Читать книгу Саладин. Победитель крестоносцев - Александр Владимирский - Страница 4

В XII веке Арабский халифат, где правила династия Абассидов, был раздроблен на несколько фактически независимых государств. Слабость арабов позволила крестоносцам во время Первого Крестового похода в 1099 году захватить Иерусалим – город, священный для представителей трех мировых религий: иудеев, христиан и мусульман.

Арабский историк XIII века Ибн аль-Асир оставил нам такое свидетельство о взятии Иерусалима крестоносцами в 1099 году, сопровождавшемся массовым истреблением мусульманского населения: «После тщетных попыток взять Акру франки пошли на Иерусалим и более сорока дней осаждали его. Они построили две башни, одну из которых, со стороны Сиона, мусульмане тут же сожгли, перебив тех, кто был внутри нее. Но не успела она догореть, как прибыл гонец, просящий помощи, так как город был взят с другой стороны. Действительно, город был взят с северной стороны, утром в пятницу (22-го дня месяца шаабан 492 года (15 июля 1099 года). Жителей Иерусалима перерезали. Целую неделю франки истребляли мусульман. Небольшой горстке людей удалось укрыться в часовне Давида, где они продержались несколько дней. Франки пообещали сохранить им жизнь и, сдержав свое слово, дозволили ночью уйти в Аскалон, где те и поселились. В мечети Аль-Акса франки, напротив, убили более 70 000 человек (!), среди которых было большое число имамов, мусульманских священников, богомольцев и отшельников, покинувших свою землю для того, чтобы найти пристанище в этих святых местах. Из мечети Омара они украли больше 49 канделябров из серебра, каждый весом в 3600 драхм[2], большой светильник из серебра, весом в 40 сирийских фунтов, и другие канделябры поменьше (150 из серебра и больше 20 из золота), и многие другие ценные вещи. Сумевшие сбежать сирийцы вместе с кади Абу Саид аль-Харави пришли в Багдад. Они обратились к халифу с рассказом, от которого на глаза наворачивались слезы и сердце сжималось в груди. В пятницу они пришли в Большую мечеть и просили о помощи, плача и заставляя плакать других, рассказывая, что мусульманам пришлось пережить в Святом городе: грабежи, убитые мужчины, плененные женщины и дети. По причине тяжких испытаний, которые им довелось пережить, они прервали пост».

Возможно, число 70 тыс. погибших значительно преувеличено. Однако не вызывает сомнения, что крестоносцы устроили в Иерусалиме массовую резню, уничтожив не только большинство защитников города, но и тысячи мирных жителей, а остальных обратили в рабство. По контрасту с этим поведение Саладина после взятия Иерусалима в 1187 году выглядит просто благородным.

Причина крестовых походов была в том, что с конца X века действовал принцип майората: все земельное владение доставалось только старшему сыну. Кроме того, постоянные неурожаи в Западной Европе в 80—90-е годы XI века, вызванные засухами и наводнениями, вызывали голод и массовое разорение крестьян, а вслед за ними – и их владельцев, мелких феодалов, пополнявших ряды странствующего рыцарства, жившего за счет либо службы у магнатов, либо самого настоящего разбоя. Идея крестовых походов с целью освобождения Гроба Господня должна была выбросить всю эту беспокойную массу на Ближний Восток, где рыцари рассчитывали обзавестись поместьями и богатой военной добычей. Примерно по той же причине царь Иван Грозный отправил атамана волжских казаков Ермака покорять Сибирь, чтобы избавить от их разбоев волжский торговый путь, ставший русским после завоевания Казанского и Астраханского ханств.

Государства крестоносцев простирались от Малой Азии до Синайского полуострова, но ограничивались только узкой прибрежной полосой, лишь в районе Иерусалима вдаваясь в глубь Палестины. Они полностью охватывали территорию, через которую шла в то время торговля Европы с Индией и Китаем, никакой лишней территории не занимая. Тем самым крестоносцы обладали монополией на торговлю Европы со странами Востока.

Британский историк и писатель Робери Ирвин так характеризует взаимоотношения мусульман и крестоносцев (франков): «Представители мусульманской и франкской военной аристократии не только воевали друг с другом, но и поддерживали дипломатические и светские отношения. Им иногда случалось приятно проводить время в обществе друг друга и даже вместе охотиться. Мусульмане и христиане торговали друг с другом, купцы постоянно курсировали между Дамаском и христианской Акрой. Путешественник Ибн Джубайр отмечал, что «солдаты занимались своей войной, а люди жили мирно». Однако, несмотря на подчас тесные связи мусульман с христианами, культурообмен был невелик. Близость совсем необязательно подразумевает понимание. Согласно трактату «Море драгоценных добродетелей», книги чужеземцев не заслуживали того, чтобы их читали; к тому же «любой, кто верит в рождение Бога из чрева женщины, совершенно безумен; с ним не следует разговаривать, у него нет ни разума, ни веры»…

Рейнальд де Шатийон, правитель Керака, знал арабский и находился в тесных отношениях с бедуинами Трансиордании. Рейнальд Сидонский не только говорил по-арабски, но и взял к себе на службу арабского ученого для составления комментариев к книгам на этом языке. Однако на Латинском Востоке ни одна арабская книга не была переведена ни на латинский, ни на французский, да и арабы со своей стороны не проявляли никакого интереса к западной литературе. В 1160-х годах иерусалимский король Амальрик привез из Египта арабского врача Абу Сулеймана Давуда для лечения своего сына Балдуина, больного проказой. Но чаще случалось, что мусульмане обращались к врачам-христианам. Мусульманские и христианские аристократы на Ближнем Востоке восхищались религиозным фанатизмом и военным искусством друг друга, но не интересовались чужой культурой. Культурный обмен происходил в другом месте и в другое время – арабская ученость проникла в христианский мир через Испанию, Сицилию и Византию».

Действительно, ведь в Палестине собрались воины, а не книжники, да и мусульман крестоносцы интересовали прежде всего как опасные и жестокие враги, а не как носители иной культуры, из которой неплохо бы что-нибудь заимствовать.

Выстроив в удобных для обороны местах замки, крестоносцы обложили различными повинностями крестьян, как переселенцев из Европы, так и местных арабов, греков и сирийцев. Формально их владения подчинялись королю Иерусалима, но фактически были независимы. Их правители сами вершили суд и расправу, устанавливали законы, объявляли друг другу войны и заключали мир. Многие из них не брезговали разбоем, нападая на купеческие караваны и торговые корабли. Торговля приносила крестоносцам значительные доходы. По подсчетам французского историка Фернана Броделя, торговый оборот между Западом и Востоком за XII век увеличился в 30–40 раз. Большую роль в государствах крестоносцев играли военно-рыцарские ордена – тамплиеры и иоанниты (госпитальеры). Их члены принимали монашеские обеты целомудрия, бедности и послушания начальству. Помимо этого, они клялись сражаться против иноверцев и защищать христиан. Во главе каждого ордена стоял великий магистр, которому подчинялись несколько сотен рыцарей. В действительности духовно-рыцарские ордена были богатейшими корпорациями своего времени. Основные доходы приносили рыцарям финансовые операции, торговля и пиратство.

