добрый и отважный человек. Не буду мучать вас загадками и ходить нарочно вокруг да около… Скажу только одно – это цёра*1 Скворца, Мирослав! – указал клюкой Дятел на стройного паренька, стоявшего в стороне.

Молодой человек слегка смутился, услышав своё имя. Братья же его Кежай и Ризоват переглянулись между собой и дёргая себя за уши, не послышалось ли им это, покосились на младшего.

– Хоть он и не от моей плоти… – прервался староста, посмотрев грозным взором на старших братьев, пресекая их возмущения. – Но я так привязался к этому аляю*2, что про себя называю его цёрой. Да именно так, и вам нужно принять это! – ответил Дятел и погрузился в свои воспоминания.

С любимой женой Малинкой народить детей у них не случилось. Девушка сорвалась в пропасть с высокой горы. Вместе с невыносимой утратой, в сердце Дятла поселилась сухая тоска. Храня верность своей единственной, он решил навсегда остаться один.

– Кода мы со Скворцом были в ладу, – выходя из воспоминаний сказал вождь о троюродном брате. – Всё у нас было превосходно! Только младше меня на дюжину лет, жаловался, что никак не может обзавестись потомством, потому как любимые мерли на сносях. Я как мог его поддерживал, говоря, что всё образумится и у него будет большая семья. Он не верил моим скорым срокам, а я убеждал. В 41 год, четвёртая, молодая избранница успокоила его страдания. Родились Кежай и Ризоват. Далее, предвестие моё для Скворца стало неожиданным: Что суженная его нездорова, но будет у них ещё один сын, только разродившись, она совсем зачахнет, а в будущем понесёт тяготы с обречением на смерть. Для неё это не стало причиной отказываться от счастья… Зная о своём недуге, неминуемо ведущий к кончине, женщина решила вопреки всему подарить жизнь младенцу. В этих переживаниях, у Скворца появился на свет третий цёра. Такой славный и спокойный малыш, что сердце моё трепетало при виде его улыбки. Нарекли его Мирославом, что означает «Мир» и «Слава». Скворец очень оберегал родимую, что болезнь отступила, но спустя 11 лет, любящая потомство ават, мгновенно скончалась, что даже мне не понятно от чего это случилось. Не было больше для Скворца утраты. Тогда Мирослав и стал своеобразным оберегом для нашего городка. Защитой от непрошенной напасти. Когда я брал его на руки, волнению моему не было предела. Я чувствовал с ним самое тесное родство. Он стал моим утешением, заменив мне неродившегося ребёнка. Мне был интересен каждый его шаг. Я никогда не спускал с него глаз, всегда был рядом, если ему что-нибудь понадобится. Может из-за доверительных отношений мы и стали друг другу нужны. Мы так сблизились, что никто не мог нас поссорить и разлучить. Я научил его всему тому, что сам знаю и умею. Вложил в него все самые лучшие качества, воспитав достойным человеком. Видел в нём столько стремления и превосходства перед другими покш цёрой*3, что с годами вера моя в него только крепла. Мне было приятно, что мои усилия оказались ненапрасными и я не ошибся в лелянь цёре*4. Только Мирослав знает перемены в моём ветреном настроение. Умеет успокоить и отвлечь от невзгод. Всегда поддерживает меня во всех решениях и предлагает свои. Только он советчик в заботах моих и делах. Нам так приятно обсуждать их вместе. В нём есть истинные задатки мудрого и честного правителя. Тобишь Мирославу и быть вожаком племени! Главным среди нас! Поэтому примите его как меня! – настоятельно высказал своё предпочтение Дятел.

Лицо старца оставалось спокойным. Он замер в ожидании того, что скажет племя. Сердце его билось в груди и казалось, что с каждым ударом оно стучит всё сильнее содрагая нависшую тишину.

Люди молчали, думая над сказанными словами.

– Что же вы молчите? – крикнул Дятел. – Неужели вам всё равно, что с каждым из вас будет? Скажите, что думаете о моём решение? Мне как никогда очень важно это знать!

Племя потихоньку зашевелилось, перешёптываясь между собой. Возникший шум перерос в бурное обсуждение и осмелевший народ стал возмущаться.

– Я не позволю! Я против! Где это видано, чтобы какой-то од цёра*5 мог просто так занять почётное место вожака! – выскакивая вперёд, заявила лохматая бабка с кривым глазом.

– Почему просто так? – удивился Дятел. – Имя и звание я даю Мирославу за его заслуги.

– А может всё же потому, что он твой родич? – покосилась старуха.

– Разве могут родственные связи заставить меня плохо относиться к своему народу и закрыв глаза поставить над вами неумелого управленца? Поверьте, к этому выбору я подошёл со всей ответственностью.

– Кто тебя за язык тянет? Кто спрашивает? Почему ты всегда лезешь не в своё дело? Вожаку виднее, – теребя бабу за плечо, гневно шипел ей на ухо муж.

– Как не в своё? Как не в своё? Нам нужен самый достойный! – затараторила она пуще прежнего.

– Лучше молчи, пока не опозорилась перед всем племенем, – грозил он.

– Не собираюсь я молчать! Я тоже за племя переживаю! У всех на лицах выражение растерянности.

– Тихо, тихо, к переменам всегда трудно привыкать. Я понимаю ваши возмущения, но другой замены себе не вижу! – сказал вожак, постукивая клюкой.

– Как это нет? – откинув руку мужа с плеча, не унимаясь стонала баба. – Давайте всё обсудим!

– А что тут обсуждать?

– Как что? Есть ведь и другие мудрые аляи.

– Конечно есть умельцы, готовые прийти на помощь. Как вы оцениваете, Мирослав меньше для вас делает? То шалаш укрепит, то в хозяйстве поможет. Ещё никому в помощи не отказал. Если этого недостаточно… Кого же вы хотите видеть на моём месте, а? Ризовата*6, или может быть Кежая*7? Умение их несомненно безгранично. Особенно в безделье и красноречие, – возмутился вожак, одарив толпу недобрым взглядом и с гневом ударил клюкой о землю.

От этого грохота старуха чуть не прикусила язык, а муж ухмыльнулся над ней.

Горные жители снова притихли.

– Что нечего сказать? – покачал головой старец. – Я ждал от вас поддержки, как от сплочённого племя, но такое негодование меня очень огорчает.

Дятел сделал паузу, остудил пыл и продолжил:

– Прошу вас соберитесь в едином решение, сейчас это очень важно! Я понимаю, пока в Мирославе вы не видите вожака, но поверьте мне, он быстро докажет, что на многое способен ради своего народа. Вы скоро в этом ещё ни раз убедитесь. Только дайте ему возможность без давления и поймёте как ошибались, напрасно причитая. А пройдёт время, привыкните к нему и будете меня благодарить за такого избранника. Я уверяю, что именно так и будет. Пока я ваш вожак и знаю, что для моего племя лучше, потому как желаю всем только добра. Мнение каждого из вас для меня дорого, но и вы прислушайтесь к моему последнему слову. Надёжнее смены чем Мирослав, вам не сыскать. И эта замена произойдёт после моей кончины. Ну да ладно, хватит об этом. Пора заканчивать наше затянувшееся обсуждение. Я устал.

Всё это время Мирослав стоял в стороне, смотрел на дядю и внимал его речам.

Внезапно взгляд Дятла помутнел. Из дрожащих рук вождя выпала клюка, он затрясся и упав на землю с трудом прошептал:

– Примите его – как меня!

Тут же всё племя испугавшись, обступило его. Мирослав пробрался сквозь толпу и бросился к дяде.

– Прошу вас, отойдите от него. Дайте ему вдохнуть воздуха, – беспокойно сказал парень, склонившись над вождём приводя его в чувства.

Народ вздыхая и охая расступился.

– Как это так вышло? Что с ним? Неужели конец пришёл? – спрашивали они друг друга.

Скворец и два крепких молодца пришли к Мирославу на помощь, а Кежай и Ризоват спрятались за кустарниками, решив, что это совсем не их дело. Когда Дятел пришёл в сознание, молодцы помогли ему встать с земли и взяв под руки отвели в жилище на покой.

– Не волнуйтесь, это всего лишь лёгкое недомогание, – успокоил Мирослав людей.

Получив достойный ответ, племя успокоилось и от мала до велика опустившись на колени, подняли руки к небу восхваляя Дятла единым голосом:

– Слава нашему правителю! Да будет исполнена его воля!

– А что, правду вождь говорит. Мирослав достоин этого звания! – сказал один Эрзянин другому.

Глядя на людей Мирослав улыбнулся.

– Всё будет хорошо! – приободрил сына Скворец. – Главное, что Дятел в тебя верит. Ты уже всё доказал. Ты будешь мудрым вождём!

– Да тетя и тебе не помешало бы с ним помириться.

– Ты прав цёра, я так и сделаю. Мне давно нужно попросить за все поступки у лели*8 прощение. Я слишком перед ним виноват и пора признать свои бессмысленные ошибки, пока не слишком поздно, – согласился Скворец и щурясь на солнце добавил: – Только после того как мы с тобой погуляем. Погода сегодня чудная.

– Пожалуй нам это не помешает. Пусть вождь пока отдохнёт, – солидарно ответил Мирослав и они повернули из городка на лесную тропинку.

– А где твои покш лели*9? Ты их видел?

– Не знаю, – пожал Мирослав плечами. – Только что вместе со всеми были. За ними трудно уследить.

– Да, эти бездельники сами себе на уме. Помогать племени решать дела не хотят, а только гуляют целыми днями. Ну почему они у меня такие бесчувственные? Ведь ничем их не проймёшь. Ладно бес с ними. Не стоят они нашего внимания! – сказал Скворец, обняв Мирослава за плечо.

Как только жители городка разошлись по своим привычным делам, братья вышли из укрытия.

– Нет ты слышал? – возмутился Кежай, обращаясь к среднему брату. – Кем этого пустоплёта хочет назначить Дятел.

– Слышал, – ответил Ризоват. – Значит на то его воля.

– Какая ещё воля. Старик просто из ума выжил. Я его первый лелянь цёра, а значит и вожаком имею право быть первым, – свирепел старший брат.

– Может и так, но Мирослав ему по сердцу ближе.

– Нашёлся выродок.

– Тогда почему ты так не делаешь? Желание добиться результата – ломает все самые прочные преграды.

– Вот корыстный и сломал их первым!

– Обвинять – много ума не надо. Если ты собираешься опередить соперника, трудолюбие – самое сильное в этом деле орудие.

– … Ты сейчас что, пытаешься поумничать?

– Мне не понятно, почему ты не можешь взять себе в ум, чтобы стать правителем, нужно любить людей и стараться для них.

– Ну не умею я лес валить, да рыбу ловить. Что же меня за это нужно перед племенем позорить? Не для того я живу, чтобы горбатиться. Да брось ты, можно и без этого править.

– Нельзя. Добро ещё никто не отменял! А ты не зная этих качеств, не понимая, что в правлении всё должно быть совместно, лезешь. Вот поэтому Дятел нашёл себе труженика, а не лентяя.

– Но это совсем несправедливо! – ещё пуще разгневался Кежай.

– Справедливо или нет, ничего уже не поделаешь. Может тебе оставить глупую затею править? Вот я ничего в этом не смыслю и не суюсь. Да мне это и не нужно.

– Тебе может быть и нет, а я хочу!

– Этого мало.

– Согласен. В этом деле гораздо больше удовольствий, – закатывая глаза сказал старший. – Только представь себе, какая это сладость, когда перед тобой все преклоняются и носят на руках.

– Твои суждения неправильны. В сердцах людей, к тебе должно быть только уважение, а всё остальное исключено. Забывая простые правила, ты растратил все возможности занять почётное место, – пытался объяснить ему Ризоват. – Ты ничем не доказал своё превосходство и даже не пытался. Дятел сделал выбор в пользу сильнейшего и тебе придётся с этим смириться!

– Как ты смеешь говорить мне такие слова!?

– Смею, если ты не осознаёшь всей ответственности!

– Никогда! Слышишь, этот полоумный не станет править в этих землях. Да мне даже противно произносить его имя! – сказал старший, убирая волосы назад.

– Ох и грозный же ты леля, – с грустью ответил ему Ризоват.

– А ты меня ещё поучи. Я такой – какой есть и никому меня не исправить!

– Это уж точно, – вздохнул он.

– Ты даже не представляешь на что я готов ради того, чтобы получить власть! – расплылся в улыбке Кежай.

Вид старшего брата был тяжёлым и отторгающим. Жгучие, чёрные волосы, задевали ворот чёрной рубахи. Глаза бешено сверкающие, зелёные и хитрые. Длинный нос, оттопыренные уши, заострённый подбородок. Не отстающий от внешности скверный характер, выдавал его самолюбие с потрохами и говорил о том, что он сам себе на уме человек, не умеющий размышлять над своими поступками. Не испытывающий состраданий, когда, перекладывая свои беды на других, причиняет опустошительную боль. Однако обладатель таких отрицательных черт не считал, что ведёт себя непристойно, вызывающе и игнорировал любые обсуждения людей, гадающих откуда в парне столько жестокости.

– Ты же знаешь, я всегда получаю то, что хочу! – потирая свои корявые ручки ехидно улыбнулся он и добавил: – Всегда!

Мирослав, прогулявшись с отцом по лесу проводил его до городка, а сам отправился к Дятлу. Немного постояв у входа, он вошёл в плетёный из жердей и палок, покрытый ветками шалаш, наполненный дневным светом.

– Мирослав, это ты? – спросил старец, лежавший в углу на оленьих шкурах.

– Да од бодя. Я пришёл узнать, как ты себя чувствуешь.

– Спасибо, уже лучше.

– Ты не замёрз? Может тебя укрыть? – спросил парень и не дожидаясь ответа, накрыл вождя оленьей шкурой, лежавшей у его ног.

– Оставь всё это, – брезгливо произнёс Дятел.

– Что-то не так? Тебе больно?

– Всё хорошо! Присядь ко мне поближе.

Мирослав сел рядом.

– Лучше скажи мне, ты слышал о чём я говорил на скопище?

– Да од бодя*10.

– И что ты об этом думаешь?

– Я исполню твою волю. Сделаю всё как ты захочешь.

– Главное, чтобы ты сам этого хотел. В твоих руках судьба всего племя. Я уверен, что ты разберёшься со всеми заботами и найдёшь к ним подход. Ты сильный, у тебя всё получится! – ели шевелил потрескавшимися губами старец. – Будь так любезен принеси воды.

Мирослав встал с земли и взяв ковш, зачерпнул из бочки воды. Дятел покряхтывая повернулся на бок, упёрся локтем и приняв его, с жадностью принялся пить.

– Может тебе помочь? – беспокойно спросил парень.

– Нет, я справлюсь, – отверг Дятел и допив воду, отставив миску в сторону спросил: – Ты принимаешь моё предложение? Ты готов быть правителем? Дело это ответственное и сложное.

– Трудности меня никогда не пугали. Я готов понести все тяготы этого призвания и прекрасно понимаю, что обязанности вожака не приемлют разгильдяйства. Моя душа его не приемлет. Мне будет стыдно оставлять заброшенными дела и пряча от людей глаза, ссылаться на выдуманную занятость. Этого никогда не будет! – со всей ответственностью заявил Мирослав.

– Именно этой не юной мудрости я от тебя и ждал. Мне было необходимо принять этот нектар в больное тело. Спасибо за ощутимое спокойствие. Я в сотый раз убедился, что важнее служению правды и народу для тебя ничего нет. Береги наш народ, защищай его. И пусть боги тебе будут в помощь!

– Я сделаю всё, чтобы ты был мной доволен! – сказал парень.

– Ты умеешь убеждать. Это незаменимое качество для правителя. Все свои способности ты умело применишь в правление. Поэтому я хочу открыть тебе тайну, о которой ты должен знать. Я долго думал над тем как сказать тебе о ней и не мог решиться. Боялся, что не поймёшь, но теперь скрывать её уже нет никакого смысла. Время пришло!

Мирослав внимательно посмотрел на Дятла.

– Не режь меня пронзительными очами. Мне стали невмоготу долгие терзания. Эта тайна мучает меня долгие годы, давит на молчание. Пусть она станет моим последним откровением, – тяжело дыша сказал старец.

Мирослав было хотел успокоить дядю, но вождь пренебрежительно покачал головой давая понять, что ему нужно высказаться.

– Не надо, не перебивай больного старика. Жизнь уходит от меня как песок сквозь пальцы. Перед тем как смерть позовёт меня в мир иной, я должен облегчить свою душу, – приподнимаясь сказал он.

Парень стал внимательно слушать пожилого человека.

– Я чародей. Я могу творить различные чудеса. Менять погоду, превращаться в разных зверей, вызывать духов, заглядывать в будущее… В этом перстне, часть моей силы, – раскрыв ладонь, показал он вещицу невероятной красоты. – Никто и никогда не должен знать о нём. Пусть это останется нашей тайной.

Мирослав согласно опустил веки.

– Так уж вышло, что дар чародейства передаётся только мужчинам моего рода, от покштят*11 к тетяю, от тетяя*12 к цёре, а вместе с ним и волшебный перстень. Я последний из своего рода и всё волшебство, которым владею, уйдёт со мной. К сожалению, мне некому его передать. Я хотел бы столь щедрый дар передать тебе, самому дорогому моему сердцу человеку, но даже тебе увы нельзя. Боюсь гнева небес, – посмотрев на потолок сказал Дятел. – Ах как жаль, что ты не мой цёра. Если бы ты только знал, как мне больно это осознавать.

Мирослав молча слушал вождя вытирая его лицо мокрое от слёз.

– Да, я много чего могу, но лишь одного события изменить не в силах. Послушай мой добрый совет, опасайся своих старших братьев, они алчные и коварные людишки. Кежай готов на свойственные ему пакости. Он просто спит и видит, как бы только стать правителем. Представляешь, что будет с народом если ему дать такую возможность? Да и Ризоват тоже хорош. Во всём потакает старшему и постоянно идёт у него на поводу. Будь осторожен! Не допускай между вами гневности, не обращай внимания на колкости. Все обиды пресекай на корню. Оставайся мудрым и ясномыслящим. Не злись, а наоборот относись к братьям с добром и уважением. Не только для постоянного покоя в народе, но и чтобы душе было легче. Вот что я хочу более всего тебе пожелать!

Парень кивал в ответ, впитывая наставления дядюшки.

– И между людьми не позволяй распрей, – строго приказал Дятел. – Это в первую очередь, а теперь самое главное. Меня давно уже преследует страшное видение из будущего, и я не хочу, чтобы оно сбылось. Запомни Мирослав, если случится ссора с лелями, то накличете необратимую беду. На эти земли придут Русские и изгонят наше племя с обжитых земель. Тогда уже никто это не изменит. Ни огнём, ни мечом, не отведёте вы большое горе от себя, и даже я ничем помочь не смогу. Вот такая моя тайна. Помни всегда о моём предупреждении! Мой дорогой Мирослав, от того как всё повернётся, в твоих руках! Я возлагаю на тебя все надежды на сохранение мира!

– Я покажу всё на что способен, потому как веру твою не могу предать. Буду следовать твоему примеру, не пропуская ни одного слова. Спасибо за доверие и оказанную честь. Я не допущу, чтобы твои опасения воплотились наяву. Я сделаю всё, как ты сказал и исполню все твои заветы.

– Вот и славно. Я рассказал тебе о всех своих пожеланиях и постоянном беспокойстве. Ты довольно внимательный слушатель, – прохрипел вожак. – А теперь ступай и подумай о сказанном. Поздно уже, я устал и хочу отдохнуть. Мы довольно долго с тобой говорили.

Мирослав поцеловал в лоб старика и не сказав ни слова вышел из жилища, которое покинул последний луч солнца.

Дятел вздохнул и посмотрев на потолок прошептал дрожащими устами:

– Устал… Жизнь прожить нелегко, а быть правителем ещё сложнее. У каждого человека есть заботы, только всем помочь нет уже силы. Теперь это будет делать мой приемник. Он и сам понимает какой груз снял с моих плеч и навалил на свои. Я вовремя раскрыл ему свои тайны. Я должен был его предостеречь от опасности и хорошо, что он всё понял. Выслушав меня, освободил от оков душу. Только бы у него всё получилось. Только бы он не допустил Русичей на эти земли. Знаю трудно ему придётся и от этого моё сердце ещё сильнее беспокоится за лелянь цёры. Нет, нет все переживания прочь, я напрасно тревожусь и зря накручиваю себя. Он позаботится о нашем племени. Он мой свет, моя опора, всегда радует меня. Я счастлив как никогда. Какой же Мирослав у меня молодец. Я горжусь им! Ну вот, расчувствовался старый дурак. Теперь долго не усну.

Медленно встав с деревянного лежака, Дятел выдернув из вороха сена клочок и свернул его в гнездо. Поместив трут на камень, скользящими движениями стучал по его острой кромке кресало, чтобы высечь искру. Положив тлеющий трут в гнездо, он стал раздувать огонь, чтобы осветить мрачное жилище и не оставаться в темноте наедине со своими мыслями.

– Вот так даже лучше, – опираясь на клюку прохрипел старец, и подкидывая щепки, в костёр, чтобы он горел дольше, заворожённо смотрел на пламя.

Его думы умчались куда-то вдаль и даже боль покинула измождённое тело.

Неожиданно в шалаш вошёл Скворец. Дятел краем ока заметил на стене его тень, но не придал этому значения. Младший брат слегка кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание, но не услышав ответ спросил:

– Прости хозяин гор, я наверно не вовремя? Я увидел свет из твоего жилища и решил зайти. Подумал может ты ещё не спишь. Или я тебя побеспокоил?

– Нет, ничего. Проходи раз пришёл, – неосознанно одев перстень, повернувшись сказал Дятел. – Говори, что же привело тебя ко мне спустя много лет?

– Я слышу гнев в твоём голосе. Всё ещё держишь на меня обиду? Ты имеешь на это право.

– Всё это уже осталось в прошлом.

– Но это прошлое тревожит меня и не даёт покоя, – жалобно ответил Скворец.

– Хорошо, если это имеет для тебя значение. Я переступлю через гордость и выслушаю твои беспокойства! – сказал вождь и подойдя к Скворцу ближе, таинственно добавил: – Говори, пока ещё есть время, только оно уже на исходе.

– О чём ты говоришь? Я тебя не понимаю? Что же случилось леля?

– Леля? А кто это такой? Я больше не знаю такое слово. Я забыл его. Ты помог мне его забыть! – гневался вождь, тыча пальцем Скворца в грудь. – Возможно для других оно многое значит, а моё доверие загнали в ловчую яму и погубили. Жестоко вырвали с корнем и даже рану не залечили. И вот эта рана ноет, кровоточит… Гниёт много лет и никому до неё нет никакого дела. Даже моему неумелому обидчику.

– Но это вовсе не так, – попытался оправдаться Скворец.

– Говоришь, что не так? Ты верно уже запамятовал как с Соловей разбойником якшался. Шушукались за моей спиной и оба козни мне строили. Что же он пообещал тебе за предательство ко мне? Как ты только пошёл на это? О чём ты думал? – в бешенстве кричал Дятел.

Скворец стыдливо слушал порицания.

– Чар меня хотели лишить, но увы не вышло! Предал тебя Соловей, да и сам сгинул. А может его где-нибудь Илья Муромец в заточении держит? Так поделом ему за все подлости! Не на ту дорогу ты встал. Силу хотел иметь и власть, а приняв сторону пустозвона остался ни с чем. Что стало некому решать твои возникшие заботы? Снова ищешь моей помощи? И как ты только осмелился после всего, что натворил, прийти ко мне на поклон. Наглец, ты не осмыслил содеянного! Думаешь я старый дурень разрыдаюсь и легко прощу тебя? – Дятел пристально посмотрел в глаза Скворцу и обеими руками вцепившись в клюку добавил: – Ну давай, пока не поздно!

– Ты не представляешь, как все эти годы мне было тяжело, – виновато произнёс Скворец. – Боль каждый день напоминала о моём поступке. Сердце невыносимо страдало от вины к тебе. Я мучился и не находил себе места. Мне было стыдно смотреть тебе в глаза. Я боялся, что вызову у тебя раздражение и ярость, поэтому и не решался с тобой заговорить.

– Значит было чего бояться, если так долго не мог признать свои ошибки, – грозно посмотрел на него старший брат.

– … Прости меня, прости! Сам не знаю, как так получилось. Бес попутал связаться меня с этим лиходеем. Кроме цёры и тебя, у меня никого нет, и я не хочу вас обижать. Я не знаю, как объяснить, что говорю искренне.

По щекам Скворца потекли слёзы. Он упал на колени и тонкими, дрожащими губами принялся целовать выставленную вперёд костлявую руку Дятла, обрамлённую перстнем.

Вождь разжал пальцы и выронил клюку.

«Что же ты делаешь со мной? Сил нет терзать тебя, но пока повременю давать прощение, чтобы ты действительно осмыслил свои поступки.» – подумал он про себя и тут же громко сказал: – Не моли меня бессовестно карими глазами! Не слышу я в твоих речах осознания вины!

– Я подниму, – вытирая слёзы смиренно сказал Скворец и протянув Дятлу клюку подумал: «Знаю, очень трудно простить мой поступок, но я сделаю всё, чтобы заслужить твою милость и вернуть нашу дружбу. Нет без неё мне жизни!»

Встав с колен, он спросил у вожака:

– Прости меня повелитель! Я знаю, что причиняю тебе страдания, а ты смиренный обладатель небесных даров, можешь исцелять людей и эти удвоенные переживания, отражаются на твоём здоровье. К счастью никакая боль тебе не чужда кроме душевной и даже её я не смею испытывать на прочность. Я столько лет знаю тебя и восторгаюсь твоей стойкостью и мощью. Откуда ты берёшь их? Не читай моих мыслей. Ответь без чародейства, в чём же твоя сила?

– В этих местах! – ответил бодрым голосом вожак. – Они дают мне радость, уверенность и покой. Так приятно ходить по этой земле, дышать хвойным воздухом, пить воду из ручьёв, наслаждаться величеством гор и необъятного понизовья. Печально осознавать, что я могу всего этого лишиться. Только мой дух останется здесь и будет восхищаться неповторимой красотой. Это случится уже совсем скоро. Я чувствую моё время пришло.

– Какое время? – забеспокоился Скворец. – Не пугай меня так. Ты уже второй раз об этом говоришь. Тебе нездоровится?

– Не важно. Какое это имеет значение для тебя? Ты ведь не за тем пришёл, чтобы справиться о моём самочувствии? Расскажи мне в последний раз, что тебя сильнее всего тревожит? – сухо произнёс вождь.

– Не хочешь сказать о своей беде? Право твоё, не буду бередить раны. Отвечу тебе, что я хочу. Не о себе беспокоюсь, – печально произнёс Скворец. – За цёр своих. Что с ними станется? Что будет с племенем? Всё ли будет хорошо?

– Возможно, но только если дети твои будут жить в мире и согласии, – выпячивая глаза загадочно заговорил старец. – Долго будут владеть этими землями, но, если же они меж собой поссорятся, беда случится для всего племя. Русские придут в эти обильные края. Возведут они на слияние двух рек, что огибают крутые горы, град. Крепок он будет и не одолеют его никакие тёмные силы. Молва же о граде разнесётся по всей Руси, а вас изгонят, если вы не прислушаетесь к моим словам, – строго сказал вожак, поглаживая свой перстень. – Задумайтесь о том, что я сказал, пока ещё не слишком поздно!

– Неужели всё это может произойти? Какие страшные нас ожидают времена, – бросив взгляд на перстень, схватился Старец за пепельную голову.

– Верно, их я и вижу, – шепнул хозяин гор и в костре зашевелились языки пламя, которые быстро поднялись вверх, закрутились в воздухе слегка пританцовывая. Коснулись соломенного потолка, разлетелись по разным углам и упав на землю, остыли.

Скворец от увиденного пошатнулся в сторону.

– Убедился седобровый в моём даре? Не пугайся, это просто шалость. На самом деле я обладаю более сильным чародейством, а ты хотел меня всего этого лишить.

– Прости! Как же нам теперь избежать неприятностей?

– Одна надежда на Мирослава. Только он может удержать племя от вражды. Всё в его руках, и лад между братьями тоже. Это будет неимоверно тяжело, но необходимо. Я верю в него. Мы воспитали достойнейшего человека! У него много хороших качеств, однако дружелюбие незнающее предела, сейчас может оказаться лишним и стать губительным. Он нуждается в дополнительной силе, а я её дать не имею права. В сложившемся положение Мирослав должен сам понять, как важно быть хладнокровным и стойким, потому как Кежай и Ризоват могут воспользоваться его добротой. Лелят-ялакст*13 уже пытаются занять место вожака и ни за что не отступятся. Я видел, как они кипели от злости, когда говорил, что назначаю вместо себя веженсь альку*14. Им нужно помешать сделать непоправимые поступки, ибо они сами не ведают к каким последствиям это может привести, – предостерегал горный хозяин.

– Где же я совершил ошибку? Горькую, непоправимую. Я старался воспитывать их с добром, по чести, по справедливости. На деле же получилось всё иначе. От чего Кежай стал таким жестоким? Кто же знает, как слова могут в сердце отозваться? – спросил Скворец у вожака.

– Ответ тут прост. У всех восприятие на вежливость разное. Тем более откуда же взяться радушию, если постоянно видишь, как другие во всём обходят. Конечно же появилось великое желание доказать превосходство. Только вот неудачное соперничество с Мирославом заставило не отступиться и порадоваться за своего леля, а наоборот породило в нём злость. Став всем недоволен, он уничтожил в себе положительные качества и вразумлению неподвластен. От непонимания простых вещей в нём продолжает накапливаться обида. С таким скверным нравом не видать ему моей благосклонности. Я даже боюсь представить, как он может вести себя в поставленных условиях.

– Твоё право назначать приемника. Ты вправе понукать Кежая за его дерзость, потому как сделал всё для того, чтобы лесной народ жил свободно и считал тебя своим вождём. Делая всё по совести и с терпением, ты заслужил столь высокое звание благодаря своей мудрости.

