Читать книгу Игра втемную - Александр Золотько - Страница 6

20 февраля 1995 года, понедельник, 12-00, Москва.

– Ну и как вы лично, Миша, оцениваете эти два документа? – поинтересовался Виктор Николаевич после того, как Михаил отложил в сторону папку.

– Знаете, Виктор Николаевич, после гибели трех групп и уничтожения вертолета, вкупе с бегством Тупчинского, мы с вами предполагали, что нас всячески стараются лишить очень важной информации. Но теперь получается, что оба документа, и тот, который мы считали поддельным, и тот, который вывезли из Чечни, практически совпадают. Координаты Центра, общая характеристика, предполагаемые силы прикрытия – полностью идентичны. Тогда возникает вопрос, почему наши коллеги так усиленно пытались не допустить нашего знакомства с оригиналом?

– Ну, во-первых, как мы с вами видим, оригинал несколько полнее. В нем, помимо Чеченского центра, имеется и краткое описание аналогичного Центра в Боснии. К сожалению, без подробного описания. Я полагаю, что с этим нам нужно очень плотно поработать. Мы предполагали что-то подобное на Балканах, но у нас не было такого подтверждения. Теперь оно есть.

– А во-вторых? – спокойно спросил Михаил.

– А во-вторых, мы проанализировали карту, прилагавшуюся к пакету. И получили весьма интригующие результаты. Специалисты просто клянутся, что карта получена путем фотографирования из космоса. Но, по всем характеристикам изображения, спутник не наш. Мы имеем все основания предположить, что источником поступления информации является зарубежная служба, аналогичная нашей.

– То есть, выходит, что Чеченским центром интересуется еще кто-то. Нет, мы знали об этом, но теперь имеем подтверждение и, кроме того, имеем информацию, что этот кто-то информирован куда подробнее, чем мы, – Михаил снова потянулся за папкой и стал быстро перелистывать страницы.

– Не надо цитат, Миша, – остановил его Виктор Николаевич, – это придется принять за основу наших рассуждений в любом случае. Заодно придется иметь в виду странные действия Александра Павловича. Он очень настоятельно подталкивает нас к работе по Боснии и одновременно старается скрыть от нас информацию именно по этому региону.

– Все это еще более странно, если вспомнить, что мы потеряли двух человек, следующих именно в Боснию. Это опять-таки должно было привлечь наше внимание к этому направлению.

– Кстати, о том происшествии в поезде. События приняли очень интересный оборот. Наш с вами журналист в своей статье предложил версию, по которой двое в купе были убиты не случайно подвыпившим киллером. Он предполагает, что именно эти двое и были основной целью. Как вам это нравится? Миша присвистнул:

– Насколько я понимаю, эта информация явно исходит не от Александра Павловича. И не от нас. И нам, и ему нет никакого смысла сообщать об этом вслух.

– Логично.

– Кто же тогда? И как, интересно, на это отреагирует Александр Павлович?

– Он уже отреагировал. В двухчасовом разговоре мы выяснили некоторые позиции. Я признал, что речь в статье идет о наших людях, и был отчитан за то, что расследование этого дела идет недостаточно интенсивно. Одновременно с этим нам предложено поплотнее заняться личностью журналиста и источником его информации. Таким образом, Александр Павлович полностью умывает руки в этом деле и демонстрирует самые благие намерения и желание выяснить всю правду. Не сочтите за труд, Михаил, но сегодня вечером вам придется тщательно проработать все возможные контакты этого журналиста. Подключите наши источники по «Спектру». Высокое начальство повелит проверить эффективность «Спектра» в деле.

20 февраля 1995 года, понедельник, 13-00 по Киеву, столовая Областного совета народных депутатов, Город.

Я хохотал так, что дальнейший разговор потерял всяческий смысл. Я вообще смеюсь достаточно заразительно, а истерика моя просто производит неизгладимое впечатление на окружающих. Даже слегка перепуганный Дымченко через тридцать секунд стал подхихикивать, совершенно не понимая, над чем смеется, и лишь отдаленно догадываясь, что Горыныч опять втравил его В очередную неприятность.

Из кабинета нас выставили. Вдогонку, не обращая внимания на присутствующих дам, Вадим на общедоступном матерном разъяснил наши задачи на завтра, пообещав личную машину и заодно растолковав почти все, что о нас думает. Возле своего стола я подхватил куртку и сумку и потащил Женьку обедать.

