Читать книгу Избранные жития святых. Зима: Декабрь. Январь. Февраль - А. Н. Бахметева, Александра Бахметева - Страница 9

в тот же день

В VII веке после Рождества Христова сарацины завладели сирийским городом Дамаском. В этом городе находилось довольно много христиан; победители обращались с ними жестоко; но, по особенному устроению Промысла, один христианин по имени Сергий, по прозванию Мансур, был ими помилован; они пощадили его и его семью, не отвели его в плен и не отняли у него имущества. Через некоторое время князь, или калиф, сарацинский полюбил его и поручил ему важную должность в городе.

Этот христианин имел сына, которого звали Иоанном; он воспитывал его в законе Господнем. Но по мере того, как рос Иоанн, отец его больше и больше сознавал и чувствовал нужду в человеке ученом, который мог бы обучить Иоанна разным наукам, и усердно молил Господа послать его сыну такого наставника. Молитва была услышана Богом.

Однажды Сергий увидел на городской площади большое стечение народа. Подойдя, он узнал, что сарацинские воины из набегов своих на соседние страны привели взятых в плен христиан. Иных они продали в неволю, других убивали. Между пленными один в особенности привлек его внимание. Он был черноризцем родом из Италии и пользовался великим уважением между своими сопленниками. Всякий из тех, кого осуждали на смерть, подходил к нему и, припадая к его ногам, поручал душу свою его молитвам. Сам же инок, как казалось, был погружен в неутешную печаль. Сергий подошел к нему и, узнав об имени, звании и отечестве, сказал ему:

– О чем скорбишь ты, человек Божий? Тебе ли страшиться предстоящей участи, когда ты и так отрекся от мира и принес в жертву Богу все радости земные, надеясь на радости вечные?

– Я не плачу о радостях земных, – ответил черноризец, – давно я умер для них, давно познал, что все в мире суетно и бренно, но о том плачу, что выхожу бездетен из мира сего и не оставляю по себе наследника.

Эти слова очень удивили слушателя.

– Да ведь ты инок? – сказал он. – Как плакать о том, что не оставляешь наследника, когда ты дал обет безбрачной жизни?

– Ты не понял меня, – отвечал черноризец, – я говорю о наследии духовном. Как ты видишь, я инок бедный, но, по благости Господней, с юных лет я обогатился познаниями, и это драгоценное наследство мне некому передать. Я изучил философию, богословие, науки о мышлении и о слове, музыкальное искусство, мне известны тайны природы, и, получив от Бога столько благ, я ни с кем не поделюсь ими и явлюсь пред Богом, как древо бесплодное, как раб, зарывший в землю порученный ему талант… Вот о чем я плачу!

Услышав эти слова, Сергий подумал: «Вот то сокровище, которого я так давно ищу!» – и, обнадежив черноризца милостью Господней, он поспешно пошел к калифу сарацинскому, упал к ногам его и убедительно просил отдать ему пленного инока. Князь согласился на его просьбу. Ученому иноку поручено было воспитание молодого Иоанна и другого мальчика – Космы, который жил с ним. Этот ученый инок, известный под именем Космы Святоградца, впоследствии написал иконы на важнейшие праздники.

Черноризец с усердием и любовью принялся за воспитание двух мальчиков, и полный успех был ему наградой за труды. Ученики его были умны и внимательны; молодой Иоанн в особенности отличался как способностями ко всем наукам, так равно кротостью и смиренномудрием. Когда Иоанн и товарищ его достигли совершеннолетия, добрый учитель их удалился в обитель Святого Саввы, где и остался до самой своей смерти, а Иоанн, пристрастившийся к наукам и чтению Божественных книг, думал посвятить всю свою жизнь ученым занятиям. Но ему вскоре пришлось пожертвовать своим желанием для блага других. Отец его умер, и калиф сарацинский поставил его правителем города Дамаска.

В это время императором греческим был Лев Исаврянин, жестоко гнавший почитателей святых икон. От этого происходили смуты и волнения между христианами. Святые учители Церкви наставляли их, изъясняя значение икон. Иоанн посланиями, или письмами, увещевал христиан не смущаться гонениями и ложными толками и твердо держаться постановлений Церкви. Эти письма, полные пламенной веры и живого красноречия, сильно действовали на христиан, но они дошли до царя и возбудили в нем ужасный гнев. Лев решился погубить Иоанна. Он оклеветал его перед князем сарацинским, послав последнему поддельное письмо, в котором будто бы Иоанн предлагал ему Дамаск. Князь, поверив письму и не выслушав оправданий Иоанна, жестоко наказал его, именно – приказал отрубить правую его руку и лишил должности. Однако вскоре невинность Иоанна открылась через чудесное, помощью Богоматери, исцеление его руки, и князь, раскаявшись, что так легко поверил клевете, возвратил Иоанну доверие свое и пожелал сделать его правителем всей области. Но давно уже Иоанн тяготился властью и богатством, давно желал удалиться от мира, чтобы в нищете и труде служить Господу. Он упросил князя отпустить его, и тот наконец согласился.

Тогда Иоанн раздал бедным все свое имущество, пошел вместе с Космой в Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню, и оттуда в лавру Святого Саввы, основанную недалеко от Иерусалима. Придя туда, он стал просить игумена принять его в число иноков и научить его правилам иноческой жизни. Имя Иоанна давно было известно в Лавре, потому что он считался замечательнейшим и ученейшим мужем того времени; никто из монахов не соглашался принять его к себе учеником, всякий считая его несравненно выше себя. Наконец один старец, уважаемый в обители за простоту нрава и добродетельную жизнь, решился быть наставником Иоанну в монашеском житии.