– Да, я этого всегда хотел и к этому стремился. Я с почётом относился к своим соперникам, и они признали мою мощь. Я никогда не шёл общей дорогой, не любил выскочек и прохиндеев, без труда желающие получить нужное. Достойного всегда видно, он скромен и исполнителен. Заражён своим делом и заряжен на результат. Моё испытание выдержал только Мирослав и поэтому я хочу, чтобы он занял моё место. Только вот снова думаю об одном с содроганием души, как бы это место не стало причиной раздора. Кежай волком смотрит. Что у него на уме, никак не могу понять. Не в силах я знать всех его поступков, – с прискорбием ответил правитель.

– Лучше бы они всегда оставались маленькими, и мы не знали таких хлопот. Вспомни какие были времена. Сколько радости и счастья было в нашей семье. Может мы что-то упустили в их воспитании? – взволнованно почёсывая щёку спросил Скворец. – Не уделяли им нужного внимания? Помнишь? – сказал он, представляя прошлое наяву, будто бы это было вчера. – Как в летний, жаркий день мы купались в реке. Играли, веселились, а Кежай сидел в стороне и кидая с берега в воду мелкие камешки озирался на нас.

– Помню, славные были времена, но только Кежай был всем недоволен, – отметил Дятел. – Он постоянно, что-то вытворял. То спрячется, а то вдруг убежит. Сорванец, не унимаясь хныкал и обижался. Часто завидовал, что не стал первым приемником как Мирослав. От того, что мы серьёзно не предавали этому значения, оно и выросло в злость. Мы сами виноваты, потому что в молодости совсем не думаешь о будущем. Если бы можно было знать наперёд как всё обернётся, я бы ни за что не допустил душевных терзаний Кежая и воспитал в нём твёрдый норов, – с грустью ответил старец. – Теперь уже поздно сожалеть об упущенном времени. Пришёл срок собирать плоды, а они отнюдь не сладкие.

– Выход должен быть. Я поговорю с лелят-ялакст, они должны меня послушать, я их тетя! – Заявил Скворец и тут же высказал сомненья прокравшиеся в его проевшую плешью голову. – А если я не справлюсь? Если они ослушаются? Ну да этого не будет. На корню переломлю их прыть и понапрасну не стану кручиниться. Я справлюсь со всеми трудностями. Обещаю! Покш леля, ялгай*15! – ловко, но взволнованно высказал он эти важные слова.

– Ради мира стоит постараться. Только не дави на меня жалостью и громкими словами о сплочённости. Я уже достаточно повидал и испытал предательства. Знаешь ли ты, почему я перестал знаться с Соловьём?

Скворец от неведенья только пожал плечами.

– Когда-то мы были с ним не разлей вода. У нас были одинаковые силы в чародействе, но однажды он поставил себя выше других. Выбрал плохой путь. Ему стало не хватать своих чар и он решил отнять мои, чтобы сеять в округе зло. Его разбойничьи проделки не знали границ. Как можно бессовестно грабить на пустых дорогах заплутавших путников, мучать их, а потом хвастаться своими победами. Вот откуда его прозвище. Поняв, что от меня он ничего не получит, Соловей разбойник завладел твоим разумом благодаря сильному голосу. Какой же у него мерзкий свист, что даже вспоминать противно. Своими трелями он настроил тебя на вражду, чтобы я совсем поник духом, а ты глупец без раздумий покорился. Неужели ты не задумывался, что он с твоей подачи хочет мне отомстить? Я не верил, что ты так падок на богатство. Ведь именно это он тебе обещал взамен за предательство ко мне? Хотя не подчиниться ему очень сложно. Слишком много бед он стал творить, а ты ему в этом помогал. Из-за его подлости и тщеславия, я решил расстаться с вами обоими и навсегда позабыть слово «Ялгаксчи*16.» Соловей не так пользовался своим даром. Он же его и погубил. После того как всё случилось, поверить тебе мне не просто. Совершивший предательство единожды, может быть способен на это вновь. Как же я могу тебе доверить сохранение мира в народе?

– Ну прости же меня, прости! Как же мне больно от твоих слов. Они прожигают меня насквозь и не дают дышать. Сам видел, что я был будто бы в тумане и не осознавал своих действий. Хотя я всё это сам заслужил. Поделом мне твоё недоверие. О том на что я иду надо было раньше думать. Ты в праве на меня злиться. Ну ударь меня, оскорби, накричи, но только не гони прочь. Посмотри в мои глаза, – взяв вождя за руки надрывисто произнёс он. – Лелят-ялакст не посмеют меня подвести, и так же я тебя никогда больше не подведу и не обижу! Мне очень совестно! Я уже давно виню себя в том, что когда-то послушался этого хитрого Соловей разбойника. Меня измучили долгие, бессонные ночи. Я каждый день представлял себе наш сложный разговор. Каким он будет? Как всё сказать? Подбирал нужные слова, но все они оказались бесполезными и пустыми. Прошу извини меня от чистого сердца. Я понимаю, что обида не может стереть былые воспоминания, только роднят-ялгат вопреки всему не помнят худого. Ошибки может совершить любой человек. Мудр из них тот – кто умеет прощать!

Дятел освободил руки, отошёл в сторону и тяжело вздохнув, подумал:

«Он во всём прав! Вижу, что уже давно мается. Нужно уметь прощать. Зачем жить с гневом к родному человеку.»

Хозяин гор смотрел на его без единого выражения, даже внутрь его, стараясь прочувствовать состояние.

– Подойди ко мне, – сказал старец и обняв Скворца одной рукой, положил ему на плечо голову. – Я прощаю тебя! Конечно ты мой леля и ялгай! Самый близкий и дорогой человек! И ты меня прости, что посмел отдать тебя в лапы душегубу Соловью. Я очень виновен перед тобой, что не замечал как ты мучаешься и страдаешь от моей холодности. Не мог я заговорить с тобой первым. Слепая гордыня шумела во мне. Моё нутро сопротивлялось и не желало идти к тебе навстречу. Я думал, что во всём прав, но это оказалось далеко не так. За много лет нашей размолвки, я утихомирил свою беспочвенную злость. Многое понял, осмыслил своё поведение. Да и мог ли я на тебя долго хмуриться, если мы с тобой родичи. Я просто хотел, чтобы ты тоже сам всё осознал и вспомнил как обещался быть вместе в любых бедах, – отрывая голову от плеча сказал Дятел и милостиво посмотрел на троюродного брата.

– До сих пор не понимаю, как так всё получилось? Только вспомню и дрожь бежит по телу, но твои ответные слова меня безумно обрадовали. Теперь всё разрешилось и будет как прежде. Через сколько трудностей нужно было пройти, чтобы высказать всё, что нас так беспокоило. Как ношу тяжёлую снял, теперь так легко. От этого я счастлив! Теперь бы только успеть предотвратить беду.

Вожак выдержал паузу и сказал:

– Не ты один этого хочешь. Главное меньше волнуйся и переживай по пустякам. Тебе же нужно беречь своё сердце и слушать его. Запомни, в нашем возрасте не стоит совершать дальних походов.

– Мы с тобой ещё крепки!

Хозяин гор почувствовал себя плохо. Слегка пошатнувшись, вцепился в клюку обеими руками и на мгновение замер.

– Тебе плохо? Как ты побледнел, – испуганно вымолвил Скворец, поддерживая его. – Может тебе чем-нибудь помочь?

– Нет, – поморщился Дятел и тут же резко схватился за поясницу кряхтя от боли.

– Ты что-то от меня скрываешь? Говори, что с тобой происходит?

– Молчать уже нет более смысла. Пришло время рассказать о том, что меня мучает. Много лет сердце моё колет и тело изнывает от боли. К сожалению это неизлечимо, – вздыхая и потирая глаза печально сказал старец. – Целебные травы уже не помогают. Я устал каждый день бороться с болью за свою жизнь. Она сожгла меня дотла и не оставила ни капли силы. Всё, что я могу дать вам – это достойного приемника. Слишком много дел останется ему после моей смерти, потому как даже часть их я даже доделать не успею. Я не хотел, чтобы вы обо мне тревожились. Пытался скрыть свою беду, но она будто бы сама выставлялась напоказ, – грустно ответил вожак.

– Я ничего не знал, – изумлённо сказал Скворец. – Почему ты не обронил ни звука и даже знака не подал?

– Прости меня за всё! – пряча взгляд прошептал вождь.

– Я понимаю твоё долгое молчание, – согласился Скворец. – Спасибо, что теперь ты мне всё рассказал.

– … Хочу попросить тебя исполнить мою последнюю просьбу. Только не перебивай, – прохрипел правитель. – Когда меня не станет, похороните меня за оврагом, в пещере, которую огибает ручей. Мне всегда нравилась эта пещера, но там слишком сыро чтобы жить, а вот покой обрести можно. Обещай, что исполнишь мой наказ!

– Я обещаю тебе леля. Исполню все твои наставления.

– Вот и славно! Я надеюсь, что именно всё так и будет. Я так давно ждал нашего примирения. Теперь я могу уйти с чистой совестью. Дай же тебя обнять, – раскрывая объятия сказал Дятел.

Скворец шагнул к нему навстречу и они обняли друг друга. Немного постояв и слегка всплакнув, Дятел похлопал друга по спине и отойдя в сторону вытирая мокрые щёки сказал:

– Эх, старые мы с тобой дурни. Разревелись как дитятки малые. Полно ещё, не тревожь моё сердце, оно итак рваное. Ему нужен покой. Лучше ступай, хватит на сегодня известий. Я устал, ты тоже, да и поздно уже. Пора предаться дремоте и оставить все беспокойства в этом дне.

– Да ты прав, что-то мы и правда разговорились. Будет завтра день. Добрых снов! – ответил Скворец и вышел из жилища.

Дятел вздохнул и подойдя к огню сказал ему полушёпотом:

– Скворец всё равно не понял моих предупреждений, о которых я намекал. Да и зачем ему это? А мне раскрывая всю правду, не выносимы такие переживания. Совсем скоро придёт за ним смерть, коварная и внезапная. Только бы он сумел сохранить мир в народе. Только бы Русские не пришли в эти земли.

Погасив костёр, старец с этими мыслями лёг спать.

В накрывшем городке сном, Мирослава одолела ночная бессонница. Сняв рубаху, он ходил из угла в угол своего маленького шалаша, освещённого светом лучины. Думы его были о том, как оправдать надежды Дятла и умело управлять своими людьми. Всё в молодом парне было прекрасно: Душа, мысли, поступки. Выдался высоким ростом. Ровные черты его лица говорили о том, что человек он решительный и целеустремлённый. Чёрные, короткие волосы, красивые тёмно-синие глаза, такие добрые и приветливые. Волевой подбородок, ямочки на щеках, прямой нос, чувственные губы, подтянутое тело. Отличался спокойным характером. В любое время он готов был прийти на помощь. Не все молодцы из его племени могли похвастаться такими качествами, которыми обладал Мирослав. Кротость его умиляла старожил городка и они постоянно ставили его в пример, а он никогда не зазнавался и не считал это чем-то особенным. Вот, что о нём говорил Дятел:

– Он не такой как все. В нём есть дух и мощь наших великих предков. В нём есть стержень, поэтому и быть ему правителем этих могучих гор!

Мирослав вспоминал недавние слова дядюшки. С самого утра они поселились у него в голове и не давали покоя. Кружились, летали, перемещались в голове, складывались наоборот, но не оставляли. Приоткрыв дверь он почувствовал, как лёгкий ветер обнимает его тело, чтобы немного успокоить. Не обращая внимания на беспокойство стихии, парень снова неспеша стал ходить кругами по жилищу.

– Да! – уверенно произнёс молодой человек в слух. – Я смогу, я буду править племенем по справедливости и чести. Как подскажет сердце, как подскажут духи с небес. Я сделаю всё, чтобы жители гор поверили мне, что я достоин быть вожаком. Пусть испытают меня, как им будет угодно. Я всё стерплю, вынесу и никогда их не предам. Для меня это очень важно! Это мой долг! Я буду стараться!

На мгновение одна лучина своим светом ярко осветил шалаш.

– Это од бодя соглашается с моими словами, а значит всё сложится удачно! – улыбнулся Мирослав и ему становилось всё веселее не душе, что в последнее время было так редко.

Парень вдохнул свежей прохлады, настраивая себя на положительные эмоции.

Летом, жилищем племя были шалаши, а в зимнее время полуземлянки. К их устройству готовились заблаговременно. Строительство начиналось с обустройства вырытой большой ямы, глубиной в 1,5 метра. Её оборудовали стенами из бревенчатых брусьев врытых в землю. Пол делали из глины, а двускатную крышу покрывали тёсом, укладывая сверху солому и толстый слой моха. Стены выступающие из-под земли, плотно присыпали. Это служило против возникновения пожара и помогало сохранить в жилище тепло. Обладая равными условиями, лесной народ облагораживал внутренний быт на свой лад. Только вот полуземлянки родни Дятла стояли отдельно от остального места поселения.

– Новый день даст на всё ответы, – зевая сказал парень. – Только для этого нужно набраться сил и поспать, – погасив лучину он лёг на мягкий настил, укрылся оленьими шкурами и немного поворочавшись, заснул.

Беспокойный сон молодого человека потревожили странные звуки, доносившиеся до его шалаша, заглушая птичьи трели.

– Совсем недавно солнце взошло. Только, только опустило свои лучи на землю, – вставая с лежака, потягиваясь сказал Мирослав. – Сколько же я спал? Очень мало? Значит, что-то серьёзное случилось, если меня так рано разбудили. Хоть бы чуточку повременили с новостями. Так под пение птиц хорошо спится.

– Мирослав! Мирослав! – кричал запыхавшийся, плешивый Эрзянин, вбегая в жилище. – Тебя немедленно просит к себе вождь! Хочет видеть!

– Зачем же так орать? Мог бы и спокойно всё объяснить, а то всех птиц в округе перепугал, – повёл бровью парень.

Старик испуганно пожал плечами.

– Не шугайся так. Ступай, доложи, что иду. Вот только умоюсь родниковой водой, – добродушно ответил молодой человек.

Откланявшись, старик отправился с полученным ответом к вожаку.

Надев рубаху, Мирослав вышел из шалаша и зачерпнув из бочки, которая стояла рядом, полные ладони воды, умыл лицо. Ещё раз потянулся и направился к дядюшке.

Тихонько войдя к правителю, он остановился посередине жилища. Дятел стоял к нему спиной опираясь на клюку и не замечая гостя, что-то бормотал себе под нос.

– Ты хотел меня видеть? – привлёк к себе внимание Миро.

– Извини, задумался, – поворачиваясь сказал Дятел и прихрамывая подошёл к молодому приемнику. – Я позвал тебя в самый последний раз.

По его щекам покатились слёзы, тело слегка дрожало. Мирослав всё понял по уставшим и грустным глазам правителя.

– Я умираю. Конец уже близко, – с ходу начал хозяин гор. – Ничего не спрашивай, обманывать смерть уже бесполезно. Прошу тебя, как давеча просил твоего тетяя, погребсти меня в пещере за речкой, – печально сказал он, вытирая от слёз бледные щёки. – Дай же насмотреться на тебя. Я хочу рассказать всё, что меня радует и беспокоит. Это сейчас важнее всего!

Мирослав с пониманием кивнул головой.

– Так мало в мире добра и всякая мерзость пытается ещё хуже сделать, а ты моя заслуженная награда. Моя совесть и душа! Яркое солнце над головой согревающее лучами, надёжная стена от неприятелей. Радость моя в том, что у меня есть ты! Цени прекрасные моменты жизни – они дороже всего! В них уверенность, смысл бытия и такая глубокая мудрость. От сознания того, что тебе хорошо – мне дышится легче. Я ликуя, парю в небесах. Благодарю духов за то, что ты украсил моё однообразие, скудное существование. Моё скромное счастье, хочет не шептать, а кричать об этом на всю окрестность! Только в том же и беспокойство, что твой свет могут закрыть тучи завести и ненависти. А мне дождём их даже не разогнать. Не быть с тобой рядом, не утешить… Не слушай беспокойного старика, незнающего как унять своё сердце и пустые мысли, вырывающиеся наружу. Прости!

– Нам неподвластно знать, что происходит вокруг и в родных сердцах. Только можем почувствовать, или внутренний голос подскажет об этом. Я услышал твоё настроение. Всё то, что случилось ранее…

– Я знаю, что ты чувствуешь мою духовную и телесную свободу. Они вместе соединились и крепки как никогда от разрыва, – остановил его вожак. – Ты правильно её опознал. Ты должен знать обо всём, что я испытываю. Просто так без этих откровений, я не могу уйти в мир иной. После того как мы с тобой вчера попрощались ко мне наведался твой тетя. Поначалу между нами был холод, а потом мы долго говорили о вашем детстве, о тебе и твоих лелях. Знаешь дорогой, мы помирились. Мы долго к этому шли и это оказалось не так просто. Было трудно столько лет жить с такой обидой, но сломав её и объяснившись нам обоим стало легче, намного легче после нашего примирения. Береги своего тетя! Радуй его почаще своей добротой и не огорчай мелочами, ему это не на пользу. Он довольно страдал, теперь ему нужно больше покоя. Хороший он человек!

Мирослав соглашался с каждым словом дядюшки.

Дятел похлопал парня по плечу. Только о том, что случится со Скворцом предпочёл не говорить, чтобы не расстраивать его.

– Мне очень хотелось увидеть тебя, – прохрипел старец, трогая лицо парня дрожащими руками. – Запомнить твой образ, услышать твой голос. Поговорить с тобой хоть о чём-нибудь. Можно вообще без слов, главное быть вместе подольше. Мне всегда было мало общения с тобой и теперь недостаточно. Я желаю тебе: Оставайся всегда таким же приветливым и отзывчивым. Твоё мужество привлекает внимание. Племя пойдёт за тобой!

– О од бодя! – опустившись на колени и целуя его руки сказал Мирослав. – Я буду стараться всеми силами, чтобы заслужить доверие и уважение нашего племя.

– Мне приятно твоё почтение. Только сейчас мне крайне нежелательны беспокойства. Оставь и ты свои волнения, они уже бесполезны. Я знаю цену твоим честным словам. Не печалься обо мне и не сомневайся, ты делаешь всё правильно! Ну а теперь, после моих душе исповеданий, пришёл час благословить тебя на правление, – поднимая парня и смотря ему в глаза твёрдо произнёс старец.

– Спасибо! Я постараюсь не подвести. Я с большой ответственностью принимаю это звание!

– Я доверяю тебе самое ценное – веру людскую. Служение людям – это не прихоть, а как ты правильно сказал, огромная ответственность. Правь по справедливости, по доброте на долгие лета. Верши дела сердцем, и горные жители ответят тебе благодарностью. Только вместе со званием прими и наказ. Если вы поссоритесь с лелями неминуемо будет горе всему нашему племени. Русские придут! – Дятел сделал паузу строго посмотрел на своего приемника и добавил: – Помни об этом! Помни и относись с боязнью!

– Самым крепким, непробиваемым щитом станут эти слова. Я не осмелюсь предать и нарушить твою веру в меня.

– Возьми перстень. На том свете он будут мне не нужен. Закопай его глубоко в самом центре городка. Пусть он хранит от бед эти места! – сказал Дятел и вложив в руку Мирослава перстень, крепко сжал её. – Прости за всё и прощай мой милый! Надеюсь мы встретимся с тобой ещё не скоро.

Мирослав обнял дядюшку, но внезапно почувствовал, как он мякнет в его руках. Посмотрев отрешённым взглядом, Дятел отошёл от него, выронил клюку и схватившись за сердце, упав на землю только успел вымолвить:

– Теперь ты вождь!

Издав последний, тяжёлый вздох, он медленно закрыл уставшие глаза и замер. От увиденного, Мирослав не мог сдвинуться с места. Охвативший его изнутри ужас, удерживал своей невидимой силой, не давая возможности пошевелиться. Парень с трудом вырвался из этих цепких лап и на коленях пододвинувшись к Дятлу, поднял его прижимая к своей груди.

– Умер. Умер… Не договорил своих пожеланий, так мало оставил напутствий, и даже как следует со мной не простившись, покинул! – крикнул парень и поцеловал вождя в лоб. – Ох мой дорогой человек, твоя жизнь оборвалась как тонкая нить. Ты мне очень нужен: Как воздух, как движение, как жизнь! Зачем ты оставил мне всю скорбную боль и вечное поминовение. Как же я буду скучать по тебе. Мне будет не хватать тебя, наших разговоров, рассуждений, воспоминаний. Я всегда буду помнить тебя! Возложу на себя все твои дела и не забуду посланных наказов. Я выполню их! – покачивая дядюшку приговаривал Мирослав.

Прерывая речи парня, в жилище снова вбежал плешивый старик и тут же от увиденного замер на месте.

– Зачем ты потревожил нас? – посмотрев на него исподлобья, бросил Мирослав.

– Ну как же. Откликнулся на душераздирающие крики. Они доносились из шалаша вождя и были слышны в городке. Теперь понятно почему. Я бы и сам не удержался, – изумлённо выпячивая глазищи ответил он. – Все жители побросали свои дела и сбежались на страшный шум. Они хотят знать, что здесь произошло?

– Самое страшное! – выдыхая сказал Мирослав.

– Может чем помочь? – сочувствовал старик.

– Ничего не надо.

– Я же вижу, как тебе плохо. Ты отдай мне свою печаль. Выговорись, будет легче. Одному трудно справиться.

– Мне просто нужно побыть с ним.

– Не причиняй себе напрасных терзаний.

– Сейчас это невозможно. Как не мучать себя, когда од боди больше нет.

– От нахлынувшего горя всегда теряешь равновесие. Нет тут никаких слов успокоения, чтобы сердце забыло беду. Не сдерживай себя Мирослав, но держись!

– … Ступай, мил человек, – подавленно произнёс парень. – Оставь здесь всё, что видел. Я выйду к людям и сам всё расскажу. Только дай мне немного времени.

Старичок откланявшись мгновенно удалился.

– Что там? Что случилось? – спрашивали люди у старика.

– Велели ждать! – сказал он, потерянно разведя руки.

Мирослав осторожно положил дядюшку на лежак, укрыл его шкурой и встав с колен опустил голову. Ещё раз уныло посмотрел на Дятла и вышел во двор к собравшимся. Люди с нетерпением ждали, что же скажет им молодой человек, а он смотрел на них, не зная как сообщить прискорбную весть.

– Почему он молчит? – шептались недоумённо горные жители. – Почему вождь не выходит? Что там между ними произошло? Мы слышали крики и хотим знать от чего они?

Молодой человек слыша их стоны и беспокойство, увидел как сквозь толпу пробирается отец, а позади всех, как обычно стоят старшие братья.

– Не молчи цёра, – попросил Скворец. – Поведай нам, что сейчас было внутри? От чего ты кричал? Тебе что-то не понравилось, или вовсе страшное произошло?

– Этого было не миновать. Со всеми когда-нибудь произойдёт.

– Откуда такая тяжёлая грусть? Если только речь идёт не о горестном случае. Это ведь не так?

– Наш вождь скончался, – вполголоса произнёс Мирослав.

От его слов в толпе начались волнения.

– Как же так? Этого не может быть. Мы не верим! – шумели люди.

– К сожалению, это правда! – ответил парень, прерывая их стоны. – Я понимаю, для каждого из нас это большая потеря. Нам нужно с ней смириться и всё пережить. Мы должны быть сильными и стойкими, потому как жизнь продолжается. Дятел ушёл из жизни вспоминая о вас с теплом. Од бодя заботился о вас, и перед тем как его душа отправилась на небеса, он благословил меня на правление. Только от вас зависит как отнестись к последней воле нашего усопшего старосты. Я приму любое ваше решение.

– Как можно так нахально навязывать себя? Ты слышишь эту нелепую чушь? Что за вздор? Что за дерзость? – возмущённо обратился Кежай к Ризовату. – Подлый Дятел подох как затравленный зверь, так поделом ему. Мне его ни капли не жаль. Будет знать, как принимать необдуманные решения, назначая невесть кого на такое по- чётное место. Этому рёве тоже достанется, за то, что принял власть не раздумывая. Радуется небось сейчас, потешается, что сумел меня опередить. Только умело скрывает, – плюнул Кежай на землю.

– Тебе не кажется, что уже поздно метаться. Пора остыть, решение давно принято. Люди сделали свой выбор. Послушай, как они все вместе восхваляют Мирослава, своего нового вожака. Никто никого не принуждал. Думаешь, что это не так? Тогда где твоя поддержка? Нет её? Потому что в отличие от тебя он много дел сделал и звание своё заслужил. Ты же только завидуешь и мастерства сторонишься. Подумай об этом, а лучше и вовсе отступись.

– Не дерзи мне веженсь алька. Я таких слов по отношению к себе не допущу, – потрепал его Кежай за щёку. – Ты же знаешь, что я никогда не отстану. Вот увидишь, я ещё разберусь с этим гадким, а все они просто безумцы! – кивнул он в сторону толпы.

– Я не смею на вас давить и прятаться за именем од боди? – сказал Мирослав горным жителям.

– Мы верим Дятлу. Он никогда нас не предавал, а значит не подведёшь и ты. Хозяин гор умел чувствовать человеческую душу, поэтому оставил после себя самого надёжного из нас. Мы все за одно и в своём решение единогласны. За доброе сердце и чистый разум, ты достоин быть нашим вождём! Мы готовы идти за тобой и поддерживать во всех начинаниях. Слава Мирославу! Слава нашему новому правителю! – ликовало племя.

Народный шум стих. Вперёд вышел плешивый старик и спросил:

– Только перед тем как получить звание, нужно со всеми почестями похоронить Дятла. Скажи нам Мирослав, он сообщил тебе о том месте в котором хочет обрести вечный покой?

– Да, он поведал мне своё волеизъявление! – громко сказал Мирослав. – Там, – указал он в сторону дремучего леса. – За оврагом, где течёт речка, есть пещера. В ней и будет его усыпальница. Мы должны исполнить последнюю просьбу умершего.

Племя одобрительно промычало.

Мирослав посмотрел в небо и увидел, как его затягивают плотные, серые тучи, которые взялись непонятно откуда в солнечный день.

– Благодарю за доверие, оно для меня много значит. Спасибо, что выслушали меня и соболезнуете. В траурные дни все работы отменяются. Погода начинает портиться, скоро небо прольётся дождём, горюя по нашему правителю. Расходитесь по жилищам, не стойте.

Жители гор поклонившись новому вожаку, покачивая головами и всхлипывая, стали расходиться по своим шалашам. Кежай и Ризоват, пока их никто не видит, тоже незаметно удалились. Это у них всегда ловко получалось.

Оставшись вдвоём, Скворец подошёл к Мирославу и похлопав его по плечу сердечно сказал:

– Какой же ты у меня молодец. Ты нашёл подходящие слова. Я горжусь тобой!

Грянул гром и под разряды молний полил дождь, постепенно переходящий в ливень.

– Давай ка, пока совсем не промокли, войдём в жилище Дятла. Я в последний раз взгляну на своего друга… Поговорим с тобой откровенно. Пусть непогода унесёт с собой все наши переживания, – вздохнул Скворец.

Мирослав молча пропустил отца вперёд себя и задержавшись на мгновение вошёл за ним следом.

– Значит он сказал правду, что скоро умрёт? – спросил Скворец у сына смотря на бездыханного вождя, укутанного шкурой.

– Да, он был чародеем. Он чувствовал беду. Мог её распознать и увидеть. Он знал дату своей смерти.

– До вчерашнего дня, я не знал о его даре, – пожал плечами старик.

– Рассказывать мелочи, было не в чертах его скромного нрава.

– Только теперь я это понял, слепой глупец. Знаешь, мы вчера помирились. Эта такая громкая радость! Как радуга после дождя! Может это он своим даром сделал так, чтобы я к нему пришёл, потому что предвидел свою скорую кончину. Он не мог оставить меня без прощения. Мы должны были очистить свои души от всех обид. Бывало я его побаивался, но вчера всё было не так. Он был добр и приветлив. Всем своим нутром показывал, что тоже повинен передо мной. Глаза его слезились. Временами он с трудом произносил слова, но опираясь о клюку, старался выглядеть достойно. Мы разговаривали так, будто между нами никогда и не было никаких разногласий. Это был долгий и каждой каплей целебный разговор. О том, что я когда-то предал нашу ялгаксчи, я жалею до сих пор и так останется навсегда… О том, что всё так поздно сложилось, тревожится небо. Сильный дождь плачет о моём леле. Эти переживания сейчас и во мне.

– Я понимаю твоё состояние, – приободрил Мирослав отца.

– Самое ценное для меня – это его прощение! – сказал Скворец, посмотрев на Дятла покрасневшими глазами.

– О чём же вы говорили? – неподозревающим тоном спросил Мирослав, желая, чтобы отец выговорился.

– Ну о чём могут говорить два леля после долгой ссоры? О вас, о вашем детстве и о нашем пребывание в нём. Нам было что вспомнить. Это время останется самым прекрасным в моей жизни. Таким беззаботным и радостным. Жизнь тогда казалась лёгкой и наполненной только яркими событиями. Они были совместными и насыщенными, – улыбаясь ответил Скворец. – А теперь всё стало по-другому. Обсудив каждого из вас, мы беспокоились о народе, о том, что ты должен стать для них непреклонной опорой и быть во всём примером! Самым мудрым и справедливым вожаком!

– Я отношусь к своему призванию ответственно, – уверенно произнёс Мирослав. – Я не подведу Дятла. Его слова были для меня не пустыми, а переполненные моления. Всё, что он наказал мне, исполню.

– Я знаю, что ты умеешь держать слово и поэтому горжусь тобой! – сказал Скворец и погладил сына по щеке. – Это не тщеславие, а восторг души!

Мирослав почувствовал, что отец беспокоится за него и решил изгнать из его сердца тревогу.

– Не волнуйся тетя. Я уверяю тебя, что всё будет хорошо! Прошу тебя не переживай обо мне понапрасну. Я всегда буду рядом с тобой. Буду оберегать твой покой и сообщать только положительные вести. Верь мне! – искренне сказал парень, задержав на своей щеке тёплую руку отца.