Обед, благодаря тому, что облсовет находится через дорогу от нас, в редакции превратился в своеобразный ритуал. Всякий, желающий вкусить от низких цен депутатской столовки, в районе тринадцати ноль-ноль прибывает в вестибюль бывшего обкома партии и на вопрос дежурного милиционера: «Куда?» бодро отвечает, что прибыл в комитет по делам молодежи. Почему мы приходим именно туда – объяснить трудно. Возможно, потому, что комитет находится на шестом этаже, а лифт расположен как раз на пути к столовой, причем вне поля зрения милиционера. Если кто-нибудь из неопытных попытается назвать другую причину, например, встречу с депутатом, то у него немедленно потребуют предъявить запись на встречу.

Не знаю, как на кого, а на меня бывшее здание обкома производит впечатление абсолютно тягостное. Шикарные ранее паркетные полы и ковровые дорожки потеряли уже свой праздничный вид и начинают терять вид рабочий. Полы с коврами тоже, наверное, понимают, что замены им не будет. Денег на полное обковрирование и полирование паркета шестиэтажной громады новые власти свободной и независимой Украины не найдут никогда.

От милиционера направо, через пятьдесят шагов, возле лифтов – налево, потом по коридору до конца и – вниз, в цокольный этаж, Там, еще С проклятых коммунистических времен, в обеденный перерыв всегда сидит кассир, который принимает деньги и выдает длиннейшую ленту чеков – по одному чеку на каждое блюдо, даже на хлеб и чай. Размахивая лентой, мы прибыли в зал, где нас обслужила официантка. В смысле, приняла чеки и принесла еду. После чего, чувствуя себя одновременно белым человеком и льготником, я приступил к просвещению неграмотного Дымченко.

– Понимаешь, Женя, ты поступил, наверное, совершенно правильно, последовав совету Горыныча. Лузьева нужно было поставить на место, и ты с этим прекрасно справился.

– Ага, ты знаешь, они так стушевались, язык сразу к заднице прилип. Лузьев даже угрожать перестал и сказал: «До свиданья», – Женька почувствовал облегчение и расслабился, чего ему нельзя было делать, даже над тарелкой с депутатским борщом.

– Проблема заключается только в том, что появление в данном контексте еще и фонда «Свободный воздух» придает легкий оттенок пикантности и остроты в пресной истории с жадиной Лузьевым и хитрецом Новиковым, – я постарался подвести Дымченко к проблеме как можно мягче.

– Как ты думаешь, Женя, чем может заниматься фонд с таким возвышенным названием?

– Охраной окружающей среды? – Женька на самом деле не такой наивный, просто так ему удается быстрее перевести меня от преамбулы к делу.

– Фонд «Свободный воздух», основанный три года назад, предназначен оказывать помощь гражданам Украины, вышедшим на свободу из заключения, а также поддерживает их семьи, пока кормильцы лежат на нарах. Раньше все это называлось простым и емким словом «общак». Теперь же, в эпоху всех и всяческих свобод, воровская касса стала легальной и получила соответствующее эпохе название и учредителей. Один из них – областное управление внутренних дел, скажем, одного из крупных областных центров. А сам фонд «Свободный воздух» зарегистрирован в Министерстве юстиции Украины.

Судя по тому, что второе – поджарку – Женя доедал с аппетитом, до него дошло либо не все, либо не сразу. Потом он замер.

– Ты хочешь сказать, что Лузьев внес деньги в воровскую кассу?

– Не хочу, я это уже сказал. А денежки, которые твой кореш Лузьев туда внес, – скорее всего деньги господина Новикова, который контролирует банк «Скарб» в Запорожье. А через этот банк можно совершенно спокойно перекачивать грязные деньги, поступавшие от ребят «Свободного воздуха». А фонд очень неплохо относится к своему учредителю – господину Лузьеву, который прикрывает своей Ассоциацией оборонных предприятий криминальные аспекты связи с Новиковым, а тот обеспечивает льготные кредиты и победу при голосовании в банке – в доме, который построил Джек! – За время монолога я успел доесть второе, выпить чай, раскланяться с тремя, прибывшими подкрепиться, журналистами и ни разу не поперхнуться съеденным.

Если Женя Дымченко когда-нибудь станет артистом, то самое лучшее, что он сможет сделать, это просто выходить на сцену и вот так молчать – обреченно и виновато, с легким оттенком ужаса и безысходности. И я его понимаю. Вообще было неприятно иметь дело с прокурорами – родственниками Лузьева и выступать в суде в качестве ответчика. Но иметь дело с коллегами Лузьева по фонду в качестве пострадавшего – совсем другой колер, кроваво-красный.

