Читать книгу Культурные особенности. I. Отпуск на «Счастье» - Александр Зарубин - Страница 7

Будь это Земля – Эмми сбежала бы уже в этот день. Сделала бы ноги, ушла, растворилась в бетоне, стекле и камне. И вдоволь посмеялась бы над страшными, но бестолковыми дикарями с винтовками – из безопасного укрытия на нулевом этаже где-нибудь под теплотрассой. Но вокруг была не Земля. Тропический лес, влажный, зелёный и гремящий на тысячу незнакомых голосов. И каждый пугал до ужаса. Пугал алый цвет тари, щерясь в лицо пятилапой оскаленной пастью. Пугали сверчки – невидимые, неуловимые взгляду насекомые, зелёные на зелёной листве. Твари гремели и стрекотали так, что Эмми шарахалась поначалу от каждого куста – казалось, гремел броней неведомый хищник. Потом из леса донеслись шаги – мерные, тяжёлые, под хруст и скрип ломаемых веток Эмми вначале просто замерла. С надеждой, даже не поняв, что нужно боятся. Для её ушей в лесу шумел портовый погрузчик. Мирная, неповоротливая, смешная машина о трёх железных ногах, забрёдшая по какой-то надобности в джунгли.

Заблудилась, наверное.

Сейчас появится из за кустов, водитель откинет колпак, высунется и спросит дорогу. Только по тому, как резко все побежали вокруг – мужчины вперёд, на звук шагов, на ходу срывая винтовки с плеча, женщины с корзинами – назад, им за спины, Эмми поняла, что происходит что-то не то. Воины упали на одно колено, прицелились. Грянул залп, потом слитный стук затворов – и рёв. Оглушительный, рвущий душу звериный рёв. Стена ветвей разорвалась, и Эмми, все ещё ожидавшая увидеть мирный погрузчик – увидела высоко, меж листвы оскаленную, клыкастую морду. Зелёную, вытянутую, всю в бородавках. Клыки у неё… Новый залп. От курящихся ружей – облаком белый дым и пронзительный запах сгоревшего пороха. Тварь скрылась в листве, ревя и оглушительно топая ногами. Эмми содрогнулась ещё раз, выдохнула и решила держаться поближе к человеку с винтовкой. Зеркальнолицему, татуированному дикарю. Тому самому, что дал ей кусок ткани – прикрыться. Не гнал, и то хорошо. Так было спокойнее, пусть и не намного. А потом от бараков донёсся металлический звон, женщина рядом подмигнула, показал руками на рот – обед, мол. И Эмми увидела, чего здесь действительно стоит бояться.

За частоколом, у плетёной стены – весы. Старые механические весы, на которые женщины по очереди вытряхивали сбор из корзины. Зелёные, нежные листья тари крутились в воздухе с тихим шелестом ссыпаясь из корзин на заржавленный лоток а с него – в мешки с непонятными надписями. Кружились, просыпались мимо, на землю. Под ноги двум типам, лениво надзирающим за процессом. Эмми вначале обрадовалась когда увидела их – в отличие от татуированных, холодных как статуи воинов, эти были похожи на людей. Цивилизованных, в смысле. Тоже босые, но в человеческой одежде, без лент и бахромы. Фабричные рубашки и шорты, широкие шляпы с загнутыми полями. Мощные руки и лица – чистые, без татуировок. Широкие, скрытые почти полностью за чёрными стёклами солнцезащитных очков. Один повернул к ней голову, посмотрел – лениво, нехотя. Эмми вдруг вздрогнула опустила глаза. Поспешно, под этим взглядом ей почему-то захотелось стать очень-очень маленькой и незаметной. Из-за спины – сухой, отрывистый лязг. Затвор винтовки. Воин – тот самый – перекинул ствол с плеча на плечо, как бы случайно задел железом о дерево. И получил длинный, певучий разнос от старшего.

