Читать книгу Знак Разрушения - Александр Зорич - Страница 9

565 г., Лето

Летом пятьсот шестьдесят пятого года Варнаг представлял собой огромный муравейник. И Урайн приложил все усилия, чтобы муравьи в этом муравейнике копошились как следует. С толком, с пользой и с величайшим усердием.

Тогда же над Варнагом впервые появились Серебряные Птицы. Они прилетели после захода солнца откуда-то с запада и, вздымая крыльями столбы пыли, сели за оградой царского дворца, в котором временно пребывал Октанг Урайн, дожидаясь постройки настоящей, достойной его величия, резиденции.

– Познакомься, Иогала, – сказал Урайн, выводя своего помощника навстречу Птицам.

Иогала уже успел немного привыкнуть к тому, что от Урайна каждый день надо ожидать какой-нибудь устрашающей новости. И все равно военачальник, остолбенев от неожиданности, застыл перед невиданными чудищами как вкопанный.

Птиц было две. Одна чуть больше, другая чуть меньше. Меньшая была длиной локтей в двадцать, а от земли до края иссиня-черного костяного гребня на ее голове было четыре человеческих роста. Вторая была по всем размерам больше на четверть. Гребень у нее был кроваво-красный.

Птицы имели мощные лапы с кривыми когтями, длинные хищные клювы и совершенно неподвижные желтые глаза, словно бы огромные чечевицы из морского янтаря. Если не считать разноцветных гребней, Птицы казались отлитыми из какого-то тяжелого металла и искусно разукрашенными мелкими серебряными чешуйками.

Перьев у них не было. Вместо перьев крылья были покрыты заходящими друг за друга длинными пластинками со все тем же серебристым отливом. Первое, что пришло в голову Иогале при взгляде на Птиц, – эти чудовищные порождения Хуммера никогда не смогут летать. Однако же они здесь, они откуда-то сюда прилетели и горе тем, кто познает мощь их исполинских клювов.

– С черным гребнем самка, с красным – самец, – деловито пояснил Урайн. – Самка откладывает яйца, из яиц выходят порядочные ублюдки. Самку я, пожалуй, назову… – Урайн помедлил, – …Астахэ, а самца – Лакнатах.

Иогала, могучий воин, едва не лишился чувств; пальцы на левой руке свело судорогой; по становому хребту растеклась свинцовая тяжесть.

– Да, – продолжал Урайн, – ты прав, Иогала. Это страшные имена на Истинном Наречии Хуммера. Они означают Вопль Ужаса и Несущий Ужас. Я не ошибся в тебе – ты крепок. Многие люди могут обезуметь от этих слов. Если, конечно, их произношу я, а не торговец заговорами от гнилого поветрия и болотной лихорадки. Эти птицы будут нам очень полезны. Люби их, Иогала, иначе станешь прахом под их стопами.

Словно бы в подтверждение слов Урайна Астахэ нетерпеливо поскребла когтями по земле, оставив в ней глубокие неровные борозды.

– А теперь я должен покинуть Варнаг на два месяца. Ты остаешься здесь вместо меня. И запомни, Иогала: я вернусь не один. Я доверяю тебе, потому что если ты не оправдаешь мое доверие, те, кого я приведу с собой, всегда и везде смогут разыскать тебя и убить. Но мне не хотелось бы делать этого.

К прямолинейности своего господина Иогала тоже успел привыкнуть. Немного.

– Благодарю тебя, царь, – ответил Иогала с поклоном. И, выпрямившись, стараясь говорить как можно тверже, добавил: – Меня не придется разыскивать, ибо я всегда готов явиться по твоему первому зову.

– Я знаю, – покровительственно кивнул Урайн.