– Что же делать? – выдавил наконец Женька.

– А вот это уже – совсем другой вопрос. Сейчас ты героически отправишься писать об Украинских Вооруженных силах к славному празднику Советской Армии и Военно-Морского Флота, а, я методично переваривая пищу, буду звонить по международному телефону в славный город Грибов, что на Горожанщине. Может быть, откликнется на зов моего горячего сердца добрый дядя Фрейдман, большой не любитель разборок в прессе и, вообще, вслух. Если он поймет, что Лузьев тянет его в болото, может быть, он намекнет исполнительному директору АОПа, что лучше съехать с базара.

– Ты думаешь, тот послушает?

– Да.

– Ты уверен?

– Совершенно.

– У тебя есть план?

– Есть ли у меня план? О-о, у меня целый мешок великолепного пакистанского «плана». Борис Лазаревич Фрейдман будет играть на нашей стороне по той простой причине, что, помимо своего Генерального директорства в «Электроне», он еще президент АОПа и один из членов правления банка «Скарб». И кто нам мешает упомянуть, что в запале словесной баталии с тобой Лузьев помянул славное имя Генерального.

– До свиданья, – сказал я дежурному милиционеру, и мы вышли на площадь.

Тогда я был озабочен проблемой с АОПом и даже не догадывался, что это только часть большой и кровавой проблемы. Мне тогда даже и в голову не приходило, что я уже веду боевые действия и очень-очень скоро меня внесут как в списки друзей, так и в списки врагов.

Ни о чем таком я не думал. Вспомнилась цитата из сочинения одного моего ученика, когда я работал в школе, в 1985 году: «На центральной площади стоит памятник Ленину с протянутой рукой, что символизирует будущее нашей страны!» Устами младенца глаголет истина. Устами взрослых глаголет политика. А это две большие разницы.

– Не плачь, Женя, я тебе подарю свою старую статью об украинской военной доктрине. Добавишь чего-нибудь, и получится классный проблемный материал. А завтра будем брать Фрейдмана, если он сегодня согласится.

20 февраля 1995 года, понедельник, 14-55 по Киеву, Город.

Кто-то из моих знакомых утверждал: основным парадоксом двадцатого века является то, что, добравшись на самолете из Москвы за два часа, ты потом еще два часа добираешься от аэропорта до квартиры. Я внес еще одно определение в ряд парадоксов этого странного столетия. Ровно пятьдесят минут я потратил на то, чтобы с помощью нашей Богом спасаемой междугородней связи прорваться в кабинет господина Фрейдмана, и ровно пять минут мне понадобилось, чтобы уболтать генерального директора объединения «Электрон», президента Межрегиональной ассоциации предприятий оборонной промышленности, члена Совета банка «Скарб» Бориса Лазаревича Фрейдмана принять какого-то редактора отдела расследования мало кому известного еженедельника у себя в кабинете.

– Здравствуйте, Борис Лазаревич, – сказал я после того, как секретарь оторвал Фрейдмана от совещания. – Вас беспокоит редактор отдела расследований «Еженедельных ведомостей» Заренко Александр Карлович. – Я выработал такое длинное и официальное обращение после многократных проб и ошибок. После того, как мне удается произнести подобную фразу в кабинете какого угодно чиновника, у того возникает почти непреодолимое желание представиться со своей стороны. У Фрейдмана такого желания не возникло.

– Я слушаю вас, – спокойно произнес Борис Лазаревич.

– Борис Лазаревич, мы в прошлом номере опубликовали небольшой материал о банке «Скарб» в Запорожье. Вы имеете к нему определенное отношение – не так ли?

– Я мало чем смогу вам помочь. Несмотря на внушительно звучащий пост, который я там занимаю, дела банка проходят мимо меня. Сами понимаете – хоть промышленность и связана с финансами, но мое имя банку необходимо, в лучшем случае, для большей весомости.

– Борис Лазаревич, в связи с банком у нас всплыло такое название, как АОП. Господин Лузьев, к которому обратились за разъяснениями наши сотрудники, почему-то реагировал бурно. А в ходе беседы с ним неожиданно оказалось, что президентом АОПа являетесь вы…

– Ну, что вы, Александр, э-э…

– Карлович.

