Читать книгу Девять историй юности - Александр Вячеславович Полубинский - Страница 2

– Твоя сумка, – ее плеча осторожно коснулись.

Мара открыла глаза. Напротив, виновато улыбаясь, сидел невысокий парень. Светлые русые волосы, плавно перетекали в изгиб его бороды, напоминая львиный гребень. Шорты были старательно подвернуты, а клетчатая рубашка застегнута на верхнюю пуговицу. Поезд двинулся, и полуденные солнечные блики продолжили свой медленный путь по стенкам вагона.

– Спасибо, – сонно ответила Мара.

– Ты случайно не на фестиваль? – улыбнулся сосед. – У нас одинаковые рюкзаки.

Она кивнула в ответ.

– Честно сказать, я не знаю, куда идти от станции…

– Я знаю дорогу.

– Меня зовут Федор, – чуть замявшись произнес он.

– Мара.

– Мара? Очень красивое имя!

За окном пронесся грузовой поезд, заполнив вагон рваным тревожным воем. Федор попытался забросить на верхнюю полку рюкзак, откуда выпала небольшая записная книжка. Мара подняла блокнот, он был заметно исписан – страниц осталось меньше половины.

– Что-то пишешь?

– Привычка. Отец приучил делать записи.

– У тебя их много, – задумчиво произнесла Мара, перелистывая страницы.

– Собираю заметки, мысли.

– Свои мысли?

– А что плохого в чужих мыслях, если они точнее, чем твои?

– Дело не в этом. То, что почувствовал сам – проживет дольше, – заключила Мара, протянув блокнот.

– А если хочется сохранить мысли кого уже нет? Жили же мудрецы и философы.

– Поговорить лучше с тем, кто сейчас рядом, – задумалась Мара. – А от чужих философий только больше загоняешься.

– А, по-твоему, – Федор сделал колкое ударение на следующем слове, – «загоняться» не стоит?

– Нужно уметь видеть счастье, чувствовать его.

– В смысле? – недоверчиво покосился Федор.

– Да все просто! – нехотя продолжила Мара. – Мы все счастливы, но еще не знаем об этом. Не способны заметить, ощутить это. Все, что нужно – внутри нас. Надо лишь научиться слышать этот голос. Он и поможет освободиться.

– От чего?

– От всего лишнего и чужого! – едва не вскипела Мара. – Через чужие слова жизнь не поймешь, не увидишь во всей глубине. Ее можно только… счастливо прожить.

– Мара, а ты счастлива?

– Конечно. В этом весь смысл! – звонко усмехнулась она победным тоном.

Палаточный городок на берегу реки, изредка вздрагивающей от шума барж, медленно и нехотя просыпался. Полуголые жильцы неуклюже бродили по песчаной разметке, задевая друг друга сонными приветствиями. Несколько обособленно, в стороне от поселения, стояла палатка, хозяева которой проснулись едва ли не раньше всех, однако не стремились нарушать покой лагеря. Двое молодых людей, одним только своим видом – сочетавшим клетчатый урбанистический верх с легким походным низом – заметно отличались от соседей, стремившихся к естественной обнаженности, порой, прикрытой лишь причудливыми украшениями из травы и цветов.

– Витя, ну, и нафига мы сюда приехали? Это точно не Вудсток! Они тут не курят, не пьют, не едят мясо, а долбят ночами в свои долбанные барабаны! Только одна ночь прошла, а я уже схожу с ума от этой гармонии с природой! Почему ты молчишь?! Я уверен, что ты сам втайне хочешь их убить, со всей своей идиотской серьезностью.

– Для этого, Серж, у нас будет еще одна ночь, – деловито ответил Витя.

– Ну, вот, к нам идет очередной их посланец! – продолжил злобно сокрушаться Серж. – Что им опять не нравится?

Это был высокий парень с топором в руках, пенькообразная щетина которого выдавала завсегдатая фестивалей на открытой природе.

– Хлопцы, заканчвайце палiць. Лепш дапамажыце з экранам. Трэба спiлiць пару дрэваў, лепш – высокiх i тонкiх.

Воткнув топор в землю, лесоруб молча удалился. Серж достал телефон и посмотрел на часы.

– Гляжу, без достижений цивилизации ты просто не можешь. Впрочем, я понимаю как тебе невыносимо собственное общество. Но там, – Витя указал в сторону палаточного городка, – там на каждого и венок найдется, и набедренная повязка. Возможно, ты даже пройдешь инициацию, и тебя допустят до потлача.

– Да, я просто время глянул. Или хочешь одолжить у них наручные солнечные часы? – Серж покрутил трубку в руках. – Уже почти полдень, а его все нет!

Мара и Федор неспешно спускались по плавкой дороге, то и дело увязая в песке.

– Ты была на фестивале в прошлом году?

–И в позапрошлом тоже. Там много друзей. Это даже не дружба… Мы как одна большая семья. Этого очень не хватает в… моей другой жизни. А у тебя там кто-то есть?

– Ну, во-первых, ты.

– А во-вторых?

– А во-вторых, мои друзья уже там. Правда, не смог до них дозвониться.

– Ничего удивительного, гостей просят отключить телефоны.

– Почему?

– Чтоб не мешать другим чувствовать природу.

– А разве хиппи против телефонов? – с иронией произнес Федор, тут же уловив на себе сердитый взгляд Мары.

– Мы просто стараемся быть ближе к нашей… изначальной сути. Эту естественность мы и хотим сохранить. Естественность и простоту.

– А что значит к изначальной сути? Разве она не у каждого своя?

– Ошибаешься. Она одна у всех.

– Тогда все люди были бы одинаковыми.