– Тебе верю. Ты хороший человек! – ответил Скворец, убирая руку. – Из тебя получится честный вождь. Вот только, как и Дятел, я не доверяю твоим лелям. Они хитрые и способны на подлость. Особенно Кежай. Я понимаю, что ты уже не в первый раз слышишь эти слова, но снова прошу тебя, будь с ними осторожен и никогда не прекословь. Помни это всегда, я очень дорожу тобой! Дятел с неба будет помогать тебе, я это чувствую.

Они оба повернулись и посмотрели на умершего вождя.

– Я желаю тебе терпения и здоровья. Я помогу тебе в твоём нелёгком деле. Вместе мы обязательно постараемся не допустить разногласий. Народ у нас строптивый, недоверчивый. Зная все повадки племя, Кежай может легко их надоумить на гнев. Говоря о тебе недобрые слова, он будет следить за твоим поведением, не спуская с тебя глаз. Дотошно ждать, когда ты оступишься, а лучше сдашься. Ты же знаешь, что из себя представляют твои лели совместно. Не давай им такую возможность. Постарайся найти к ним нужный подход, – просил Скворец.

– Не тревожь себя понапрасну. Я найду золотую середину, держащую в равновесии чашу чувств, – спокойно ответил Мирослав пряча в рукаве перстень.

– Пусть тебе помогут небеса успокоить эту всепоглощающую бурю.

– … День только начался, а у нас уже столько дел. Для них нужны силы. Сейчас мне нужно побыть одному. Привести мысли в порядок, успокоить свою душу. Не против, если я тебя оставлю? Пойду подышу лесным воздухом.

– Конечно иди раз так необходимо. Тем более ливень уже закончился, – с пониманием ответил Скворец. – А я пока посижу со своим лелею. Мне нужно выговориться.

– Не буду мешать.

Мирослав открыл дверь и тут же прищурился от яркого солнечного света, который стремительно ворвался в шалаш, вступил на траву, переливающуюся каплями дождя.

«Наверно и правда этот дождь плакал о од боде? Так внезапно начался и также быстро закончился. Такие тучищи нагнал, а теперь на небе не осталось ни облака. Как и дождю, мне будет не хватать тебя. Природа показывает свои самые сильные переживания в неукротимой стихии.» – подумал парень, идя по тропинке в лес.

Скворец сел рядом с Дятлом, склонился над ним и запричитал:

– Зачем так рано покинул нас? На кого оставил? Посмотри, как мучается без тебя Мирослав. Жил бы себе да жил, правил сам племенем, а уж если бы понадобилось, то мой цёра непременно помог тебе. Разве бы он отказал? А ты оставил его одного наедине с такими трудностями так не вовремя. Совсем не подумал о лелянь цёре… Прости меня прости! Я говорю это от растерянности. Смерть не ждёт подходящего срока, она приходит, когда сама пожелает. Не замечал я твоих страданий. Не уберёг от костлявой, причинившая боль. Так и мучилась твоя светлая душа, не намекавшая даже малого знака не подавшая о страданиях. В этом я виноват перед тобой.

Скворец говорил печальным тоном. По его впалым щекам текли слёзы горя, скорби и невыносимой утраты. Так долго сидел старец рядом со своим внезапно ушедшим в мир иной братом. Не сводя с его глаз, он откинув шкуру, взял остывшие руки, но не увидев перстня, удивлённо произнёс:

– Где же он? Может куда закатился? А вдруг кто забрал?

Всё это время Кежай и Ризоват не побоявшись ливня, стояли у шалаша Дятла и подслушивали о чём вели речи Скворец и Мирослав.

– Значит тетя мне не доверяет? – возмутился старший. – Я всё правильно расслышал? Он на стороне этого болтуна и переубедить мне его уже не по силам?

– Ты сам во всём виноват. Всё сделал для того, чтобы не было к тебе ни капли уважения, а значит не способен ты быть вождём племя. Этим то и воспользовался Мирослав. Потихоньку, умело расположил к себе Дятла. Тот и решил, что лучше нашего веженсь альки никто управлять горными жителями не сможет. Все свои навыки передал ему, а ты лодырь остался не в удел.

– Ну дурной. Я ему ещё припомню! – насупился Кежай и его глаза заискрились как головешки. – Недоносок не понимает с каким огнём затеял игру. Я очень больно могу обжечь. Ожоги будут нестерпимо болезненными. Раз он не хочет остановиться и одуматься, то просто глупец! Про старшего брата забыл. Да как посмел совсем не думать обо мне! Хочет в одиночку всю власть к своим ручищам прибрать? Как бы не так, я этого не позволю! Да кого вообще этот недалёкий из себя возомнил? Повелителем гор? Слишком сильно размахнулся в 26 лет, как бы не надорвался. Нет, с лелями надо делиться.

– Успокойся, прошу тебя. Постоянно ты к нему цепляешься. Чего Миро тебе плохого сделал? Наглость душит, что он добился своего? – спросил Ризоват. – Я тоже не всем доволен, но пойми нормальный он алька, честный, порядочный, вежливый, отважный. Мирослав достоин быть вожаком!

– Как ты можешь возвышать ложно премудрого? – замахнулся Кежай на брата. – А Ризоват.

– Почему ты его так называешь?

– А как мне ещё называть противного человека?

– У него есть имя!

– Имя говоришь? Я знаю, как его зовут. Мне неприятно не только его слышать и видеть, но и знать, что вымесок*17 существует.

– Миро не заслуживает таких оскорблений.

– Подожди, я не понял, ты что в сговоре с этим пустомелей? – хватая за грудки среднего сквозь зубы процедил Кежай.

– Нет, нет же, – испуганно сказал Ризоват.

– Тогда почему заставляешь нормально относиться к недоумку?

– Отпусти меня, вдруг кто увидит. Сам знаешь, что я на твоей стороне, а ты только о своих интересах печёшься.

– Что? Как тебе такое в голову вообще могло прийти? Я за нас двоих. Мне неприятно слышать от тебя пустой вздор! – сказал Кежай оттолкнув брата с такой силой, что он проехался по мокрой траве.

– Ты что совсем из ума выжил? – вставая и отряхиваясь возмутился Ризоват. – Если ты так относишься к Мирославу, проклиная его страшными словами и посылая угрозы, меня ты наверно тоже не особо ценишь. Предал бы при первом удобном случае. Подставил по ерунде и всё же на меня свалил. Разве я не прав, а леля? Ты же любишь только себя и никого вокруг не замечаешь. Если мы не в одной упряжке, значит мы врозь и нет у меня к тебе больше боязни! Нашёлся тут владыка. Думаешь, что мной можно вертеть как угодно? Если это так, то ты очень сильно заблуждаешься!

В словах Ризовата звучали гнев и угроза. Он высказал их с такой интонацией, что Кежай сам испугался, но попытался это не показывать.

– Хорошо, уймись, не бесись, послушай! – пытаясь успокоить брата сказал Кежай. – Ты должен мне помочь. Нам нужно как-то устранить олуха. Неугодный – большая помеха. Пересмешник мешает нам воплотить наши планы в жизнь. Мы должны убрать худоумного с нашего пути. Только тогда мы сможем вместе править племенем. Понял меня? Ты мне нужен!

– Я не верю тебе. Ты врёшь! Снова хочешь провести меня?

– Нет, что ты, даже и в мыслях не было, – лукаво ответил Кежай и свирепо добавил: – Не дерзи мне больше и голосок то шибко на меня не повышай. Умерь свою напрасную прыть, а то оставлю тебя одного. Взвоешь тогда. Кто, как не я о тебе ещё позаботится? Если же не хочешь такой расклад, делай так, как я скажу!

– Я всё усёк! – сказал Ризоват, зная преимущества брата.

– Вот и молодец! Правильно делаешь. И давай впредь обойдёмся без таких нападок. Уйдём отсюда, пока нас кто-нибудь не услышал, – подталкивая плечом брата сказал старший. – Я же вижу ты продрог и ноги намочил. Я боюсь, что ты простудишься. Пойдём ко мне, разведём огонь. Ты обсохнешь и успокоишься.

Ризоват с грустной физиономией пошёл в жилище старшего брата. По внешнему виду он был совсем не похож на своих братьев. Каштановые, кудрявые волосы, сальный лоб, карие глаза, тонкие губы, пухлые щёки К тому же и в теле слегка полноват. Трусливый, неказистый, беспокойный, доверчивый – паренёк рохля, который постоянно борется со своими недостатками и окружающим мнением о себе. Пытается их искоренить, но ничего не может с этим поделать, так как боязнь старшего брата ставит на пути к совершенству души постоянные преграды. Даже сказать лишнее слово, а уж тем более перечить ему, может отразиться тяжелыми последствиями. Слишком жестоким был для него старший брат, который и развил в нём комплексы неуверенности. В этом отсутствии собственного мнения, он давно привык жить, создавая незаметный комфорт. Кежай же делал это специально, стараясь использовать слабость и наивность брата, как можно лучше в своих хитроумных интересах. Всячески привлекал его к подлым и коварным целям, зная как добиться своего и провести глуповатого простака. При всех своих низких качествах эта парочка стоит друг друга.

Как только на небе появилось ночное светило, озаряя окрестность, Мирослав пробрался в сонный городок в плаще с капюшоном, накинутом на голову, чтобы его никто не опознал. Оглядываясь по сторонам, не наблюдает ли за ним кто-нибудь, он вырыл посреди жилищ яму и завернув в тряпицу перстень, положил на дно.

– Да будет исполнена твоя воля вождь и перстень навсегда сбережёт эти места! – шёпотом сказал Мирослав и посмотрел на мерцающую луну.

Шорох в кустах заставил его поторопиться с делами и завалить свёрток землёй, покинуть городок.

Прогуливающийся недалеко Кежай заметил Мирослава и только было хотел подойти к месту, на котором он стоял, как внезапно начавшийся дождь мешая его планам погнал прочь.

– Интересно, что паразит там делал и шептал? – взялся любопытством старший. – Наверно у духов силы выпрашивал? Пусть просит, а получит только от меня, гнев и призрение, вялый, неловкий, разиня, – закипел он и пошёл к жилищу Ризовата.

Средний брат, ворочаясь с бока на бок рассуждал о поведении своих братьев.

– Мирослав, умный и воспитанный человек. Его приятно слушать, за ним хочется идти. У Кежая сложный норов, он вообще сам по себе и ни на кого не собирается ровняться. Они сильны в своих стремлениях каждый по-своему. А я? Что я из себя представляю? Что хочу? Как мне понять, по какой идти дороге? Это для меня самое трудное. Я не достоин общения с лелями. Я самый худший из них. Спрятаться бы от всех и никогда не показываться на глаза людям.

Так и не решив этот вопрос, он увидел на пороге в свете луны силуэт Кежая.

– Хватит валяться, – крикнул Кежай. – Пока ты тут непонятно о чём мечтаешь, этот тихушник, что-то задумал.

– С чего ты это взял? – спросил Ризоват.

– Да потому что, бестолочь сейчас в городке что-то прятал, а потом задрав голову шёпотом разговаривал с луной.

– А о чём?

– Вот и мне интересно. Чтобы больше не упустить такой возможности, потому что нам это может пригодиться, я предлагаю устроить за отсталым слежку.

– И как ты себе это представляешь?

– Придумай, всё равно тебе больше делать нечего. Жду ответа. Спокойной ночи!

– Сказать просто, а как сделать то? – заворчал Ризоват когда старший ушёл и накрылся шкурой.

На следующий день всё племя пришло к шалашу Дятла, чтобы проститься с вожаком. Всё это время Скворец сидел возле брата и что-то бормотал себе под нос. Первый в жилище вошёл Мирослав. Он погасил лучину, зажжённую ночью отцом, помог ему подняться и проводил на свежий воздух.

– Почему ты не пришёл ночью? – усталым голосом спросил Скворец.

– Я не хотел мешать твоим откровенным признаниям. Ты должен был выплеснуть из себя бурю и остаться спокойным, – ответил Мирослав отцу.

Не дожидаясь, когда ему станет лучше, он обратился к стоявшей рядом знахарке:

– Посмотрите за ним.

Женщина вывела Скворца на улицу, вытирая руками его заплаканное лицо и приводя в чувства.

Мирослав сидел с Дятлом когда подошедшие молодцы принесли смертное ложе. Парень поцеловал дядюшку в лоб и сняв с покойного оленью шкуру сказал им:

– Осторожно перенесите его.

Правителя положили на усланный свежей листвой настил.

– На кого ты нас оставил, дорогой наш. Без тебя теперь день темнее ночи станет. Солнце не радует и совсем не греет. Его смоют проливные дожди, – рыдали и причитали со скорбью плакальщицы за стенами.

Оставшись один, Мирослав укрыл вождя шкурой. Люди не расходились, их общие стоны причиняли парню боль.

«Может тебе так будет теплее? Спи спокойно мой незабвенный од бодя. Вчера ночью я исполнил твою просьбу. Отныне сила перстня будет охранять покой этого дивного края!» – гладя её, про себя прошептал он и вздохнул.

На третий день, четверо парней приставленные к покойному, взгромоздили ложе на свои крепкие плечи и понесли за овраг, туда, где течёт речушка. Впереди всей процессии, с поникшими головами шли Мирослав и Скворец, а Кежай и Ризоват, прячась по кустам, наблюдали за ними. Перейдя речку, народ подошёл к пещере и перед входом опустил ложе на землю. На пушистой ели, росшей рядом, раскачивая ветки, сидел огромный ворон и хлопал крыльями. Племя простилось с внезапно умершим вождём и благодаря за всё, что он для них сделал, посмотрело на подавленного Мирослава. В голове его крутились бешеные мысли: О том, как он виноват перед чародеем, что не уберёг его и что об этом думают люди, принявшие его как нового правителя. Что теперь ждать от старших братьев, не желающих даже проститься со своим дядюшкой… Всё это пугало парня.

– Не разрывай своё сердце горем, – дёргал его за рукав Скворец. – Ты говорил мне держаться, и я возвращаю тебе те же слова. Всё образумится! Пора нести Дятла в пещеру. Все попрощались.

– Да простите, – молодой вождь кивнул головой и освещая путь лучиной крепышам, несущие смертное ложе, подался в глубь пещеры.

В её тесных проходах с высокими потолками было довольно прохладно. С мрачных стен стекала вода и падая на песчаный пол издавала пугающие звуки. Пройдя тоннель, народ оказался в просторном помещение, в серой пустоте которого, стоял большой каменный стол, вросший в наскальный выступ. Испытывая смешенные чувства, Мирослав дрожащей рукой воткнул лучину в расщелину стены, стукнув по ней от горя кулаком. Оглядев пещеру, он сказал:

– Этот стол и будет вождю усыпальницей.

Горные жители встав за его спиной безмолвно застыли и носильщики, опустив ложе с Дятлом на холодный камень, замерли в ожидании новых просьб.

– Можете идти, – отрешённо сказал молодой вождь.

Увидев, как прибывающая вода затапливает пол, парни поднимая ноги быстро побежали к выходу.

– Место это какое-то жуткое, – выйдя из пещеры сказал один из них.

– Все его обходят стороной, – согласились разом остальные.

Мирослав покачал на их слова головой и склонившись над Дятлом зашептал:

– Кто знал, что эта пещера ничем непримечательная, будет тебе так люба и станет твоей вечной обителью. Душа моя рвётся на части, боль поселилась в груди. Я не нахожу себе места. Я ослаб и без твоей помощи не смогу. Дай мне силу править нашим народом. Помоги мне принимать нужные решения. Мне это необходимо. Прошу не покидай меня. Мне страшно. Я боюсь, – говорил Мирослав, поправляя на покойном шкуру и слушая людские всхлипы вздыхал.

– Мы поможем! Мы с тобой! – по очереди говорили люди и их голосовые переливы отражало эхо.

– Спасибо, – устало вымолвил он.

– Я знаю, как тебе сейчас трудно, но нужно держаться, – приободрял сына Скворец. – Пора идти, здесь тяжело долго оставаться. Воздуха мало, да и подступающая вода делает это невозможным, – сказал он и подал лесным жителям знак, чтобы выходили из пещеры.

Ворон наблюдая за происходящим, слетел с ветки и расхаживая важно по земле, презрительно поглядывал на скорбящих. Затем поднялся в высь и размахивая своими большими крыльями, пытался разогнать толпу. Услышав шум, Мирослав вышел из пещеры и подняв палку, бросился отгонять грозную птицу нападающую на растерянных людей, но поняв, что это не поможет, попросил всех скорее вернуться в городок.

Не ожидая такой наглости, ворон налетел на заступника.

– Спи леля спокойно. Пусть ничто больше не потревожит твой покой! Ты итак слишком много сделал для своего народа, и он тебе будет всегда благодарен! – сказал Скворец, прикрывая вход в усыпальницу сплетёнными между собой ветками.

– Убирайся прочь! – прикрываясь рукавом крикнул парень.

– Что такое? Обычно птицы не нападают на людей, а этот смотри какой суровый, – бросился на помощь Скворец.

Покружив над ними, взъерошенный ворон сел на ель.

– Не понимаю почему он такой дикий. Может охраняет свою пещеру, поэтому и разогнал племя?

– … А, может это душа нашего дорогого Дятла? – спросил старец у сына, поглядывая на ворона.

– Од бодя бы себе такого не позволил дерзкую докучливость. Пошли в городок пока ворон успокоился.

– И то верно. Кто бы это ни был, оставим его наедине с самим собой. Может у него здесь дела? Идём прочь от пугающей пещеры.

Как только все ушли, ворон оглянулся по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, слетел с ели и превратился в человека с чёрной бородой и зелёными, светящимися глазами. Рост его не дотягивал и 140 сантиметров. Нос был слегка искривлён, на голову натянута конусообразная шляпа, тело облачено в нарядный кафтан и тёмные штаны, а на плечах накидка, внутри красная, снаружи чёрная, (будто сажей вымазана,) как раз до заострённых башмаков. Он потёр руки и на ладонях появились два огонька. Метнув ими в загромождавшие вход ветки, так, что они, разлетаясь в разные стороны сгорели дотла, быстро поспешил в усыпальницу. Пройдя мрачные стены, он остановился у камня и глядя на покойного, печально покачал головой. Обнеся ложе Дятла огнём, так, что вся пещера озарилась ярким светом, маг, встав у его ног, поднял руки к потолку и стал произносить заклинание.

Мёртвый вождь глубоко вздохнул, и из его вышел дух. Встав напротив ложа он печально посмотрел на своё тело.

– Ты рад меня видеть или, что-то не так? – спросил колдун у друга.

– Я рад, но совсем не хочу быть призраком. Мы же с тобой договаривались, что после смерти ты оживишь меня? – повернувшись к Ворону сказал дух.

– Обещаний своих я не отменяю. Как только начнут сбываться страшные пророчества по твоим видениям, и обидчики будут слишком жестоки, то разумеется подготовлю заклинание, чтобы снова подарить тебе жизнь. Пока же ничего дурного не свершились, прошу хозяин гор малость потерпеть.

– Тебе конечно хорошо, вон какой нарядный, везде побывал, много повидал, пока я здесь гнил. Может у тебя есть и другие заботы, а мне, что делать? Ты посмотри на меня. Прозрачный как вода.

– Переделать составленный ранее между нами договор я не в силах. Потерпи ещё совсем немного и я верну тебе человеческий облик.

– Ради того, чтобы Русичи заняли эти земли, я не готов торопится приобрести его обратно.

– У тебя теперь много время, чтобы принять подходящее решение. Поступай, как сам пожелаешь, а сейчас обними меня!

Дух молча обнял старинного друга.

– Ты чего какой смурной? Я так соскучился по тебе. Наша разлука была настолько невыносимо долгой, что, узнав о случившемся, я моментально прилетел.

– Спасибо, что согласился мне помогать.

– Ну что ты. Мы же с тобой одно целое. Чтобы быть бодрыми нам понадобятся силы, а где их взять как не отстраниться от всех забот и просто отдохнуть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу переместить тебя в другой мир, где мы вдвоём, в тишине природы, можем вести неспешные разговоры.

– Если у меня нет выбора…

– Почему же? Можешь остаться в этой унылой пещере, а когда приплывут Русичи, я сообщу.

– Нет уж. Твоё предложение намного интереснее.

Расплывшись в улыбке, колдун превратился в духа и они оба вылетели из слизкой пещеры.

Два старших брата так и не пожелав проститься с Дятлом, даже не подошли к пещере. Наблюдая за происходящим из кустов, они только посмеивались над разбегающимися людьми, но увидев вблизи ворона, попритихли и тут же покинули страшное место.

– Пусть сгниёт в своей гробнице. Это для него самое подходящее место. Сам заслужил такую участь никчёмный, за всё муки, что мне причинял. Я не могу припомнить случая, когда Дятел был ко мне милостив. Занимался только выскочкой. Все знания ему передал, а про меня забыл, будто я пустое место… Никто! – гневался и махал ручонками возмущённый Кежай. – Теперь справедливость восторжествовала!

– К чему всё это вольнодумство? Ты леля опять забываешься! – щетинился Ризоват. – Мы с тобой, вместе, а не ты один. Договаривались же. Меня тоже Дятел вниманием не баловал, впрочем как и тетя. Однако я не ропщу. Не ожесточился. Даже мысли об этом не было. Чего себя попусту изводиться, если нет у меня таких способностей, как у веженсь альки. Хоть и обидно, что ему досталось внимание и почёт, только у нас на это с тобой разный взгляд. Не надо держать на Мирослава зла. Ты же видел, что он подавленный смертью од боди, – тоскливо посмотрев на старшего брата высказал Ризоват.

– Что? Тебе подхалима жалко? – взъерепенился Кежай.

– У него горе!

– Пойми, это всё напускное. Хитрец же всех дурачит. Он нечистый, зубоскал, обманщик. Соберёт себе под поясок побольше уважения, а потом смеётся за спинами.

– Неправда. Доброе сердце Мирослава разрывается в заботах на части.

– Хватит! Уши уже вянут. Мне противно слушать, что этот грубиян прилежный. Не забывай о кротости и уважение ко мне, а то гляди-ка на него. Если я молчу, то можно позволить себе расслабляться. Мне надоело смотреть на твоё печальное лицо. То на меня срываешься, а то в красноречии перед полудурком рассыпаешься. Впредь, чтобы я более не слышал как ты его нахваливаешь. Если мы хотим заполучить власть, то должны быть жёсткими! – припугивая Ризовата сказал старший и добившись в нём растерянность стал успокаивать. – Ладно не дуйся. Лучше скажи мне. Ты подумал, как проследить за действиями самолюба?

– Может быть не надо?

– Если его не остановить, скоро увидишь, как этот никчёмный возгордится и совсем забудет про нас. Власть затмит его разум.

– Нет, он не посмеет так сделать! – сказал Ризоват и тут же подумал:

«А может быть и посмеет? Вдруг его сердце только снаружи доброе и прав Кежай, подозревая его в мелочности.»

– Ещё как посмеет! Нужно подумать, что сотворить с занозой. Иначе моё сознание не успокоится пока не свершится справедливость! – сказал старший и посмотрев на младшего с прищуром, подумал:

«Ну конечно в мою пользу и ты мне в этом поможешь, а я уж сделаю так, чтобы ты совсем возненавидел окаянного и тогда сила моя возрастёт!»

Неподалёку послышался посторонний шум.

– Тихо! Вон подлиза идёт с тетяем. Интересно о чём-же они так мило говорят. Наверно о нас. Давай спрячемся в кустах, чтобы нас не заметили, и подслушаем! – предложил первый.

Ризовату только оставалось согласиться.

Скворец и Мирослав шли по лесной тропе и вели разговор.

– Мне очень жаль Дятла, – вздохнул Мирослав. – Всё случилось так внезапно, что неожиданность поселила в меня очень длительные переживания. Достоин ли я быть правителем? Не слишком ли од бодя возложил на меня большую ответственность?

– Последние дни были богаты на печальные события, выжали все силы, вот усталость и накопилась. Ловко она умеет приводить к напрасным беспокойствам и навивать беспочвенные сомнения, – рассудил Скворец. – Успокойся, отдохни. Прошу тебя собери воедино все свои навыки и покажи их в ярком свете. Завтра твой первый день правления и он будет таким, каким ты сам пожелаешь. Ты должен сделать его самым незабываемым. Ни у кого это лучше не получится!

– Тетя, я совсем не знаю с чего начать.

– Не бойся, слушай своё сердце. Оно подскажет как расположить к себе горных жителей. Я всегда буду рядом и, если понадобится, помогу. Хочешь?

– Очень хочу тетя! – улыбнулся Мирослав.

– От этого и я счастлив! Мне будет приятно!

Они проложили путь мимо густой, чащи в которой прятались старшие братья напрягая слух.

– Пригнись, а то нас заметят. Да смотри не высовывайся, – одёрнул Кежай Ризовата. – Нет ты слышал, что ушлёпок говорит тетяю. Тьфу ты слезоточка. Помоги мне тетяй. Мне без тебя не справиться, – передразнивал старший младшего.

– Он не произносил таких слов.

– Ты опять за своё? Разве не видишь, что ехидный добивается подмоги от тетяя. Ну я сейчас его…

– Остановись, не выходи! – схватил Ризоват брата за рукав.

– Что за шум? – удивился Скворец, глядя на дрожащие кусты. – Кто здесь? Покажись, если не трус!?

Из чащи показались Кежай и Ризоват.

– А это вы? Я уже даже забыл, когда видел вас в последний раз, – ухмыльнулся Скворец.

– Тетя, не начинай, – поморщился Кежай.

– Что, не нравится такое обращение к себе? А я думал, что вы получаете истинное удовольствие, когда вам грубят, – сделался он серьёзным. – Где вы были? Я давно вас ищу. И уж никак не ожидал увидеть в кустах. Наверно ценную вещь потеряли, под названием совесть. Ну а так как она у вас отсутствует, то просто подслушиваете чужие разговоры? В этом вы, как не одному мне известно – мастера!

– Не, нет, что ты тетя, не, нет, – заикаясь произнёс Ризоват. – Мы тут…

Кежай стукнул брата в бок и косо посмотрел на него.

– Ну же, я жду! – сурово произнёс Скворец. – Что вы здесь делаете? Место это не проходное. Просто бродите, или нас поджидаете?

– Так просто гуляем. Мы вовсе ничего не задумываем, – промямлил Ризоват.

– Да, это правда! Что нельзя? – проглатывая слюну добавил Кежай.

– Можно конечно, только знаю я ваши странные прогулки. Не верится, чтобы ничего не затевали? Смотрите у меня, я не свожу с вас взор. Подойдите оба ко мне. Смелее, – грозно поведя бровью сказал отец.

Толкая друг друга братья подошли к отцу.

– Что-то случилось? – удивлённо в один голос спросили у него братья.

– Много чего. В том числе хотелось бы узнать, почему вы не пришли на прощание с Дятлом. Или может настолько загулялись, что не слышали о его смерти. Неужели потеря вождя вам безразлична? Эх бесстыжие! Можете избавить себя от выдуманных рассказов. Я заметил, как вы прятались в чаще, пока шла процессия. Что скажите?

Братья опустили глаза в землю.

– Молчите. Значит нет ни до кого дела и заботы племени вас не беспокоят. Тогда о каком правлении может идти речь?

«Да, конечно, только малахольный*18 за всех переживает.» – подумал Кежай, с презренно посмотрев на младшего брата.

– Ладно хватит! На этот раз сделаю вид, что ничего не случилось. Только он будет последним. Самым последним! Потому как сил нет больше выносить ваше безразличие, – сказал Скворец, тяжело вздохнул и остудив пыл, продолжил: – Вот о чём я с вами троими хотел поговорить. Я понимаю, вы все разные. У каждого из вас свои привычки и стремления, но вы одно целое и всегда должны быть им. Вы лели и я люблю вас всех одинаково, несмотря на трудности. Я хочу, чтобы вы никогда не ссорились, а наоборот своим мирным поведением давали пример людям. Поддерживали друг друга, были мудры, честны и рассудительны. Я хочу, чтобы вы жили в мире и согласии. Между вами не должно быть вражды. Уберите её с пути и откройте сердцу созидание. Иначе на эти земли придут Русские и прогонят племя из дивных мест. Так оно и случится если вы не одумаетесь, сменив соперничество на сплочённость. Это же завещал вам и Дятел. Исполните его последнюю просьбу. Повзрослейте, я говорю вполне серьёзно. Держитесь все вместе, никогда не таите зла и никого не предавайте. Делая добро сообща, вы убережёте народ от непрошенных гостей. Оно будет служить вам оберегом. Я надеюсь, что вы будете благоразумными. Осмыслите мои слова и сделайте так, как я сказал, – настоятельно попросил отец. – А теперь, если всё понятно, обнимитесь в знак примирения.

Кежай, скрипя зубами подошёл к Мирославу и слегка обнял его. Ризоват тоже прижался к нему с неохотой.

– Смелее, покажите своё единство! – яростно сказал им отец.

«Да, да, но всё равно я тебе не дам жития. Вот только, чтобы не беспокоить тетяя, притворюсь что любезный. Ты же не представляешь, как я тебя ненавижу! Тетя наверно напугал меня, что Русские придут, только ради того, чтобы я помирился с тобой вертехвост. Но это не честно! Почему он на его стороне? За что так со мной? Хорошо, раз так, то мне придётся усыпить его волнение!» – сверкая глазами думал про себя старший. Крепко прижимая к себе меньшого брата и лукаво лыбясь, он похлопал его по спине и сказал: – Да, мир!

Ризоват соглашаясь со старшим тоже закивал головой.

– Я не слышу тебя Ризоват, – нахмурился Скворец.

– Да тетя мир! – крепко обнимая Мирослава сказал он.

Мирослав стоял растерянный. Не смея даже пошевелиться от тесных объятий, не зная как ему быть и что сказать. Радоваться ли такому поведению братьев, или ожидать подвоха.

– Вот и славно. Я очень доволен, что всё решилось! – радостно произнёс отец. – Можете отпустить брата.

Кежай и Ризоват мгновенно отошли в сторону и стали шушукаться при виде того, как отец смотрит с теплотой на своего любимчика.