Враждуя с одними мусульманскими правителями, крестоносцы заключали с другими союзы и обменивались подарками. Единства среди мусульман не было. Ближний Восток, как и Европа, находился в состоянии феодальной раздробленности: сторонники багдадского халифа враждовали с шиитской династией Фатимидов в Египте, а тюркская империя Сельджукидов раскололась на части, контроль над которыми перешел к губернаторам – атабекам. Среди них были и Зангиды, которые сделали своей целью изгнание франков из Палестины, и особенно из Иерусалима. Кроме христианских и иудейских святынь там находились и исламские, включая мечеть Куббат ас Сахр (Купол скалы), откуда пророк Мухаммед, по преданию, поднялся на небо на крылатом коне Бораке. После завоевания города крестоносцами все они были превращены в христианские храмы, и Нур ад-Дин Занги поклялся их вернуть. Его помощником в этом деле стал Саладин.

Династия Фатимидов зародилась в Египте. Фатимиды происходили из Северной Африки и правили Египтом с 966 по 1171 год. Они основали Каир (Аль-Кахира, «Победоносный») – нынешнюю столицу страны. Фатимидские халифы вели свое происхождение от Фатимы, дочери Пророка и жены халифа Али, вдохновителя шиизма и первого имама в учении шиитов. Суннит Нур ад-Дин Занги контролировал Сирию и значительную часть Месопотамии. Под властью суннитских халифов Абассидов оставалась лишь часть Месопотамии, прилегающая к Багдаду, и Аравийский полуостров. Арабские властители Северной Африки и Кордобского эмирата также не признавали власть багдадского халифа.

В эти времена был куда больший спрос на воинов, чем на богословов. И, следуя традициям семьи, Саладин был принужден выбрать военную карьеру. Он служил командиром отряда конных воинов под началом своего дяди Асад ад-Дин Ширкуха, который тогда был эмиром (правителем-военачальником) Дамаска и Алеппо.

В 1163 году 26-летний Саладин неожиданно получил приказ отправиться в поход на Египет вместе со своим дядей Ширкухом. Будущего египетского властителя это не обрадовало. Впоследствии он вспоминал: «Мой дядя Ширкух повернулся ко мне и сказал: «Юсуф, оставь все дела и отправляйся туда!» Этот приказ прозвучал для меня как удар кинжала в сердце, и я ответил: «Клянусь Аллахом, даже если бы мне отдали все египетское царство, я бы не поехал туда!» Чувствовалось, что у молодого человека предстоящий поход большого энтузиазма не вызывал. Тем более что предстояло идти в страну еретиков-шиитов.

Саладин не ставил египетский поход себе в заслугу: «Я начал с того, что сопровождал моего дядю. Он завоевал Египет и потом умер. И тогда Аллах дал мне в руки власть, которой я совсем не ожидал». Действительно, хотя Саладин получил огромную выгоду от египетской экспедиции, он сам не сыграл в ней главной роли. Не больше преуспел в этом и Нур ад-Дин, хотя Египет покорили его войска.

Поход в Египет начался после того, как египетский визирь Шавир, проиграв в декабре 1162 года борьбу своему политическому сопернику, бежал в Сирию и попросил у Нур ад-Дина военной поддержки. Интересно, что из пятнадцати визирей, правивших Египтом до Шавира, только один умер своей смертью. Остальных либо повесили, либо обезглавили, либо зарезали, либо распяли, либо они были просто растерзаны толпой. Одного визиря убил его приемный сын, другого – родной отец. Шавир тоже поспешил уничтожить своего предшественника и всю его семью и прибрал к рукам его золото, драгоценности и дворцы.

В 1163 году изгнанный из Египта по приказу фатимидского шиитского халифа Аль-Адида опальный визирь Шавир ибн Муджир попросил военной поддержки у Нур ад-Дина. Шавир обещал оплатить все расходы на экспедицию, признать правителя Алеппо и Дамаска своим сюзереном и выплачивать ему ежегодно треть государственных доходов. У Шавира была довольно бурная биография. Будучи правителем Верхнего Египта, он убил визиря фатимидского халифа Египта аль-Адида и захватил пост визиря. Однако затем он был изгнан с этого поста Абу-л-Ашбалем Даргамом, дворцовым префектом, и бежал к Нур ад-Дину, надеясь получить у него помощь. В происшедшем в 1164 году сражении Даргам был убит.

После того как западные рыцари овладели Аскалоном, последним оплотом Фатимидов в Палестине, путь в Египет оказался открыт. Чехарда визирей не способствовала организации отпора крестоносцам, которым Фатимиды начиная с 1160 года платили ежегодную дань. Сразу после свержения Шавира иерусалоимский король Амори (Амальрик) I вторгся в страну под тем простым предлогом, что причитавшаяся ему по договору сумма дани в 65 тыс. динаров не была выплачена вовремя. Пройдя через Синай, он попытался начать осаду города Бильбис, расположенного на одном из нильских рукавов. Однако защитники города, воспользовавшись тем, что уже наступил сентябрь и в Ниле начался приток воды, разрушили несколько дамб, и крестоносцам пришлось ретироваться в Палестину. Правда, по другой версии, египтяне откупились от Амори, выплатив ему требуемую дань.

Нур ад-Дин был полон решимости не допустить захвата Египта крестоносцами, что создало бы серьезную угрозу Сирии.

Халифат Фатимидов в Египте представлял собой исламское шиитское государство, и Нур ад-Дин понимал, что утвердить там власть суннита будет сложно. Однако сирийский владыка знал, что крестоносцы, владевшие Иерусалимом, стремятся покорить Египет, и решил воспрепятствовать этому.

Ширкух повел сирийское войско в Египет и быстро вернул Шавира к власти. Однако визирь и не думал выполнять данные ранее обещания подчиниться Нур ад-Дину, а вместо этого потребовал, чтобы сирийские войска покинули Египет, и пошел на союз с крестоносцами. Во время первого похода в Египет Саладин не совершил ничего выдающегося, хотя и показал себя неплохим воином.

Посмотрим, какой военной силой располагали Нур ад-Дин, Ширкух и Саладин. В бою тюркское войско султана Нур ад-Дина применяло следующие приемы.

Если битва происходила на открытой местности, то считалось, что необходимо иметь в составе войска достаточно пехотинцев. Чтобы не оказаться неожиданно в окружении, нужно было организовать заслон из разведчиков и дозорных. Следовало избегать боя на такой местности, где нельзя было оценить силы противника, т. е. на местности, которая не просматривается полностью с позиций своих войск. Часть войска следовало держать в резерве и выделять достаточно сил для охраны флангов, а также для тылового прикрытия. Место для сражения нужно выбрать заранее и с таким расчетом, чтобы солнце светило неприятелю в лицо, и ветер дул в его сторону.