– Ну, что вы, Александр Карлович! Игорь очень энергичный молодой человек, а я при нем выполняю скорее функции свадебного генерала. Он совершенно самостоятелен в своих поступках и, к сожалению, в своих ошибках. Так что, и здесь вам ничем особенным не помогу. Извините, – и Фрейдман, по-видимому, решил распрощаться со мной эффективным образом – положить трубку.

– Одну секунду, Борис Лазаревич…

– Да?

– Я попадаю в очень неприятное положение. С одной стороны, моего сотрудника обвиняют во лжи, а с другой стороны, мне совершенно не хочется вести с Лузьевым борьбу, используя ваше имя. Поймите меня правильно – мне очень не хочется вмешивать сюда такого уважаемого человека, как вы, но Лузьев на совершенно законных основаниях может поинтересоваться, почему мы, сражаясь за правое дело, совершенно не упоминаем вас. Ведь он абсолютно спокойно может попытаться представить себя всего лишь вашим подчиненным.

– Чего конкретно вы хотите?

– Кое-что обсудить с вами лично. Примите меня, пожалуйста, завтра, всего на пятнадцать минут – и я больше не буду вас беспокоить.

– Ну, хорошо, завтра в десять ноль-ноль на проходной вас будет ждать человек. Напомните еще раз вашу фамилию.

– Заренко Александр Карлович. Я знаю, где у вас проходная, и буду там ровно в десять. Займу не больше пятнадцати минут, а потом вернусь к своим баранам из фонда «Свободный воздух».

– До свидания, Александр Карлович!

– До завтра, Борис Лазаревич!

Получился очень содержательный разговор. Судя по всему, и завтра я не получу от Фрейдмана более вразумительного ответа на свои вопросы, но на пару из них он уже пролил свет, незаметно для себя самого. Он не спросил, в чем конкретно провинился Лузьев и по какому поводу меня заинтересовал банк в Запорожье. А ведь даже совершенно посторонний человек должен был бы поинтересоваться, почему его имя оказалось под угрозой очернения. И еще один маленький нюанс: Фрейдман – человек, во-первых, занятой, а во-вторых, достаточно, как бы это сформулировать, влиятельный для того, чтобы послать на фиг любой печатный листок, как бы красиво он ни назывался. А меня они соизволили принять. В конце концов, завтра я поговорю с ним лично. И попытаюсь объяснить, что для нас всех будет лучше замять это дело о банке и АОПе. В случае для Лузьева будет достаточно одного звонка. Мы с Фрейдманом в одном телефонном звонке смогли даже обменяться намеками. Фрейдман сказал о возможной ошибке Игоря Лузьева, а я упомянул «Свободный воздух». Кому как, а мне кажется, что база для дальнейших переговоров подведена. Но почему Фрейдман так легко согласился на встречу, я понял только через десять минут, и вовсе не благодаря своему дедуктивному дару.

С благоговением положив телефонную трубку, я отправился в кабинет к господину главному редактору с докладом. Он, между прочим, в запальчивости пообещал снабдить меня личным транспортом для поездки в Грибов. Вот теперь пусть свое обещание выполняет.

Но Вадима на месте не было. Как мне сообщила их секретарь, они убыли для того, чтобы слегка пообедать. Это значило, что Вадим появится, если появится, часа через два-три, не раньше. Чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие начальства, я расположился в кабинете Главного. Тут удобно, хотя бы потому, что здесь практически единственное место в редакции, где никто не стоит у тебя над головой и не лезет под руку.

И в кабинете главного редактора я понял, что собственную газету иногда нужно читать. На полосе бизнеса в номере, из-за которого у меня образовалось столько проблем, наш экономический обозреватель поместил небольшую, но сенсационную, во всяком случае, для меня заметку. Если опустить все малопонятные и неудобоваримые экономические термины, то получалось, что некая американская фирма предложила вложить немного денег – миллиона два-три долларов – в производственное объединение «Электрон», где генеральным директором Борис Лазаревич Фрейдман. Два-три миллиона долларов – это уже объявлено. Да и фирма не маленькая. Я слабо разбираюсь в мировых производителях электроники и разработчиках космических технологий, но название «Вестингаус» слышал даже я. И денежки в «Электрон» должны были поступить либо от самой «Вестингауз», либо от кого-нибудь рядом стоящего.