– Тьфу ты мерзость какая. Противнее этого я и не знаю, что может быть, – возмущался старший искажая лицо.

– Что вы носы повесили и притихли совсем, – обращаясь к старшим братьям с удивлением заметил Скворец. – Понимаю, утрата не позволяет показать всю радость. Оставим её на потом, а сейчас пойдёмте, помянем Дятла. Не лёгким был его путь по этой бренной земле. Тяжелы были преграды, вот он быстро и угас. Слишком рано ушёл из жизни.

«Я очень рад!» – думая улыбался Кежай.

Все вместе они отправились на поминальную трапезу по Дятлу, к шалашу нового вождя, возле которого девушки хлопотали по хозяйству, накрывая большие дубовые столы всевозможными яствами.

– Проходите, рассаживайтесь. Всё племя только вас и ждёт! – заботливо сказала одна из девушек разносившая кувшины с медовой брагой и пуре*19.

Вся семья расселась по местам и в воздухе повисла тишина. Люди смотрели на Мирослава ожидая, что он скажет речь, но тот опустил очи не в силах был обронить ни единого слова.

– Дозвольте я первый скажу, – понимая состояние сына, положа свою руку на его и сжимая её, сказал Скворец.

– Мне это нужно. Поможет, – молодой вождь одобрительно кивнул головой. – Твои слова снимут с меня скованность.

– Поднимем же ковши и брагины*20! – сказал старец, встав из-за стола. – Помянем нашего доброго друга и первого вождя!

Два старших брата опустили головы и закрыли глаза.

– Дятел был славным человеком! – приподнявшись начал речь Скворец. – Такого мудрого правителя нам послали небеса. Он очень много сделал для нашего племя, а в отдельности для каждого из нас сполна, и мы благодарны ему за это. Когда-то давно, он привёл нас в эти земли, где мы нашли приют и укрепились. Благодаря ему, у нас появился дом. Эти горы – наш дом! Дятел любил эту землю, каждый её клочок. Ходил рассматривал, что где находится и как живёт. Вместе мы должны отплатить ему той же заботой, всеми силами оберегая богатый край. Для него это было важно, и так мы выразим самые глубокие признания за его большое, доброе сердце. Он никогда не держал в сердце гордость и был наравне со всеми. Для всех он стал близким, и пусть память о нём будет вечной, неиссякаемой. Мы счастливы, что у нас был такой правитель! Что ж спи спокойно наш повелитель и пусть в пещере, в которой ты лежишь, тебе не будет слишком холодно. Пусть пуховой периной будет тебе твоё смертное ложе, которое стоит на большом камне и яркие лучины освещают мрачные стены усыпальницы, чтобы не терзали тебя беспокойные страхи. Мы исполним твои наказы, не позволим Русским отобрать у нас земли, поросшие дремучими лесами. Что скажете люди?

– Все вместе будем стоять! Выполним веления Дятла! Не позволим завладеть землями! – отвечали лесные жители, поднимая ковши.

– А вы что скажете цёры? Исполним?

Братья открыли глаза и закивали головами.

– Вот и славно! – Скворец выпил медовой браги и сел за стол.

Кежай и Ризоват изображая переживания, в след за отцом, тоже опустошили свои ковши.

– Ешьте же. Накормим нашего первого вожака! – призвал всех Скворец и посмотрев на Мирослава спросил: – А ты почему ничего ни ешь?

– Я ничего не хочу. Такая внутри пустота, что ничем её сейчас не заполнить, – тоскливо произнёс парень.

– Знаю цёра, но нужно держаться. Всё образумится!

Понимая, что новый вождь устал, за поминальной трапезой племя не беспокоило его своими заботами и вопросами. Снимая с души усталость, горные жители стали вести между собой непринуждённые беседы, которых так давно не хватало. Рассказывая о своих заботах, они вспоминали умершего Дятла. На разные голоса прославляя его за всё то, что он им дал, не замечая в этом нескромном ликовании, как приближается вечер и уже разводят костры. Изредка поглядывая на братьев, люди удивляясь и перешёптываясь, обсуждали их отношение между собой. Пусть не общались, но вели себя вполне спокойно, не позволяя скверного поведения. Со стороны всем казалось, будто бы родные никогда не затевали ссор, а вместо её всегда было единство и согласие. В небесной прохладе над кострами запорхали смелые мотыльки, которые на своих крыльях стремились унести вдаль все скорбные разговоры и нераскрытые выводы. Поминальная трапеза постепенно подходила к завершению. Народ с соболезнованиями потихоньку стал расходиться по своим жилищам, оставляя Мирослава наедине с братьями и отцом.

– Не нужны нам такие откровения, если они происходят за поминальной трапезой, – вздыхая сказал Мирослав.

– Привыкай. Люди и о тебе ещё много чего интересного по ветру разнесут, – легонечко задел его Кежай, чтобы отец не заметил.

Не желая столкновения и молчаливой любезности, Скворец вытер свою седую щетину рукавом рубахи, встал из-за стола и отозвал старшего сына на разговор.

– Зачем это тебя тетя вызвал? – спросил Кежая средний.

– А я почём знаю? – пожал он плечами и важной походкой последовал за отцом.

– Цёра мой, – начал он. – Ты самый первый у меня и должен быть во всём примером своим лелям. В 30 лет нужно уметь отвечать за свои поступки. Прошу тебя, не надо сеять в них беспокойство. Не соблазняй Ризовата на подлые грехи, он очень наивен и доверчив. Сам знаешь надави посильнее и выполнит твою самую сложную просьбу. Мирослав всё это видит и не понимает твоих поступков. Не докучай своим поведением, ему сейчас и так не легко. Представь себя на его месте. Он очень переживает за то, что ему предстоит в правление и как примет племя. Кежай попытался перебить отца, но тот повёл пальцем предупреждая, что его нужно выслушать.

– Я воспитал вас по совести, одинаково. Если, что не так, не держи на меня обиды и зла. Не моя вина в том, что Дятел выбрал Мирослава, а не тебя вожаком нашего племя. Я его на этот лад не настраивал и пустых советов не давал. Мой покш леля подошёл серьёзно к выбору вожака, потому как не всяк может вынести большой груз ответственности. Быть главным – это не бесконечные сладостные будни, а тяжёлые трудовые дни, усвой. Люди постоянно валят толпой с беспокойством и им нельзя отказать, а только вовремя решить, чтобы получить уважение. Именно так оно достаётся. Пусть не ты вождь племени. Может даже и к лучшему, что ты не узнаешь всех нескончаемых забот, но можешь их облегчить. В твоей власти, чтобы в племени оставался мир и покой. Не строй козни, лучше помогай. Я думаю Мирослав будет очень этому рад.

– Я точно также и думаю. Я помогу ему! – ответил Кежай отцу и сказал про себя:

«Помогу, отправить выползня в мир иной. Там пущай и правит, а я буду здесь один и никто мне не нужен!»

– О чём задумался цёра? – Если не по плечу такая ноша, так сразу скажи и не мешай. Я тебя пойму.

– Нет, что ты тетя. Я исполню твою просьбу. Смиренным буду перед веженсь алька. Никогда не допущу к нему гнусных вольностей, – ответил Кежай и злясь снова подумал: «Что б дикий зверь тебя задрал, шалопутный! Тоже мне тетя, поддержал называется и посоветовал, как себя вести. Как только мог сказать мне такое? Никогда не случится так, чтобы я прислуживал поганцу! Что я гад пресмыкающийся? Чего же я тебе плохого сделал тетя? На что ты меня толкаешь? Не едины мы с тобой отныне!»

– Это не просьба. Ты сам должен принять, какое решение тебе по нраву. Только смотри, не лги мне, – выпячивая глаза грозно произнёс Скворец. – Я буду наблюдать за тобой как ты стремителен в своём порыве и умеешь ли держать данные слова. Но если узнаю, что ты задумал к Мирославу не доброе, я сам накажу тебя. Тогда уже не будет тебе ни от кого прощения. Мирослав – это народ! Запомни в твоих руках не допустить, чтобы Русские пришли в эти земли…

Кежай создавал вид, что слава отца для него важней всего на свете.

«Эх подлая твоя душонка. Не сможешь справиться ты с моим наказом. В аккурат всё испортишь, и в кого ты только такой неказистый? Зенки твои наглые! Сам негодник, так ещё и Ризовата таким же делаешь. Как бы и впрямь вдвоём бед не наделали.» – скрывал мысли Скворец.

Скворец обвернулся и посмотрел на младших сыновей. Они сидели молчаливые по разным сторонам длинного, пустого стола и только изредка переглядывались без единых эмоций. Ризоват от чего-то нервничал и пил один ковш за другой, а Мирослав переживал за его состояние.

– Неужели я не смогу примирить их? – вздохнул старец, тихо сказав себе. – Эта боль разрывает мою душу на части.

– Я не расслышал. Ты что-то мне сказал тетя? – спросил Кежай.

– Сам нашлёшь на себя народное волнение, если не прислушаешься к моим словам. Одумайся пока не поздно. Как следует поразмысли над тем, что я тебе сейчас сказал. Кто как не я, тебе всё растолкует. Ты всё понял!?

– Да, – протянул Кежай.

– Ну ступай к своим лелям. Они вон совсем скучают, – опустив взгляд на землю, устало произнёс Скворец, и вздохнув добавил: – А я тут немного у огня постою.

Кежай сел подальше от братьев и с отвращением посмотрел на них.

«Обоих вас ненавижу!» – думал он, опираясь руками о стол.

Старец посмотрел на сыновей и по щекам его покатились слёзы. Грусть тоска съедала беспокойное сердце. Он переживал за каждого из детей в отдельности и так хотел, чтобы между ними было взаимоуважение. Вот только как превратить свои желания в реальность и увидеть их тройную силу, если старший пылает неугомонными амбициями. Подойдя ближе к костру, он снова задумался:

«Как бы он и впрямь чего худого не натворил. Что мне делать? К каким богам взывать, чтобы всё было ладно. Странные мысли терзают меня и не дают покоя. На что же Кежай способен? Что же таит за спиной?»

– Тетя тебе плохо? – послышался голос Мирослава.

– Нет, нет. Я уже иду, – вытирая слёзы сказал Скворец и подошёл к столу.

– Что случилось, ты плакал? О нас? Мы что-то не так сделали?

– Нет Мирослав, просто искра в глаз попала… Жжёт, – садясь за стол сказал старик.

– Давай я посмотрю.

– Не нужно! – сказал младшему Скворец и отстраняясь от переживаний, тут же переведя разговор крикнул: – Эй девицы, медовой браги поскорей нам несите!

Одна из молодок быстро подошла с полным кувшином и разлила креплёный напиток по ковшам.

– Превосходно! За что будем пить? – разгорячившись спросил Кежай, хватаясь за ковш. – А то без починного слова совсем не подобает.

– Ещё раз за Дятла! – поднимая деревянный ковш предложил Скворец.

– А за кого ещё. Впрочем, разницы нет, – махнул рукой Кежай.

– Присоединяйся к нам Мирослав, пригуби медовой браги, отвлекись! – подталкивал Ризоват.

– Я не хочу, – отказался Мирослав.

– Давайте! Давайте! – выкрикнул Скворец и выпил медовуху до дна. Прибывая во хмелю он сказал: – Хочу вам, цёры рассказать интересную былину про моего леля.

– Тетя ты уже выпил. Может не надо. Кому нужны старые воспоминания, – пытался образумить его Миро.

– Ты даже не представляешь, что я хочу сообщить.

– Мне не интересно.

– А мне очень! – намекая младшему, чтобы не перебивал, сказал Кежай.

Скворец выпил ещё ковш и выпалил:

– Представляете на последней нашей встрече, когда мы помирились, Дятел невольно открыл, что был чародеем и мог творить разные чудеса. Тогда мне стало понятно, откуда он брал столь мощную силу. Однако Дятел заверил, что только эти дивные места предают ему твёрдость, но я думаю, он не всё мне сказал. Наверно у него был помощник, а может он пользовался заклинаниями. Я видел на его пальце сверкающий перстень.

Мирославу эти эмоциональные выплески сразу же не понравились. Он не понимал, почему отец так себя ведёт? Может всё ещё таит обиду на Дятла?

– Дятел был чародеем? – изумлённо спросил Кежай. – Занятно. Вот так весть! Каков старый скрытник. Я об этом совершенно ничего не знал.

– И я тоже, – пьяным голосом сказал Ризоват.

– Вот бы взглянуть на его камешки, – сверкая глазёнками сказал старший брат. – Может они драгоценные?

– Хватит! Мне это всё уже изрядно надоело! – не выдержав стукнул Мирослав по столу. – Опомнитесь, возьмитесь за разум. Прекратите думать о своей выгоде. Всё это пустое. Нет ничего дороже души, о ней и заботьтесь!

– Душа? – хотел было вспылить Кежай, но тут же резко остановился, проглатывая обидные слова и посмотрев на младшего брата с прищуром спросил: – Вот если ты такой правильный, ответь, ты знал, что Дятел был чародеем?

– Да. Он сам мне всё рассказал, – спокойно ответил Мирослав.

– Конечно, ты же его любимчик! Нам то об этом и не стоило говорить. Зачем делиться, если всё его богатство можно себе прибрать. Не так ли? Ризоват, подтверди мои слова.

– Да, да, – отрешённо ответил средний брат, жуя мясо.

– Видимо сильно тебя гложет алчность. Послушай, Кежай, я не намерен терпеть твои надуманные обвинения. Если бы всё было так, как ты себе навыдумывал, загрызла бы меня совесть от того, что не поделился, да и Дятел бы не позволил скрыть такое от народа. Не было у него ничего, – во имя мира, неохотно солгал Мирослав. Ни одной душе он не мог сказать про перстень.

– Кого ты обманываешь? Знаю я тебя кощей! Хочешь провести нас? Усыпляешь нашу бдительность, чтобы мы были едины и помогали тебе, а ты продолжал бы всех дурачить? Перестань притворяешься невинным ягнёнком! Я же вижу взгляд у тебя не добрый! Может быть ты угрожал Дятлу смертью, вот он напуганный и согласился сделать тебя вожаком, а, чтобы старик не передумал, просто погубил, ради власти и богатства, которые для тебя прекраснее всего на свете. Так сказать, делал всё исподтишка, а потом заявил племени, что вождь сам скончался. Ведь никто же не знает, по какой причине на самом деле он умер. Всё с твоих слов, а придумать любые можно. Ты намеренно хочешь народу скорбью затуманить разум? Просто надеешься на это, – улучив момент придрался старший.

– Это не правда! Зачем ты наговариваешь на меня? Я не убивал од бодю! Он был неизлечимо болен. Тетя прошу тебя не верь ему.

– Ну конечно. Разве ты скажешь правду. Уж лучше спрятаться за чужую спину, состроить невинный вид и умело выкрутиться. Убил беззащитного старика и завладел его богатством, чтобы стать сильнее. Теперь во всю притворяешься, что тебе нужна помощь. Только запомни – одному они тебе выгоду не принесут, а лишь всему племени. Отдай камни, или что там у Дятла было? Не доводи до греха!

– Что-то ты много выдумываешь Кежай. Вздор всякий несёшь. Если бы я знал, что мой разговор приведёт к таким последствиям, вообще бы молчал.

– Правда всё равно бы открылась. Ты просто её очень сильно приблизил.

– Она у каждого своя. Прежде чем нападать, нужно всё как следует выяснить.

– Но тетя… Я кожей чувствую, здесь что-то нечистое, – разошёлся Кежай, чтобы своими словами совсем запутать Скворца.

– Не ведая истинного положения нельзя обвинять человека, – стукнул разозлённый Скворец по столу. – Наверняка у Мирослава есть причины, чтобы молчать о просьбах Дятла.

– Если не хочет быть оклеветанным, пусть скажет о них. Говорят, вождь должен вызывать доверие? Где же твои оправдания? – настаивал Кежай.

– Од бодя доверил мне народ. Он для меня самая большая ценность!

– Как благородно! Какой совестливый!

– Кежай, тебе ни в чём нет угоды, – нахмурил брови отец.

– Ризоват, а ты чего молчишь? – затормошил его старший. – Твоего леля затыкают. Считают пустозвоном, а тебе и дела нет.

Ризоват вжался в стул, не зная, что ответить. Он предпочитал не встревать когда происходит перепалка.

– Не срывайся на веженсь альку. Не он такой вспыльчивый, а ты. Учись отвечать за свои слова. Не смей выдать свои глупые догадки горным жителям, или ты уже позабыл о том, что я говорил?

– Я помню.

– Вот и уймись!

Кежай надулся и выпил полный ковш медовой браги. Желая власти, он уцепился за одну случайно обронённую фразу. Пытался всё перевернуть, чтобы внести раздор между отцом и сыном, навсегда устранив соперника, но к его несчастью, как ни старался, не получил желаемого результата.

– Я скажу тебе всю правду. Вожак умер, потому как пришёл его срок. Вот и перстень одел в успокоение, разве это богатство? Так невзрачная безделица. Нечего уши развешивать, – исправлял сотворённое Скворец. – Не хорошо на леля наговариваешь. Лучше одумайся и править ему не мешай. Держитесь вместе, помогайте друг другу. Доставьте старику такую малую радость. Впредь, чтобы я никогда больше ваших ссор не видел. Эта была последняя. Поняли меня!? – гневно спросил отец.

Мирослав и Ризоват закивали головами, а Кежай непривыкший молчать в ответ на унизительные слова, насупился и подумав, что ему нужно найти новое решение, невольно согласился.

– Хорошо, ну а теперь выпьем за мир и процветание этих земель! – поднимая ковш величественно произнёс Скворец.

– За славу! – оживился Ризоват проглатывая мясо и запивая его медовой брагой.

Кежай толкнул среднего брата локтем в бок и сердито на него покосился, дав понять, что нехорошо отмалчиваться, когда он говорит.

«Не надо было ничего говорить. Теперь они станут распускать пересуды в племени. Я очень виноват перед леля за свой никчёмный проступок, так как не ведаю к чему всё это приведёт. Эх дурная моя голова. Что я сам творю? Цёре даю нужные советы, а остальные отвергаю. Только бы от этой искры не разгорелось пламя.» – печально подумал Скворец, смотря на огонь, над которым летали мотыльки и падали на землю с опалёнными крыльями.

– Жалко их, такие ранимые. Порхают беззаботно не ведают, что их ждёт опасность. Люди тоже бывают такими глупцами. У хорошего человека на защите должны быть добро и вера, чтобы они могли охранять его, не подпуская к сердцу страданий. Наш главный враг – это слепая зависть. Порой она поглощает тебя полностью. Старается заманить в объятия, из которых уже не выбраться. А может некоторые этого и не желают. Им уютно, и они рады, что попали под столь влиятельное коварство. Как же в этом мире всё непонятно устроено и тем не менее, очень интересно узнавать судьбы людей, – с переполненной душу печалью говорил Мирослав.

На мгновение ему показалось, что Кежай и Ризоват прислушались к его словам. Он так хотел, чтобы это понимание было между ними всегда. Представляя себе судьбы других людей, мечтающих о лучшей доле. Мирослав хотел, чтобы в его жизни были смех, радость и доверие братьев, которых так не хватало. Грусть об этом была слишком частой. Она появлялась бессонной ночью, и никто из них не мог понять, какая это жажда – единство!

– Вот и ещё темнее стало, – посмотрев на розовый закат промолвил старец. – Давайте поднимем ковши и выпьем за то, чтобы мы всегда осознавали свои поступки. Пусть крепкий напиток нам в этом поможет. Успокоит гнев и даст нам силу.

Ризоват не слушая слов, быстро выпил брагу. Кежай же, понимая к чему клонит батя, злобно посмотрел на него и тоже принялся её опустошать, а Скворец поднял ковш добавил:

– За тебя Мирослав!

Кежай даже поперхнулся от его слов и попросил похлопать Ризовата ему по спине.

– А ты почему не пьёшь? – не обращая на выходки братьев спросил Скворец у младшего и поставив пустой ковш вытер уста.

– Я не хочу.

– Какой ты привередливый. Давай я допью! – сказал Ризоват пьяным голосом и потянулся через стол к полному ковшу.

– Хватит! Тебе уже достаточно! – грозно отрезал отец. – Угомонись лучше.

Кежай сидел за столом и кипел. Ему противно было слышать, как отец мило общается с Мирославом, а его то и дело постоянно поправляет. Скрипящим звуком их слова отражались в его ушах, всё громче и реще. Вдруг он вскочил с места и возмущённо выпустил пар:

– Хватит меня ущемлять! Я сам разберусь как поступить!

– Ты с чего разошёлся? Отпей браги и успокойся, – предложил Ризоват.

– Не хочу я больше. Достаточно насиделся. Пошли отсюда. Ты что не видишь, нам здесь не доверяют. Обвиняют невесть в чём и даже медовой браги жалеют. Вот тебе и родные люди, – вытаскивая брата из-за стола специально ругался он.

– Куда, куда ты меня тащишь? Я хочу остаться. Вон ещё сколько браги и мяса на столе, да и ночь ещё не наступила, – возмущался средний брат. – Я выпить хочу, а ты если не пьёшь, то не мешай другим наслаждаться тихим вечером. Иди один.

– Ризват, тебе нужно пойти поспать, – доходчиво сказал отец.

– Ну зачем ты так тетя, – обиделся Ризоват. – Я же ни слова дурного не произнёс. Сижу спокойно и вас слушаю.

– Слышал, значит понял, что нам не рады. Видишь, им и вдвоём хорошо.

Скворец хотел было поставить неуправляемого на место, но Мирослав его остановил, схватив за плечо.

– Идём же! – поддерживая Ризовата настаивал старший.

– Уговорил, идём и вправду пора спать. Я уже довольно хмельной.

– Желаю удачи, Мирослав! – со злостью, бросил Кежай ему напоследок и повёл брата в шалаш.

– Да, – вздохнул Скворец. – Не вышло разговора.

– Всё наладится! – успокаивал его Мирослав.

– Будем надеяться. Ладно и мне пора идти. Я завтра зайду, – Скворец поцеловал сына в лоб и сжал его руку.

– Не кручинься тетя. Всё будет хорошо! – улыбнулся Мирослав. – Побесятся немного и затихнут, а может осознают свои поступки, особливо Кежай.

– Ты как всегда прав. Твоя улыбка не может обманывать. Видя её, я забываю все невзгоды. Они исчезают, и я освобождаюсь от дурных мыслей. Ты утешил мою душу. Теперь я довольный, могу отправляться на покой, и ты ложись спать. Завтра у тебя ответственный день. Доброй ночи цёра! – мягко сказал Скворец и пошёл к себе.

Тем временем Кежай закрыл плотно дверь жилища и с возмущением спросил:

– Любезный мой леля, скажи, ты что издеваешься надо мной? Я же нарочно их задевал и злил, а ты почему не поддержал?

Средний только отвечал иканием.

– Смотри, чтобы больше таких оплошностей у меня не было. Я не хочу, чтобы по твоей вине, мои слова оказались для них пустым словом. Давай бери себя в руки и старайся работать как следует на результат, без причитаний. Ты всё понял? Я ведь не отстану пока не ответишь, – тряс его неугомонный братец.

– Да, – неосознанно сказал Ризоват и было хотел возразить, только прекрасно знал, кто перед ним стоит.

– Ладно. Ложись спать. Завтра посмотрим, как ты всё понял, – пробурчал он и погасив лучину вышел из его жилища.

Посреди леса за пустым столом, Мирослав остался один и только огонь, который жадно поглощал щепки, видел его грусть. Выпив из ковша креплёный напиток, он посмотрел на звёзды, которые постепенно проявлялись на темнеющем небе.

– Сколько вас? Такие малые, большие, тусклые, яркие. Разные как мои мысли. Откройте мне секрет мироздания. Скажите, что будет дальше? Что мне делать? Как править? Как примериться с лелями? Нет, лучше молчите об этом. Я так устал от переживаний. Я знаю, среди вас, на меня смотрит звезда од боди. Он слышит меня, вдохновляет и согревает мою душу! – сказал Мирослав, выпив ещё один ковш. – Ох не гоже пить одному, – вздрогнул он и встав из-за стола подошёл к костру.

Любуясь на его пылающие язычки, немного постояв у огня и подождав, когда молодцы уберут столы, парень погасил пламя и пошёл в своё жилище. Ложась спать и укутываясь шкурой, он слышал треск раскалённых угольков, которые будто бы злились от того, что их силу так легко сломили. Эти угли напоминали ему старших братьев с их изменчивым настроением, которые непонятно за что на него обижены. Мирослав, ворочаясь с боку на бок стал думать о своих родных, о племени и предстоящем дне. Так с этими мыслями парень незаметно погрузился в сон.

Ночные звёзды медленно погасли, а на их смену, освещая горы, поросшие дремучим лесом и болотистое понизовье, из-за горизонта показалось утреннее солнце. Ка- кая тишина была вокруг да благодать. Будто они вместе искали приют в этих местах. С каким наслаждением, потакая им, светило, направляя золотые нити на водную гладь, отражалось в переливах, что даже птицы, не выдержав положенного часа, звонко распевшись наперебой, радостно встречали новый день. Совсем не специально, тревожа хрупкую гармонию, по маленькому селению ходил горбатый старец и стучал в колотушку.

– Живо собирайтесь! – созывал старик. – Новый вождь будет сегодня нам речь доносить!

Горные жители вышли из своих скромных жилищ и направились на сборное место.

Мирослав застилая лежак не заметил, как к нему в жилище вошёл отец.

– Я вижу ты уже проснулся? – сказал Скворец. – Вставать рано – это незаменимое качество для вожака. Ты готов сказать племени как править будешь?

Парень повернувшись к отцу сказал:

– Да тетя, я уже готов, – уверенно сказал Мирослав. – И знаешь, даже совсем не боязно.

– Крепкие сны всегда на пользу.

– Сопроводишь меня?

– А по-твоему для чего я здесь? Думаешь от бессонницы? Зная, что желающих не много, я пришёл тебя поддержать. Как я могу пропустить столь важное для тебя событие. Для меня каждый твой поступок в награду! – сиял Скворец. – Пойдём же вождь! Я очень горжусь тобой! Очень!

Скворец обнял сына, и они перешагнули порог шалаша на встречу новой жизни.

– Просыпайся лежебока, – теребил Кежай среднего. – Слышишь позывные? Люди собираются речь тенятника*21 послушать. Нам непременно нужно там быть, чтобы сделать свои выводы.

Ризоват как по команде вскочил и одев рубаху, пошёл за братом.

В толпе раздавался лёгкий шёпот и разговоры, но заметив Мирослава, всё племя разом затихло.

Мирослав прошёл в центр лобного места ведя за собой Скворца.

– А где же Кежай и Ризоват? – спросил у него младший. Почему их нужно ждать?

– Не знаю? – удивлённо ответил отец, оглядываясь по сторонам.

– Наверно ещё спят, – смеялись люди. – А что им ещё делать. Ведь все знают, что заботы племени их совсем не интересуют. Только собственные.

– Да вон же они, как всегда позади всех стоят, – не удивившись сказал отец.

– Надеюсь лели остудили вчерашний пыл.

– Я сомневаюсь… Приветствуйте нового вождя! – громко произнёс Скворец и поклонился до земли.

– Нет я не могу спокойно слушать как оборванец будет нести околесицу, а племя ему внимать, – с отвращением сказал Кежай среднему брату.

– Ты же сам меня притащил сюда, чтобы всё разузнать, так почему уходишь? Чем снова не доволен?

– Всем! Ничего с собой не могу поделать. Пойду прогуляюсь.

– Ну и иди, а я послушаю.

– Только будь внимателен, не упусти и словечка. Потом мне расскажешь, что обещал людишкам вздор говорящий, приблудный.

Ризоват подошёл ближе к толпе.

– Эй красавица! – Кежай хлопнул по попке, девушку которая стояла рядом.

– Что ты себе позволяешь? – взвизгнула она и брезгливо посмотрела на наглеца постоянно распускающего руки.

– Тихо, тихо. Успокойся, не отвлекайся. Я не хотел. Сам не знаю, как у меня так получилось.

– А у тебя со всеми тейтерть*22 так получается! Научись вести себя прилично. Такой подход только отталкивает.

– У ты какая неприступная. Может быть сменишь гнев на милость? – намекал он.

– Как ты можешь такое предлагать? Бесстыдник! Пошёл вон отсюда!

– Всё, всё я ухожу. Завелась, – хихикая сказал он пятясь назад.

– Вот ведь сластолюбец, – вскидывая брови изумился Ризоват и прошёл в глубь толпы.

Мирослав сильно зажмурил глаза и подумал:

«О од бодя! Помоги найти мне нужные слова, чтобы обратиться к нашему племени. Что сказать, чтобы не усомнились во мне? Как объяснить им, что мне можно доверять? Что важнее доверия, для меня ничего нет! И как бы всё не сложилось, за всё тебе я говорю спасибо!»

Немного постояв, он медленно открыл свои тёмные очи и поймал на себе взгляд отца.

– Будь смелее. Я прошу тебя, – тихо прошептал ему Скворец.

– Что молвить будешь? Мы тебя слушаем, вождь! – сказал молодой парень.

– Да, да. Говори, – шумели люди. – Мы хотим знать, такие же у тебя намерения, как у Дятла. Что делать собираешься?

– Тихо! – Скворец поднял вверх правую руку. Этот жест означал, что не стоит мешать вожаку или перебивать его.

– … Прежде чем начать свою речь, я хочу передать вам, что завещал Дятел, – сказал Мирослав. – Он был для меня больше чем од бодя. Мы относились друг к другу с уважением. Делились тайнами и вместе переживали самые тяжёлые невзгоды. В последнюю нашу встречу, он говорил мне, что Русичи пытаются завладеть нашими землями. Мы должны не допустить этого. Наше взаимоуважение будет для них преградой. Прислушаться к словам мудреца и быть всегда одним целым, наш общий долг! Только о мире вожак постоянно беспокоился и так же я прошу о его сохранение. Моё предостережение должно быть для вас самым главным.

– Мы понимаем опасения Дятла и твои. Сделаем всё, что от нас зависит! – говорили люди.