Части, находящиеся в тылу, следовало размещать за такими природными преградами, как река, болото или обрывистый берег, чтобы избежать окружения. Лагерь должен быть хорошо укреплен. Не следовало кавалерии поспешно пускаться в погоню за отступающим неприятелем, оставляя свою пехоту в одиночестве. Ведь неприятельское наступление может быть уловкой. Все части армии должны иметь возможность взаимодействовать на поле боя.

Нур ад-Дин очень любил отделить кавалерию противника от его пехоты и изматывать неприятеля беспрерывными атаками. Всадники его армии, вооруженные луками и стрелами, демонстрировали чудеса джигитовки. Они кружились вокруг вражеской колонны, стараясь атаковать ее с флангов, совершали налеты на арьергард, они выпускали тучу стрел, после чего скрывались из виду.

Если удавалось раздробить вражеский отряд и ослабить его кавалерию за счет обстрела ее из луков, тюркская конница перестраивалась в лаву и стремительно атаковала противника, громя его по частям.

Эта манера ведения боя была незнакома крестоносцам, чья тяжелая конница не могла действовать издали. Чтобы противостоять тактике преследования, которую с успехом применяли Нур ад-Дин и другие тюркские военачальники, крестоносцы стали также использовать легкую кавалерию, в которую они нанимали тех же тюрок-сельджуков. Однако в борьбе против соотечественников эта кавалерия была не очень надежна.

Если битва происходила в развернутом строю, то, как считал военный теоретик Аль-Туртуси, современник Нур ад-Дина, войско следует делить на центр и два крыла. Он предлагал строить бойцов в три шеренги. В первом ряду находились пехотинцы с большими щитами. Они опускались на левое колено, выставляя впереди себя щиты и держа в руках длинные пики, воткнутые в землю под углом в сорок пять градусов. В запасе они имели остроконечные дротики. Второй ряд составляли лучники. Они должны были засыпать противника стрелами. А если неприятель под градом стрел сумел приблизиться к первой шеренге, то лошади натыкались на пики, а всадники попадали под удары дротиков.

В третьем ряду находилась конница. А за ней располагались самые отборные войска, которые должны были прикрыть отход в случае поражения или составить ударный отряд, который в случае успеха должен ворваться в лагерь противника. Хороший полководец должен был точно определить момент перехода в наступление. С началом битвы главная проблема состояла в том, чтобы сохранить управление войсками. В идеале пехота, располагавшаяся в центре, сдержав натиск врага, затем отходила на фланги и освобождала поле битвы для конницы, которая должна была атаковать врага, затем сымитировать отступление и подставить неприятельскую конницу под атаку ударного отряда, а затем преследовать врага до самого лагеря.

Во время проведения ложного отступления надо было успеть развернуть конницу для проведения контратаки, пока войска на флангах скуют отряды противника, не участвовавшие в погоне. При этом преследующая конница попадала в клещи.

Приемы ведения боя сильно зависели от рельефа местности. Для легкой кавалерии удобней было действовать на равнинной местности, тогда как пересеченная местность и горы ограничивали ее маневр. На такой местности тюркской коннице было трудно уйти от удара тяжелой рыцарской кавалерии.

Крестоносцы противопоставляли мусульманским войскам свою тактику. Атаке тяжеловооруженной рыцарской коннице мусульманские пехота и кавалерия не могли противостоять. Но тут возникала проблема сохранения боевого строя в ходе атаки. Чтобы противостоять тюркской коннице, надо было не допустить деления/дробления боевого порядка на части. Рыцари неизменно смыкали свои ряды, какие бы тяжелые потери они ни несли.

Умение сохранять строй было еще более важно для крестоносцев, если им предстояло сражаться не на заранее выбранном поле битвы, а прямо на марше. Любая брешь в колонне давала противнику возможность разбить армию на части. Поэтому движение колонны организовывалось с авангардом, арьергардом, с отрядами охранения на флангах. Главную роль в боевом охранении играли конные лучники.

В столкновениях с армиями различных сельджукских эмиров армии Нур ад-Дина, Ширкуха, а потом и Саладина одерживали победы благодаря численному превосходству своей конницы. Ведь их противники следовали той же тактике, что и они сами. Пехота же мусульманских армий состояла из подневольных арабских крестьян.

Успех атаки армады рыцарей зависел от того, удастся ли завязать с противником рукопошный бой и подавить его своим тяжелым вооружением. Но после первой же атаки строй рыцарей нарушался и становился уязвимым для неприятельских контратак. Поэтому атака обязательно должна была быть успешной, чтобы враг был непременно разбит и не имел возможности увернуться от удара.

А вот что писал о тактике сторон Вальтер Скотт в своем романе «Талисман»: «Саладин, величайшее имя, самый прославленный из полководцев в истории Востока, узнал по горькому опыту, что его легко вооруженные всадники не были способны в рукопашном бою противостоять закованным в латы франкам; в то же время ему внушал ужас отважный характер его противника Ричарда. Но если его армии и были не раз разбиты в больших сражениях, численность его войск давала сарацину преимущество в мелких схватках, столь частых в этой войне.

По мере того как уменьшалась наступающая армия, численность войск султана увеличивалась; они становились смелее, все чаще прибегая к партизанской войне. Лагерь крестоносцев был окружен и почти осажден лавинами легкой кавалерии, напоминающими осиные рои, – их легко уничтожить, когда они пойманы, но у каждой осы есть крылья, чтобы ускользнуть от более сильного противника, и жало, чтобы причинить ему боль. Происходили постоянные безрезультатные стычки передовых постов и фуражиров, которые стоили жизни не одному храброму воину, перехватывались обозы, перерезались пути сообщения.

Средства для поддержания жизни крестоносцам приходилось покупать ценой самой жизни. А вода, подобно воде Вифлеемского источника, предмету вожделения одного из древних вифлеемских монархов – царя Давида, как и раньше, покупалась лишь ценою крови.

В большинстве случаев непреклонная решимость и неутомимая энергия короля Ричарда спасали крестоносцев от поражения. Вместе со своими лучшими рыцарями он всегда был на коне, готовый ринуться туда, где была наибольшая опасность. Он не только часто оказывал неожиданную помощь христианам, но и наносил поражения и расстраивал ряды мусульман в тот момент, когда они уже были уверены в победе. Но даже железное здоровье Львиного Сердца не могло безнаказанно выдержать перемен этого губительного климата при таком умственном и физическом напряжении. Его поразила одна из изнурительных и ползучих лихорадок, столь характерных для азиатских стран. Несмотря на большую силу и еще большее мужество, он уже не мог сесть на коня. Позднее он уже не мог и посещать военные советы, временами созываемые крестоносцами».

Таким образом, на стороне мусульман было как значительное численное превосходство, так и гораздо большая, чем у европейцев, устойчивость к местным болезням, что давало им существенные преимущества, частично компенсирующие превосходство крестоносцев в вооружении и в уровне обученности военному делу. Но основных успехов мусульмане достигли в ведении партизанской войны – в нападении на небольшие группы и обозы крестоносцев.