«Очкастый» видя это все усмехнулся и сплюнул под ноги – зелёным от сока тари плевком. Ухмыльнулся, ощерив рот в похабной ухмылке. На поясе у него – новёхонький, с матовым длинным стволом пистолет и нож – длинный широкий клинок. Зазубренное, изрядно побывавшее в деле мачете. Ворота захлопнулись с протяжным, пронзительным скрипом. Эмми аккуратно шагнула назад. Потом еще, за спины других, подальше от этих парней в очках. Татуированные воины остались снаружи. А внутри – Эмме внутри оставалось вжимать голову в плечи и смотреть в пол – так, чтобы взгляд из под чёрных очков скользнул мимо.

Эмме повезло. Скользнул мимо.

На крайнюю в очереди. Схватили без лишних слов, вытащили и увели. Недалеко, за ближайшую загородку. И, судя по долетевшему оттуда через миг отчаянному крику – дикарке сильно не повезло.

– Кто это? – прошептала Эмма, и только потом сообразила, что понимать тут некому. Но соседка по очереди поняла. Почему-то. И показала – знаками, но выразительно. Ребром ладони – на горло, потом на землю. Потом, пошевелила пальцами, будто ходит кто…

– Ходячие мертвецы, – и впрямь похожи. Бледной кожей, очками, за которыми не видно глаз. Только, судя по плачу и крикам из-за стены – вполне живые.

А еще Эмми поняла, что зелёных, нежных листьев тари здесь завались, а значит надежды, что эти двое устанут да спать завалятся нет. А ночь длинна, и краденный нож не поможет, нет здесь темноты коридоров, плохо закреплённых кожухов, пульсирующих лиловым светом энерговодов, нечему взрываться и гореть. Оставалось держать голову ниже и надеяться… Странная тварь – надежда, даже корабельной торпедой ее не убить…

**

Пока тяжело урчащая двигателем бэха медленно и осторожно протискивалась сквозь лес – могучие, перевитые узлами зеленых веток стволы стояли густо – план в голове у Эрвина почти сложился. Простой, как прикрученный к борту лом из нержавеющей стали и столь же надежный – в теории. Довезти девчонок до базы – бросать как-то страшно, а дома можно сдать Ирине Строговой под команду, не забалуют, да и готовить будет кому. Не самой же Ирке кашу варить, в самом деле. Кое-кому из команды взять и набить превентивно морду, а потом сесть и расшифровать запись с переводчика. Выяснить в чем вождь его наколол. Наколол обязательно – просто обязан с такой-то рожей. А потом – наказать. Собрать парней с базы и съездить в деревню ещё раз. И аргументы с собой прихватить соответствующие

«То есть, не аргументы, – загрустил Эрвин, вспомнив, что тяжёлый МК-45 „Аргумент“ сдан Пегги под роспись во избежание экологической катастрофы, – К таким ходить с „добром“ надо. Вроде бы лежало где, на складе с флотским имуществом. Всё посерьёзнее, чем антикварный пулемёт»

Бэху тряхнуло, заскрипело и треснуло дерево под колесом. Эрвин выругался про себя, выкрутил руль. Пьяный ДаКоста в углу повернулся и захрапел, девчонки в кузове – заохали, залопотали. На своём, мелодичном и звонком, но непонятном, от слова совсем. Сидят, косятся на Эрвина. Старшая, высокая и прямая, освоилась уже, сидит вполне по хозяйски. Развернулась, смотрит уже не таясь, золотые, кошачьи глаза – лукавы и веселы. Та что потоньше да миловидней – Лиианна, вроде, или как там её – пристроилась рядом, к Эрвину в пол-оборота, смотрит через плечо – сердито и зло блестят глаза из под чёлки. Жаль, фигура у неё – загляденье. Тонкая, гибкая – струной. И перья в чёрных, как ад волосах – блестят алым, переливаются. Бэху тряхнуло ещё раз, движок взвыл, скорость упала. Забурлила, брызнула фонтаном из-под колес вода. Река. Жёлтая широкая река медленно катила волны, поперек их курса.