– Назначив меня своим приемником, Дятел доверял мне. Это признание, для меня очень дорого. Знаете, от этих воодушевлений так легко становится. Хочется обнять весь мир и выполнить самые сложные задания, когда тебе доверяют. Я не успел ему выразить всех слов признания. Так печально, что он неожиданно рано ушёл. Без него я потерял часть себя и сейчас, мне очень трудно. Давайте все почтим память нашего вождя.

Всё племя от мала до велика опустило головы.

– Я исполню наказы вождя. Сделаю всё, что он хотел, но к сожалению, не успел. Теперь за наши общие дела я в ответе перед вами и своим тетей. Он та последняя частичка, которой я живу, и я не смею подвести его.

– Правильно говоришь Мирослав! – соглашался народ.

– Все вы для меня родные люди и я не смею подвести вас. Для меня огромная ответственность быть вашим вождём! Я благодарен за столь высокую честь!

– Чего нам ждать? На что надеяться?

– Я понимаю, что у вас много вопросов, но давайте всё по порядку. Дела мои очень просты. Править буду по чести и справедливости, – решительно произнёс молодой вождь. – Положительный результат зависит от каждого из нас. Нужно стараться и трудиться на благо племени всем вместе.

– Вот и я про то говорю. У меня крыша прохудилась. Залатать бы надо, – стала причитать лохматая бабка, перебивая нового вождя.

– Тише! Видишь сейчас не время. Позднее всё решим, – спокойно сказал ей рядом стоявший Скворец.

– А когда же? – поинтересовалась она.

– Опосля сборища.

– Вы уж поспешите, а то совсем невмоготу в таком шалаше жить.

– Сделаем болезная. Не тревожься ни о чём, – успокаивал её старец.

Мирослав посмотрел на неё и подтверждая кивнул головой.

– Мы готовы вождь. Только скажи, что от нас требуется? Чем заниматься предстоит? Какие поручения у тебя к нам? – спрашивали с разных сторон.

– Занимайтесь своими обычными делами. Бортничеством, охотой на зверя, птицу. Возделывайте землю, валите лес, ловите рыбу, а ваши женщины будут вам в помощь.

– Мы привыкли к прежнему укладу и ничего менять не хотим. Позволь оставить всё так, как было при Дятле! – высказывали свои пожелания мужики, обращаясь к новому вожаку.

– Оставлю. Только о сплочённости не забывайте и в дозор почаще ходите. Нужно усилить охрану городка.

Мужики соглашаясь ответили гулом.

– А мне чем же заниматься? – спросила лохматая бабка у правителя. – Хоть я и стара, но без дела сидеть не могу.

– Люди мы несклочные. За глаза осуждать не будем и много от тебя не потребуем. Если не в тягость, будешь рыбу разделывать и помогать по хозяйству, – ответил Мирослав.

– Благодарю тебя за заботу, – кланялась она. – Милостивый, какой милостивый!

– Попрекать вас ни в чём не буду, – продолжил вожак. – Да и не могу. Кто я такой? Ничем не отличимый от вас и звание тут не причём. Просто за дела надо браться обдуманно. У нас одинаковые права и одна общая цель. Заботиться о вас и оберегать – мой долг. А вы живите, работайте, делайте всё сообща. Помогайте друг другу. Не ссорьтесь и не предавайте своих родных. От каждого из вас зависит мир всего племя. Я вас очень прошу, не судите меня строго. Не воспринимайте занудным. Просто верьте и примите таким, какой я есть.

– А какой ты есть? – с любопытством спросил парень.

– Какой я? – почесал затылок Мирослав. – Да простой, равный, как и вы. Помогаю ближнему, если у него беда. Отношусь ко всему с пониманием. Не обращаю внимание на человеческие слабости. Мало ли кто из нас не ошибается. Общие представления о нас дают душа и сердце. Не гоже мне хвалиться. Оценить меня, дело ваше. Сам о себе толковать я не смею.

– Правильно толкуешь! Вожак должен быть ближе к народу! – принимало племя слова Мирослава.

– Есть ли вам, что спросить у меня?

– Есть! Мы поняли твои намерения. Доброта твоя неподдельна. Чувствуются твои переживания. Чтобы наша вера крепла, послушай нас, – выходя вперёд и держа на руках своего новорождённого сына сказал молодой Эрзянин. – Тесно нам втроём стало в шалаше. Другое бы нужен, попросторнее. Помоги нам!

– И нам нужен, и нам… – шумели люди.

– Я вижу наше племя растёт, – улыбаясь сказал вожак. – Это радует. Что ж земли у нас много, на всех хватит. Молодым семьям разрешаю строить новые жилища. Для остальных они должны быть примером.

– Есть и другие заботы, – начали роптать люди.

– Я всё понимаю. Давайте решать наши заботы сообща и по мере поступления.

– Слава нашему вождю! – ликовал народ восхваляя Мирослава. – Пусть не иссякает твоё стремление! Много тебе лет и мирного неба над головой!

Скворец поднял руку, и вся толпа затихла, слушая нового вожака.

– Если возникнут заботы не скрывайте их, советуйтесь со мной. Давайте учиться друг у друга, только хорошему и помогать строить счастливое будущее. Без вашего опыта мне будет трудно справиться. Я как староста постараюсь рассмотреть все ваши пожелания и предложения. Только учтите одно; Ради выгоды не надо меня за нос водить. Я не выношу предательства и не приемлю, когда мне лгут. Забудьте про это и будьте чисты передо мной и своей совестью. Не думайте, что я простодушный, ничего не понимающий наивный добрячок, буду на всё закрывать глаза. Могу сильно наказать если раскрою обман и сделаю это прилюдно, чтобы другим неповадно было. Я могу быть очень строг и не потерплю, чтобы ко мне относились с пренебрежением. Малая искра обиды может вспыхнуть ярким пламенем, которое увидят Русичи и кто знает, что тогда будет. Не допускайте этого в память о Дятле. Мы все должны быть едины и делать всё сообща. Тогда никто нас не одолеет. Я надеюсь вы с пониманием отнесётесь к моим словам.

– С пониманием! – заголосило племя.

– Я думаю на этом можно и закончить, – потирая вспотевшие ладони сказал Мирослав. – Спасибо, что приняли меня и выслушали.

Лохматая бабка стояла с молящими глазами подчинить ей крышу.

– Сегодня же нужно залатать её шалаш, – попросил вождь ремесленников и сказал людям: – Остальные же могут отдыхать, а завтра всем племенем дружно за работу. Дел у нас много и зима уже совсем не за горами.

– Слава нашему новому правителю! Слава мудрому и справедливому! Слава честному и ответственному! Слава! Слава и почёт! Да прибудет с тобой сила! Ты достоин быть нашим вождём. Мы будем помогать тебе во всём. Слушать и не подводить. Мы хотим, чтобы ты гордился нами! Слава нашему вождю! Слава! Молодость тебе в помощь! – восхвалял рьяно народ Мирослава.

Эти слова отражались румянцем на щеках Скворца. Ничего дороже чем знать, что у младшего сына всё хорошо, ему и не нужно было.

– Спасибо вам за такое доверие! – с благодарностью произнёс Мирослав и поклонился до земли.

Горные жители ответили тем же и немного постояв, обсуждая новые перемены, стали расходиться по своим жилищам.

– Сегодня такой хороший день! – подойдя к сыну и похлопав его по спине, сказал Скворец. – Ты так переживал. Я видел, как поначалу ты слегка дрожал и осторожно подбирал слова, а потом преодолев страхи говорил уверенно. Я горжусь тобой! Ты умеешь убедить людей и найти к каждому подход. Отныне, ты настоящий правитель! Я не сомневался, что народ тебя примет. Ты произнёс достойную речь. Справился, молодец!

Мирослав слушал похвалу отца в смущении почёсывал нос.

– Извини! Знаю, что тебе не нравится такие слова, хоть и заслуженные. Больше не буду, а то ты весь покраснел. Ну что ж, а где же Кежай и Ризоват. Почему они не идут поздравить своего брата?

– Я был всё время тут и отошёл, чтобы вам не мешать, – выходя из чащи сказал Ризоват.

– Один здесь, а где же старший? Вы же всегда вместе.

– Не знаю тетя. Как только Мирослав обратился к людям, он сразу ушёл. Сказал, что не может на это смотреть.

– Не может смотреть? – возмутился Скворец. – Ушёл значит? И куда же?

– Я видел, что он пошёл в сторону леса, – ответил Мирослав.

– Не понимает значит моих наказов? Ну ладно. Как только Кежай вернётся, я с ним по-другому разберусь. А ты чего стоишь? – обратился отец к среднему сыну, – Обними же своего леля. Поздравь его с почётным званием!

Ризоват повинуясь словам отца крепко обнял Мирослава. Пока Кежая не было рядом, он позволил себе самые искренние признания, которые по-настоящему испытывал к младшему брату.

– Я горжусь тобой леля! Я очень рад твоим успехам! В свои 28 не могу похвалиться тем же, а ты молодец. Вера твоя и ум помогли тебе стать достойным правителем! – сказал он, смотря брату в глаза. – Ты храбрый и смелый. Ты выбрал правильную тропу, и знаешь куда вести народ. Я желаю, чтобы твой путь был лёгким! Слушай сердце своё!

– Спасибо тебе Ризоват. Мне так нужна твоя поддержка!

«Что же мне делать? Для тебя мои слова важны, а для Кежая звучали бы предательством. Я разрываюсь между вами. Желаю тебе успехов и тем не менее поддерживаю старшего во всём, но лишь от безысходности. Потому как боюсь его. Он же проклинает тебя лютой ненавистью и жаждет мести, не давая нам возможности общаться. Я не смею ему помешать и даже намекнуть тебе об этом. Он просто не даст мне это сделать… Трус, какой же я трус!» – думал средний брат.

– Что с тобой цёра? – испуганно спросил Скворец у Ризовата. – Ты стал совсем бледный. Я заметил, что в последнее время ты стал несговорчивым, грустным и усталым. У тебя что-то случилось? Расскажи нам.

– Не беспокойтесь дорогие мои. Вам показалось. Со мной всё в порядке!

– Ты уверен? – беспокоился младший брат.

Чтобы избежать расспросов, ему ничего не осталось как сказать:

– От жары, что-то неважно себя чувствую.

– Может тебя проводить до шалаша? Там ты сможешь отдохнуть, – предложил Мирослав.

– Да, это бы мне сейчас не помешало. Прости, что не могу должным образом разделить с тобой радость, – пошатнулся он.

– Ничего страшного, отметим в другой раз. Главное, твоё здоровье, – с пониманием отнёсся новый вождь.

Мирослав и Скворец взяли под руки Ризовата и сопроводили его до жилища на покой.

Тем временем Кежай прогуливался по лесу. В голове у него шумели, крутились и не давали покоя слова отца:

– Я видел на его пальце сверкающий перстень.

– Точно тетя что-то не договаривает. Или специально это делает? Уверен старый пень владел не только перстнем. Наверно всю жизнь обменивал сокровища на меха и был богат, а теперь, зачем ему всё это? На тот свет всё равно забрать не получиться. Однако может драгоценности положили рядом с ним? Я думаю он не будет против если я их возьму? Они ведь ему уже не сгодятся, так хоть меня пущай от души порадуют и послужат. Нужно немедля сходить туда и всё как следует разузнать, – размышлял вслух Кежай.

Немного потоптавшись на месте, он отправился в пещеру где лежал вождь.

Приступив к своим гнусным делам, колдун решил сотворить так, чтобы его речь была каждому ясна, а действия незаметными.

Все, кто встанут на моём пути,

изъясняться со мной легко могли.

Из сложных сделаю обычные слова,

чтобы я мог творить свои дела!

Обосновавшись в параллельном мире, Дятел был впечатлён переливами местности, бескрайними лесами, пойменными лугами и извилистыми реками так схожими с прежним краем.

– Я понимаю, что ты пока не можешь забыть о прошлой жизни. Поэтому хочу сделать тебе маленький сюрприз! – звонко ответил колдун.

Дятел захлопал глазами.

Чернокнижник щёлкнул два раза пальцами и перед духом появился большой прозрачный предмет в виде яйца.

– Что это? – удивился он.

– Какой же ты дремучий, – возмутился колдун. – Это волшебное зеркало. В нём ты можешь увидеть всё, что происходит на высоких горах.

– Сгораю от нетерпения. Показывай скорее!

– Немного запачкалось. Прошу минуту подождать. Сейчас всё будет!

Колдун, протерев зеркало от многовековой пыли, увидел в нём крадущегося парня к пещере и с удивлением посмотрел на Дятла:

– Что хочет этот самолюбивый и подлый человек?

– Кежай жаждет быть правителем племя. Ради этого он ни перед чем не остановится. Помыслы у него не добрые.

– Ну я его сейчас проучу! – возмутился маг и разведя руки принялся за своё колдовское дело.

Подойдя к месту усыпальницы вождя, Кежай изумился, что среди спокойного дня, поднялся сильный ветер и на горы, поросшие дремучим лесом со всех сторон быстро наступает густая мгла. Как враг пугающая своим видом.

– Что же это такое? Проделки Дятла? – испугался парень. – Нет, я всё равно к нему войду!

У входа в пещеру горели лучины. Дрожащими руками Кежай вытащил одну.

– Нет, лучше две. Так не страшно будет.

Выдернув вторую, он осторожно шагнул в темноту. От яркого света, стая летучих мышей сорвалась со стен и с писками вылетела из пещеры, чуть не погасив огонь. Кежай пригнулся.

– У бес! Чинишь мне препятствия? – погрозил он Дятлу подходя на цыпочках к его ложу всё ближе и ближе. – Спишь? Ну спи, только не вставай. Не надо меня приветствовать. Я ненадолго. Только кое-что своё возьму, – втыкая лучины в проём стены дрожащим голосом сказал старший.

Резким движением он сдёрнул шкуру, которой был укрыт покойный и стал ощупывать его тело.

– На нём же ничего нет? – удивился Кежай. – Может у камня сложили всё его богатство? – он опустился на колени и стал ощупывать мокрый пол. – И здесь тоже нет? Странно, а где же тогда эти камни, блестяшки, или как их там ещё? Спрятал, или может, этому размазне отдал? Ну я вам всем ещё покажу. Всем ещё устрою!

Из леса послышался вой волков. Кежай обвернулся.

– Не боюсь, никого не боюсь!

Глаза его бешено горели. Он схватил лучины и плюхая по воде выбежал прочь из пещеры.

– Ты смотри какой негодяй! – гневался колдун. – Какие дерзости себе позволяет. Почему он решил, что у тебя есть драгоценности?

– У меня и не было их никогда. Я вообще не понимаю о чём он говорит? Вбил себе в голову чепуху какую-то несуразную. Давай договоримся, чтобы ты о них не услышал, никогда не верь и не спрашивай, – скрывал правду Дятел и перешёл на тревожные слова, чтобы отвлечь друга. – Так стало не по себе от досужих домыслов.

– Я всё понял. Эта тема закрыта, – отстал Ворон. – Ты смотри в зеркало, а я посмею ответить на низменности Кежая.

– Не нравится мне всё это. Накликает Кежай беду своими глупыми порывами. Не в силах я остановить самодура. Я дух. Я здесь, а он там, вольный сеять зло и подстрекать народ на бесчинства. Как бы Русичи по его вине не пришли!

– Не печалься друг мой, если настанут слишком гневные времена, я оживлю тебя и дам тебе силу.

– Спасибо! Я так благодарен тебе, что ты прилетел ко мне из будущего и почувствовал, что мне нужна твоя помощь.

– Ты можешь на меня рассчитывать. Какая бы не случилась беда, я помогу тебе со всем справится и успокою твоё сердце. Сделаю всё как ты скажешь! Я всегда буду рядом. Даже если меня не видно. Можешь мне верить! – твёрдо сказал Ворон и перевёл разговор. – А не плохо я напугал Кежая. Как ты думаешь?

– Не уверен. В нём много желчи и он готов на всё, чтобы достичь цели, – вздохнул призрак. – Ладно, оставим пока его, а ты не пугай мирных жителей, разгони тьму.

Кежай бегал вокруг пещеры не понимая, что происходит. Колдун покорно кивнул и стал притягивать к себе мглу. Тут же на дремучих горах вновь стало светло. Яркий солнечный свет ударил Кежаю в глаза так, что он зажмурился и уронил лучины.

– Что это ещё была за чертовщина!? – завизжал старший и переплюнул через левое плечо. – Пойду к Ризовату и всё ему расскажу.

– Выздоравливай! – сказал напоследок Мирослав, укрывая оленьей шкурой Ризовата и вышел в след за отцом из шалаша.

Кежай подождал, когда они скроются за деревьями и вбежал к среднему брату.

– Что случилось? – вскочил с лежака Ризоват. – Где ты был? Почему такой запыхавшийся?

– Пылкая страсть одолела меня. С девицами миловался.

Ризоват выпучил глазищи.

– Да можешь успокоиться, дурачусь я. А был я за оврагом, в Дятловом склепе. Там вода со стен стекает и по низу льётся. Трудно пройти и страшно, аж до жути.

– Что же ты там делал? Ведь зарёкся туда ходить?

– А ты догадайся? Хотел взглянуть на сокровища, о которых говорил тетя. Существуют ли? Но только на шаг приблизился к пещере, как темень возникла кромешная вокруг того места. Я взял огонь и пошёл в глубь. Вдруг стая непонятных существ вылетела из гробницы, – жестикулировал Кежай.

– Летучие мыши что ли? Ну ты и темнота. О них уже всё племя знает, – ухмыльнулся Ризоват. – Не боись, они не сильно кусают.

– Давай смейся, а мне хоть и боязно было, но всё же я вида не подал. Подошёл к ложу и содрал с Дятла мокрые шкуры. Осмотрел всё. Каждый угол обшарил, но блестяшек так и не нашёл.

– И ты до сих пор продолжаешь в них верить?

– Твёрдо! Сквозь землю они же не могли провалиться? Конечно нет. А не оказалось их на покойном. В этом я точно уверен, потому что жлоб забрал их.

– Кто? Мирослав? Он не мог. А может и не было никаких самоцветов и тетя на самом деле специально так сказал. Ты об этом думал?

– Чтобы меня проверить? Нет, он не посмел бы сделать это всерьёз.

– Посмел бы, зная твой норов и твоё малодушие. Ты же не можешь держать себя в руках. Постоянно строишь пакости и подловить тебя на них не трудно.

– Значит ты думаешь, что тетя всё подстроил? А не лжёшь ли ты? Усыпляешь мой взор. А может вы все втроём сговорились против меня? Прибрали камушки себе, чтобы заполучить вечную власть, а меня как простофилю за нос водите и кормите байками! – гневно крикнул Кежай и схватил брата за грудки.

– Нет. Всё не так! Я наоборот тебя охраняю. Забудь про блестяшки. Не заражайся безумием. Для чего они тебе?

– С их помощью, я могу стать правителем!

– Зачем ты себе внушаешь, что камни есть. Твои порывы невозможны, не воплотимы, а старания напрасны.

– Ты уверен, что сокровищ нет? – смягчился старший и стал поправлять рубаху брата.

– Уверен! – твёрдо сказал Ризоват только, чтобы брат не заводился.

– Если так, то досадно. Эх дурачок, не могу я на тебя долго злиться.

– Я тебе правду говорю, – канючил Ризоват, печально опуская карие очи.

– Ну ладно. Оставим пока всё это. Не кисни, – приободрил его старший. – Ты лучше скажи, что же там постылый племени вещал? Небось чушь всякую.

– Говорил нужные слова. Был решительным и ответственным. Народ ему поверил и принял как вождя.

– Заговаривать зубы он умеет, а ты? Ты тоже поддался общему дурману и принял его?

– Что я. Моё мнение никого не интересует. Впрочем, я не обижаюсь, так как далеко от этого. Мне не интересна власть. Не понимаю я в ней ничего. Не по мне эти склоки, кто сильней и на что способен. У меня в душе природа. Её ценность и любование, а эти происки первенства так ничтожны.

– Как можно могущество сравнивать с облезлыми деревьями, да замазанным тучами солнце.

– Ты не прав. Совмещать в себе все самые лучшие качества – это великий дар. Мирослав знает человеческую душу. Может на то воля небес, что он стал вождём по праву.

– Да как ты смеешь вообще эту чушь вслух произносить? Снова меня злишь? Ты в своём уме? Что напели тебе тетя и прихвостень?

– Ничего. Ты не злись. Никакого давления на меня не было. Я и сам могу принять самостоятельное решение с кем и когда мне общаться. Теперь я всё расставил по местам и сделал выбор, кто из лелей мне ближе. Уверяю, что я не оставлю тебя одного. Тебе нужна моя поддержка. Только взамен прошу оставить Миро в покое. Слышишь, не мсти ему. Живи своей жизнью. Так будет легче.

– Да что ты всё никак не уймёшься. Ризоват, ты сам понимаешь, что говоришь? Я из кожи вон лезу, а ты меня вон о чём просишь. Это совсем невозможно. Где твоё понимание? Ты хочешь слишком много для себя, а меня не слышишь. Бросить всё и сдаться, я не могу. Понимаешь, я прирождён быть правителем! – стучал Кежай себя в грудь. – Я не отступлюсь и никогда не откажусь от своей заветной цели! Я отомщу шелудивому! С детства он пытался занять моё место и теперь ему это удалось. Он стал вождём, а я, так… Мне надоело его издевательство и усмешки. Пора всё изменить. Терпение моё с каждым днём всё больше и больше рвётся на части, а ты будто и не замечаешь моих терзаний. Помощник из тебя никудышный. Зная твою дружелюбность, которая не позволяет задумать злодеяние, я сам придумаю как побольнее обидеть паршивца. Выносить беспощадный план мести, мне не составит труда. У меня уже есть насчёт этого кое какие размышления. Пока не знаю как, но я убью его и ты мне в этом без пререканий поможешь. Это должно случится желательно поскорее. Только не предавай меня и править будем вместе.

Ризоват смотрел на брата испуганным взглядом и не в силах был обронить ни единого слова.

«Нужно отговорить его от самоуправства, ради сохранения спокойствия в племени. Только как мне это сделать? Для Кежая мои доводы не больше чем слова. Он меня да- же не станет слушать, а только посмеётся. Как помирить братьев? Ведь от меня тоже зависит мир!» – думал парень.

– Запомни, остолоп – наш враг! Поменьше разговаривай с ним. При возможности избегай встреч и обходи его стороной. Всё понял? – спрашивал Кежай, продолжая настраивать Ризовата против Миро.

– Как скажешь леля, – был вынужден согласиться средний брат.

– Ну вот и славно! Договорились! – потрепав брата за кудрявую голову залыбился Кежай. – А теперь пойдём с девками гулять!

В беззаботных днях, старшие братья посмеивались, как племя обеспокоено своими делами. Молодые да удалые, охраняли городок. Половчее, добывали рыбу, а самые опытные, охотились на дикого зверя. Встретив причудливую осень, быстро вступившую в свои права, горные жители вместе с молодым вождём усердно готовились к зимовке. Делали запасы съестного и перебирались из шалашей в полуземлянки. Тёплый воздух уже совсем не оставил своего дыхания и сквозь тучи, плотно затянувшие чистое небо, смотрело унылое солнце. Непогода смело обнажала густые, дремучие леса. Срывала последние листья с деревьев, унося их вдаль, и будто оправдываясь за своё поведение, плакала дождями. Её водные переливы услышал холодный ветер и подхватывая налету морозные дождинки, вгоняя их в речную воду, успокаивал взволнованную поверхность и покрывал ледяной коркой. Всё сильнее шёл снег, который заваливал жилища людей по самый верх. Под руку с серыми и мрачными днями в городок ворвалась зима. Только непоседливая детвора была рада такой погоде. Выслушав предупреждение родителей, гулять при дневном свете и не уходить далеко, они кутались в тёплые медвежьи шкуры, надевали шапки, валенки и выбегали на улицу. Звонко заливаясь смехом, скатывались дружно с горок, прыгали в сугроб и кидались снежками. Сколько задора было в детских глазах, когда играли в догонялки, а потом лепили снежную бабу. Ломали её и снова лепили. Вдоволь нарезвившись за короткое время, что отведено зимнему дню, уставшие, но счастливые, с румянцем от колючего морозца, обсудив событие, пыхтя расходились по своим домам. После того как темнота накрывала округу выходить во двор было очень опасно. Свора голодных волков со всех сторон окружали маленький городок, светили зелёными глазами и свирепо выли.

Мирослав бросил в костёр остатки хвороста, чтобы в полуземлянке было светло и хоть чуточку теплее. Кутаясь в шкуру, он выглянул за дверь. В воздухе кружились хлопья снега, медленно ложась на пушистые ветки елей. Как же красив и прекрасен серебряный, зимний лес. Новый вождь с удивлением смотрел на всё это чудо и не было у него никаких дурных мыслей. Он был абсолютно спокоен и расслаблен. Очи блестели и лёгкая улыбка не сходила с уст. Такими умиротворёнными способностями обладала зимняя природа. Откуда он мог знать, что Кежай строит против него козни. Работать на благо племя не хочет, а только всё время с Ризоватом проводит, подстрекая брата на тяжкие, неисправимые поступки. Молодой вожак был счастлив, что люди слушают его и хотел разделить это понимание с братьями. Однако на такие глупости у них не было времени. Его блаженное состояние увидел Скворец, решивший навестить сына.

– Мирослав, к тебе можно? – спросил Скворец встав у порога, отряхиваясь от снега.

– Да тетя, заходи. Я рад тебе.

– Надеюсь я тебя не очень отвлекаю?

– Совсем нет, а что-то случилось?

– Не волнуйся, просто хочу знать, всё ли у тебя в порядке? Мне дорог каждый отрезок твоей жизни.

– У меня всё очень хорошо! – пропустив отца внутрь, ответил Мирослав. – Спасибо, что интересуешься моими делами. Для меня это просто бесценно. Люди у нас добрые. Они заходят ко мне в жилище и советуются по личным вопросам. Перед тобой приходили женщины, беспокоятся, что с приходом холодов волки стали всё больше свирепствовать. Вот сейчас я послал семь человек, чтобы отловили волчью свору, а то слишком много их шастает вокруг городка. Только детишек пугают.

– Не нарадуюсь я тобой цёра. Какой ты у меня мудрый, храбрый и ответственный. С моими словами всё племя согласно. О каждом беспокоишься и сердечно переживаешь чужое горе как своё. Не раздумывая мчишься на помощь. Отдашь самое последнее, ничего себе не оставив. Это не только черты правителя, но и самого хорошего человека.

– Самое главное для меня – это быть одним целым с племенем и уметь его слышать! – серьёзно ответил Мирослав. – Бабке, той беспокойной, шалаш мы подчинили, а к зиме и полуземлянку построили. Как же она была благодарна. Значит я нахожусь на своём месте. Я старался всё познать и проследить. На зимовку едой запаслись. Шкуру зверей заготовили. Рыбы много, да и мяса вдоволь. Всем хватит. До самых холодов старались. Вот в этом все мои заботы. Не могу я без этого прожить. Я стараюсь решить любые споры. Никто от меня ничего не скрывает, потому как хотят слышать моё последнее слово. А если и найдётся случайный затейник, вздумавший прекословить, то немедленно окажется за пределами поселения! – нахмурился новый вождь, но тут же смягчился. – Они все меня понимают, поддерживают. Знают, как мне ещё неопытному тяжело ими править. Ещё ни разу у себя за спиной я не услышал от них насмешек. Знаешь тетя, порой мне кажется, что это они оберегают меня от бед и по лишним пустякам не докучают. Так приятно быть им нужным. Я чувствую себя настоящим вождём! Я доволен, что стал вожаком племени!

Мирослав весь светился изнутри. Он так легко и искренне делился своими эмоциями о горных жителях.

– Успехи твои согревают мне душу. Ты самый, что ни на есть призванный вождь! – улыбнулся Скворец и в уголках его глаз показались морщины.

– Сейчас я счастлив, как никогда! – радовался парень. – Мне так приятно делиться с тобой даже самым малым. Когда ты рядом на моей душе покой и нет тревоги. Жаль, что наши разговоры стали такими редкими. Я непременно сглажу этот недостаток. Что нам делать зимними вечерами. Только я хочу заранее сказать тебе самое главное. Никогда не забывай, что я очень тебя люблю. Тетя, мне так приятно тебе угождать. Всё чего я достиг, я обязан тебе. Это всё для тебя.

– Мне так приятно это слышать. Дай я тебя обниму. Сейчас мне этого особенно хочется, – потянувшись к сыну сказал Скворец. – Я горжусь тобой! Хоть гордость – это тщеславие, но эта совсем не такая, моя сердечная! Наверно я угодил небесам, что на середине своих лет они подарили мне тебя! – всплакнул старец, крепко обнимая дорогого человека.

Так не хотели они отпускать друг друга и подольше побыть вместе. Непонятная грусть одолевала Мирослава, но он старался гнать её прочь.

– Что ты тетя, не плачь. Ты будешь жить долго.

– Это неважно сколько. Главное, что я оставлю после себя достойное продолжение. Ты справляешься со своими делами. Ты на своём месте. Мы с Дятлом в тебе никогда не сомневались.

Скворец расслабил объятия, и Мирослав вытер ему слёзы.

– О чём ты думаешь? – посмотрев на хмурого отца удивлённо спросил Мирослав.

– Чувствую, что сегодня ночью будет очень холодно. Я собираюсь пойти в лес за хворостом. У меня всё закончилось, так не вовремя. Знаю тебе некогда, ты занят делами племени. Может и тебе принести? Я смотрю у тебя тоже почти ничего не осталось.

– Ты слышал, что я тебе про волков сказал?

– Спасибо за заботу цёра. Я буду очень осторожен.

– Не нужно. До утра обойдусь.

– Мне не трудно. Всё равно уже собрался.

– Давай вместе сходим, – беспокоился Мирослав.

– Ты отдыхай. Я один настроился. Надоело сидеть в жилище. Хочу кости размять и подышать морозным воздухом. Вот приду в запорошенный снегом лес, поприветствую его, а взамен он подарит мне светлые мысли.

