Читать книгу Первое Солнце Шестой Воды. Книга 1. Небис - Александра Барвицкая - Страница 20

Когда, уже совсем запыхавшись, Алиша остановилась для короткой передышки и оглянулась по сторонам, она поняла, что вконец заблудилась.

Она стояла одна посреди незнакомой улицы, ничем не напоминающей ту, на которую вышла из окна. Это была совершенно другая улица, а, возможно, и другой город.

И на этой улице уже не виднелось ни одного близнецового лица! Все дома, внимательно оглядывающие Алишу, оказались образцово-уникальными: пёстренькими, разноцветными, аккуратными и точёными – искусно созданными заботливыми руками волшебников-мастеров.

Если вы бывали в старой доброй Европе и захаживали в центральные, исторические кварталы её городков-игрушечек, то вы увидите, что эта улица была чем-то отдалённо похожа на старые улочки Праги или Вены, или Парижа, или…

– Ой! – от неожиданности всхлипнула Алиша.

– Б****, – буркнул расстроенный из-за вынужденной остановки Сарафан.

– Прекрати ругаться! – возмутилась Алиша.

Во время бега по кругу, Сарафан успел подзабыть, что Алиша теперь тоже его слышит, и сейчас вынужден был выкручиваться:

– Я не ругаюсь, – менторно возразил Сарафан. – Я констатирую. Ты заблудилась. Значит, ты – б****.

– Прекрати! – осадила она его.

Однако Сарафан не мог угомониться.

Разве способен Сарафан, вынужденно молчавший всю жизнь, добровольно закрыть недавно появившийся рот?

– А между прочим, – тоном лектора продолжал Сарафан, – тысячу лет назад слово «б****» в том русском языке, который сейчас именуется старославянским, вовсе не было ругательством. Слово «б****» означало…

– Но сейчас люди, которые уже ничего не понимают в русском языке, это слово извратили, а дяди из больших кабинетов – записали в плохое и запретили! Поэтому, это слово мы пока исключаем, – оборвала его тираду Алиша.

– Из всего вышесказанного, я понял, что самое главное в данном контексте: слово «пока». Значит, вскоре, слово «б****» перестанет быть исключительно плохим и вернёт своё исконное значение. Это очень хорошо, потому что без него совершенно не получается разговаривать! К примеру, если бы не одна б****, у меня никогда не было бы рта!

– Прекрати! Или я тебя выброшу!

– Когда ваше заблудившееся величество изволит меня выбросить? – парировал Сарафан, искусно делая вид, что вовсе не испугался оказаться в подвесной рюмочке мусорного контейнера, который тут же услужливо высунул нос из подворотни.

– Сейчас же! – ответила Алиша, и решительно схватилась руками за цветастый подол.

– Ничего себе! – возмутился Сарафан и закричал, как можно громче: – Чтобы доказать, что она не б****, она готова пойти по улице голой!

– Что ты сказал? – взъерошилась Алиша, резко одёргивая подол вниз.

– Ничего, – буркнул Сарафан и опять попытался надуться от обиды.

– Ты всерьёз?

– Да! Голая! – взвизгнул Сарафан. – Уж я-то знаю, что подо мной ты голая!

И действительно, Алиша совсем забыла, что в спешке набросила Сарафан на голое тело, и что находится теперь не в своей комнате, где её никто не мог видеть, а на улице. И если эта безлюдная улица и казалась волшебной, всё же это была настоящая городская улица: с настоящей мостовой и настоящими прилепленными друг к другу домами-игрушечками.

– Я зашью рот этому болтуну, как только доберусь до дома! – вслух подумала Алиша.

На этих словах Сарафан испуганно примолк, потому что именно сейчас Алиша и уткнулась глазами в крошечный Домик-Сердце.

Примостившийся в конце восточной части улицы, в небольшом отдалении от остальных домов, он скрывался в лёгкой дымке тумана.

Алиша подошла ближе.

Домик-Сердце стоял на вымощенной белым камнем площадке, заворачивающейся в спираль дорожки – вокруг.

Алиша ступила на каменную дорожку и окунулась в пар кислородной подушки, струящийся вокруг Домика.

Теперь она могла хорошенько рассмотреть Дом.

У Домика алого цвета, который оказался лишь немного выше Алишиной макушки, были: пухлые округлые щёки с маленькими ямочками от улыбки; небольшая, чуть заострённая бородка-лесенка; и плавная, как русло ручейка, впадинка карниза на середине крыши.

Алише на миг показалось, что она видит дверь в углублении одной из улыбчивых ямочек. Она шагнула вплотную к Домику, чтобы внимательнее разглядеть его щёки, и даже потрогала их атласную мягкость; но то, что Алиша приняла за дверь, вблизи оказалось родимым пятнышком. Или это всё-таки была дверь, которая так искусно спряталась за шторку?