«А где река – там и море», – подумал Эрвин, переключил двигатели и загнал машину в ленивый, мутный от ила поток. Затарахтел водомёт, бэха качнулась и поплыла, обгоняя щепки и упавшую в воду листву. Девчонки замолкли, подвинулись ближе друг к другу, косясь на вековые стволы и торчащие прямо из воды зелёные, мшистые корни. Ветви смыкались над головой – низким, словно коридор, сводом. Алые цветы тари яркими пятнами свисали с тонких лиан над головой, раскрывались, поворачивая на звук мотора лепестки-пасти. Река раздалась на два рукава, потом ещё на два – Эрвин чуть приглушил движок, не зная, куда свернуть в этом царстве затхлой, зеленой воды, мха и неяркого света. Сзади – тихо, даже мелкая перестала галдеть. Лишь стучал на малых оборотах движок, да – в такт ему, механически, густо звенели из леса цикады. Как – то стало не по себе. Даже воздух c трудом скользил в лёгкие – неподвижный, густой и влажный – хоть выжимай. Эрвин протянул руку, покопался в приборной панели, повернул рычажок. Приемник засипел, свистнул и запел под переливы гитары…

– Shootgun boogy…

– all i need, is one shoot, – прохрипело под ухом. Вдруг. Эрвин аж вздрогнул. ДаКоста, гад, очнулся и подпел, хриплым, глухим с похмелья голосом. Приподнялся, встряхнулся. Увидел девчонок на корме. И сразу – улыбка до ушей, аж торчат из под губ жёлтые, длинные зубы. Шатнулся. Лиианна фыркнула, подняв губы – сердито и зло. Эрвин не сдержался, дал матросу по шее. От всей души. Приёмник тренькнул, свистнул и замолчал.

И вдруг рядом, в протоке – забулькала, взбухла, пошла кругами вода. Будто там, под зелёной тиной проснулось что-то большое. Эрвин поёжился, поняв что рулить он ещё может, а вот стрелять некому – ДаКоста опять вырубился, гад. Зелёный мох перед глазами закачался. Повеяло солью. И ветром. Слева, чуть-чуть. Вода забурлила опять – уже ближе. Эрвин дал газ, выворачивая бэху туда, откуда ветерок нёс свежесть и шум прибоя. Сзади – протяжный, певучий крик. Эрвин едва успел пригнуть голову – сплетённые, низко висящие ветви, пролетели над головой, едва не чиркнув корой по макушке. В глаза ударил свет – багровый закатный луч, ослепительно яркий после зелёного полумрака дельты. И тягучий, размеренный рёв, плеск и шорох катаемой прибоем гальки. Бэха, едва касаясь днищем воды, под гул и скрежет, пролетела устье реки и с маха зарылась носом в волны прибоя. Волна закружила, подхватила бэху под днище, закачала и понесла Брызнуло, омыло лицо кипящей солёной пеной. И закат. Багрово-алое, круглое солнце уходило в волну, расплёскивая полосы света по черной воде. Девушки сзади заговорили – разом. Пойманной птицей, звенели и пели в тон голоса. Эрвин расстроился вдруг – невольно ждал в небе яркого, трепещущего полота радуги. Той, что дало имя его родной планете. Но Семицветье осталась далеко. Бэха зарылась носом в волну, хлебнула воды, поднялась, вспарывая волнорезом багровый полукруг местного солнца.

Мимо проплыла туземная лодка – о двух корпусах, под треугольным, развёрнутым парусом. Под ухом – зевок, кашель и фырканье. ДаКоста очнулся, огляделся, посмотрел вокруг расплывшимися, косыми глазами. Увидел девчонок на корме, изумлённо протёр глаза, охнул, хлопнув себя по щекам. Затих, только руки шевелились, то и дело приглаживая на голове упорно стоящие торчком черные волосы. Эрвин щёлкнул приёмником, из динамика понёсся незатейливый звон струн.

«I’m coming home»…

Солёный ветер смял и унёс прочь переливы гитары. Скалистые берега по левую руку уносились прочь, изломанной тёмной стеной, почти чёрной в свете заходящего солнца. Горизонт за спиной – глухой и почти чёрный, тьма ползла по небу, накатываясь, догоняя стремительно летящую по волнам бэху.

