Читать книгу Сборник. Книга 2. Роман «День седьмой» и другие избранные произведения - Александр Войлошников - Страница 10

Угасает костёр. Робкий язычок пламени из последних силёнок приподнимается над ярко заалевшим угольком, но уголёк, тихо щелкнув, распадается и одинокий язычок, потеряв последнюю опору, исчезает в жарком сиянии других угольков, переливающихся радостным разнообразием ярко-алых оттенков. Зябкая, сырая темнота осенней ночи вплотную придвигается к угасающему костру, но, вместо того, чтобы оживить костёр новой порцией сухих веток, я отхожу от костра подальше, чтобы и тот тускло багровый свет, который ещё пульсирует над догорающими углями, не мешал видеть в темноте.

Я – Иафет: третий сын Ноя, внук Ламеха, правнук Муфасала. Расстелив на земле тёплый плащ из козьих шкур, я ложусь и, закинув руки за голову, смотрю на звёзды. Говорят, – подолгу смотреть на звёзды способны пастухи и поэты. Я пастух и поэт. Не скучно коротать мне прозрачные осенние ночи наедине со звёздами, маняще-яркими в прохладе осенних ночей. Для меня звёзды не беспорядочная россыпь равнодушных, холодных блёсток, как для моих братьев Сифа и Хама. В глазах моих звёзды складываются в причудливые узоры, как бы, вытканные из мириад драгоценных камней: голубых, желтых, розовых, – таинственно мерцающих на фоне бездонной черноты купола ночного неба. Сколько помню себя, всегда удивлялся я таинственному очарованию звёздного неба. И с каждым годом, звёзды кажутся мне всё прекраснее и загадочнее.

Плотная темнота ночи, вдруг, ещё более уплотняется за угасающим костром, превращаясь в шевелящийся сгусток ночного мрака. И оттуда появляется огромный, свирепый пёс Гав, неспешно возвращающийся от овечьего загона. Лохмат и чёрен Гав, как порождение тьмы кромешной. У костра он встряхивается, чтобы избавиться от назойливых колючек растений, страшными зубами разыскивает одну из них и выдергивает вместе с клочком густой шерсти. Ткнувшись холодным носом мне в щёку, сообщает: «всё в порядке», – и ложится рядом. Покойно уложив лобастую голову на могучие лапы, тяжело вздохнув, прикрывает трогательно грустные глаза, которые бывают у больших и умных собак.

Не интересуют звёзды Гава. Хватает ему забот о том, что происходит на земле. Любит Гав затаённо лежать, постигая чуткими собачьими органами чувств окружающий мир, вслушиваясь во вкрадчиво тихие ночные звуки, не доступные уху человеческому, анализируя чутким носом яркий калейдоскоп запахов, которые вбирает в себя ветерок ночной, стелющийся над землёй. Всегда, особенно, по ночам, чувствует Гав ответственность за бестолковых овец и за меня, по его мнению, умного, но очень беспомощного, не имеющего ни слуха, ни обоняния, ни быстрых ног, ни острых клыков. Прав он: здесь, вдали от жилья, в тревожной тьме, полной неожиданностей, я всецело завишу от Гава.