Читать книгу Зацепа #вслухипросебя# - Александр Залманов - Страница 2

Саше предстояло пойти в школу неполных семи лет. На семейном совете было принято решение на годик отправить его в детский сад. Для социальной адаптации. Таких слов, конечно, тогда никто не употреблял.

– Пусть немного оботрется, – сказал дедушка.

– Если будут спрашивать, кем я работаю, не говори, что я зубной врач, – попросила мама. Мама очень обижалась, когда ее называли зубным врачом. Она была стоматологом и работала в детской поликлинике.

– Я скажу, что ты стоматолог.

– Лучше скажи, что я просто врач. И все. – Мама стеснялась говорить незнакомым людям, что она стоматолог.

– Стоматолог, это кто? – спросила пожилая воспитательница.

– Зубной, – опередила меня заведующая. Они внимательно посмотрели на Сашу и понимающе переглянулись.

Мама очень не любила, когда ее называли зубным врачом. Папа-инженер интереса никакого не вызвал.

– Бабушка на рынке работает! А дедушка портной!

Саша не помнил, чтобы он это говорил, но семейная легенда гласит именно так. (Зацепский рынок мы с бабушкой посещали почти каждый день). Не думаю, что последовавшие разоблачения и связанные с ним разочарование воспиталок повлияли как-то на процесс Сашиной адаптации, но шел он туго.

На вопрос, чем его кормят дома, Саша ответил: «икоочкой».

«Эр» давалось ему с трудом.

– Курочкой? – переспросила воспитательница.

– Да не курочкой, – радостно уточнил Саша, – а икоочкой!

Саратовские дедушка и бабушка прислали на днях литровую банку паюсной икры. Она была набита так туго, что ее приходилось выковыривать ножом по кусочкам.

***

Подъезд родного дома всегда встречал меня уютным полумраком, запахом прохладной пыли и тонким кошачьим ароматом, пробивавшимся сквозь мощную ноту жареной на подсолнечном масле картошки. Рафинированного масла наши коммунальные кухни ещё не знали. Когда за Сашей затворилась тугая детсадовская дверь, он сразу ощутил чувство тревоги.

Чувство тревоги усиливали враждебные запахи, прежде ему незнакомых. Самыми пугающими были запах хлорки и влажный запах непривычной кухни.

Послеобеденный тихий час был самым тяжёлым испытанием для Саши. Разговаривать было нельзя. Читать книжку было нельзя.

– Я не буду вслух, – догадался Саша, – я про себя.

– Все равно нельзя, – сказала воспитательница.

Можно было тихо лежать с закрытыми глазами.

– Скажите, пожалуйста, – тихонько позвал Саша. – Никто не отозвался.

Саша позвал погромче: «Скажите, пожалуйста!»

Воспитательница, наконец, подошла и встала над Сашиной кроваткой.

– Чего ты хочешь?

– Можно я почитаю книжку?

– Нельзя!

– Я буду читать очень тихо. Про себя.

Саша подумал, что нельзя шуметь во время тихого часа и читать громко вслух.

– Все равно нельзя. А если будешь разговаривать, – пообещала воспитательница, – мы зашьем тебе рот черными нитками!

«Значит, она будет не одна? Значит, кто-то будет держать его за руки, пока она зашивает ему рот! И почему черными нитками? Разве можно зашивать рот черными нитками? Как мне потом жить?» – с ужасом думал Саша.

Он лежал, крепко зажмурившись. Перед глазами плыли разноцветные пятна. Его мутило от страха. Чтобы отогнать тошноту, Саша пытался отсчитать шестьдесят минут – тихий час. По его расчетам прошло минут двадцать, не больше, когда раздался громкий голос пожилой воспитательницы.

– Ты глянь, зараза какая! Лифанова опять обсикалась.

Голос ее, впрочем, звучал беззлобно. Кто-то заворочался, зашуршал, и Саша осторожно приоткрыл глаза. Совсем незаметно, чтобы можно было смотреть сквозь ресницы.

Перед глазами все ещё плясали звёздочки, похожие на бенгальские огни. В этом звездопаде он увидел ее. Маша Лифанова стояла полусонная, в руках у нее была мокрая простынка. Я мог бы сейчас придумать ей внешность: большущие серые глаза, короткие русые волосы, хрупкую стройную фигурку. Но ничего этого я не помню, а выдумывать ничего не хочу. Вероятно, Маша Лифанова была очень красива.

Саша влюбился в нее сразу. Ее мокрые трусики и насмешки воспитательниц только усиливали Сашины чувства. Жить с зашитым черными нитками ртом было уже не так страшно.

Пребывая в этом счастливом состоянии, Саша не сразу обнаружил, что у него есть соперник. Какой-то мальчик протянул его Машеньке изумительной красоты перстень, сплетенный из тонкой цветной проволоки.

– Я тебе завтра подарю кольцо ещё лучше! – пообещал Саша.

Весь день у него было радостное настроение. Все казалось очевидным и простым. Надо подарить возлюбленной кольцо и соперник будет повержен. К вечеру на безоблачную радость набежала лёгкая тучка сомнения.

Не зная, к кому обратиться за помощью, Саша дождался, когда все соберутся за столом и сообщил, что ему завтра необходимо подарить Маше Лифановой кольцо. Желательно настоящее, по крайней мере, не хуже, чем из цветной проволоки.

– Кто такая Маша Лифанова? – спросили родные. Почти хором. Саша рассказал вкратце, опустив эпизод с мокрыми трусиками.

Настоящее кольцо для Маши Лифановой Саше не дали. Потому что это неприлично, потому что нельзя ставить девочку в неловкое положение. И вообще, сам обещал – сам выкручивайся. Саша выпросил у мамы шоколадную конфету «Белочку» и ещё одну «Кара-Кум» взял тайком.

Шоколадным конфетам Саша предпочитал леденцы, но чего не сделаешь ради любимой! Сначала он развернул фантик и сложил его конвертиком.

Но у шоколадной конфеты был ценный фантик и блестящая обёртка из фольги. Саша собрал в щепоть большой и указательный пальцы и ногтем указательного пальца тщательно и очень аккуратно, чтобы не порвать, разгладил кусочек фольги. Потом несколько раз сложил этот кусочек. Получилась полоска.

Оставалось только соединить концы полоски в кольцо, но они никак не хотели соединяться. Пришлось съесть ещё одну конфету и сделать ещё одну полоску из фольги. Вторую полоску Саша закрутил поверх первой. Получилось что-то вроде кольца с камнем.

Саша не мог дождаться утра. Впервые он торопил маму, провожавшую его в тот день в детский сад. Наконец он вручил свой подарок.

– Вот.

Других слов почему-то не нашлось.

Маша попыталась примерить колечко, но оно развалилось в ее руках на составные части. Впервые он увидел разочарование в глазах женщины.