– Это не твой дом! – упрямо заегозил Сарафан.

Алише хотелось спросить об этом у самого Домика, но тот, предупреждая вопросы, глазами подсказал ей дорогу вправо.

Она повернула направо, куда уводила спираль песочно-каменной дорожки, и за углом наткнулась на Домик-Цветок.

Густо оплетённый вьюнком по бокам, с одним пятилистным сиреневым глазом-окном на фасаде, Домик в шелестящем реверансе склонил свою сочно-зелёную лиственную крышу.

– Это не твой дом! – продолжал нервничать Сарафан.

Алиша вновь завернула по дорожке-спирали за правый угол, а вместо торцевой части Домика-Цветка обнаружила Домик-Лейку небесно-голубого цвета.

По стенам Домика снизу вверх, совершенно перевернув с ног на голову закон всемирного тяготения, стекали говорливо-журчащие ручейки прозрачной родниковой воды.

– Лью-лью-лью! Лью-лью-лью! – нежно лилась вверх ручейковая песенка.

– Это не твой дом! – заорал, перекрикивая песенку, Сарафан.

Алиша зачерпнула ладонями прохладной воды из ручья, сделала пару глотков, и ещё раз повернула направо.

За этим углом возвышался Домик-Рыба. Он плавно покачивался на водной глади небольшого озерца-зеркальца и грел на солнце золотую чешую облицовки.

– И это – не твой дом! – вздыбился Сарафан.

– Ничего не понимаю – вслух подумала Алиша и, не обращая внимания на Сарафан, опять пошла по дорожке вокруг дома.

Городская улица отступала всё дальше. Площадка-спираль, на которой стоял Домик, начала возвышаться в небольшую горку, а Дом – расти: и в высоту, и в ширину.

С правого угла Дома поднялась Башня, по форме напоминающая парижского «эйфеля», но выстроенная из белого камня и отшлифованная до мраморного блеска.

– Если я хожу вокруг одного Дома, то почему вижу не один дом, а четыре? – не сходя с дорожки, рассуждала Алиша, вновь оказавшись перед лицом Домика-Сердца.

– Или у этого Дома с каждой стороны – своё лицо и свой характер? – Алиша уже опять стояла перед Домиком-Цветком.

– Или только лица разные, а характер один? – спросила она перед лицом Домика-Лейки.

– Или характеров ещё больше, чем лиц? – уже перед Домиком-Рыбой.

– Или настоящее лицо только то, что на Башне? – опять оказавшись у Домика-Сердца. – Или…

Алиша подняла голову вверх, чтобы разглядеть лицо Башни, но не смогла. Потому что Башня, гуляющая вместе с ней по кругу так, что всегда оказывалась только с правого угла Дома, тоже подняла голову вверх, чтобы рассмотреть небо.

– Если это мой Дом, то на Башне я обустрою обсерваторию, – уверенно сказала Алиша и живо представила, как, лёжа в шезлонге на макушке Башни, изучает через глаз телескопа белое от россыпи звёздных виноградин, безконечное лоно вселенной.

– Не твой дом! – прерывая мечты, нервировал Алишу Сарафан. – Не твой! Не твой!

– Закрой рот! – приказала Алиша.

– Я не могу закрыть рот, ты порвала мне его, когда выходила из окна! Ты зацепилась за розовый куст!

– По поводу рта он не врёт, – неожиданно донеслось снизу поставленным лирическим тенором.

Алиша посмотрела вниз и обнаружила растущий у окна пышный Розовый Куст.

– Да-да, – подтвердил Розовый Куст, – ночью ты не на шутку задела меня и чуть не сбила хор моих красавиц.

Розовый Куст приосанился, демонстрируя крупные, завёрнутые кувшинчиком, белые Бутоны с тонким ароматом чая, которые тут же подпели прозрачным колоратурным сопрано:

– Да-да-да!

– Простите, – смутилась Алиша. – В темноте я вас не заметила.

– Ты действительно сама разорвала Сарафан этим шипом, – Розовый Куст изящно наклонился набок, обнажая длинную заострённую струнку-иголочку, – и создала Сарафану рот.

– А себе – проблему, – вздохнула Алиша.

– Иногда и создатели ошибаются! – ухмыльнулся Сарафан, и затараторил: – Плох тот создатель, который не ошибается! Не ошибается только тот, кто ничего не делает! А тот, кто делает, ошибается всегда! А не делать ничего, чтобы не ошибиться, – это главное заблуждение! Потому что в мире, где все заблудились, не ошибиться невозможно! Поэтому самое главное слово – это слово б****!