Вот интересно, Вадим видел этот материал? Вернее, не так. Вадим уже связал статью отдела расследований со статьей отдела бизнеса и экономики? Судя по всему, еще нет, иначе реакция была бы куда более интенсивная. Теперь совершенно понятно, что Фрейдману абсолютно не нужны никакие проблемы с прессой. Это в нашей стране все знают, как легко игнорируются влиятельными господами любые публикации в прессе. А вот американцам, не дай Бог, может прийти в голову, что нельзя связывать свое доброе имя с предпринимателями, о махинациях которых шумит печать. Наверное, это хорошо. Фрейдман приложит максимум усилий для того, чтобы заткнуть Лузьеву пасть. С другой стороны…

Тут лучше всего посоветоваться со специалистами. И я, по максимуму используя отсутствие главного редактора, по внутренней связи вызвал на собеседование мелькавшего в редакции Олега Костина.

– Здравствуйте, здравствуйте, господин Костин, – приветствовал я Костина.

– Здравствуйте, здравствуйте, господин Заренко, – Костин уселся в кресло и закурил сигарету.

– А я, между прочим, вам не разрешал курить.

– А я, между прочим, вас и не спрашивал.

Что приятно в общении с Костиным, так это то, что его практически невозможно вывести из себя. Даже странно, что внешне он производит впечатление человека, вечно напуганного. Даже серьга в ухе, которую он недавно стал носить, не прибавила ему внешней уверенности в себе. Но если попытаться надавить на него, то господин Костин будет отнекиваться до конца и закончит разговор, в лучшем случае, обещанием подумать. А потом поступит все равно так, как сочтет нужным. Но дело свое знает туго и информацию получает из первых рук и свежую. Мы с ним даже иногда обмениваемся секретами или консультируем друг друга.

– Олег, я тут с огромным интересом прочитал твою статью.

– Что ты сделал?

– Прочитал твою статью! – меня тоже не так просто достать.

– Ну и что? – Костин почувствовал мой интерес и теперь будет пить мою кровь большими и жадными глотками.

– Слушай, Олег, мне срочно нужно понять, что ты имел в виду под всей этой ахинеей. Почему это твоя любимая «Вестингаус» не может просто так взять и вложить деньги в украинское предприятие?

– Понимаете ли, господин Заренко, по дурацким американским законам, ни одна тамошняя фирма не может войти деньгами в предприятие, которое хотя бы на один процент не было бы частной собственностью. С полностью государственными предприятиями американцы в инвестиции не играют. Таким образом, чтобы денежки достались «Электрону», нужно, чтобы «Электрон» был хотя бы частично приватизирован. Кратчайший путь – через акционирование. А для этого нужно именно то, чего у нас сейчас так не хватает, – деньги.

– Ты хочешь сказать, что нашу оборонку могут не просто приватизировать, но и даже частично отдать иностранцам?

– А пуркуа бы и не па? Как говорят друзья французы. Главное, чтобы Фрейдман получил на это добро в Киеве, а при его связях – это вопрос времени.

– И денег. Ему где-нибудь придется искать деньги на приватизацию доли. И, я думаю, не очень маленькие.

– Весьма, – Костин взгромоздил ноги на журнальный столик и мечтательно уставился в потолок. – Какой-нибудь банк совершенно свободно может подбросить денежек. Под проценты. Знаешь, сколько желающих будет помочь Фрейдману потратить деньги на переоборудование «Электрона»? Очередь выстроится, ногами пинаться будут.

– Знаешь, Олег, я помню время, когда по поводу появившегося в радиусе пяти километров от «Электрона» африканца немедленно вызывали милицию. А теперь, значит… – Но договорить я не успел, в кабинет прибыл хозяин. Костя убрал ноги со стола и был милостиво отпущен. Я пересел из хозяйского кресла в посетительское и приготовился внимать.

Но оказалось, что внимать приготовился и Вадим. Так что, я приступил к выполнению обязанностей докладчика.

Вадим слушал молча. Даже упоминание о миллионах долларов воспринял спокойно. И вообще, у меня возникло впечатление, что кто-то его сильно успокоил. А может, это действие коньяка, которым он так благоухал.

– Говоришь, в десять ноль-ноль? До Грибова отсюда километров сорок. Значит, Петрович заедет за тобой в девять. От Фрейдмана – сразу ко мне. И еще одно. Намекни ему, что есть структура, которая хотела бы помочь «Электрону» деньгами. Ну, в приватизации. Не называй, от кого исходит такое предложение, просто спроси, нужно ему это или не нужно.

Костин был прав. Очередь потенциальных инвесторов начинает выстраиваться. Но чьи деньги Вадим собрался предложить Фрейдману – загадка, в которую лично я лезть не собирался.