– А ты считаешь себя особенным? – Мара пристально посмотрела на него

– Не знаю, – осторожно произнес Федор, в желании дать беседе новый ориентир. – А Мара – это твое настоящее имя?

– Меня все так зовут.

– А оно что-то значит?

– Каждое имя что-то значит.

– Мне, правда, очень интересно.

– Ну, хорошо, – протянула она. – Вообще-то Мара – это имя славянской богини. Она что-то вроде Масленицы, или даже богини плодородия.

– Круто, что тебя назвали в честь божества.

У ручья Мара достала пустую бутылку, и набрала воды. Федор перепрыгнул на другой берег и протянул ей руку. Бросив ему бутылку с водой, она переправилась сама.

– Мара, а чем ты по жизни занимаешься? – продолжил беседу Федор.

– Ищу работу, – улыбнулась она. – А ты?

– Я пока по распределению на телевидении. Занимаюсь тем, что поручат. Монтирую, пишу, приношу кофе.

– И тебе нравится?

– Приносить кофе? Не очень.

– Но это все-таки творческая среда.

– Мне мало приходится заниматься «творчеством», – усмехнулся он. – Но знаешь, ты готовая героиня для фильма.

– Как трогательно, – смешливо произнесла она, – что это еще работает.

– Я знаю, ты меня просто провоцируешь, – продолжал он. – Но даю слово, что напишу о тебе историю.

– И о чем же она будет? – Мара вдруг остановилась, приложив ладони к лицу. – Боже, мне все стало ясно! Федор – это же такое литературное имя, настоящий символ.

– Ты мне не веришь?!

– Мы почти пришли, – усмехнулась Мара.

Они вышли к реке, откуда была заметна россыпь разноцветного брезента, покрывавшая обрывистый берег. Лагерь дышал полной грудью, раздувая палатки и срывая полевые венки своих обитателей. Федор остановился, вглядываясь в фигурки людей, мелькавших впереди.

– Это Витя и Серж! – задорно произнес он. – Давай, познакомлю вас.

– Еще успеем, – ответила Мара.

Их взгляды пересеклись, но были тут же разлучены прямым солнечным светом, слетевшим с плеча Федора. Прикрыв глаза ладонью, Мара отвернулась и побрела к лагерю, где ее ждали десятки приветственных объятий. Федор же направился в сторону небольшой просеки, вздрагивающей от редких ударов топора. Солнце нестерпимо пекло в спину.

– А вот и наш самый занятой друг, он все же сумел найти время и встретиться с друзьями! – Витя не без удовольствия похлопал.

Федор демонстративно поклонился в ответ.

– Что за девушка была с тобой? Почему не подошла? – Серж стер пот с лица.

– Сказала, что у нее с вами еще все впереди.

– А у нас все плохо. Уже полдень, а я еще трезв, – отозвался Серж. – Фед, я знаю, она всегда с тобой.

Федор недовольно достал из рюкзака небольшую флягу.

– Объявляю перекур, – добавил Витя.

Оставив топор торчать в израненном дереве, они спустились в небольшой ров, чтобы скрыться от недовольных глаз поселения. Присев на землю, Серж закурил, время от времени освежая хмельной восторг. Казалось, природа наконец-то заговорила на понятном языке.

– А зачем вы рубите деревья?

– Ради искусства, – Витя важно откинулся назад в мягкую ткань склона.

– Для киноэкрана, – раскрыл секрет Серж.

– Здесь будут показывать кино?

– У кинематографа нет преград – ни моральных, ни природных.

Витя расслаблено закрыл глаза, пытаясь сохранить в памяти след самолета, что исчез в небесных белилах. Во рве воцарились тишина, и даже Серж ненадолго притих. Только ветер заигрывал с листвой над их головами, поэтому ссыпавшийся со склона песок сперва показался его проделкой. Однако это был очередной гость из палаточного городка. Он не был похож на дровосека ни цветом волос, которые просекались сединой, ни простодушным выражением лица.

– Хлопцы, здарова, а што вы тут робiце?

– Лес рубим, как видишь, – важно произнес Серж, закручивая флягу.

– Канешна! Я ж усе бачу. Паэтаму и прышоу, – гость заливисто рассмеялся, а затем, так же неожиданно, перешел к серьезному тону. – Хлопцы, у вас жа палiць есць?

Витя протянул ему сигарету. Тот, вдохнув порцию дыма, посмотрел на них с глубокой теплотой и благодарностью.

– Мяне Вiтаўтам клiчаць, – он протянул руку Сержу.

– Меня Сергей… Ягайлович.

Витя и Федор также закрепили историческое знакомство.

– А навошта вы яго пiлiце? – указав на дерево, поинтересовался Вiтаўт, приняв от Сержа фляжную эстафету.

– Твои сказали, что для экрана.

– Для якога экрана?

Витя с Сержем удивленно переглянулись.

– Дзiўныя вы… Так гэта, вам дапамагчы?

Витя учтиво кивнул головой.

– Добра, – Вiтаўт полез вверх по склону, откуда вскоре полетели резкие звуки.

– Видишь, а они милые ребята, – Серж стряхнул землю с волос.

– Мне нужно сбросить вещи, – потянулся Федор. – Витя, та палатка на отшибе, как я понимаю, наша?

– Это место для курящих.

Федор с трудом выбрался из ямы. Хмельная слабость, настигшая его на покатистом склоне, только упрочила могущество речного течения, слившегося в водовороты поцелуев. Лишь далекий мост, прописанный вдали парой тонких мазков, напоминал о прежней жизни, из которой он и приехал сюда. Несколько человек возле лагеря выкапывали тонкие ямки, вероятно, для столбов будущего киноэкрана. Рядом с костром играли дети. Невдалеке, в шумной компании сидела Мара. Заметив его, она отвернулась.