Но вернемся к египетским делам. Главным препятствием для крестоносцев на пути к Нилу была обширная полупустыня Синая. Пришлось грузить на верблюдов несколько сотен бурдюков с водой. А вот сирийской армии, чтобы дойти до Египта, надо было идти через Палестину, рискуя подвергнуться атакам со стороны крестоносцев.

Поэтому, когда Ширкух двинулся на Каир в апреле 1164 года, армия Нур ад-Дина совершала отвлекающий маневр, чтобы увести Амори и его рыцарей на север Палестины. Ширкух в сопровождении двух тысяч всадников направился на восток, прошел по восточному берегу Иордана, а на южном побережье Мертвого моря повернул на запад, переправился через Иордан и двинулся к Синаю. Армия шла в удалении от побережья, чтобы ее не обнаружили. 24 апреля Ширкух овладел Бильбисом, важным египетским портом, и 1 мая разбил свой лагерь около Каира. Застигнутый врасплох Дирхам не успел организовать оборону. Всеми покинутый, он был убит при попытке бежать, и его тело бросили на растерзание уличным собакам.

Как только Шавир возвратился к власти, он забыл об обещаниях и потребовал, чтобы Ширкух немедленно покинул Египет. Последний ответил, что останется в Египте, невзирая ни на что.

Вот как описывает обстоятельства первого египетского похода Баха ад-Дин: «Некий человек по имени ад-Даргам поднял восстание против Шавира, визиря египтян, намереваясь сместить его с поста визиря. Шавир собрал против него великое множество воинов, но не мог одержать победу над ним даже при поддержке такой армии.

Соперник заставил его покинуть Каир, а его старший сын был убит в ходе восстания. После этого визирем стал ад-Даргам. Существовал обычай, согласно которому тот, кто возглавил успешное восстание против визиря (халифов-Фатимидов), полноправно занимал пост, за который боролся. Разумеется, вся полнота власти основывалась на армии визиря, а визирь носил титул султана. Халифы старались не вникать в детали и следовали этой политике с момента создания своего доминиона. Потерпевший поражение и изгнанный из Каира Шавир немедленно направился в Сирию и, явившись ко двору Нур ад-Дина ибн Занги, попросил у него войска, чтобы сражаться со своими врагами. Нур ад-Дин приказал Асад ад-Дину идти на укрепленный Миср и восстановить права человека, обратившегося к нему за помощью, а также оценить состояние и ресурсы страны. Это случилось в 557 г. (1163 г.). Асад ад-Дин немедленно начал готовиться к походу, а когда он отправился в Египет, то взял с собой племянника (Салах ад-Дина).

Последний отправился в поход против воли, но дядя нуждался в нем, чтобы он командовал армией и помогал ему советами. Они с Шавиром прибыли в Миср во второй день месяца жумада II того же года. Их прибытие стало великой неожиданностью и вселило страх в местных жителей. Шавир, получив подержку Асад ад-Дина, одержал победу над своим соперником и вернулся на свой пост. Асад ад-Дин навязал договор на своих условиях и, восстановив власть (Шавира), собрал точные сведения о состоянии и ресурсах страны, после чего отправился в обратный путь (в Сирию). В его сердце зародилась мечта самому стать правителем Египта, ибо он видел, что в этой стране определяют случай и слабость власти. Он отправился в Сирию 7-го дня месяца зу-л-хижжа вышеупомянутого года. Он не принял окончательного решения и не решил ни единого вопроса, не посоветовавшись предварительно с Салах ад-Дином, такого высокого мнения он был об удачливости и везучести, которые, казалось, сопутствовали тому во всем, и так высоко он ценил здравый смысл своего племянника и успехи, которых он достигал во всех своих начинаниях. По возвращении в Сирию он стал составлять планы и размышлять, каким образом можно оправдать свой новый поход в Египет. Его мысли были полностью заняты этим проектом, и вплоть до 562 г. (1166 г.) он продолжал обсуждать и составлять свои планы совместно со своим господином, справедливым правителем Нур ад-Дином ибн Занги».

Шавир, не надеявшийся на верность египетской армии, попросил у Амори помощи против Ширкуха. Ширкух немедленно решил покинуть окрестности Каира, где он стоял лагерем, и занял Бильбис. Там он оборонялся несколько недель.

Ибн аль-Асир утверждает: «Когда Нур ад-Дин увидел, как развиваются дела в Бильбисе, он решил начать большое наступление против франков, чтобы заставить их покинуть Египет. Он написал всем мусульманским эмирам, требуя от них присоединиться к джихаду, и подверг атаке сильную крепость Харим, около Антиохии. Все франки, оставшиеся в Сирии, собрались, чтобы дать ему отпор, среди них был князь Боэмонд, властитель Антиохии, и граф Триполи. В ходе сражения франки были разбиты. Они потеряли две тысячи убитыми, а их князь и граф попали в плен. Сразу после победы Нуреддин велел собрать знамена крестоносцев, а также снять белокурые шевелюры некоторых франков, убитых в бою. Потом, поместив все это в мешок, он отдал его одному из самых осмотрительных своих людей и сказал ему: «Ты без промедления отправишься в Бильбис, сделаешь все, чтобы проникнуть в город, и отдашь эти трофеи Ширкуху, сообщив ему, что Аллах даровал нам победу. Он выставит трофеи на стенах, и это представление посеет ужас среди неверных».

Победа Нур ад-Дина у Харима заставила франков вернуться в Палестину. Пленение молодого Боэмонда III, преемника Рено во главе княжества Антиохия, которому Амори во время своего отсутствия поручил заниматься делами Иерусалимского королевства, а также гибель его людей заставили короля искать компромисс с Ширкухом. После нескольких встреч они оба согласились одновременно покинуть Египет. Начавшаяся война длилась недолго и кончилась боевой ничьей: и крестоносцы, и сирийцы покинули Египет. Пока что Нур ад-Дину не удалось взять Египет под свой контроль. В выигрыше остался только Шавир.

Продолжая долгий марш, начатый в Алеппо, Ширкух обогнул египетскую столицу с юга, сумел форсировать Нил, погрузив войско в небольшие баржи, и направился на север. Он расположился к западу от Каира, около пирамид Гизы, отделенный от своих врагов громадным естественным препятствием, которое в этом месте представлял собой Нил. Из этого хорошо укрепленного лагеря он послал Шавиру письмо: «Враги-франки у наших ворот. Они отрезаны от своих городов. Это удобный случай, он может больше не представиться». Но Шавир приказал казнить посланника и отправил письмо Ширкуха Амори, чтобы доказать ему свою преданность.

Но крестоносцы продолжали остерегаться союзника и надеялись установить в Египте свою власть: Амори потребовал, чтобы между Каиром и Иерусалимом был заключен официальный союз, подтвержденный самим фатимидским халифом.

Как только был заключен этот уникальный договор, союзники разработали план переправы через Нил, чтобы уничтожить армию Ширкуха. В погоню за ней устремился отряд под командованием Амори. Дядя Саладина, отойдя на расстояние более чем недельного марша от Каира, приказал своим войскам остановиться и обратился к ним с торжественной речью, сказав, что наступил день победы.