– … Только смотри далеко не ходи и много не бери. Мокрые ветки, тяжёлые. Да и сушить их негде.

– Не переживай за меня. Я справлюсь!

– Тетя, будь внимателен! Торопись, пока совсем не стемнело.

– Я скоренько! – будто не слышал его волнений Скворец.

– Я прошу тебя! Топор или нож возьми.

– … Нужно поспешить принести тебе тепло. Ты наверно уже замёрз? Я приду, мы разведём с тобой огонь и обогреемся. Мне так хочется с тобой о многом поговорить! – сказал Скворец, одёргивая ворот и открыв дверь поспешил в лес за хворостом.

– Возвращайся быстрее! – крикнул ему в след сын и затворил дверь. – Не хочу думать о плохом, и только когда тетя вернётся, от нашей беседы на душе моей станет легко.

Мирослав с нетерпением снова стал ждать, когда вернётся отец, чтобы продолжить незаконченный разговор. В последние дни из-за забот племя он корил себя, что не уделяет достаточного внимания самому близкому и дорогому человеку, с которым делился своими горестями и радостями. Чувствуя его муки от нехватки общения, желал скорее исправить свои погрешности.

Скворец шёл по проложенной тропе в глубь леса. По этой тропе весь народ ходит за хворостом и корой, чтобы обогреваться в зимние, морозные дни. Старец с удовольствием вслушивался, как между деревьями гуляет вольный ветер и изредка завывает вьюга. Кланяясь батюшке лесу, он собирал со снега упавшие ветки. Перевязывал их прочными полосками оленьих шкур, складывал охапки в берестяной короб и перекидывая его через правое плечо, двигался дальше, совсем не замечая как в гущу леса пробирается сумрак.

– Уже темнеет. Ну всё, – выходя на открытое место вздохнул Скворец. – Хвороста я впрок набрал. Сейчас немного передохну и пойду до поселения.

Старец сбросил с плеч ношу на снег. Только он присел на короб, как увидел вдалеке пару огоньков. Потом ещё одну, ещё и ещё. Это были волки. Они вышли на поляну и стали приближаться к своей добыче. Скворец от испуга вскочил с поклажи и оставив её попятился назад в лес. Звери скалились и рычали. Один из них набросился на старичка и повалил его с ног, так, что он не в силах был больше подняться. Дикий волк, давя своей тяжёлой массой на слабую грудь, стал рвать на нём в клочья одёжу и царапать его когтями. Левой рукой старец пытался дотянуться до лежавшей рядом дубинки, чтобы защититься, но тут на подмогу своему вожаку пришли другие волки. Они облепили бедолагу и стали пронзать клыками всё его тело. С жадностью вырывая куски мяса, делали невыносимо больно, не давая возможности освободиться от мёртвой хватки. Старик бился в конвульсиях, взгляд его был рассеянным, дыхание участилось, изо рта потекла кровь. Ещё сильнее она хлестала из ран, собираясь в лужицы. Эту багровую жижу лакали остальные хищники, пока она совсем не впиталась в снег. От укуса в шею, Скворец закричал так, что его услышали на другом конце леса, мужики, которых послал молодой вождь, чтобы истребить изголодавшую волчью стаю.

– Вы слышали? Скорее туда! – спешно бросил кличь старший из охотников на волков. – Там кому-то нужна наша помощь!

Мирослав ходил из угла в угол и постоянно прислушивался, не идёт ли отец.

«Зачем я его отпустил. Не надо мне ничего. Куда же он один пошёл? Так долго его нет. Уж не случилось ли чего худого? Он ушёл, когда снег перестал кружиться и вьюга стала тише. Ушёл, когда ещё только вечерело, а теперь и вовсе стало темно. Может он зашёл в усыпальницу Дятла? Нет, с такой ношей как у него, это будет трудно. Где бы он её оставил? А может сначала к од боде пошёл, а потом отправился в лес? Нет, нет, он знает, что я жду его. Только мыслей об этом становится не меньше. На сердце совсем нехорошо. Нужно было идти с ним. Подсобить тетя. Разговор бы продолжили и скучно бы так не было. Не пришлось бы переживать.» – думал парень.

Быстрые мысли не давали молодому вождю покоя, и только тень, которая отражалась от стены, была молчаливым свидетелем его волнений.

Освещая лучинами тёмный лес, мужики сквозь сугробы спешили на помощь. Звери заслышав людской шум, отступили от своей добычи.

– Вон она – волчья стая! – крикнул старший из охотников завидев зверей. – А где же кричавший? Может он сумел вырваться? Тем лучше для него. Ладно, забьём хищников и шкуры сдерём. Будет и мясо, и одёжа для народа. Молодой вожак непременно отблагодарит нас.

Охотники, стуча палками и топая ногами, стали окружать волков, набрасывая на них сети. Пойманные звери рычали и скалили клыки. Беспомощно пытаясь выбраться на свободу, они заглушали своим воем и без того тихие стоны Скворца.

– Разойдитесь по сторонам и прислушивайтесь к обрывистым звукам пострадавшего, – сказал старший освещая округу. – Будем искать пока не найдём.

Подходя к месту трагедии, они увидели большие тёмно-красные пятна.

– Смотрите, вот он! – испуганно произнёс самый молодой охотник увидев старичка.

На снегу, забрызганном кровью, лежал старец и тяжело дышал.

– Кровь повсюду. У него искусаны руки и ноги. Изодрана грудь, задета шея. Всё тело в глубоких ранах, – сочувствовал он.

– Да здорово погрызла его волчья стая. Давайте подойдём поближе и узнаем кто это, – предложил другой.

Охотники склонились над пострадавшим и осветили его окровавленное лицо. Вглядываясь в запачканные черты, они никак не могли его узнать, пока старец ели шевеля губами чуть слышно не произнёс:

– Мирослав. Мирослав…

– Да ведь это же тетя нашего вождя. Вы слышите, он зовёт своего цёру. Ох бедолага. Скорее гоните волков в городок и сообщите о случившемся Мирославу. Пусть он скажет как поступить, а я пока со Скворцом побуду. Послежу за ним. Поспешите, пока не поздно! ― вздыхая просил старший.

Мужики оставили ему лучину и погоняя диких волков отправились к поселению.

Охотник, собрав просыпанный хворост, развёл костёр и сел рядом со Скворцом. Он снял с себя медвежью шкуру и укрыл ею старца.

– Так будет теплее! – говорил он, осторожно вытирая с его лица кровь. – Ничего, всё обойдётся. Держись! Не закрывай глаза! Ещё не время умирать!

Мирослав чувствовал себя в жилище, как в заточение. Минуты ожидания казались вечностью и давили на виски. Он было собрался выбежать во двор, чтобы обменять своё беспокойство на положительные новости, как вдруг к нему неожиданно ворвался один из охотников.

– Извини, что без стука, – громко сказал он.

– Какой ты однако бесцеремонный, – грозно посмотрел на него вожак.

– Не сердись. Горе меня к тебе привело, – снимая шапку и склонив курчавую голову ответил мужичок.

– Что ещё произошло? Говори же, не мешкай!

– Твой тетя, он ели дышит. Лежит на снегу и истекает кровью. В лесу на него напали волки. Мы их поймали и привели в наш загон на бойню.

– Значит не напрасно моё сердце бешено стучало. Маялось от предчувствия. Как я не хотел, чтобы он уходил от меня… Я виноват, что отпустил его и нет мне прощения, – сказал сквозь слёзы Мирослав. – Что же ты стоишь? Отправь туда несколько человек. Скажи им, чтобы доставили моего тетю до городка, в каком бы состоянии он не был. Только пусть осторожнее с ним обращаются… Быстрее! – приказал повелитель, сам ещё не осознавая всего ужаса, который случился со Скворцом.

Молодой охотник нахлобучил шапку и выбежал из полуземлянки. Взяв себе в помощь четверых крепких парней, они плотно связали верёвками между собой доски и поспешили к месту схватки.

– Мирослав… Мирослав… – стонал Скворец, сжимая руками шкуру так, что сквозь неё просачивалась кровь.

– Тихо, тихо. Не шевелись. Помощь уже идёт. Потерпи ещё немного, – дрожащим голосом сказал охотник, заметив вдали огни.

Молодцы подошли к месту и положили доски на снег.

– Что так долго? Я сам уже замёрз.

– Возьми, я для тебя взял, – протягивая шкуру сказал ему друг. – Как Скворец?

– Держится. Что сказал вам вождь? – кутаясь, спросил у них старший.

– Он очень переживает и ждёт нас в городке. Что же здесь было? Какое страшное зрелище. Бедный, бедный Скворец. Как же ему не повезло, – содрогаясь от увиденного сказал один из крепышей.

– Мы заметили его слишком поздно. Я сразу отправил людей за помощью, а сам остался со Скворцом. Глаз с него не сводил. Вытирал кровь, но ему всё хуже и хуже. Давайте поднимем его.

Мужчины осторожно положили Скворца на доски. Он только слегка покряхтывал.

– Знаю, что больно. Ну потерпи милостивый. В городок придём, там тебя выходят! – сказал ему присматривающий и погасив костёр, обратился к помощникам: – Не будем терять времени. Я пойду впереди, освещая вам путь.

Парни понесли Скворца до поселения, самой короткой тропой, петляющей вдоль леса.

На запачканный снег тут же спустился ворон. Он взмахнул крыльями и поднявшаяся вьюга, мгновенно застелила кровавые пятна белоснежным покрывалом, будто ничего и не было. Немного потоптавшись на месте, сверкнул взором и улетел восвояси.

– Что же они медлят? Это может стать для него убийцей, – возмущался Мирослав. – Я уже все глаза просмотрел, а их всё нет. Не могу больше в неведенье томиться. Пойду во двор, может морозный воздух меня успокоит.

Парень вышел из жилища и стал топтать снег. Мимо проходил один из охотников.

– Куда вы загнали зверя? – спросил у него вожак.

– В загоне они, за поселением, – показал мужичок рукой. – Только не стоит тебе туда ходить правитель. Злые они, глазищами сверкают, пасть разевают, бесятся, наружу рвутся. Смотря того и до беды не далече.

– Сам разберусь! – бросил Мирослав и пошёл за городок.

– Как знаешь, – пожал охотник плечами.

Молодой вождь подошёл к клетке и подняв со снега палку стал тыкать в волков.

– У дикие, что скалитесь? Совсем голод одолел? Человечины захотели? Заячьим мясом уже брезгуете? Кежедеи*23, окаянные, что же вам в норах не сидится? Привыкли шастать по ночам и страх вселять. Только беспокойство за близких можете причинять, а то и горе. Не ведома вам видать чужая тоска о любимых. Своими инстинктами больше дорожите. Собственными руками бы вас всех передушил!

– Не надо вожак, не трави их, – окликнул его другой охотник. – Твоего тетю принесли в полуземлянку. Ступай к нему.

– А? – оглянулся Мирослав. – Иду! А с этих, – кивнул он в сторону загона. – Содрать шкуру и разрубить на куски. Так мы будем в расчёте. Только после этого я успокоюсь, – выпалил вождь и пошёл к своей полуземлянке.

Возле его жилища толпился народ обсуждая произошедшее. Не обращая на них никакого внимания, Мирослав вошёл внутрь и услышал стоны женщин, которые просили небеса о скором выздоровлении Скворца. Они прикладывали к его телу лекарственные травы приготовленные с лета и вытирали запёкшую кровь. Парень посмотрел на своего израненного отца и от ужаса закрыл глаза руками.

– Тетя! Я отомстил за тебя. Я приказал зарубить твоих обидчиков! Только живи! – тихо сказал он, открывая глаза, которые наполнились горькими слезами.

Посмотрев на печального вожака, самая старшая знахарка встала с земли и подойдя к нему сказала:

– Скворец слишком слаб. Травы здесь не помогут. Они только немного облегчат муки, но не исцелят. Раны слишком глубокие. Грязь проникла в его кровь и поедает изнутри. В быстроте время он становится слабее, не в силах больше бороться за свою жизнь.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Нужно держаться и верить в лучшее. Только чудо может его поднять на ноги.

Мирослав растерянно смотрел на знахарку, ища в её глазах ответ на то, как ему исправить свою нелепую ошибку и избавить отца от недуга. Всё его естество выдавало раскаянье и молило о помощи. Понимая состояние вождя, она мысленно попыталась оградить его от ненужной тревоги.

– Отдай тете всю свою любовь и ласку. Кто знает, может небо дарует ему исцеление, – успокаивала она. – Чтобы вам вдвоём было тепло мы собрали достаточно хвороста. Так Скворцу будет хоть немного легче. Только твоё присутствие для него намного нужнее. Не отходи от него надолго. Не покидай его и всегда будь рядом. Сейчас он очень нуждается в твоей заботе. Мы сделали всё, что могли, а теперь нам пора идти. Настал твой черёд быть с ним.

– Спасибо вам за добрые советы, – поблагодарил её Мирослав.

В ответ знахарка кивнула головой. Молча подала знак рукой своим помощницам и женщины, оставив спящего старца, поклонившись вождю, вышли за ней из жилища.

– Не беспокойте правителя, ему сейчас тяжело! – предупредила знахарка обращаясь к племени. – Расходитесь. Подносите дары духам и всё непременно обойдётся.

Горные жители, выслушав её пошли по своим жилищам.

– Мудрый наш вожак! Мы желаем, чтобы у него всё было хорошо! Он не заслужил и капли страданий! – говорили они, сочувствуя горю.

Мирослав остался наедине со своим батюшкой. Сел с ним рядом, взял за руку и заговорил вполголоса:

– Как же я осмелился отпустить тебя? Как мог такое подумать и сказать, чтобы ты ушёл один в мороз за хворостом? Как бы сейчас хотелось повернуть время вспять. Дал бы хоть кто-нибудь мне любой малый знак, что может случиться непоправимое, я бы никогда не допустил этого. Теперь уже поздно, что-то исправлять и хныкать. Раньше надо было думать об этом. От содеянного нет мне прощения! Мне даже совестно говорить о нём, потому как я очень повинен перед тобой! Это не волки, а я так безжалостно поступил по отношению к тебе. Только выздоравливай, умоляю тебя, и я искуплю свою вину. У нас всё снова будет хорошо, я обещаю! – сказал Мирослав коснувшись щеки отца. – Сейчас ты спокойно спишь. Уставший, ослабленный. Пусть же сквозь твои муки пробьётся славный сон. Как мы вчетвером счастливы и дружны и никакие беды нас более не тревожат.

Внезапно его речь прервал стук в дверь.

– Поздно уже. Приходите завтра утром… Я приму.

Спустя мгновение постучали снова.

– Оставьте же меня в покое. В самом деле не до вас.

– У тебя нет для меня времени? – удивился Кежай, входя в ярко освещённую полуземлянку. За ним как тень проследовал Ризоват.

– Проходите, – поднимаясь с пола ответил парень.

– Почему мне никто не сказал, что с тетей стряслось несчастье?

– Кежай, неужели это тебя беспокоит? Всё племя уже давно знает кроме одного тебя. Признайся, ты считаешь, что случай с тетяем не тот, чтобы отвлекать свою светлость от любования самим собой. Тебе же некогда уделять нам время. Даже когда ты бываешь с Ризоватом, говоришь только о себе. Одумайся, сейчас для этого как раз подходящий срок.

– Не к месту выяснять отношения. Я пришёл сразу как узнал, чтобы быть в горе всем вместе, – кусая губы и невинно строя глаза произнёс Кежай.

– Кому ты лжёшь? Хотелось бы, чтоб так оно и было. Я всегда желал, чтобы мы были примером для всего племя.

– И я хочу войти к людям в доверие.

Мирослав покосился.

– Нет, нет, – стал оправдываться старший. – То есть я, я хотел узнать, как с тетяем произошла беда.

– Усмири красноречие. Кроме грёз о правление, тебе ничего не нужно. А счастье совсем не в этом. Забота и уважение превыше всего. Если бы ты и правда переживал за тетяя, был бы здесь самым первым. Строишь вид сочувствия, а сам то и не знаешь, что с ним случилось.

– Чего ты от меня хочешь? Прекрати свои нападки, – успокаивал его Кежай.

– Я не нападаю. Просто хочу, чтобы мы были вместе и не забывая о понимание, всегда приходили на помощь. Почему у тебя всё получается наоборот? Твои потребности мне не понятны. Ты будто нас сторонишься и делаешь усердный вид, что сам по себе. Из этого ничего хорошего не выйдет.

– Но я не стремлюсь к такому исходу.

– Ты не исправим. Думаешь вокруг наивные глупцы? Тебя не беспокоят заботы других. Неужели Ризоват тебе не рассказал, какая трагедия настигла тетяя? А может он сам в неведенье, что с ним произошло. А Ризоват, что молчишь? – сурово спросил младший брат.

– Печальную весть сообщил мне молодой охотник. Я очень испугался когда услышал, что на нашего дорогого тетяя в лесу напали дикие волки.

– Волки? – удивился Кежай. – Как он? Есть ли надежда на исцеление? – с фальшивым беспокойством спросил парень, подойдя к спящему отцу.

– Довольно притворства. Мне уже это надоело. Что ты на этот раз задумал?

– Что ты леля. Я же пытаюсь проявить сострадание. Ты же сам всегда хотел моего присутствия, а теперь не веришь? – не поворачиваясь сказал Кежай.

– Поверь ему, – умолял Мирослава средний.

Мирослав почувствовал себя виноватым. Страдальцем, выставляющим вперёд на показ своё превосходство и переживание.

– Простите меня! Сам не знаю, что на меня нашло. Моя боль не сильнее вашей, она одинакова. Я не вправе вам не доверять и срываться понапрасну, ссылаясь на усталость. Ничего плохого я не думаю. У вас же тоже есть дела, а я набрасываюсь как коршун, не замечая ваших переживаний. Хорошо, что вы пришли. Сейчас нам нужна поддержка друг друга! Давайте приложим все силы, чтобы тетя излечился, – просил вождь старших братьев.

Кежай уже не слушал его, а только смотрел на батю и думал о своём:

«Думаешь я переживаю? Это ваше постоянное заблуждение. Твой любимчик вечно обманутый созидатель. Пусть тешит себя надеждами о нашей совместности. Какое у него глупое лицо в скорби. Ничего прекраснее, как видеть такое положение – для меня нет. Не благодари меня за приход. Я же нарочно пришёл, чтобы посмотреть как ты подыхаешь. Ты мне только мешаешь, связав руки. Не станет тебя, и я смогу расправиться с щенком. Тогда уже никто не помешает мне стать повелителем этого племя. Как же вы мне все противны. Никто из вас мне не нужен. Раздавать указания и ласкать девиц, вот всё чего я хочу и добьюсь! Знай тетя, я тебя ненавижу! За твои напутствия. За то, что постоянно останавливаешь меня и говоришь о единстве.»

Мирослав подошёл к первому и сказал:

– Ты слышишь, мы должны быть вместе! Покажем тетяю, что мы одно целое!

«Вы будете вместе на том свете, совсем скоро! А я останусь в этом мире без скуки и воспоминаний о вас!» – сказал про себя Кежай.

– Давайте же обнимемся и пожелаем тете скорейшего выздоровления! – предложил Ризоват.

– Поздно уже. Лучше оставим всё это на завтра, – предложил испуганно Кежай и попятился назад к выходу. – Дела, дела ждут. Вы уж как-нибудь между собою. Не серчайте, – бросил он и вышел в темноту.

Мирослав пожал плечами и вздохнул. В хижине повисла тишина. Ризоват остался наедине с младшим. Он не знал, что ему делать и как себя вести. К горлу подкатывал комок и не давал произнести слова сочувствия. Неловкое молчание прервал брат.

– Нет в Кежае никакого беспокойства. Я совсем не понимаю, что происходит у него в душе? Он ведёт себя как-то диковато. Ты общаешься с ним больше. Скажи, как мне найти к нему подход? Как мне быть? Я не хочу, чтобы между нами были разногласия.

«Ох Мирославушка, трудно найти к нему подход, да и не хочет он от тебя этого. Ты даже не догадываешься, что уготовил тебе старший. Не нужна ему твоя любовь, ему нужна власть. Он хочет заполучить её, отняв у тебя жизнь. Мне между вами быть очень трудно. Не могу я преодолеть злое молчание и подарить вам мир. Пусть будет проклята моя слабость!» – думал про себя Ризоват и ответил младшему: – Не обращай на лелю внимания. Кежай тоже переживает за тетю, просто не умеет это выражать. Он изо всех сил старается, но выходит наперекос. Такой уж он человек.

– Норов у него и правда чудной. К недостаткам близких людей нужно относиться с пониманием. Я много думал об этом и понимаю, какими бы вы не были, вы оба для меня одинаково дороги. Как и все, я тоже оступаюсь и вас корить не имею права. Простите меня ещё раз. Вместе мы всё преодолеем. Как только тетя поправиться, мы непременно разберёмся в том, что нас тревожит. Не будем ничего утаивать друг от друга. Будем только сообща решать все свои заботы.

– Ты прав. Я тоже хочу, чтобы всё скорее наладилось. Я больше всех жажду мира, – взволнованно произнёс Ризоват и снова подумал: «Хорошо, что никто не знает, как тяжело хранить чужие, страшные тайны. Надеюсь моё молчание никому не навредит и ничего горестного не случится. Нет хватит, я должен гнать эти кричащие мысли подальше прочь.»

– Мысли должны быть только светлыми, – будто слыша брата сказал Мирослав посмотрев на батю. – Его мир слаб. Он мой мир, и я хочу подарить ему самое лучшее! Пусть природа разбудит его и напоит живым нектаром.

– Всё непременно образумится! Наши желания схожи. Пусть они будут самыми крепкими и найдут лёгкий путь. Пока же тетяю нужен только покой. Мы своими грустными голосами будоражим его. Вижу, ты устал и мне тоже нужно отдохнуть. Слишком утомительным был день. Я пожалуй пойду к себе. Я буду чаще приходить.

– Конечно ты прав Ризоват, ступай. Постой! Я провожу тебя, – взяв плошку сказал Мирослав.

Средний брат отворил дверь и кутаясь от холода вышел за порог, а вожак, набрав снега, вернувшись в жилище, стал растапливать его над костром. Скинув шкуру, он сел рядом с отцом. Оторвав от своей рубахи лоскут и смочив его водой, принялся вытирать открывшиеся раны, из которых сочилась кровь. Всю ночь Мирослав просидел у ложа больного, прикладывая к его телу настои травы. Лишь только под утро его сморил сон.

Молодой вождь видел тёплое лето. Всё было ярким и живым. Лес, речка, небо. Он чувствовал прохладное дуновение ветра и наслаждался красотой луга, на котором в разных оттенках распускались цветы. Мирослав лёг в густую траву и стал смотреть на проплывающие мимо облака. Вот олень, заяц, а вот дрозд, представлял парень, срывая красные маки и вдыхая их аромат. Вокруг мечтателя летали стрекозы и бабочки. Он срывался за ними в набедренной повязке, звонко заливаясь смехом. Ему казалось, что дубки и берёзки слегка качаются, подхватывая его весёлое настроение. Внезапно он услышал знакомые звуки и босыми ногами вступил на тропу, которая вела в глубь леса. Именно оттуда доносились голоса близких Мирославу людей. С каждым его шагом, цветной сон терял свои живые краски и постепенно превратился в серый. Молодому вождю стало страшно заходить в самую глушь, где топкие болота и деревья, напоминающие жутких чудовищ. Вожак обернулся и увидел Дятла, который рукой поманил его за собой.

– Я так рад тебя видеть! Од бодя, как ты? У тебя всё хорошо? А где же тетя? Он здесь? Вы же теперь вместе? – спросил Мирослав.

Дятел ничего не отвечая шёл вперёд. Молодой человек покорно последовал за ним. Споткнувшись, он осмотрелся по сторонам, но дядюшка будто испарился.

– Запутал меня, – удивился парень. – Может за этими ёлками дорожка, которая ведёт к городку.

Мирослав раздвинул сухие ветки. От нагиба они треснули и упали на покрытую мохом мокрую землю, из которой пошёл пар. Он всмотрелся в пустоту и от увиденного застыл на месте. Посреди туманного болота, на трухлявых пнях сидели его бабушка, дед, мать, Дятел, Малинка и отец.

– Они же все умерли? Что среди их делает тетя? Недоброе, какое всё недоброе, – вздрагивая, шептал парень пятясь назад. Но тут родные заметили его и Скворец закричал:

– Цёра мой, не покидай меня! Помоги мне, мне…

Эхо быстро подхватывало его слова и разносило по всему лесу. Мирослав закашлял и мгновенно проснувшись схватился за голову, всё ещё слыша пугающей голос родного человека, совсем не обращая внимание на то, как в жилище проникает дневной свет. За его спиной неожиданно закряхтел Скворец. Мирослав вздрогнул и повернувшись, увидел как он открывает рот и закатывает глаза, бросился к ложу.

– Опять выступила кровь. Как же унять её? Что делать? Как тебе помочь? Пить, ты наверно хочешь пить? – беспокоился парень и вылив на ткань остатки воды смочил его сухие уста.

– Я любил тебя леля. У нас так и не получилось поговорить. Прости, что ослушался тебя. Теперь уже поздно исправлять ошибки. Время быстро испаряется. Силы покидают меня. Ещё немного осталось. Будь стойким и не забывай наказы, – цепляясь за последний волосок жизни, шёпотом, ели слышно сказал старец.

– Не говори так. Ты будешь жить! Прошу, пожалуйста! – умолял его Мирослав.

Кежай ходил по жилищу заложив руки за спину и бормотал:

– Сдохни, скорей же сдохни! Ненавижу тебя. Мало тебя искусали волки. Лучше бы они с корнем вырвали твоё гнилое сердце, – теребя щеку злился он. – Ладно, не буду терзать себя догадками, жив или уже того. Пойду, загляну к размазне.

Опустившись на колени, Мирослав с придыханием следил за каждым движением отца. Скворец корчился от смертельной боли. Его чело покрылось красными пятнами, на лбу выступила испарина, изо рта снова потекла кровь. Старец вздохнул и выпучив на сына безжизненные глаза замер.

– Твой взгляд меня пугает, что с тобой? – спросил парень, осторожно дотрагиваясь до отца. Ответа не последовало.

– Тетя, ты меня слышишь? Откликнись! Нет, сердце не стучит… Я слышал его последний стук, а теперь оно навсегда замерло. Умер, оставил меня одного. Как же я теперь буду жить? Мёртв, мёртв, как и од бодя. Я подлый предатель, не умеющий держать обещаний! – кричал он, стуча себя по коленям.

Дрожащими руками младший сын закрыл погасшие очи отца и поцеловал его в лоб. Из покрасневших глаз невольно потекли слёзы.

– Ты был самый лучший тетя! Был моей частью, которую я так неумело ценил и поэтому скоро потерял. Не успел я с тобой наговориться. Мне будет не хватать тебя, в своей жизни. Небо упало на землю с твоим уходом и теперь не видно просвета. Громче грома мои страдания. Глубже рек переживания. Моя неосмотрительность всё разрушила. Не скрепил я прочно мир. Забыл все твои просьбы и не уберёг. Твоей трагедией я пошатнул покой в городке. Как только посмел? Никудышный я. Прости меня, за холодность. Теперь тревога будет ходить за мной следом и горе постоянно напоминать о себе. Я боюсь пророчеств од боди. Как бы всё сказанное им не сбылось. Я не хочу, чтобы по моей вине на эти земли пришли Русичи. Кто же теперь даст ответ, как этого избежать? Что делать дальше? К чему готовиться? – прибывал в растерянности Мирослав.

Кежай осторожно подкрался к жилищу младшего брата.

«Что-то тихо?» – подумал старший наострив ухо.

Мирослав встал с колен и открыв дверь посмотрел в серое небо.

– Как же ты коварно притягиваешь своей красотой, завораживаешь, а потом забираешь к себе родных людей. Сначала ты забрало од бодю, а теперь отняло тетю. Я любовался тобой, но теперь мне больше неинтересна твоя манящая глубина. Она стала слишком жестокой, – вздохнул парень. Вдруг его взгляд коснулся снега. – Снег, он такой же как и я, совсем одинокий. Вот так кто-то изредка пройдётся по нему, оставит грязный след, а потом метель всё разгладит, будто ничего и не было. Только с души такой след не уберёшь. Бывает предадут и невинно убаюкивают лаской. Вот сердце и тает как снег от тепла. Я не хочу быть таким как снег. Я не хочу оставаться в кругу предательства и обмана! – тяжело дыша, твердил сам себе Мирослав. Вдохнув морозного воздуха, он подошёл к отцу и снова опустившись на колени прижался к его окровавленной груди. – Не оставляй меня тетя. Солнце без тебя не взойдёт. Хмурые тучи заволокут его, загоняя на вечное поселение тьму в мою душу. Без сожаления она с пьянящим удовольствием постепенно пожрёт её изнутри. Ты ведь меня слышишь? Я прошу тебя, просыпайся! Вставай! Не оставляй меня! Я не смогу без тебя! Вставай! – закричал во всё горло Мирослав и перепачканными в крови руками схватился за лицо, оставляя на нём следы.

От этого крика у Кежая зазвенело в ушах.

– Что же ты так сильно орёшь рюма*24? – шёпотом сказал старший и оправляясь вошёл в жилище. – Я был здесь рядом. Слышал крики. Что случилось? – с поддельным удивлением спросил он у младшего брата склонившегося над отцом.

– Тетя умер, – поднимая голову и медленно поворачиваясь к брату печально ответил Мирослав.

«Я так и знал, валяется в луже собственной крови. Всё сложилось так, как я и хотел. Сдох, а значит я ещё ближе к своей цели. Теперь уж точно мне никто больше не помешает разобраться с несмыслом!» – подумал про себя Кежай и состроил для младшего скорбную гримасу.

– Сил нет выйти наружу и сообщить людям о случившемся. Я прошу тебя, ступай и созови их на сборное место. Я скоро приду. Ну, что же ты стоишь? Ты слышал меня? Наш тетя умер! – гневно крикнул вождь.