Старец, справедливо почитая смиренномудрие первым основанием христианской добродетели и опасаясь, вероятно, чтобы высокие достоинства Иоанна не вселили в него гордости, требовал от него полного отречения от собственной воли. Он назначал ему и телесные труды, но требовал, чтобы вся его деятельность, как телесная, так и умственная, была полностью подчинена строгому закону послушания. Он поучал его отклоняться от мечтаний мирских, направлять все помыслы к Богу и совершенно отречься от самого себя ради любви к Господу. Иоанн должен был так овладеть волей своей и всеми мыслями своими, чтобы подчинять их совершенно воле руководителя. Для возведения его на такую высоту самоотверженного послушания старец наложил на него трудные испытания; он, между прочим, запретил своему ученику как писать что бы то ни было, так даже говорить кому-то что-либо, относящееся к наукам. Иоанн нелицемерно и беспрекословно повиновался повелениям старца, не человеку угождая, но всецело покорившись Христу.

Однажды старец, желая испытать смирение Иоанна, послал его в Дамаск, чтобы там на торжище продать в пользу монастыря корзинки, которые плели монахи. Иоанн охотно исполнил это поручение и, одетый в рубище, явился смиренным служителем в том самом городе, которым он некогда управлял в богатстве и величии. Такой подвиг не был тягостен для Иоанна. Предавшись Богу всей душой, он не мог дорожить земным блеском и величием и потому никакое состояние не считал для себя унизительным. Гораздо труднее была для него та совершенная покорность ума и мысли, которая от него требовалась. Отказаться по приказанию старца от наслаждений умственной деятельности – вот что было для человека, столь богато одаренного умственными способностями, высочайшим подвигом смирения. В этом подвиге труднее было ему выдержать искушение, и вот что случилось.

В Лавре умер один монах; у этого монаха был брат, который неутешно плакал о покойнике. Напрасно Иоанн старался утешить его. Сиротствующий просил у Иоанна одного – сочинить по умершему надгробный плач. Иоанн отказывался, боясь нарушить заповедь старца; но тот продолжал неотступно умолять его. «Если бы ты видел меня больным, – говорил он, – неужели бы ты не постарался помочь мне? Ныне я страдаю душевно, в твоей власти облегчить печаль мою; неужели ты мне не поможешь?» Долго Иоанн колебался между желанием помочь страждущему брату и обязанностью беспрекословно повиноваться воле старца. Но наконец, тронутый слезами несчастного, он написал ему в утешение надгробные песни, которые и доселе поются у нас при погребении: «Кая житейская сладость, человецы, что всуе мятемся? Вся суета человеческая» и проч.

Сетующий удалился, поблагодарив Иоанна, а Иоанн, оставшись один в келье, пел про себя сочиненную песнь. Старец, услышав его пение, спросил, что это значит. Иоанн рассказал ему о случившемся. Тогда старец стал строго упрекать его за непослушание и, несмотря на слезы и мольбы Иоанна, изгнал его из кельи, запретив возвращаться к нему. Старец с прискорбием и негодованием видел, что Иоанн не выдержал назначенного ему послушания. Сам Иоанн глубоко чувствовал это, потому что, изгнанный от своего руководителя, он, как говорит его жизнеописание, рыдал пред кельей старца, воспоминая изгнание Адама из рая за непослушание. Но напрасно он рыдал, скорбел, напрасно и другие иноки, любившие его, умоляли старца простить ему: старец был непреклонен.

Наконец, уже после нескольких дней, старец смягчился, возложил на Иоанна в виде епитимии тяжкую и унизительную работу. Но никакое послушание не могло казаться тяжким Иоанну – так глубоко сознавал он вину свою, так искренне каялся в ней. Он с живейшей радостью стал исполнять сказанное, и тогда старец, обняв дивного послушника своего, лобызал его голову, плечи и руки, восклицая радостно: «О, какого страдальца во Христе я породил! О, каков истинный свет Божественного послушания!» Принятый в келью своего отца-старца, Иоанн так радовался, как будто в самый рай был возвращен, и стал жить в единомыслии со старцем по-прежнему.

Спустя некоторое время старцу было во сне видение. Ему явилась Богоматерь и сказала: «Зачем загородил ты источник, из которого должна истекать вода сладкая и изобильная, вода, которую хотел пить Давид, которую Христос обещал самарянке? Дай ей течь, и она напоит вселенную, и покроет море ересей, и претворит их в чудную сладость, и жаждущие пойдут к ней. Иоанн примет пророческие гусли, Давидов псалтирь и воспоет песни новые Господу Богу!»

Старец, проснувшись, тотчас призвал Иоанна и сказал ему:

– Отверзи уста свои, чадо послушания Христова, и что Дух Святой написал тебе в сердце, поведай вселенной. Взойди на Синай Боговедения и познания Божественных тайн и восхвали в громких песнях славу Божью. Великое о тебе сказала мне Пресвятая Богоматерь. Мне же прости, – прибавил смиренный старец, – что, по грубости моей и неведению, я до сих пор препятствовал тебе.

С этих пор Иоанн стал усердно заниматься сочинением духовных книг и церковных песней. Он составил церковный октоих, или осмогласник, написал жития многих святых, опровергал ложные учения, изъяснял догматы веры и сложил почти все праздничные тропари. Ему мы обязаны пасхальными песнями, в которых дышит такое пламенное вдохновение.

Он первый из всех христианских учителей изложил догматы веры научным порядком в книгах о православной вере.

Новые гонения против почитателей святых икон вызвали его в Константинополь, где он смело обличал заблуждения иконоборцев.

Он скончался в преклонных летах в сане пресвитера в лавре Святого Саввы в 776 году.

Товарищ Иоанна, Косма, поступил тоже в иноки и впоследствии сделался епископом Маюмским. Он тоже сложил множество духовных песен и мудро пас паству свою.