Действительно, сражение произошло 18 марта у местечка Эль-Бабин на западном берегу Нила. Две армии, изнуренные нескончаемой гонкой, бросились в битву с желанием решить дело одним ударом. Ширкух доверил Саладину командование центром и велел ему отступить, когда враг начнет атаку. В самом деле, Амори и его рыцари обрушились на Саладина всей своей мощью. Когда Саладин обратился в притворное бегство, они бросились преследовать его, тогда как правое и левое крыло сирийской армии отрезали им путь к отступлению. Однако крестоносцы вырвались из окружения. Амори возвратился в Каир. Ширкух же овладел Александрией, самым большим городом Египта, расположенным на берегу Средиземного моря.

Шавиру и Амори пришлось осадить Александрию. Запасы продовольствия в городе быстро подошли к концу. Перед Александрией встал на якорь флот крестоносцев. Ширкух, оставивший в Александрии небольшой гарнизон во главе с Саладином, послал Амори письмо. «Мы оба теряем здесь время. Если бы король пожелал взглянуть на вещи спокойно, он бы ясно увидел, что, изгнав меня из этой страны, он только послужил бы интересам Шавира». Амори и так уже надоело таскать каштаны из огня для египетского визиря. Осада Александрии была снята, и Саладин покинул город с почетным караулом, а войска крестоносцев и Ширкуха в августе 1167 года, как и три года назад, вернулись в свои страны.

Вот что рассказывает Баха ад-Дин о втором походе в Египет: «Асад ад-Дин (Ширкух) очень часто публично говорил о своих намерениях относительно Египта. Шавир слышал о них и, боясь, как бы страна не попала в руки тюрков, и зная почти наверняка, что Асад ад-Дин вторгнется в страну, чтобы взять над ней власть, написал франкам и заключил с ними соглашение. По этому договору они должны были войти в Египет, полностью переходивший в их руки, и оказывать всяческую помощь визирю, который благодаря этому сумел бы сокрушить своих врагов и избавиться от всяких мрачных предчувствий. Асад ад-Дин и Нур ад-Дин были сильно встревожены этим известием, ибо опасались, что если неверные чужестранцы оккупируют Миср, то подчинят себе и всю страну. Асад ад-Дин начал готовиться к военному походу; Нур ад-Дин прислал ему войско и велел Салах ад-Дину, вопреки его желанию, сопровождать дядю. Они выступили в поход 12-го дня месяца раби 1562 г. (6 января 1167 г.) и вступили на землю Египта одновременно с франками. Шавир и все его сторонники-египтяне присоединились к франкам, чтобы дать бой Асад ад-Дину. Между двумя армиями произошло множество стычек и сражений; затем и франки, и Асад ад-Дин ушли из Египта. Франки решили уйти из Египта из-за того, что им стало известно о том, что Нур ад-Дин со своими войсками вторгся на их собственную территорию и захватил ал-Мунейзиру. Опасаясь за свои владения (в Сирии), они покинули Египет. Асад ад-Дин решил вернуться из-за того, что его войско было слишком мало по сравнению с объединенными силами франков и египтян, а также потому, что его армия была измотана и прошла через множество серьезных испытаний. Он не ушел до тех пор, пока не заключил с франками договор об уходе из страны. Он отправился в Сирию лишь в конце (мусульманского) года. Его горячее желание сделать себя властелином Египта теперь подкреплялось страхом, что эту страну займут франки. Он знал, что после его ухода они узнали о состоянии Египта и были не хуже него осведомлены обо всем, что его касалось.

Поэтому он беспокойно ожидал в Сирии, терзаясь честолюбивыми помыслами, уверенный, что судьба ведет его к тому (обладанию Египтом), что было предназначено другому».

Хронист Иерусалимского королевства канцлер короля иерусалимского Альмарика архиепископ Вильгельм Тирский так писал о войне крестоносцев с войском Ширкуха, подвергая сомнению версию о безоговорочной победе мусульман под аль-Бабейном: «После того (то есть когда крестоносцы нагнали турок в пустыне), не имея много времени думать, они совещались поспешно, что делать в такую решительную минуту, требовавшую всякого благоразумия и отваги, и по всеобщему согласию определили отважиться на бой с неприятелем.

Но численность с обеих сторон была неодинакова, ибо Сиракон (Ширкух) имел с собой 12 тысяч турок, из которых 9 тысяч имели шлемы и панцири, остальные же три были вооружены только луками и стрелами, и сверх того у него было 10 или 11 тысяч арабов, снабженных своим обычным оружием – копьем. Наша же конница состояла всего из 374 человек, не считая египтян, людей слабых и ничтожных, которые более мешали, нежели приносили пользу.

Сверх того, у наших были легковооруженные всадники, называемые туркополами, но сколько их было, не знаем; слышали же мы от многих, что они в день той великой битвы большей частью оставались бесполезны. Когда наши узнали о близости неприятеля и неприятель проведал о прибытии наших, полки были расставлены в надлежащий порядок, люди, более опытные в военном деле, увещевали других, давали наставления новичкам и старались, напоминая о победе и бессмертной славе, разжечь сердца своих сподвижников. Место, где должно было произойти сражение, находилось на границе степей и обработанной земли и было весьма неровно: песчаные холмы и долины перерезывали его, так что нельзя было заметить ни наступавших, ни отступавших. Называлось же оно Бебен, что означает: «ворота», ибо те холмы затрудняли проход, и отстояло на 10 миль от Ламонии, по ее названию некоторые обозначают сражение того дня. Между тем и неприятель не терял времени и, расставив войско в боевой порядок, занял холмы справа и слева, нашим же трудно было напасть на них, ибо те холмы были круты и состояли из рассыпавшегося песка. Отряд Сиракона стоял в середине, а другие – по сторонам его. Дело пришло к тому, что вступили в рукопашную, и наши, составлявшие королевское войско, бросились единодушно на отряд Сиракона, опрокинули неприятеля и разбили его. Сиракон же, преследуемый нашими, обратился в бегство. Вместе с тем Гуго Цезарейский напал на отряд, предводительствуемый племянником Сиракона, Саладином (Salahadinus); но его не поддержали свои, и он попался в плен вместе со многими другими; еще больше было убитых. При этом пал благородный и отважный муж Евстафий Шоми из Понта. Воодушевленные счастьем такой победы, другие турецкие полки соединились вместе и, напав на ту часть наших, которой было вверено охранение обоза, рассеяли ее и побили. При этом пал юноша, государь Гуго из Креоны, родом сицилиец. Когда этот отряд был рассеян и большей частью погиб, спасшиеся от меча искали спасения в бегстве. Неприятель же беспрепятственно овладел обозом и увез его с собой. Между тем разделенные отряды рассыпались там и сям по небольшим долинам, где борьба продолжалась отдельными схватками, в которых то наши, то враги одерживали верх. Таким образом, только сами принимавшие лично участие в сражении знали, как идет дело, и кроме них никто не мог ничего видеть. Битва оставалась долго нерешительной, и побеждали то одни, то другие, не зная, что происходит в других местах. Среди такого боя был тяжело ранен и наш достопочтенный брат, государь епископ Вифлеемский Радульф, занимавший место королевского канцлера, которое позже я наследовал; он потерял при этом весь свой обоз. Таким образом, битва оставалась долго нерешительной, и нельзя было сказать с точностью, кто победитель. Когда день склонился к вечеру и наступившая ночь призывала рассеявшихся к отступлению, все остававшиеся на свободе поспешили к своим, и наши, отыскивая ревностно короля, сошлись с разных сторон вместе.