Старший брат, стоявший в оцепенение, отмер и на показ запричитал:

– Горе то такое. Ушёл во цвете лет.

– К несчастью. Иди и созови горных жителей.

«Никто не должен догадаться, что во мне нет скорби. Притворюсь, пусть похвалят, что я хороший ляля и цёра!» – подумал Кежай и переступая порог сказал:

– Ты только успокойся. Я сейчас быстро всё устрою!

– Поторопись, – бросил ему в след Мирослав.

– Собирайтесь! собирайтесь! – орал Кежай, ходя по городку.

Народ повылазил из своих полуземлянок и окружил старшего.

– Что случилось? Что произошло? Что за переполох ты здесь устроил? Али беда какая стряслась? – спрашивали его люди.

– Тише, мне нечего вам сказать. Узнаете всё от своего вождя. Он просил вас собраться на сборном месте. Подождите немного, он скоро выйдет, – печально сказал им Кежай и быстро удалился.

– Подавленный, расстроенный, совсем не такой как обычно, и голос не такой грубый. Что с ним? Может не с той ноги встал, или решил взяться за разум? – удивлялись люди обсуждая Кежая.

Старший брат спрятался за одним из жилищ слушая их разговоры.

– Первый камушек я заложил. Возьму на вооружение мудрость городских старожил. Я усыплю всякую бдительность, чтобы никто и не подумал, что я способен на горькие деяния.

Ризоват увидел идущий народа на сборище и заметив прятавшегося брата, недоумённо спросил:

– Кежай, что случилось?

– Тетя умер, – спокойным тоном, будто ничего и не произошло, ответил старший брат.

– Как умер? Горе то какое, а ведь ещё вчера…

– Да ладно тебе притворяться. Ты ещё скажи, что тебе его жалко.

– Жалко! Он же мой тетя. Мирослава и твой. Он наш самый родной и единственный. Впрочем, мне не удивительно, почему ты так спокойно говоришь о его смерти.

– Да Ризоват, ты прав. Не подобает мне так себя вести. Обещаю, что при народе я буду безутешен, ― вяло ответил старший брат.

– Ты думаешь они не распознает ложь? Если и так, ты сам долго не продержишься. Выдашь себя, что не чувствуешь к тете любви. Нельзя так, одумайся! Повиниться сейчас самая пора.

– Нет, нет, всё уже не так.

– Я же видел с каким призрением ты на него смотрел.

– Молодец, что выучил наизусть мои повадки. Только смотри не пожалей об этом. Держи язык за зубами, а то узнаешь, что с тобой будет! ― настоятельно посоветовал Кежай, похлопав брата по щеке.

– Хорошо, не злись! ― заглянув в безумные глаза брата испуганно сказал Ризоват и отступился от бесполезных нравоучений.

– А я и не злюсь, ― ухмыльнулся парень. ― Ты вот что лучше, пока у нашего рохли такое горе, которое он хочет разделить с племенем, иди поторопи его и задержи на сборном месте, а я осмотрю его жилище. Может там камни найду.

– Ты всё ещё о них думаешь?

– Да, а что?

– Я думал ты уже успокоился.

– Это вовсе не было прихотью. Знаешь, если я, что-нибудь вобью себе в голову, то не отступлюсь.

– Кежай, не время сейчас. Обожди чуток, когда всё успокоится. Своим нетерпением ты ещё больше отстраняешь от себя племя. Остановись, остынь, ты же хочешь править ими? Тогда не позволяй, чтобы они осуждали тебя, особливо из-за блестяшек. Сдались тебе эти камни. Я думаю, что их нет у Мирослава. Их вообще нет. Сколько я могу объяснять тебе это? ― снова стал убеждать его Ризоват.

– А я так не думаю, ― упирался Кежай. ― Найду их и покончу с мутным. Сил нет терпеть его правление.

– Остановись! Обдумай всё как следует. Вокруг зима. Подожди хотя бы когда настанет оттепель. Может и младший остынет в скорби по тетяю.

– Да ты прав, я так и сделаю. Это твои первые мудрые слова! ― похвалил он, а сам подумал: «Ну вот ещё чего, чтобы я тебя послушал!»

«Врёшь, но это не важно. В слух перечить тебе боюсь, а незаметно уговорить могу. Главное, что благодаря своей смекалке, я снова отодвинул смерть Мирослава. Хоть малой каплей ему помог. Значит я всё-таки, на что-то гожусь.» ― молча улыбнулся Ризоват.

– Что ты застыл? О чём задумался? Пойдём на сборище. Послушаем речь нашего вожака. Покажем народу, что мы дружны и едины, ― с необычной для себя добротой сказал Кежай.

Знахарка, заметив толпу поспешила к вождю в полуземлянку. Открыв дверь и увидев склонившегося над Скворцом правителя всё поняла.

– Значит умер? Я так и предвидела, ― вздыхая сказала женщина.

– Да, к несчастью, ― печальным голосом ответил Мирослав и подошёл к ней. ― Помоги мне, ступай за женщинами. Пусть они придут и подготовят моего тетю к погребению, а молодцы из сосны сделают для него смертное ложе. Прошу исполни мой наказ. Мне нужно набраться сил и рассказать о своём горе народу.

– Я сделаю как ты просишь. Ступай, не беспокойся ни о чём.

Мирослав вышел из жилища и направился на сборное место. Племя перешёптывалось между собой ожидая своего вожака.

– Что произошло? По какой причине мы собрались? Неужто опять страшное случилось? ― волновались одни.

– Да не переживайте вы так. Как только вождь придёт, он непременно нам всё поведает, ― вторили в ответ другие.

– Не могу, но надо идти, ― заставлял себя Мирослав, делая медленные шаги. Подходя к сборному месту, он увидел в толпе своих братьев и слегка поклонился. Мысленно благодаря их за то, что пришли.

– Тихо! Наш вожак идёт! Расступитесь! ― сказал хромоногий старик, усмиряя шумных соседей.

– Понурый какой. Видать и в правду беда стряслась, если наш вождь головушку опустил, ― бормотала бабка с кривым глазом.

Мирослав совсем бледный прошёл в центр толпы. Всё племя стало обступать его. Повисла тишина. Только ворон паря высоко в небе разрушал её. Из пустого и голого леса эхом раздавалось ‟крук… крук…”. Не обращая внимания на шум, правитель взволнованно сказал своему племени:

– Жители гор, сегодня утром мой тетя сделал последний вздох. Его сердце больше не захотело биться. Оно навсегда замерло. Он так пытался держаться за жизнь, но смерть бесстыдно увела её за руку. Отец перестал бороться и отпустил свою душу на небеса. Я не сразу понял, что его не стало. Я не поверил, думал, просто спит. Мне так не легко осознавать, что он умер. Народ мой, Скворец умер. Мой дорогой и любимый тетяй мёртв, ― Мирослав закрыл на мгновение глаза и успокоившись снова обратился к людям: ― Все вы знаете какое несчастье произошло с ним вчера на исходе дня.

– Знаем. Знаем, ― раздавались голоса в толпе.

– Дикие волки причинили тетя тяжёлые муки. Тело его испытало невыносимую боль. Руки и ноги разодраны. Из груди и шеи вырваны куски мяса. Повсюду укусы, раны и царапины. Из нутра текла быстрая кровь. Всю ночь я просидел с ним рядом, не сводя глаз. Вытирал окровавленные раны и прикладывал к ним травы.

Народ только охал и качал головами.

– К глубокому моему сожалению ничего не помогло. Проснувшись, боль ещё пуще прежнего усилилась. Скворец стонал и корчился от мучений. Смочив его губы мокрой тряпицей, я услышал, как он шёпотом сказал, что любит меня. Это было так приятно, но тут я почувствовал, как тело тети мякнет. Я закрыл его глаза и поцеловал в лоб. Холодная пустота захлестнула меня. Мысли были только об одном, тетя мёртв, мёртв, но я отказываюсь в это верить… Вдруг он сейчас ожил? Ждёт меня, а я тут такое говорю. Нет не ожил. Я хочу невозможного… Не обращайте на меня никакого внимания. Просто вот здесь болит и давит, ― печально сказал вождь, постучав себя по груди. ― Слышите меня, сегодня я потерял самого близкого мне человека. Моя душа совсем опустела, мрак окутал её. Тетя отмучился, а я ещё долго буду тосковать по нему серыми днями и холодными ночами. Его смерть дана мне в кару за своё невежество. За это я никогда себя не прощу… Спасибо моим лелям за поддержку. Один я такую боль не вынесу. Простите мне мою скорбь и тоску. Сегодня я объявляю траур по Скворцу, ― вздохнул Мирослав и сквозь слёзы посмотрев на ворона, который покачивался на ели, вышел из толпы.

– Ждёшь утешения? Никто тебе не даст его, ― сказал себе под нос Кежай.

– Скворец умер! Какое горе! ― охали люди.

– Скворец должен обрести покой, там за оврагом. В пещере, где лежит наш дорогой Дятел, ― заявил Мирослав.

– Нет вождь, это невозможно. Пощади своё племя. Через сугробы тяжело пробираться. Да и пещеру мы не отыщем. Она скрыта под толщей снега. Ты уж не серчай на свой народ, но мы все считаем, что в этой пещере отныне должны покоиться только правители здешних мест. Похороним его на общем погосте в лесу, ― объяснил седовласый старец.

– Что ж, я всё понимаю, но позвольте мне похоронить тетю, там, на лесной поляне, где он встретил волчью стаю, ― просил Мирослав.

Старец молча кивнул и спросил: ― Что прикажешь нам делать?

– Нужно пойти туда и выкопать могилу. Ты, ты и ты, ― обратился Мирослав к трём мужикам. ― Ступайте.

Мужики нахлобучив шапки схватили колья с лопатами и отправились на поляну посреди леса.

– Как же нашему Мирославушке будет не легко эту боль пережить. Если он сейчас так себя изводит, то что же случится дальше? Не стоит ему мешать по пустякам и досаждать мелочами. Своей назойливостью, мы ещё хуже сделаем. Мы должны поддерживать вожака. Показать, что чтим его покой и понимаем все его муки. Наша обязанность – относиться к нему так, как он к нам! ― говорили люди между собой, идя к жилищу вождя.

– Ты это слышал? Вот тебе и скорбь. Вот и суета. Они сейчас готовы на всё, чтобы защитить своего правителя, а ты ещё обстановку хочешь накалить. Отложи свой гнев! ― глядя в след уходящей толпе сказал Ризоват старшему брату.

– Да понял я всё, ― с притворством ответил тот. ― Не думай о плохом. Пойдём лучше за народом, он идёт с тетей проститься.

Из полуземлянки правителя доносились тихие скорбные песнопения. Пожилые бабы обмывали покойного, одевая его в лучшую одежду, а крепкие мужики готовили смертное ложе.. Сквозь тонкие стены были слышны голоса горных жителей, которые толпились на месте и мяли снег. Мирослав обойдя народ открыл дверь, и впустив зимний холод, вошёл внутрь.

– Мы сделали всё как ты просил, ― поклонилась знахарка.

– Изволишь переложить Скворца? ― спросил один из мужиков.

Мирослав молча кивая, не унимался:

– Зачем покинул меня? Зачем посмел одного оставить? Не подумал, как мне будет тоскливо. Не подумал, как я буду править. Или может я обидел тебя своим отчуждением? Гляжу на тебя и слёзы не переставая текут по щекам. По телу мелкая дрожь и по вискам нервы бьют. Ещё пару ночей побуду бы с тобой, но сил нет смотреть на тебя такого. Сколько страданий терпит моя душа, понимая, что ты не спишь, а мёртв. Иногда мне кажется, что и я с тобой.

– Успокойся правитель! Тебе нужно быть сильным! ― сказала знахарка.

– Благодарю тебя. Ты помогла мне. Сделала всё, что было в твоих силах, ― грустно ответил ей Мирослав и вытер слёзы.

На третий день парни подняли ложе с покойным и выйдя из полуземлянки опустили его на снег. Народ обступил мёртвого старца.

– Простимся же со Скворцом, ― сказал Мирослав.

– Зачем ты ушёл преждевременно от нас? На кого родненький покинул? Может мы чем-то тебя обидели, не то сказали, или не так к тебе относились? Не попрощался с нами как следует, напутствия не дал. Проснись, проснись наш друг. Открой глаза, посмотри на нас. Без тебя небо стало серым, ― стали причитать женщины.

Мужчины от мала до велика сняли меховые шапки, склонив головы.

– Его образ останется с нами. Он был честным и справедливым человеком. Не терпел лжи. Не выносил наглости. Готов был прийти на помощь. Дать нужный совет когда понадобится. Нам всегда будет не хватать его теплоты и заботы! ― глядя на отца, говорил вождь племени.

– Прямо как о святом говорят, а на самом деле был ещё тот негодяй, ― раздражённо шепнул Кежай Ризовату на ухо.

– О покойных принято говорить хорошо. Зря ты так о тетяе отзываешься, ― ответил ему средний.

– Да какой он тетя, ― было начал Кежай.

Ризоват показал кулак призывая держать язык за зубами.

– … Вот и я говорю, нормальный, ― закончил он.

Женщины снова застонали и завыли.

– Вот ты спишь, а я бодрствую в одиночестве, ― склонился вождь над отцом. ― Печаль гложет моё сердце и радость покинула совсем. Помнишь как нам было с тобой хорошо. Мы радовались первому дождю, теплу, ласковому солнцу. Даже зима была не такая суровая, а теперь она забрала тебя и я совсем замёрз. Эти впечатления уже никогда не повторить. Нынешнее лучше воспоминаний. Теперь моим утешением станут лелят и племя. Только тебя мне никто не заменит.

От этих слов плакальщицы застонали ещё пуще прежнего, омрачая и без того горькое состояние вождя.

– Ты слышишь, слышишь, как он страдает? ― чуть слышно говорил Ризоват старшему брату.

– Да уж. Очень интересное представление.

– А мне его жалко.

– С жалостью долго не проживёшь и ничего не приобретёшь, кроме забот.

– Поднимайте моего тетю. Нужно идти.

Молодцы, покорно послушав вожака, подняли ложе и пошли по протоптанной дорожке. Все братья первыми пошли за отцом. Племя одобряя их единство, отправилось следом. С долгим молчанием, под завывание вьюги, люди подошли к месту трагедии.

– Вот значит та поляна, где тетя встретил свою смерть? Мне больно представлять, что он тогда испытывал. Местность здесь открытая и негде укрыться. Он пытался убежать, но разве от голодной своры скроешься. Сколько невинной крови было пролито, а ночью новый снег снова застелил поле чистым одеялом. Будто ничего и не случилось, ― подавленно сказал правитель. ― Опустите смертное ложе рядом с могилой.

Молодцы выполнили просьбу и встали возле него.

Мирослав поднял голову в небо и снова увидел ворона.

– Может это и правда душа Дятла, и он прилетел, чтобы проститься со своим дорогим другом…

Его неловкие раздумья потревожил молодой носильщик:

– Вождь, ветер поднимается. Мы не можем так долго стоять. Прикажешь опускать ложе в землю?

– Как его жаль! Как жаль! ― застонал снова народ.

– Да, простимся со Скворцом навсегда и пусть могила для него будет тёплой колыбелью. Пусть в мире ином для него всегда будет лето. Уставшая душа не страдает, а обретёт вечный покой… Ещё немного посмотреть на тебя и больше никогда не увидеть. Как же больно осознавать это… Прощай мой дорогой тетя, мне было мало с тобой разговоров, – склонив голову сказал Мирослав и опустившись на колени, тяжело дыша неотрывно смотрел как его отца накрывают шкурой и кладут в холодную могилу. Скребя ногтями замёрзшую землю, он брал её дрожащими руками, засыпая ложе.

Кежай и Ризоват невольно последовали его примеру.

– Подойдите и вы люди мои. Бросьте землицы в память о нашем ялгае, – просил их вождь.

Горные жители, плача и рыдая закидывали могилу землёй. Вот и скрылось под её толщей ложе старого Скворца. Только над могилой сотворили маленький холмик.

– Вот и нет с нами славного, мудрого и рассудительного Скворца. Уже больше нет, нет… Он всегда мог поддержать, помочь, дать нужный совет, а сегодня ничего не сказал. Он устал от нескончаемых мучений и спит в земле, которая теперь одна смеет обнимать его. Только не теплом окутает, а колким холодом… Благодарю вас всех, что помогли мне проводить тетяя в последний путь. Теперь ступайте в городок. Не стоит долго находиться на морозе. Устройте поминальную трапезу. Я скоро приду. Вот только недолго побуду здесь, ― подавленно произнёс вождь, приглаживая бугор могилы и поставив на него большой камень, вытер с щёк замёрзшие слёзы.

Народ в единогласном решение, стал медленно расходиться, оставляя вожака одного. Ему сейчас это было необходимее всего.

– Мирослав, ты простудишься. Вставай, ― просил его Ризоват.

– Оставь его. Пошли, ― сказал Кежай.

– Я не уйду без леля.

– Ты, что не слышал? Он хочет побыть один! Ему надо высказаться. Отдать все переживания ветру, чтобы он навсегда унёс их прочь. Иначе так и не успокоится! ― злился старший, хватая Ризовата за плечо.

– Ступайте же оба. Со мной ничего не случится. Я немного здесь побуду и приду, ― прошептал младший.

«Да хоть бы и сдох умалишённый заморыш, ненавистный слизень. Не жаль тебя ни сколько!» ― идя по полю и ведя за собой среднего, с гневом думал Кежай.

Проводив братьев взглядом, Мирослав прижался к камню и сказал:

– Прощай тетя! Я больше не увижу твоего доброго лица. Не услышу твоего смеха и мудрых наставлений. Не найду в твоих глазах счастье, так беззаботно улыбающееся новому дню. Не утешу от горя и маятной хандры, что заставляли переживать за близких. Мы так прекрасно дополняли друг друга. Теперь только останется вспоминать наши разговоры, которых мне всегда будет не хватать. Если бы я знал заранее о твоей смерти, я бы сутками на пролёт был бы с тобой рядом. Каждую бы частичку твоей души обогрел своим теплом, чтобы ты не чувствовал себя одиноким и не сомневался в том, что ты мне очень нужен. Я не знал, что сегодняшний день будет последним. Он застал меня так незаметно врасплох. Не уберёг я тебя, а обещал! ― кричал Мирослав в небо, покрытое чёрными тучами.

Странные тучи быстро рассеялись и в воздухе закружился лёгкий снежок. Он падал на волосы, руки, колени. Постепенно превращаясь в хлопья, становился всё быстрее, забиваясь под шкуру, попадая в глаза, облепляя лицо.

– Теперь я остался совсем один. Как же мне быть? Ответь? Я прошу тебя тетя! Ну что ты молчишь? Хоть бы звуком каким тихим отразился, ― умолял его Мирослав всё сильнее прижимаясь к камню.

– Цёра мой, ― вдруг он услышал голос отца и отпрянул от могилы. ― Не кручинься так обо мне. Не твоя вина, что со мной произошло это несчастье. Будь осторожен! Кежай не спустит с тебя глаз. Его доброта обманчива. Он ждёт подходящего случая, чтобы расправиться с тобой. Если вы поругаетесь, Русские придут. Я прошу тебя не допусти этого! ― подхваченные ветром, откуда-то издалека летели слова Скворца.

– Я не допущу между нами ссоры. Я помню все до единого слова твои наказы. Я не допущу! Не допущу! Я тебе обещаю! ― кричал Мирослав, уходя от могилы. Пробираясь сквозь разбушевавшуюся бурю, он обернулся, прикрывая лицо руками, и снова крикнул: ― Спасибо за ответ. Я никогда не допущу того, о чём ты остерегаешь!

Мирослав удалился и у заснеженного бугорка появился колдун.

– Голосом из того мира так просто управлять, ― усмехнулся он.

– Зачем ты притворился Скворцом? ― спросил проявившийся дух Дятла.

– Просто дал мальчишке то, что он хотел.

– Твоя речь была слишком пошлой! Никогда больше так не делай!

– Но ты же так расчувствовался, когда его не стало. Вот я и решил, сына успокоить, а тебя сюда переместить.

– Умеешь найти оправдание. Можно мне побыть здесь?

– Сколько тебе будет угодно, ― ответил колдун и отойдя в сторону успокоил бурю.

– Прости меня леля. Не знаю, как благодарить тебя за вразумление. Твои слова меня отрезвляли и лечили. Вместе мы прошли много извилистых дорог, перебороли неприятностей, могли и дальше быть несокрушимой силой. Только возраст и чародейство показали обратное. Я чувствовал, что против Русичей не стоять нам на страже городка. Я видел в деталях обрывы наших жизней. Я знал какая смерть тебя ожидает, но не мог тебе помочь и уберечь от неё. Мне очень жаль тебя. Так, что если бы у меня было сердце, оно бы не переставая ныло, ― склонившись над могилой Скворца, извинялся Дятел за свою немощность. ― Теперь ты спишь спокойно, а я отказываюсь знать, что будет дальше.

Долго дух сидел у могилы. Мыслил в слух, вставал, ходил кругами. Погружался в воспоминания и думы.

Чернокнижник, видя подавленного Дятла стал его успокаивать:

– Я понимаю, как тебе грустно. Я постараюсь, чтобы ты как можно реже испытывал такие нежелательные моменты.

– Спасибо тебе друг. Так, как ты, меня уже никто не поймёт. Спасибо, что разрешил побыть и проститься со Скворцом. Теперь уже навсегда.

– Как же я мог отказать тебе в столь мизерном желание. Ну а теперь нам нужно вернуться в параллельный мир.

– Тогда полетели, ― вздохнул призрак.

Выходя из бури, Мирослав вернулся в городок и отряхнувшись от снега, вошёл в полуземлянку отца. Она показалась ему холодной, бездушной и пустой. Не умело скрывающая серую, молчаливую печать о хозяине. Он хотел закричать, забиться в угол, чтобы никто больше не увидел его и не заметил горьких страданий, но услышав как народ собирается, чтобы почтить память старца, сжал все свои силы в кулак и вышел наружу. За накрытыми столами, ломившегося от мяса и медовой браги, расселось всё племя. Увидев вожака, они встали и поклонились.

– Проходи, побудь с нами. Раздели с нами свою грусть и тебе станет легче. Мы решили провести поминки по Скворцу у его полуземлянки, ― ответил хромоногий старик и горные жители замерли в ожидании того, что скажет им молодой вождь.

Мирослав отрешённо сел за стол. Девушки налили ему в ковш медовую брагу. Он окинул всех взглядом и произнёс:

– Я уже замучил вас своими переживаниями.

– Мы все равны перед горем. От него никто не защищён. Излей своё раненое состояние. Расскажи, что тебе важно, ― просили люди.

– Я благодарен небесам за такого тетю. Я обещал ему, что буду всегда на вашей защите и никогда вас не брошу, какие бы беды нам не грозили. Я не вправе подвести ни вас, ни его. Давайте же накормим нашего ялгая и тетя. Пусть он знает, что мы всегда помним о нём.

Народ поднял ковши, брагины и выпил до дна за упокой Скворца.

«Глупые людишки, неужели они и вправду верят всему тому, что плетёт им этот шебутной. Всякую чушь болотную выдумывает, а они и довольны. Когда подох Дятел, он не переставая ходил с кислой мордой. Теперь нашёл повод похныкать, что его тетю волки задрали. Слабак несчастный, хмырь, от каждой смерти в слёзы. И народ его ещё восхваляет. Считает своим заступником. Да все они такие же черви как он. А впрочем, может щебетать им, что угодно. Всё равно не долго править утырку осталось!» ― думал старший, сверля глазами Мирослава.

– Давай выпьем! ― отвлёк его Ризоват.

– Сейчас я совсем не против. За этот чудесный день! За наши желания, которые скоро сбудутся! ― сказал Кежай, подняв ковш вверх.

Старшие братья сидели в стороне и шептались между собой. Однако не забывали делать вид, что поддерживают Мирослава. Но всё это было поверхностно, фальшиво. От их поглядок молодому вождю становилось не по себе. Ему казалось, что он здесь совсем чужой, никому не нужный.

Зимние короткие дни и длинные ночи. Как они тоскливы и однообразны. Будто бы их специально создал одинокий живописец, разложив на земле огромное полотно и забрызгав его серыми красками грусти, передал свою меланхолию ветру, чтобы тот разнёс её по разным сторонам, нарочно терзая беспокойные души. Под таким давлением вовсе не трудно сделаться ко всему равнодушным, быть податливым, отдав погоде свою радость. Принять навязанные ею надоедливые мысли, что могут свести с ума, и без того хрупкое настроение, станет сторониться навестить живое существо, чувствуя, что происходит внутри. Такое состояние закрывает окружающий мир и уже совсем не замечаешь, что счастье – это близкие люди, которые всегда рядом с нами. Даже если просто молчать, им заметно наше самое малое изменение, которое также беспокойно отзывается желанием помочь. Своевременное вмешательство может напомнить, что в нас заложены сильные возможности и от этого осознания появляется окрылённость. Мы мощные стихии, сокрушающие самые негативные эмоции и прежде всего свои. Только потом с высоты лет понимаешь, что дороже поддержки родных ничего нет на свете. С годами эта стабильность необходима всё больше. Она как шаль, как кофта в холодные вечера дающая уют и бесценный комфорт. Ничто не может заменить теплоты любимого сердца. Зима на это не способна.

Дверь тихонько открылась и в просторную, светлицу*25 вошла стройная, миловидная женщина. Это была жена Юрия Всеволодовича Рюрика. Пока дети, освободившиеся от воинских обучений, катали во дворе снежки, что никак нельзя было рассмотреть их озорство за плотной слюдой, вставленную в окно, на которой даже мороз не отразил свои узоры, Агафья, оставшись наедине с собой, кутаясь от лёгкого холодка в шерстяной платок, присев на скамью задумалась. Как же ей было хорошо проводить здесь время с детьми и мужем, но Юрги был сейчас далеко и зима из-за этого казалась невыносимо затяжной. Всё в этих покоях напоминало о нём: расписные стены, ковры и половицы, что терпели его сапоги, стол, за которым он сидел, предметы, которых касался. Каждая вещь была пропитана запахом любимого, и сейчас Агафье так хотелось верить, будто он стоит за её спиной.

– Как же мне не хватает тебя. Поскорее возвращайся! ― шептала она нежно-розовыми губами.

Вдруг дверь отворилась, и женщина вздрогнула. У порога стояла её крёстная.

– Ох крёстная Аксинья, как же ты меня напугала. Ну не стой, проходи, ― вздохнув сказала жена князя.

– Я потревожила твои мысли о Гюрги? ― спросила у неё бабушка и закрыв за собой дверь присела на скамью.

Агафья хотела сказать, «Да!», но тут же поправилась:

– Нет, что ты. Просто от чего-то грустно.

– Я же вижу, что вся твоя грусть только о нём.

– Ты права. От тебя ничего не утаишь.

– И не надо. Выскажи, что сердце твоё тревожит? Я тебя выслушаю, ― ласково произнесла Аксинья.

– Если бы ты знала, как мне тяжело. Я каждую ночь вздрагиваю, зажигаю лучину. Жду, когда Юрги войдёт в нашу ложницу*26 и обнимет. Скажет желанные слова, которые я так хочу услышать. Что очень соскучился по мне и больше никуда не уедет. Но вместо него ко мне приходит только бессонница. Я совсем потеряла покой. Когда же закончится эта постылая зима? Когда он приедет, а крёстная?

– Скоро милая, скоро. Потерпи ещё немножко.

– Что же мне делать? Как перенести эту долгую, невыносимую разлуку? Она так больно ранит моё сердце, ― всхлипывала женщина.

– Полно тебе доченька, успокойся, ― присаживаясь рядом сказала Аксинья и обняла свою любимицу. Она часто называла её дочерью, так как своих детей у неё не было, а нерастраченной любви и заботы оставалось ещё очень много. ― Я понимаю твою тоску. К сожалению, от разлуки все влюблённые страдают. Тем и радостней окажется долгожданное соединение, которое будет означать, что Владимиро-Суздальскому княжеству ничего не угрожает. Сейчас Гюрги ведёт борьбу с Волжской Булгарией за новые территории. Ему было бы приятно знать, что ты всегда улыбаешься, поддерживаешь его и молишься о победе. Вытри слёзы, не гоже княгине реветь. Ты должна быть сильной и не показывать своей слабости. Пусть хоть тебе во сто крат будет хуже, ты обязана быть всем в пример! Весь Володимирский народ смотрит на тебя! Да и дитяти нуждаются в твоём внимании. Дочка у вас просто красавица и сыновья какие примерные растут. Уделяй им побольше времени. Это поможет отвлечься. А там сама не заметишь, как Гюрги возвратится из похода. Прошу тебя, не береди мою душу солёной водой. Я ведь очень за вас всех переживаю.

– Поддержка твоя, мне душу греет. Крёстная, благодарствую за утешные слова.

– Вот и славно. Лишь бы было в пользу. Я не могу допустить, чтобы ты изводила себя. После такого разговора нужно восстановить силы. В горнице*27 уже столы накрыли. Для трапезы самое подходящее время. Бояре уже расселись.

– Позову детей, и мы за стол сядем, ― поторопилась княгиня и обе женщины услышали за стеной звонкие, детские голоса.

– А то-то же. Вспомни их, и тут как тут! ― сказала Аксинья, встав со скамьи и вышла за дверь.

Дети вбежали в хоромы. Затопали ногами, отряхивая кожухи и колпаки от снега. Он падал на половицы и быстро тая превращался в лужицы.

– Ты глянь какие негодники. Пришли, натоптали тут и грязь на половицах развели. Слуги только что порядок навели. Может им вовсе из покоев не уходить? А ну живо раздевайтесь. Сколько вас ждать? Руки мыть и за стол, ― в шутку ругалась Аксинья.

Братья, побросав в угол тёплые вещички, шустро побежали в горницу и только Добрава, улыбаясь бабушке повесила свою дублёнку.

– Ох сорванцы, ― посмеиваясь сказала Аксинья, подняв вещи набрасывая их на крючки. ― Хорошо, что Добрава на ваше озорство не поддаётся. брава на ваше озорство не поддаётся.