У меня просто бред какой-то начался. Пишешь об уголовном преступлении – попадаешь в шпионский роман. Только прикасаешься к финансовым махинациям, подчеркиваю, мелким финансовым махинациям, как тут же выявляются связи организаторов этих махинаций с крупными уголовными структурами, а на горизонте появляются некие международные осложнения. О чем же тогда можно писать?

С этими мыслями я вышел из редакции и самой страшной клятвой поклялся себе, что, прежде чем пропущу мимо себя материал Дымченко о родных Вооруженных силах, – десять раз перечитаю, самым безжалостным образом. Не хватало мне еще разборок с Министерством обороны независимой Украины.

День у меня выдался еще тот, насыщенный такой денек, и, судя по всему, завтрашний намечался никак не легче.

Историю с «Электроном» лучше всего забыть раз и навсегда. Темы для статей нужно выбирать осторожно и тщательно, просчитывать все возможные последствия. Обещаю исправиться!

20 февраля 1995 года, понедельник, 20-30 по Киеву, Восточная Украина.

Темно-синяя «мазда» ждала у обочины почти полчаса, прежде чем из смеси тумана и мелкого дождя вынырнула красная «тойота» и остановилась напротив. Из «тойоты» появилась крупная фигура и, ежась, приблизилась к «мазде». Стекло возле водителя опустилось:

– Ты, Малый? – спросил водитель.

– Извини, Роман, из-за этой слякоти опоздал.

– Садись в машину, живее, у меня нет времени. Малый обошел «мазду» и сел на переднее сиденье.

Вытер платком мокрое от дождя лицо.

– Малый, мне так кажется, что у вас там у всех головы набиты дерьмом. Какого черта в банке начали трепаться?

– А хрен его знает. Не было к этой суке никаких претензий. Да и что он там мог знать?

– Как оказалось, достаточно. Вы забыли, что было сказано – никакого кипеша без команды. Сейчас нужно сидеть тише воды, – водитель говорил негромко, но властно.

Малый молчал, глядя себе под ноги. Некоторое время тишину нарушало только шуршание «дворников».

– Я со стукачом могу прямо сегодня разобраться. Сделаю десяток сквозняков – и концы в воду, – наконец выдавил Малый.

– Ты только попробуй. Охренели совсем. После стрельбы весь банк перетрясут.

– Так что, пусть живет?

– Этот должен заткнуться навсегда. И лучше всего – завтра. Только все должно быть аккуратно. Сам придумаешь или помочь?

Малый потер подбородок и потянулся за сигаретами.

– Не вздумай дымить – всю обивку провоняешь, – недовольно сказал водитель. – Есть мысли?

– Завтра обязательно? Мне бы пару деньков.

– Завтра. Уже газеты начали по этому поводу суетиться. Им нужно пасти заткнуть.

– Ну, так и заткнем.

– Вот и заткни, козел. Газеты – не твоя забота, но завтра чтобы эта сволочь из банка уже не дышала. И чтобы не очень приметно. Только не вздумайте его тачкой давить, – засветите все. Думай, Малый, у тебя времени почти нет. Завтра.

– А я о чем? Думай, думай! Я думаю. Есть у меня пацан, так мне его надо в Днепропетровске ловить. Я даже если сейчас к нему рвану – только ночью смогу переговорить, – не выдержал Малый.

– Не мое это дело. Сам понимаешь, не я решаю. Но если ты скажешь, что не можешь, наверное, смогут обойтись без тебя. Совсем обойтись. Понял?

– Понял, – угрюмо буркнул Малый.

– Ну, так завтра?

– Завтра.

Малый открыл дверцу машины и вылез, не подавая руки. Он уже перешел дорогу к «тойоте», когда «мазда» мигнула фарами. Выругавшись, Малый вернулся к «маз-де» и наклонился к окну.

– Зимний сказал, чтобы завтра-послезавтра ему привезли ствол. Старый, но чистый. Усек?

– Послезавтра сам привезу. Еще что есть? – недовольно спросил Малый.

– Больше ничего нет. Можешь спокойно ехать. Малый повернулся, но водитель его снова окликнул.

– Какого… – начал Малый.

– На дороге осторожнее – мокро, – спокойно предупредил водитель, и стекло поднялось.

Малый с силой хлопнул дверцей «тойоты». Мотор взревел, «тойота» резко развернулась на дороге и исчезла в темноте.

Водитель «мазды» набрал на сотовом телефоне номер и, услышав ответ, сказал: «Договор будет заключен завтра».