Государь король остался победителем на том месте, где он сам сражался; другие же в различных пунктах, где они пытали свое военное счастье, имели одни удачу, другие неудачу; и никто с обеих сторон не одержал решительной победы. Король с немногими из своих отступил на одну возвышенность и, водрузив свое знамя, чтобы тем собрать рассеявшихся, ожидал их прибытия. Когда они соединились, то увидели, что неприятель, побивший и взявший в плен ту часть нашего войска, которая защищала обоз, стоял в беспорядке на двух холмах, и нашим не было другой дороги к отступлению, как между этих холмов. Построившись, они и пошли тихим шагом посреди неприятелей, стоявших справа и слева, и враги, видя такую решимость, не осмелились ничего предпринять. Так проходили они сомкнутыми рядами: храбрейшие и лучше вооруженные окружали со всех сторон остальных; наконец они прибыли к реке и благополучно перешли вброд. Всю эту ночь наши отступали по той же дороге, по которой пришли. Явившись в Ламонию, они нашли там Гергарда из Пути и Магаду, сына султана, которые занимали с 50 всадниками и сотней туркополов противоположный берег, чтобы встретить неприятеля, если он захочет переправиться через реку. Встреча с ними была особенно приятна государю королю, ибо он опасался, что неприятель, найдя их разделенными, может напасть на них на том или другом берегу. Он заботился также и о пехоте, которая оставалась позади, и боялся, чтобы неприятель не напал на нее врасплох. Таким образом, он прождал прибытия армии у вышеупомянутого города три дня, а ею начальствовал мудрый и благородный Иосцелин Самосатский. Наконец, в четвертый день наши мало-помалу собрались, и пехота соединилась с остальными; тогда, продолжая свой путь, они прибыли в Каир (Cahere), где и разбили свой лагерь у моста, перед Вавилоном. Сделав там смотр, они увидели, что им недостает ста человек; у неприятеля же, говорят, пало до 1500 человек.

Между тем и Сиракон, собрав также своих, прошел тайно от наших через степи в Александрию, которую ему сдали жители. Едва дошли о том первые слухи до короля, он созвал своих князей, равно султана, его сыновей и благородных египтян для поспешного совещания, как должно действовать. После долгих споров, как то водится в подобных случаях, наконец определили, так как Александрия снабжается съестными припасами только на кораблях из верхних стран Египта и сама не производит хлеба, то поставить на реке сторожевой флот, чтобы не было в Александрию никакого подвоза. Вслед за тем король потянулся со всей армией в ту сторону и раскинул лагерь между Торговой и Деменегутом, местечком, отстоявшим от Александрии на 8 миль. Оттуда он разослал лазутчиков по окрестным и даже по отдаленным странам высматривать и разведывать в пустыне, чтобы никто не проник в город для помощи осажденным или не вышел из города для призвания войск. В то же время флот преграждал всякому дорогу или, по крайней мере, не пропускал никого без тщательного осмотра. По прошествии месяца, как город не получал подвоза съестных припасов, народ стал жаловаться на недостаток пищи. Сиракон, видя это и опасаясь погубить голодом своих вместе с прочими, оставил в городе Саладина, дав ему около 1000 всадников, а сам ночными переходами прошел по пустыне, мимо лагеря наших, и появился в верхних частях Египта, откуда незадолго перед тем пришел.

Когда король узнал о том, он деятельно начал преследовать его и, таким образом, дошел до Вавилона. Уже все войско было готово пуститься в дальнейший путь, как к королю явился неожиданно благородный и могущественный египтянин Бенекарселле и объявил ему, что Александрия находится в крайности и что у него в городе есть влиятельные родственники, управляющие гражданами; народ же, мучимый голодом, легко согласится на все, и потому город можно без всякого труда сдать вместе с башнями во власть короля. Король, узнав о том, спросил князей, что они думают о всем этом, и, наконец, все вместе с султаном согласились возвратиться к Александрии и с обоими войсками осадить город. Жители, считая турецкий отряд Саладина, запершийся в городе, виновником своих бедствий, решились сдаться; почему Саладин, опасаясь измены, просил своего дядю поспешить с помощью».

Тогда Ширкух направил к королю своего пленника Гуго Цезарейского с предложением мира на условиях размена пленных, снятия осады Александрии и свободного пропуска его армии в Сирию.

Как сообщает Вильгельм Тирский, «когда государь Гуго выслушал все это (мирные предложения Сиракона), он, как человек умный и осторожный, обдумал дело со всех сторон, чтобы нисколько не сомневаться относительно пользы такого договора для наших; но при всем том, чтобы не иметь вида человека, который предпочитает свою личную свободу общественному благу, он нашел более приличным начать переговоры о том через кого-нибудь другого; он сам рассказывал мне все это позже в дружеской беседе. Таким образом, был отправлен с этим предложением один из товарищей по плену, стоявший близко к королю, некто Арнульф из Турбесселя, который попался в плен в одно время с государем Гуго. Он спешит со своим поручением к королю, объясняет ему причину своего отправления и в собрании князей, на котором присутствовал султан и его дети, излагает условия мирного договора. Предложение было одобрено всеми, и все полагали, что нисколько не будет противоречить славе короля и союзу, заключенному им с калифом (фатимидским), то, если город сдастся во власть короля, осажденный неприятель и войско Сиракона, рассеянное по Египту, удалятся из страны, а наши пленные будут разменяны на неприятельских пленных. Султан Савар (Шавир) вместе с египетскими вельможами одобрил условия мира и был ими совершенно доволен, ибо он ничего и не желал, как чтобы его соперник и враг очистил государство. В заключение явился и государь Гуго, чтобы утвердить договор и покончить дело.

После того глашатаи возвестили всему войску, что война окончена и Александрия не должна быть более тревожима. Тогда жители, истощенные продолжительной осадой и радуясь заключению мира, вышли из города и ходили на свободе, после того как столь долгое время находились взаперти, чтобы рассеяться от скуки. Имея теперь открытое сообщение, они старались также подкрепить свое истощенное тело пищей, которую находили, и восстановить угасавшие в них жизненные силы. Их радовало дружеское обращение с ними того войска, которое еще недавно выражало к ним ненависть и наводило ужас, и они весело беседовали с теми, которые накануне угрожали им смертью и погибелью. И наши не замедлили отправиться в город, исходили все, осмотрели улицы, ворота и стены, чтобы, возвратившись домой, рассказать что-нибудь своим и занять их чудесными историями. Над этим знаменитым городом возвышается башня изумительной высоты, называемая Pharas (фар, маяк) и служащая при помощи зажигаемых на ней огней руководной звездой для не знающих местности во время ночного плавания. Александрия лежит не у открытого моря; подход к ней весьма опасен и путь неверен; вот почему на башне всегда содержится огонь на общественный счет, чтобы подходящие корабли могли избежать угрожающих им опасностей и избрать надлежащий путь. На этой-то башне было водружено в знак победы знамя государя короля, и то, что сначала было известно немногим, узнали все.