«Как я найду лагерь во тьме?» – мельком подумал Эрвин, глядя как летят мимо заросшие, одинаковые берега. Сзади – ойканье и испуганный вскрик. ДаКоста выругался, Эрвин обернулся, посмотреть – ничего серьёзного. У средней – Лиианны ветер вырвал перо из волос. Перламутровое, мерцающее багровым светом заката перо из причёски. Оно взлетело, перевернулась в воздухе раз, другой. Отражённый луч блестит и переливается – яркая точка на тёмном. Эрвин почему-то рассмеялся и вывернул руль, бросая машину в крутой поворот. Движок взвыл, чёрная вода забурлила, встала стеной, распоротая ревущими винтами. Ветер сдул назад волосы, хлестнул брызгами по лицу.

Сзади – девичий визг, из приёмника рвутся, звенят гитарные переливы. Беглое перо вьётся уже над головой, яркое пятно, алое в тёмном небе. ДаКоста подпрыгнул с места, ловко схватил его в воздухе, упал вниз, ногой – на стальную кромку фальшборта. Взмахнул руками, закачался, балансируя над чёрной водой. Эрвин бросил руль и – за ворот, одним коротким рывком – втащил его обратно. Лиианна фыркнула – под нос, по кошачьи, но из рук ДаКосты перо обратно приняла. А Миа, старшая, поблагодарила – наверное, звучали напевные переливчатые слова именно так. Почему-то Эрвина, сверкнув озорными глазами. Эрвин кивнул в ответ, глядя в зеркало на то, как бьются тёмные волосы на ветру. Солнце почти зашло, последний луч вспыхнул огнём её плечах, пробежал багровой змейкой по шее, щекам и высоким скулам. Отразился, мигнул лукавой искрой в глазах. Эрвин только спустя пару минут сообразил, что они летят по воде совсем в другую, от базы, сторону.

Опомнился, развернул бэху – уже осторожно, не дай бог выронишь кого, огляделся – берега тонули во тьме, сливались с небом. Тёмным, глубоким небом. Белой тускнеющей полосой кое-где – кромка прибоя. Только она и разводила небо, воду и землю позади. Впереди – скалы, закат бьёт в глаза, вода и скалы – одинаковы и черны в неровном свете. Нога невольно вдавила газ. Ночевать на воде не хотелось.

– Глянь, брат, где мы? – крикнул Эрвин.

ДаКоста пожал плечами в ответ, покопался в планшете, чертыхнулся пару раз и виновато развёл руками

– Нет связи.

Солнце скрылось уже, нырнуло под воду. Небо на западе ещё горело – неярким, оранжевым, последним на сегодня светом. Как пеленой. И, в этой пелене, над водой – тонкая линия. Изогнутая, знаком вопроса.

«Может это наш Чарли? – подумал Эрвин, вспомнив прикормленного утром морского змея, – тогда и база должна быть рядом»

Бэха, стуча двигателем, свернула к берегу, за пологий мыс. Полоска прибоя отступила назад. Девчонки позади заговорили – на три голоса, все сразу. Звонкие голоса задрожали и взвились ввысь, подобно испуганной птице. Эрвин повернул голову. И не сразу понял, что он видит – за полосой прибоя, на берегу. Это было похоже на стайку невесомых, воздушных шаров, прилёгших на пляж – отдохнуть в тени, меж зелёных пальмовых веток. Тёплый, домашний свет мерцал, струился, тёк сверху на листья и на белый песок, ложился полоской на шумящую воду. Шелестели деревья. За верхний шар зацепилась луна. Эрвин сморгнул ещё раз, протёр глаза, Все не мог понять, почему она здесь треугольная. Потом хлопнул себя по лбу – догадался.

«Это же старина „Венус“ висит на орбите. У него тоже отпуск, как и у нас. А шары – Ирка молодец, провела в наш временный дом электричество».

Эрвин довернул руль, выгнал усталую за день машину на берег, подальше от надоевшей за день воды. Заглушил двигатель, спрыгнул через борт, потянулся, разминая усталые ноги. Посмотрел в небо над головой. Чёрное, звёздное небо. Шумел камыш, тонкие стебли, раскачивались, гнулись под ветром над головой. Мягкий, щекочущий уши звук, такой приятный после гула и рокота мотора. Рокот волн – прилив с тонким шорохом катал по пляжу крупную гальку. С белой табличкой на палке, крепко вбитой в песок.