– Давай я тебе помогу, ― отозвалась Добрава.

– Ступай милая за братьями. Мы с матушкой сейчас придём.

– Что за шум? Потешились дети немного и будет, ― ответила Агафья, выйдя в сени и увидев лужи сказала слугам: ― Порядок здесь наведите.

– Наблюдать за ними нет надобности, ― остановила её сердобольная старушка. ― Не столь это и необходимо. Слуги всё уберут, а мы идём за стол. Кухарки щи сварили, оладушек напекли, таких вкусных.

Сев за стол, Агафья прочитала молитву за здравие Владимирского народа, и знать принялась опустошать накрытые яствами*28 столы.

– На доброе здравице! ― добавила Аксинья.

Каждое её слово звучало с заботой. Колокольным звоном по сердцу. Было оберегом от напастей и непробиваемым щитом под которым чувствуешь себя в безопасности. Её волшебная энергия давала покой, что необходим каждой душе. Она воедино связывала самые важные ценности и доносила весь добрый смысл сказанного.

– Ты посмотри на них. Только за ушами трещит, ― сказала крёстной шёпотом мать.

– Ещё бы. Я сама видела, как они по двору носились безустанно.

– После ратных дел, которыми они так быстро овладевают, немного можно. Сколько трудностей преодолевается в эти годы, ― вздыхала Агафья.

– Тем будут крепче и выносливей… И всё равно, если посмотреть с другой стороны, эти годы самые незабываемые. С появлением детей они снова приходят. С ними необратимое ушедшее всегда приятно переживать заново. Это как второе дыхание светлого прошлого и повторение его наяву. Дети дают ту радость, тот свет о котором забывают взрослые и под час даже не хотят допускать об этом мысли, считая всё глупым вздором, окружают себя заботами. Тогда какой смысл жить без счастья? Это не должно случиться потому как такие мгновения неповторимы, редки и безупречны. Мы не должны отпугивать их суетой. Их надо ценить, наслаждаться ими в реальности, а не в воспоминаниях. Гордиться приобретённым опытом, что совсем не в тягость, а лишь приятное, былое время. Это прекрасное чувство никогда не угаснет, если смотреть также как дитяти на мир добрыми глазами. Они наши волшебники, лекари и учителя. С появлением потомства, мы становимся другими и дитяти напоминают нам, что мы всё такие же прежние, молодые. Они делают всё тоже, что когда-то мы. Они наши отражения. Самые лучшие, с самыми лучшими чертами, ― уверяла крёстная.

– Ты как всегда права, ― согласилась княгиня. ― Уныние – не лучший способ себя вразумить и успокоить. О нём точно не нужно вспоминать. Я обещаю исправиться.

– У тебя есть с кого брать пример. Поддайся настроению дитятей. Они откроют тебе двери в прекрасный мир, где ты сама поймёшь как тебе поступить.

Малыши уплетали еду за обе щёки и расталкивая друг друга локтями не обращали на их шёпот внимания и не слушали рассуждений бояр, которые умудрялись говорить с набитыми ртами.

– Одними разговорами сыт не будешь, они приводят к раздумьям, но мощь никак не предают. Ешь щи пока не остыли, ― подала пример княгине Аксинья.

Агафья согласилась с ней и наблюдая озорство за столом, обратилась к детям:

– А вы что разбаловались? Ешьте спокойно.

– За столом так себя не ведут, это выглядит непотребно. Всему своё место. Вот когда спокойно всё доедите, выйдите из-за стола, там уж и резвитесь сколько душеньке вашей будет угодно, ― серьёзным тоном произнесла бабушка.

– Без наставления, хорошим человеком нельзя стать. Нужно понимать, что в данном случае уместно, а что и вовсе неприемлемо. Есть много способов показать свою кротость. Ищите лучшие свидетельства нравственности. Стоит только повнимательнее приглядеться. Взрослые плохого не посоветуют и просто так не поправят. Вам уже давно пора об этом знать! ― объясняла мать.

Бояре тоже закивали.

Дети всё понимая, боясь перебить мать только дружно кивали. Видя их внимательные взоры, она смягчилась и сказала:

– Мне очень важно, чтобы вы выросли достойными людьми.

– Хороший отдых способствует благим делам. С его помощью рьяно начинаешь работу, ― подмигнула им бабушка. ― Расскажите нам, чем вы после ратной подготовки занимались?

Бояре тут же отвлеклись от толков и замолчали, заострив слух.

– Вы бы видели какую снежную бабу мы все вместе слепили во дворе, а ещё играли в прятки, ― отодвигая пустую миску и взяв оладушку, с запалом принялся рассказывать старший сын Всеволод.

В честь небесного покровителя он носил церковное имя Димитрий.

– Мы видели, ― ласково сказала ему Агафья.

– Нам было так весело. Мы катались с горки и валялись в снегу, ― пылая румянцем говорил он.

– Добраву одну скучать не заставили? ― интересовалась она.

– Они меня потехами уморили, ― ответила довольная дочь.

– Если всё было так слаженно, тогда я очень рада вашему хорошему настроению. Держаться вместе – это отличное качество, очень нужное и незаменимое, ― не скрывая эмоций сказала Агафья.

– Погуляла бы с нами. Во дворе вовсе не холодно. Мы от догонялок совсем взмокли, ― ковыряясь в щах ответил второй сын Мстислав.

– В другой раз, ― вздохнула княгиня, уткнувшись ладонью в щёку.

– Когда в другой раз. Когда грусть пройдёт? ― спросил обиженно он.

– Вот только бачко ваш вернётся.

– Значит больше нет никаких дел как его ждать? ― насупился малец.

– Дитяти твои всё видят, а ты вот упрямо это отвергаешь, ― указала ей крёстная на очевидное. ― От них не скрыть переживаний.

– А когда он вернётся? ― спросил младший сын Владимир, не вникая в тонкости грусти. ― Я по нему так соскучился. Я так редко его вижу.

– И я. Пусть он привезёт в наш дом радость. Тогда наша семья воссоединится и не будет больше печали, ― пожелал средний Мстислав.

– Его так часто не бывает. Когда он приедет? ― спросил Всеволод.

– Мы все его ждём, ― добавила Добрава.

– Сами о том прекрасно знаете, что призвание батюшки – защищать Русь. Вот он победит всех врагов и скоро дорогие мои приедет. Нужно немного потерпеть. Вы ешьте, не думайте ни о чём плохом. Я пойду к себе, ― ответила устало Агафья и посмотрев на крёстную, встала из-за стола.

– Куда же ты хозяюшка? ― спросила Аксинья.

– Пойду прилягу, что-то мне нездоровиться. Сиди, сиди крёстная. Не провожай меня, я хочу побыть одна.

– Но ты же ничего не съела? ― удивился седой боярин.

– Не беспокойтесь за меня. Я ничего не хочу, ― тоскливым голосом произнесла княгиня и удалилась из горницы.

Аксинья поняла всю её грусть, которую ничем нельзя было развеять. Она то затухала, то разгоралась огнём от порыва ветра. Сыновья растревожили материнскую душу словами так некстати и неосторожно. Перебороть свою тоску ей было совсем непросто. В таком отчаянном состоянии никакие обстоятельства вокруг, что не говори не властны. Чувства – как маятник, что не образумить, не убедить в обратном. Как не предавай силу, они всё ещё слабые.

– Охо-хо. Владимир, Мстислав, ну а вы, что ложки мнёте. Живо доедайте. Всеволод и Добрава вон какие молодцы. Всё уже доели.

– А что это с мати? – спросил малютка Владимир у бабушки.

– Всё хорошо! Ешь, – сказала она, потрепав его за щеку и заразившись настроением Агафьи, сама загрустила в переживаниях за своё семейство.

В горнице повисла тишина. Только стук ложек и чавканье, сотрясали её. Владимир быстро доел щи и выпучив глаза, заставив тем самым удивиться Аксинью, неожиданно выпалил:

– А я знаю почему мати переживает.

– Ну и почему же? – деловито спросил его Всеволод.

– Потому что бачко заключает мир с Булгарами, а мати в тоске ждёт его у окна. Ну и дела, – вздохнул младший брат. – Взял бы он меня с собой в поход. Тогда бы мы показали этим врагам, как границы Руси занимать.

– Сперва мой черёд, – возразил ему Мстислав. – Я старше.

– А я ещё старше, – выпятил пузо Всеволод. – Не рановато ли со врагом бороться, ведь испугаетесь? Это дело взрослых мужей.

– Ради того, чтобы мати была спокойна, я готов быстрее вырасти и показать беспощадным ворогам всё, на что способен. Проучить бы их как следует, чтобы неповадно было с нами соперничать, – заявил ответственно Владимир.

– Посмотри какой. Только три года доходит, а уже смелый стал, – усмехнулся Всеволод. – Так они тебя и напужались.

– Ты думаешь, что я трус?

Аксинья, слушая умные речи сыновей, только покачивала головой, и сама не заметила как вмешалась в их разговор.

– Конечно же ты не трус. Разве можно в боязни говорить об этом так вдумчиво и отважно? – убеждала она.

– В нашей семья никогда не было боязливых и не будет! – нашёл Всеволод для брата нужные слова.

– Сразу стали серьёзные. Вижу, что вам есть дело не только до забав.

– Какие тут могут быть забавы, когда нашему бате требуется подмога, – выпрямился Мстислав. – Вот он я!

– Это хорошо, что вы ответственные помощники и понимаете беспокойства, возникшие на Руси. Только говорить одно, а действовать – значит располагать возможностями. Вы ещё слишком малы, чтобы с врагом сражаться.

– Я точно нет, – упёрся Всеволод. – Мне уже исполнилось девять годков, а Мстиславу только восемь. Значит, я его сильнее и проворнее. О чём бы братья шумно не спорили, тятя меня большему научил.

– Я не слабее тебя. Бачко тоже меня учил, – надулся Мстислав.

– Прошу вас остановитесь. Услышьте себя. В военном деле невозможно принимать правильные решения теша себя хвастовством, – пояснила бабушка старшим братьям.

– Что же плохого в первенстве? – удивился Всеволод.

– Не сомневаюсь, что вы оба многое знаете и умеете. Однако не забывайте, что вас трое. Учитесь сплачиваться, а не соперничать. Помогайте друг другу, уважайте, слушайте мнение. Только в поддержке можно стать слаженной дружиной. Делитесь полученными знаниями и вам будет легче противостоять врагам. В таком деле нужны терпение и опыт. Без этих качеств ничего не получится. Победа не приемлет разногласий и напрасный спор кто лучше, неуместен. Поняли меня? – спросила бабушка.

Братья дружно закивали.

– Вместе всегда проще расти. Не забывайте об этом. У вас есть ещё время, чтобы закрепить свои способности. Владимир тоже от вас не отстаёт, – порадовалась бабушка и посмотрела на младшего. – Он уже начал осваивать ратные дела.

– Да! – звонко ответил третий. – Бачко меня уже учил на коня садиться и из лука стрелять.

– Вот видите какой у вас ответственный батя. С малых лет он готовит из вас настоящих воинов. Себе замену. Чтобы были смелыми, отважными, не боялись трудностей и больше думали о ближнем. Пусть до первых сражений вам ещё далеко, нужна постоянная подготовка.

– У нас всё получится! – уверял бабушку Всеволод.

– Вы всё прекрасно усваиваете. Я знаю, что сейчас вам всё любопытно и хочется побыстрее всё познать, но прежде чем спешить в бой, подумайте о матушке. Не бередите её беспокойное сердце. Слушайте советы и не прекословьте, говорите что любите, почаще радуйте своим хорошим поведением, чтобы она как можно меньше тревожилась. Для неё самое важное – это покой и счастье в семье. Его невозможно увидеть со стороны, только лишь самому пережить и прочувствовать. Когда подрастёте, тогда поймёте как тяжело жить долгими мученьями в ожидании дорогого человека, пока он бьётся с всякой нечестью. Матушка также и за вас переживает! – объясняла бабушка. – Поняли, богатыри мои отважные? У вас ещё всё впереди!

– Поняли, мы всё поняли! – в один голос сказали братья.

– А что же Добрава сидит и молчит? – посмотрела на неё бабушка. – Поведай нам о своих уменьях. Расскажи, какая ты у нас мастерица.

– Наша Добрава слишком стеснительна и переживает, что её трудов никто не оценит, – сказал Всеволод смотря на покрасневшую сестру.

– И напрасно, люди должны знать о твоём старание, – уверяла бабушка.

– Меня матушка обучает рукоделию. Я для батюшки рубаху соткала. Вот он приедет и я её подарю, чтобы ему теплее было, – блеснула Добрава своим умением.

– Старательные вы мои, прилежные. Ешьте оладушки, пока они не остыли. Набирайтесь сил!

Не заметив как бояре покинули их, семейство продолжило разговор.

Не слыша наставлений бабушки, Агафья освободив кравчих*29 от обязанностей, вошла в одинокую опочивальню и быстро закрыла за собой дверь, чтобы никто не видел её в минуты слабости. Конечно она была рада успехам детей, но мысли о муже не покидали разум, что она заговорила сама с собой:

– Где же ты мой суженный, избранный, богом вверенный муж. Моя половинка. Тот, без которого нет никакого просвета в жизни. Твои походы в Волжскую Булгарию так часты, что стали невыносимы. Заключаешь мир с противником, а о моём мире забываешь. Не ведаешь, что его укрыла полная темнота. Я задыхаюсь без тебя от одиночества.

Протяжно вздыхая, женщина медленно села на мягкое ложе напротив медного зеркала, с грустью разглядывая своё отражение. Сняла с ушей рубиновые серьги. Повертев их в руках, положила в берестяную шкатулку. Сняла с головы повой*30 с височными кольцами и взъерошила свои русые волосы.

– Для кого же я каждый раз наряжаюсь? Улыбаюсь и делаю вид, что всё хорошо. Меня каждый день переполняет тоска и грусть. Как хочется всё это скучное однообразие заменить радостью. Она ярче солнечных лучей зальёт всё вокруг и разделит тепло на всю мою большую семью! – говорила княгиня со своим отражением стаскивая ножкой о ножку красные черевики.

Неожиданно Агафье Всеволодовне услышала голоса людей, которые от чего-то в полдень толпились у Золотых ворот и доносили шум до княжеских хором.

– Говорят наш князь едет, – передавали между собой собравшиеся и поглядывали вдаль.

– Юрги едет? Даже не верится. Неужели я дождалась его. Нет, нет. Этого не может быть. Я наверно просто ослышалась, – отмахнулась она.

– Едет! Едет! Вон на коне скачет. Только от копыт, снег летит в разные стороны, – радостно кричал народ.

– Неужто едет. Ой святы небеса! Мои молитвы услышаны!

Княгиня заметалась в покоях и не найдя того, что можно было накинуть на плечи, выбежала во двор босой и растрёпанной.

Народ кланяясь княгине, расступился освобождая дорогу.

– Где же, где же он? – всматривалась вдаль Агафья.

– Да вон же они, – показал старичок на пролесок.

Женщина посмотрела на своего повелителя и радость наполнила её тело. От желания обнять любимого, она даже не чувствовала холода, бьющего по ногам.

Подскочив к крепости, так, что снег поднял, молодой князь в доспехах слез с чёрного коня. Снял шлем и положив его на седло, перекрестился на образа над Золотыми воротами, за то, что домой вернулся живым, вошёл внутрь.

– До здравствует наш князь! – подкидывая шапки вверх, восторженно кричали люди приветствую Юрия Всеволодовича.

– Благодарю, что встречаете меня! – поклонился народу князь и подняв голову, коснулся взглядом лица жены.

Её добрые серо-зелёные глаза, ямочки на веснушчатых щеках, красивая улыбка и твёрдое терпение, всегда вызывали в нём нежность, которой ему так давно не хватало. Забыв о своей целомудренности, приподнимая рубаху, Агафья бросилась к своему единственному через сугроб и крепко прижалась к его сильному плечу.

– Дождалась, – взволнованно произнесла девушка глядя на княгиню.

– Агафьюшка, куда же ты сорвалась? Платок бы хоть накинула, – крикнула ей Аксинья с крыльца и завидев Гюрги, вскинула руки. – Ах крепости мои, приехал!

– Я ждала тебя! – не обращая на крёстную внимания, сказала княгиня.

– Здравствую Агафья Всеволодовна, – улыбнулся Юрий.

– Здравствуй, сокол мой! Живой вернулся, невредимый. Я так соскучилась по тебе. Ночами не могла сомкнуть глаз. Беспокоилась за тебя. Всё думала где же ты сейчас, – слегка дрожащим голосом произнесла женщина, гладя мужа по розовым от мороза щекам.

– Что ты моя милая такое говоришь. Как же я мог оставить тебя надолго одну. Сердце моё слышало твои молитвы и переживания обо мне. Теперь я дома и для беспокойства нет причин. Замёрзла ведь, выбежала босиком. Простудишься, – сказал князь подхватывая жену на руки.

– Отпусти меня, на нас люди смотрят. Стыдно то как. Что подумают? Ну отпусти. Кому говорю? – вырывалась Агафья.

– Подумают, что ты моя жена, – мягко сказал князь и обратился к народу: – Вы уж меня простите, устал я с дороги. О своём походе я извещу позже.

Люди послушав его стали расходиться по избам. Отроки*31 взяли за поводья коня и повели в стойло, чтобы напоить и накормить.

– Юрги, а где же твои помощники?

– Они скачут за мной следом и вот, вот прибудут. Я обогнал их, чтобы скорее увидеть тебя. Смотри, нас встречает Аксинья. Она уже давно на крыльце стоит, а мы не обращаем на неё никакого внимания. Как-то невежливо получается. Нужно ей поклониться. Моё почтение дорогая тётушка! – засиял князь и склонил голову.

– И тебе здравствуй Гюрги! А я смотрю княгини в ложнице нет, а шуба и платок на стуле висят. Выбежала из терема, думала небось, что случилось. А тут вон какая радость. Наш защитник вернулся. Ты уж её тепереча из виду не упущай. Она ведь вся как не своя.

– Скажешь ещё крёстная, – смутилась Агафья.

– Ох заболталась я. Дитяти, батька приехал! Идите встречать его, – заглянув в горницу, сказала бабушка Аксинья.

Вытирая сапоги о половицы, князь с женой на руках вошёл в сени.

– Неужто бачко вернулся? – услышав его голос изумился Всеволод и оставив съестное, выбежал из-за стола. Братья побежали за ним к порогу.

Увидев своих сыновей с дочкой, Юрий поставив жену на ноги, сказал с добротой:

– Идите же ко мне. Дайте на вас посмотреть. Совсем большие стали. Как же я по вам соскучился.

Дети облепили отца, и крепко к нему прижались. Агафья тоже обняла их. Вся семья снова соединилась воедино.

– Как приятно на вас смотреть. Как светятся ваши глаза. Как бьются ваши сердца. Сколько нежности вы дарите друг другу. Будто и не было вовсе между вами разлуки, – вытирая подступающие слёзы, говорила Аксинья.

– Дорогая тётушка, дай же тебя крепко обнять и согреть своим теплом, – позвал её Юрий.

Растроганная Аксинья подалась к ним в объятия.

– Ты тоже часть нашей семьи. Мы очень любим тебя и ценим! Вон как печёшься о нас. Не жалеешь ни сил, ни время, ни доброты. Благодарим тебя за всё! Правда дитяти? – спросила у них княгиня.

– Очень, очень благодарим! – сказал Мстислав.

– Я тоже присоединяюсь к словам моей Агафьюшки, – выпуская из объятий семейство, сказал Юрий Всеволодович.

– Полно меня захваливать то, – остановила его бабушка.

– Бачко, нам столько нужно тебе сказать, – дёргал его за рукав Владимир.

– Немного позже всем внимание уделю. Не забывайте, скоро снова буду вас ратным делам обучать, а после обучения, за все приобретённые навыки строго спрошу. Поняли? – спросил отец.

– Поняли! Поняли! Поняли! – по очереди ответили братья и быстрёхонько нацепив сапоги, накинув кожухи, нахлобучив шапки, со звонким смехом выскочили во двор.

– Когда я бате смогу подарить рубаху? – спросила шёпотом у бабушки Добрава. – Я так хочу порадовать его.

– Я думаю, что сейчас он будет очень рад твоему подарку, – также шёпотом ответила Аксинья.

Довольная Добрава тут же побежала в свою комнату.

– Что мы в сенях*32 стоим? Проходи в светлицу князь! – сказала Агафья суженному.

– По такому важному поводу всю знать Владимирскую положено созвать, – подалась за ними тётушка.

Юрий окинул её усталым взглядом.

– Недавно за столом были, нечего животы отъедать. Можно на этот раз исключение сделать, не нужно никого, – дала понять о семейном уединении Агафья, повесив корзно снятое с мужниных плеч, на крючок.

– Завтра всех оповещу, – согласился с женой князь. – Сейчас не до них. Меня больше заботит своё семейство.

– Успокой все свои думы. Отдохни с дороги, – не сводила с него глаз Агафья.

– От разговоров сыт не будешь. Я пойду распоряжусь, чтобы слуги на стол накрывали. Они щей наварили, молодого поросёнка запекли. Сейчас всё подадут, – произнесла заботливо тётушка и шепнула князю на ухо: – Агафья совсем опустошена от расставаний. Утешь её, поговори, успокой.

Оставив их вдвоём, Аксинья отдала поручения и прислуга незамедлительно меняя миски, обставила заново стол яствами.

– Милая, я вижу ты скрываешь за улыбкой грусть. Сама знаешь какое нынче время суровое. Сыны должны знать воинское дело! Без этого нам не сохранить родину. Также и пращуры наши за неё сражались веками. От этого никуда не деться. Нельзя отменить, забыть, избежать, – объяснял князь.

– Я всё понимаю, – вздохнула она. – Прости меня, я просто устала. Устала знать, что неприятности ещё не закончились.

– Главное, что вопреки всему мы с тобой навсегда вместе, неразлучны и счастливы. Всё остальное не важно… Отобедай со мной. От переживаний за наше семейство ты стала бледной.

– Твоя любовь питает меня изнутри, а забота лечит душу. Спасибо, – погладила его Агафья по щеке. – Пойду приведу себя в соответственный вид, а то как-то неудобно такой за праздничный стол садиться, – показала на себя княгиня.

– Такая ты мне тоже нравишься, – притянул её к себе Юрий и поцеловал.

– Я знаю милый, но я должна всегда и всюду тебе соответствовать. Я вернусь быстро, – сказала ему Агафья и удалилась.

Юрий остался в просторной светлице наедине с дневным светом. Присев на стул стоявший в углу, он задумался:

«Любовь бескорыстная! Любовь милосердная! Сколько испытаний она терпеливо переносит. От этого молчания становится невыносимо больно, потому как некому рассказать о своих беспокойствах. Это не слабость, а способ быть услышанной, чтобы разрешить заботы, сгладить неудобства. Любви не надо много слов, чтобы стать спокойнее. Всего лишь прижать к себе, отогреть от переживаний, утешить, и она будет рада малому. Крохотной искренности чистой, как родниковая вода, такой необходимой. Нуждающейся в понимание, что согревает солнечным теплом. Только стоит плавно вести речи, как она заживляет на сердце раны. Мои даже самые глубокие раны заживляет благополучие в семье.» – думал Юрий.

– Батюшка, можно? – заглянув к нему спросила дочь.

– Заходи Добрава, – откликнулся князь.

– Ты грустишь? – подошла она к отцу.

– Нет, просто думаю.

– У меня для тебя подарок, – засияла девочка.

– Какой же? – проявил он интерес.

– Я хочу, чтобы ты был мной доволен. Прими от меня рубаху.

– Отроду только шесть лет, а уже такая мастерица, – приняв подарок похвалил её отец. – Это очень своевременно и дорого для меня. Ты у меня молодец! Это благородное занятие. Приятно видеть у тебя влечение к рукоделию. Какие узоры по центру вышила, что любой в пример. Вот пожалуй, к трапезе её и одену. А то как-то не гоже в воинском облачение за столом сидеть. Спасибо моя милая, – поблагодарил князь дочь и не желая беспокоить жену прошёл в соседнюю ложницу.

Добрава тут же побежала к бабушке, чтобы сообщить об этом.

– Меня батющка похвалил за подарок! – звонко сказала она.

– Я и не сомневалась, что он ему по душе придётся, – уверенно ответила Аксинья.

Холопы, сняв с Рюрика доспехи, помогли одеть порты. Пришлась в пору и рубаха дочери, и он изволив остаться один, посмотрел в медное зеркало. Дверь в ложницу напротив отворилась, Юрий обернулся и увидел суженную, которая была во всей красе. Сияющий рубином взгляд. Волосы, переплетённые серебряными нитями, с рассыпанными белыми жемчужинами, закрыты височными кольцами. Малахитовые серьги до самых плеч, длинная рубаха, браслеты с цветочным орнаментом на руках. Черевики бирюзового цвета. От былого облика не осталось и следа. Тени тоски и печали стёр яркий наряд, открывая нужные черты. Князь восхищённо замер, не зная как себя вести. Агафья заметив его растерянность прогнала служанок, что суетились над убранством и улыбнувшись, давая понять, чтобы он не смущался, подошла взяв за руку. Юрий осмелел и гордо подняв голову проводил любимую в горницу. Заботливо усадив за стол свою половинку, под стать ему, сам сел напротив, не сводя с неё своих светящихся голубых глаз. Эта обстановка напомнила ему их первую встречу, так приятно повторившуюся.

Отроки налили щей, поднесли дичь, разносолы и встав у дверей ожидали княжеского распоряжения

– Какие вы оба нарядные. Сейчас самый подходящий повод, – войдя в горницу всплеснула бабушка руками.

– Раздели с нами трапезу тётушка, – пригласил её князь и поглаживая усы окликнул слуг: – Несите нам ол*33. Речь есть!

Они мигом принесли его в кувшине наполненном до краёв и разлили по ковшам.

Аксинья сев посередине стола внимательно стала слушать речи князя, и жена тоже не свела с него взгляд.

– Да. Путь мой и правда был долог и труден. Всю зимушку я находился вдалеке от Владимира, совершал походы в Волжскую Булгарию, вёл переговоры, и тем мне было легче, что чувствовал вашу любовь и поддержку. Теперь от них мы больше не получим угрозы. Мы заключили мир и расширили границы нашего княжества. Выпьем же дорогие мои за наш успех! – уверенно предложил князь.

– Я не сомневалась, что у тебя всё получится! – сказала Агафья.

Стуча ковшами, они выпили ол до дна.

– Совсем скоро весна, и пока матушка Русь не позовёт меня снова, буду с вами, – вытерев уста добавил Юрий и стал хлебать щи.

– Вот и славно, защитник наш, – обрадовалась тётушка.

– Как не хочу тебя отпускать, но ничего не могу поделать. Ради тебя я живу и встречаю рассветы. Сегодня один из самых приятных зимних дней. Раздвинув тучи, он солнцем ворвался в мою душу. Я томилась от неведенья и услышав голоса во дворе, не сразу поверила, что ты вернулся. А потом от сознания того, что это правда, сердце так сильно заколотилось внутри. Ты прости меня, что не встретила тебя в убранстве. Я так заторопилась к тебе на встречу, что совсем не смогла найти ничего подходящего, – с грустью молвила Агафья.

– Милая моя, не печалься! Ты для меня самая любимая и нет такой силы, чтобы отворотила от тебя. Прошу тебя, не хмурь свой ясный взор. Я не хочу доставлять страдания твоему хрупкому сердцу. Я очень люблю тебя и наших детей. Я не могу без вас, но и ты меня пойми. Моё призвание – полководец. Без понимания того, что на Руси всё хорошо, нет мне жизни. Не разрывай мою душу переживаниями, мне и так за вас неспокойно. Я должен охранять стольный град. Им и останусь до кончины править. Недолго я княжил в Городце и Суздале теперь, после смерти Константина, что завещал родные стены, никогда их не покину. Буду предан Владимиру всей душой и телом! – сказал князь и сев рядом с женой, взял её за руку.

– Сыны пример с тебя берут. Не положено это обсуждать и дозволять им веселье, но только какая от скуки польза, никакого познания… Простите меня, – сказала виновато Аксинья.

– Пусть душевность у народа не в почёте, а если не предаваться беззаботности, то не найти правильный путь. В сынах всё совместимо, их радость успокаивает моё сердце, – умиротворённо сказала Агафья.

– Боитесь моего гнева? Вот, что я думаю по этому случаю. Только повзрослев можно понять, что нет ничего прекраснее детства. Пусть не принято мудрствовать, познавая человеческие особенности, но так оставим всякого невежду наедине с их изречениями, если им дела нет до глубины души. Когда я был отроком, мне не довелось размеренно наслаждаться жизнью, никто не разъяснял, что в наблюдении за окружающим миром приходит столько размышлений приносящих пользу. От неведенья все заботы и эти вести я стараюсь донести до сыновей. Душа должна стремиться к прекрасному, но и труд знать отроду. Время быстро сделало меня взрослым, выгоняя на поле сражения, всовывая в руки оружие. Если бы я мог, я бы пожелал, чтобы у них был совсем другой путь. Глядя на детей, я снимаю с плеч груз и становлюсь младше. Так хочется порезвиться с ними. Забыть обо всех заботах, только это слишком больные думы. Жалею и мучаюсь, что уделяю им ничтожно мало внимания. Они подрастают, а я этого за делами не вижу. С этим ничего поделать нельзя. Время, в котором жить и судьбы людям распределяет бог, да ношу по выносливости, – вздохнул князь.

– Не долог срок у веселья, ты знаешь, они уже о делах Руси всерьёз размышляют, – посмотрела серьёзно на князя Аксинья.

– Я чувствовал, что это скоро случится, – ответил Юрий.

– Как же не пойти по стопам смелого бачко, каковым они тебя считают. Ты служишь для них примером. Они подражают тебе во всём и хотят быть на тебя похоже. Их восхищает твоя сила, выносливость и целеустремлённость. Ты для них хранитель Руси, отважный воин, а значит самый настоящий герой. Какая внутри у сынов гордость, за то, что от твоей плоти, – поведала ему тётушка.