Те, которые остерегались при первых переговорах доверять нашим, видя этот верный знак мира, не боялись более наших и были вполне убеждены, что наши не имеют враждебных замыслов. Они удивлялись в особенности тому, что такое множество жителей и чужеземных войск, с верностью защищавших город, были заключены в стенах столь небольшим войском и столь постыдно принуждены к сдаче. Наши имели едва 500 конных и 4 или 5 тысяч пеших людей, между тем как у осажденных было более 50 тысяч способных носить оружие.

Таким образом, Саладин оставил город и перед своим удалением провел некоторое время в лагере у государя короля, давшего ему стражу для почета и ограждения от обид, которые могут быть нанесены ему дерзкими людьми. Между тем султан при пении и звуках труб, тимпанов и других музыкальных инструментов, сопровождаемый кликами войска, вместе со свитой и бесчисленной прислугой прошел в триумфе через городские ворота, навел великий страх на граждан, одних осудил, других оправдал, исследовал проступки всех и воздал каждому по его заслугам. Наконец, приговорив жителей к известному денежному штрафу, он поставил людей, которые должны были заведовать сбором податей и налогов и наблюдать, чтобы жители не уклонялись от своих обязанностей. Собрав таким образом огромную сумму, он передал управление городом доверенным людям и со славой возвратился в лагерь. Наши же изготовились в обратный путь, а те, которые пришли на кораблях, запаслись в дорогу и радостно отправились домой. Король сжег машины, приказал привести в порядок обоз и направился к Вавилону. Там он соединился с оставшимися и, после утверждения колебавшегося трона султана, изгнания неприятеля и возвращения своих пленных, прибыл в Аскалон 20 августа, в четвертый год своего правления, в год же от воплощения Господня 1167-й».

В сообщении Вильгельма Тирского вызывают большие сомнения данные о составе войск. Утверждение, что вся тяжелая кавалерия крестоносцев состояла только из 374 всадников, тогда как кавалерия Саладина насчитывала 12 тыс. человек, равно как и то, что сражавшиеся на стороне крестоносцев конные лучники-туркополы никакой роли в битве не сыграли, доверия не вызывает. При таком огромном перевесе Ширкуха в кавалерии король иерусалимский вряд ли бы вообще отважился на то, чтобы дать сражение. Можно предположить, что в действительности численность армии Амори, особенно кавалерии, была больше, а численность сирийской армии – меньше, чем говорит Вильгельм Тирский, хотя мусульмане все-таки имели численный перевес. Также можно предположить, что данные о потерях крестоносцев хронистом занижены, а о потерях мусульман – завышены. Кстати сказать, хотя исход битвы при Эль-Бабейне был неопределен, как это признают и христианские, и мусульманские источники, все-таки сирийской армии удалось захватить обоз крестоносцев, значит, успех в большей мере был на стороне мусульман. И только последующая ошибка Ширкуха, увлекшегося преследованием основных сил крестоносцев, поставила гарнизон Александрии, возглавляемый Саладином, в тяжелое положение. В тот момент пехота ни одной из сторон серьезной боевой ценности не представляла. Она не умела совершать сложные перестроения на поле боя и не могла выдержать натиска конницы. Сражения, как видно из повествования Вильгельма Тирского, распадались на поединки отдельных бойцов. Здесь преимущество было на стороне крестоносцев, поскольку рыцари и их воины были более искусны в военном деле.

Шавир потребовал вывода войск Ширкуха из Египта за 30 тыс. динаров, но Ширкух это требование отверг. Визирь не без основания заподозрил, что Ширкух имеет приказ Нур ад-Дина завоевать Египет. Тогда Шавир ибн Муджир обратился за помощью к королю Иерусалима Амори I. Объединенные силы египтян и крестоносцев осадили Бильбейс, где стояла армия Ширкуха. Но уже через три дня осады произошла решающая битва на границе пустыни и Нила, к западу от Гизы. В этой первой своей битве правым крылом армии Зангидов, состоящей из тюрков, командовал Саладин. В центре стоял Ширкух с наиболее сильными отрядами из числа арабских войск, а на левом фланге – курдские отряды. Притворным отступлением Саладин заманил крестоносцев в пустынную местность, где их лошади вязли в песке. Армия Ширкуха одержала победу, но из-за больших потерь не смогла развить успех.

Вдохновленный прибытием на Восток большого числа западных рыцарей, король иерусалимский решил в октябре 1168 года в четвертый раз вести свою армию походом в Египет.

Крестоносцам удалось захватить город Бильбис, где они без всякого повода перебили жителей: мужчин, женщин и детей, как мусульман, так и коптов-христиан. Как справедливо заметил Ибн аль-Асир, «если бы франки вели себя лучше в Бильбисе, они бы с легкостью смогли захватить и Каир, ибо знать города была готова отдать его. Но видя бойню, учиненную в Бильбисе, люди решили защищаться до конца». Действительно, по приближении захватчиков Шавир приказал поджечь Старый Каир. Двадцать тысяч кувшинов нефти было вылито на лавки, дома, дворцы и мечети. Жители были эвакуированы в новый город, основанный Фатимидами в X веке и состоявший главным образом из дворцов, административных зданий, казарм, мечетей и религиозного университета аль-Азхар. Пожар бушевал 54 дня.

Визирь пытался убедить короля отказаться от войны. Ему не хотелось вновь звать на помощь сирийскую армию. Но халиф аль-Адид потребовал послать письмо Нур ад-Дину с просьбой прийти на помощь Египту.

Ибн аль-Асир приводит слова Саладина: «Когда от аль-Адида пришли призывы о помощи, Нур ад-Дин позвал меня и рассказал о том, что произошло. Потом он сказал мне: «Скачи к своему дяде Ширкуху в Хомс и убеди его приехать сюда как можно скорее, ибо это дело не терпит отлагательства». Я покинул Алеппо и недалеко от города встретил моего дядю, который ехал как раз по тому же делу. Нур ад-Дин велел ему готовиться к походу на Египет. Я сказал, что не могу забыть лишений, перенесенных в Александрии. Тогда мой дядя сказал Нур ад-Дину: «Совершенно необходимо, чтобы Юсуф поехал со мной!» И Нур ад-Дин повторил свой приказ. Я напрасно старался объяснить ему мое неловкое состояние, но он велел добавить мне денег, и я был вынужден отправиться в путь как человек, которого ведут на смерть».

Боев между Ширкухом и Амори не было. Опасаясь, что сирийская армия окажется у него в тылу, король вернулся в Палестину 2 января 1169 года. Через шесть дней Ширкух прибыл в Каир.