«Чарли не кормить. Обожрался»

Морской змей Чарли смотрел на это все с высоты, высунув из воды длинную, тонкую шею. Грустно качалась в воздухе треугольная гребенчатая голова. Видимо, примерял на зуб рукописное безобразие. Эрвин подошёл, посмотрел – внизу размашистая подпись – И. Строгова, волонтёр флота.

Заскрипели по песку сапоги. То есть не сапоги – форменные дамские ботинки. Синей, в цвет морю, волной плещется над коленями форменная юбка. Ирина Строгова вышла навстречу.

– Привет, – машинально сказал Эрвин, опомнился и стёр с лица самую глупую из улыбок

– Привет. Слушай, а это кто?

За спиной – испуганный писк. Эрвин обернулся. Девчонки с деревни старательно прятались ему за спину. Все, кроме мелкой Маар, уставившейся, раскрыв рот, на диковинного морского змея.

– Эрвин, кто это?

– Культурные особенности, хура их дочь, помнишь – подписку давали? Старшую, вроде, Миа, зовут, если я правильно понял. Сеть не включили ещё?

– Нет, пока, – машинально ответила Ирина, глядя во все глаза. Обе «Культурные особенности» отвечали ей тем же… Насторожено, что в их положении понятно.

Эрвин пожал плечами и пояснил:

– Там какая-то заваруха у них в деревне случилась, какая – не понял. Переводчик с собой был, но стандартная прошивка ничего, кроме «Аздарг капут» переводить не хочет. Сеть дадут – скачаю нормальную, просмотрю запись и разберусь, а пока – пригляди за ними, ладно?

Ирина кивнула. Машинально. Мелкая Маар явно нацелилась нарушить строгое письменное предписание. То есть морского змея покормить…

«Черт, как бы Чарли её саму за пищевой концентрат не принял», – подумал Эрвин, срываясь с места на бег. Вслед за Ириной, она успела чуть раньше. И туземной Мией, со всех ног рванувшейся туда-же. Чуть не столкнулись в итоге, еле устояли на ногах. И долго смотрели, как улыбающаяся во весь рот малявка гладит и чешет за гребнем рогатую голову. Зверь прикрыл глаза и тихо заурчал. Миа засмеялась. Эрвин пожал плечами:

– Ну, не в лесу же их оставлять…

– Ладно. Найду ведомости, оформим, как вспомогательный персонал.

Ирина махнула рукой. Эрвину, в стиле – ну что с вами, обалдуями недисциплинированными делать. Потом – туземкам: пошли, мол. Покажу куда.

И все четверо пошли. Маар, правда, пришлось отрывать от рогатого Чарли. А Эрвин остановился, поглядел им вслед, прикидывая, что раз информационной сети еще нет, надо идти к следующему пункту плана. То есть, к превентивной чистке флотских морд, чтоб не думали лишнего.

– Пегги надо будет сказать, И к парням с реакторного зайти, чтоб руки при себе держали..

Это ДаКоста подошел. Эрвин усмехнулся – похоже, они с матросом в одну сторону думают. Хлопнула пробка, в ночном воздухе поплыл тонкий, пряный аромат. Тросниковая туземная бутылка. ДаКоста поднес было горлышко к губам, потом на миг замялся:

– Слушай, брат, а какой сегодня день?

– Вроде, суббота.

– Ну, тогда, For our Wives and Sweethearts, (за жен и любимых – традиционный субботний тост королевского флота)

И поднял к горлу бутыль. Традиционный флотский тост.

– and may they never meet (и пусть не встречаются), – по традиции ответил Эрвин и отхлебнул в свой черед, глядя как Ирина с черноглазой Мией, Лиианной и малышкой Маар идут к сияющему мягким светом дому. Судя по жестам, три девушки уже общались вовсю, и языковой барьер помехой им не был.