Сарафан быстро почувствовал в себе талант прирождённого оратора и начал готовиться к пространной речи, перебирая в памяти всех известных ему депутатов, демагогов и демиургов…

Впрочем, нет. На слове «демиург» его разбежавшиеся мысли споткнулись. Слово «демиург» оказалось слишком сложным.

В то время, когда Алиша изучала философию, Сарафан ещё даже не познакомился с иголкой – блестящей, тоненькой красоткой-садисткой в торопливых и беспощадных пальцах одёжкиной кудесницы портнихи. А если быть более откровенным, тогда Сарафан ещё даже не был частью туго скрученного в рулон шёлкового полотна! Да, что там! В то время он даже не нагуливался в разбухающем от чревоугодия толстом брюшке гусеницы шелкопряда, аппетитно пожирающей сочные листья тутового дерева.

Споткнувшись на «демиурге», Сарафан поставил перед собой более разрешимые задачи и принялся разрабатывать голосовые нитки-связки скороговорочной окрошкой:

– На дворе трава, на траве – болтунья молоко болтала выбалтывала – на мели мы налима лениво ловили – попал в протокол, протоколом запротоколировали – колпак переколпаковать, перевыколпаковать – от топота копыт пыль по полю – лавировали, лавировали, да не вылавировали – шла Саша по шоссе – кукушонку купила капюшон – три свиристели еле свистели – про покупки, про покупки, про покупочки свои – Клара у Карла украла – быка бела губа была тупа – перепёлки пять перепелят – за руку Греку цап!

– А где именно у него рот? – спросила Алиша у Розового Куста, стараясь не обращать внимания на сарафанный аккомпанемент.

– Кажется, где-то снизу, – смущённо ответил Розовый Куст, кокетливо расправляя негустые листочки ниже талии.

– Да здравствуют шипы Алиши! – принялся трибунно скандировать вошедший во вкус Сарафан. – Да здравствует яблоко Архимеда! Да здравствует ванна Ньютона!

– Вы не поделитесь со мной одним из шипов? – обратилась Алиша к Кусту. – Он всё выворачивает наизнанку. Я хочу сделать ему прищепку для рта.

– Нет! Нет! – запротестовал Розовый Куст и отодвинулся.

– Нет-нет-нет! – подпели Бутоны и наглухо закрылись.

– У меня только три шипа, и все они на строжайшем учёте! – Розовый Куст тут же выпустил все три шипа, и даже лицо его заострилось и приобрело встревоженно шипастое выражение. – Если я лишусь шипов, то стану таким же уязвимым, как ты! – взволнованно объяснял Розовый куст, настороженно рассматривая Алишу. – И тогда меня изорвут на веник к празднику мёртвых цветов, который так любят каменные женщины, полагающие, что они не каменные, а цветочные! А потом… – Розовый Куст перешёл на срывающийся шёпот: – А потом, полюбовавшись минуту, моих красавиц поставят умирать в одиночестве в тесную вазу, где обязательно забудут менять воду! – и он ещё сильнее разволновался и отодвинулся: – Нет, Алиша!

– Нет-нет-нет! – из глубины сжатых лепестков подпели Розовые Бутоны.

– И ещё раз: нет! – решительно повторил Розовый Куст. – Я готов сделать для тебя всё, что угодно, только не проси у меня шип!

– Выходит, настоящая живая красота должна быть с шипами? – озадачилась Алиша.

– Конечно! – безоговорочным тоном подтвердил Розовый Куст.

– Да-да-да! – затянули высоким хором Розовые Бутоны.

Алиша посмотрела на свои руки, затем потрогала лицо, и ей стало невыносимо грустно:

– У меня нет шипов. Значит, я – некрасивая.

– И действительно, – засомневался Розовый Куст, ещё пристальнее рассматривая Алишу. – Почему у тебя нет шипов?

– Не знаю, – ответила Алиша. – С тех пор, как меня создали, я всегда была такой.

– У тебя точно никогда не было шипов? – уточнил Розовый Куст.

– Никогда.

– Да-да-да? – завели свою арию Розовые Бутоны.

– Странно, – удивился Розовый Куст. – Наверное, тот, кто создавал тебя, совершил ошибку.

– Да здравствуют создатели, совершающие ошибки! Да здравствуют ошибки, приводящие к великим открытиям! – опять включился на всю громкость неугомонный Сарафан.

Тем временем Розовый Куст, расстроенный несправедливостью, которую допустил создатель Алиши, запрятал шипы под листья, подвинулся к ней поближе и тоном заговорщика произнёс:

– Зайди в цветочную лавку, – на этих словах Розовый Куст кивнул в сторону отплывающей далеко вниз городской улицы, где на одном из зданий распускался неоновой иллюминацией стеклянный букет цветочной вывески. – Возьми у них шипы. Иначе тебя тоже оборвут к празднику.