Вот что рассказывает о третьем походе Саладина в Египет Баха ад-Дин: «В месяц ражаб (в апреле – мае 1167 г.), после того как Асад ад-Дин направился (в Египет), Нур ад-Дин захватил замок ал-Мунейзира и разрушил крепость Акаф в Баррийе. В месяц рамадан (в июне – июле) в Хаме он встретился со своим братом Кутб ад-Дином (правителем Мосула) и Зайн ад-Дином (правителем Арбелы), намереваясь вторгнуться на вражескую территорию.

Вторгшись в область, захваченную франками, они стерли с лица земли их замок Хунин в месяц шаввал (в июле – августе) того же года. В месяц зу-л-када (в августе – сентябре) Асад ад-Дин возвратился из Египта. Поводом (третьего похода в Египет) были действия франков, да падет на них проклятие Аллаха! Они собрали своих пеших и конных воинов и пошли на Египет, тем самым нарушив все обещания, данные египтянам и Асад ад-Дину, когда они договорились о мире; и сделали они это в надежде захватить Египет.

Получив это известие, Нур ад-Дин и Асад ад-Дин почувствовали, что они больше не могут пребывать в бездействии, они начали готовить новый поход в эту страну. Нур ад-Дин внес свою долю деньгами и воинами, но лично не принял в нем участия, опасаясь, что франки вторгнутся в его собственные владения, а также потому, что он только что получил из Мосула очень важное сообщение о смерти Зайн ад-Дина Али, сына Йактикийна, скончавшегося в месяц зу-л-хижжа 563 г. Этот вождь даровал атабеку Кутб ад-Дину все крепости, которыми он обладал, за исключением Арбелы, города, который он получил от атабека Занги. Поэтому Нур ад-Дин устремил свои амбиции в этом направлении и позволил армии отправиться (в Египет). Асад ад-Дин, со своей стороны, усилил войско своим личным присутствием, деньгами и тем, что взял с собой своих братьев, свиту и слуг.

Султан (Салах ад-Дин) как-то сказал мне: «Из всех я меньше всего желал отправляться в этот поход и сопровождал дядю против собственной воли». Об этом говорится в словах Всевышнего: «Но бывает и так, что ненавистно вам то, что благо для вас» (Коран, 2:216). Когда Шавир узнал, что франки намеренно идут на Египет (мы уже сказали об их цели), он послал просить Асад ад-Дина о незамедлительной помощи. Асад ад-Дин выступил со всей возможной скоростью и прибыл в Миср в течение месяца раби I 564 г. (в декабре 1168 г. – январе 1169 г.).

Когда франки узнали, что Асад ад-Дин прибыл в Египет, они заключили договор с правительством этой страны, развернулись и были вынуждены отказаться от своего намерения. Асад ад-Дин остался там, и Шавир часто навещал его. Этот министр обещал компенсировать ему затраты на поход, но ничего ему не дал. Тогда когти Льва Веры (Асад ад-Дина) вцепились в Египет. Он знал, что франки захватили бы эту страну, если бы им представилась благоприятная возможность сделать это; он понимал, что неразумно постоянно отправляться в военные походы для того, чтобы изгонять их оттуда. Он ясно видел, что Шавир заигрывает то с ним, то с франками; и он был убежден, что, пока остается визирь, он не сможет заполучить Египет. Поэтому он решил арестовать его, когда он в очередной раз явится к нему. Дело в том, что все, кроме Асад ад-Дина, ходили к Шавиру и выражали ему свое почтение, но Шавир сам ходил к Асад ад-Дину. В таких случаях он приезжал верхом на коне, с барабанами, трубами и знаменами, как подобало визирю этой страны, но никто из офицеров не отваживался выступить против него. Это Салах ад-Дин лично арестовал его и сделал это следующим образом: Шавир направился к ним в гости, а Салах ад-Дин, оседлав коня, выехал встречать его. Затем он поехал рядом с ним, словно им было по пути, схватил его за шиворот и приказал своим людям напасть на свиту визиря, которая обратилась в бегство и была раздета и разоружена этими воинами. Шавира как пленника отвели в отдельный шатер. Вскоре египтяне прислали дворцового евнуха с письмом, в котором они требовали выдать им голову пленника. Шавир был обезглавлен, а голову его отправили египтянам. Тогда египтяне прислали одежды визиря Асад ад-Дину, который надел их и отправился в крепость, где его встречали и приняли как визиря. В этом отношении египтяне действовали согласно своему обычаю, когда визирем становился тот, кто победил своего соперника. Асад ад-Дин был провозглашен визирем в месяц раби II 564 г. (18 января 1169 г.). С тех пор Асад ад-Дину принадлежала верховная власть, и он поручил общее управление делами Салах ад-Дину, потому что тот обладал выдающимися способностями, большими познаниями, рассудительностью и административными талантами».

Чувствуется, что в ходе египетских походов Саладин занимал второе по значимости положение в сирийском войске после своего дяди Ширкуха. А организовав казнь предателя Шавира, заигрывавшего с крестоносцами, он проложил дорогу к посту правителя Египта для своего дяди, который в управлении Египтом всецело полагался на его помощь.

Американский историк Джеймс Брандедж писал: «Египетский визирь Шавар желал сохранить независимость от Нур ад-Дина, как, собственно говоря, и от любых других пришельцев. Он сначала пригласил короля Амальрика прийти ему на помощь против Ширкуха. Амальрик согласился, объединил свои силы с армией Шавара, и они совместно осадили армию Нур ад-Дина в Бильбейсе. После трехмесячной осады была достигнута договоренность, согласно которой всем прибывшим лидерам предстояло удалиться, а Шавар должен был компенсировать Амальрику все затраты. Латинский король поспешно удалился из Египта, поскольку как раз в это время его собственное королевство подверглось нападению Нур ад-Дина.

Но Египту было не так просто избавиться от врагов. В 1167 году король Амальрик Иерусалимский заключил союз с фатимидским халифом Египта, но затем, женившись на Марии, внучатой племяннице Мануила Комнина, он сговорился с византийским императором вероломно завоевать Египет. Рыцари-госпитальеры поддержали его, но храмовники отказались нарушать договор с Египтом. 3 ноября 1167 года король иерусалимский вынужден был отступить, когда узнал, что Нур ад-Дин вновь направил в Египет Ширкуха с большим войском.

После кровопролитных боев и сокрушительного поражения латинской армии в районе Миньи Шавар обещал платить латинскому королю ежегодную дань в размере 100 тысяч золотых слитков.

Обещать заплатить дань королю Амальрику и собрать обещанную сумму – вовсе не одно и то же. И в 1168 году Амальрик вновь вторгся в Египет, на этот раз чтобы получить причитающиеся ему деньги. Теперь визирь обратился к Ширкуху за помощью против христиан. На эту просьбу Ширкух откликнулся с готовностью. Его вмешательство привело в начале 1169 года к желанному выводу латинских войск. Зато Ширкух теперь не имел никакого желания выводить свои войска. И в январе 1169 года произошла дворцовая революция».